Когда мечты разбились о кремы от загара, И девочки под утро теряли свои чары, Когда вернуться поздно, когда все грезы в брызги, Где кино-порно-звезды, где нарко-шоу-бизнес. Я возглавляю топы всех разочарований, Я видел в перископы, как тонет ваш «Титаник». Компьютер ловит вирус, я с этим точно двинусь, И если деньги плюс, то значит танцы — это минус. Не разрешай ей плакать, не позволяй ей злиться, Ей нужно это все, еще плюс отдых за границей. Сестры кассеты целы, не тронуты, забыты, Уже другие вкусы, совсем другие ритмы. Когда мечты разбились о кремы от загара, И девочки наутро теряли свои чары, Все уговоры в силе, и поцелуем сочным Мы будем осторожны с тобой сегодня ночью… СегодняНочью «Шоу-бизнес»
Кира зашла в свой номер и плотно закрыла за собой дверь, будто кто-то преследовал ее и мог в любую секунду ворваться на ее территорию. С облегчением стянув с себя узкое платье, неприятно липнущее к телу после долгого жаркого дня, девушка залезла под душ и включила прохладную воду. Закрыв глаза, она подставила лицо мягким струям, пытаясь сосредоточиться только на ощущении их прикосновения к разгоряченной коже, отключить все мысли и, наконец, расслабиться. Долгожданная свежесть окутала тело, но это не приносило желаемого успокоения. В голове продолжали кружиться моменты прошедшего дня — его прикосновения, его взгляды, улыбки, слова, заставляя вновь и вновь переживать те же эмоции, анализировать те же поступки, искать те же причины. Раз за разом, снова и снова, и так по кругу, до бесконечности. «Я взрослая самодостаточная женщина! — уговаривала Громова сама себя, выдавливая на ладонь шампунь. — У меня богатый внутренний мир и напряженная духовная жизнь! И мои интересы намного шире, чем чьи-то ямочки на щеках и твердый член!» Кира собрала волосы руками, погружая их в мягкую пушистую пену и так усердно массируя кожу головы, будто надеялась заодно стереть и это липкое ощущение стыда и собственной несостоятельности, которое оставил после себя этот день. «Вырядилась, главное, как дура! Это же надо было додуматься? — злилась она на себя, зажмуривая глаза от льющейся по лицу мыльной пены. — А он еще выделывается, условия мне смеет ставить! Будто это мне тут больше всех надо!» Громова сделала воду погорячее и задержала дыхание, подставляя голову под душ и тщательно промывая волосы. Смахнув с лица крупные капли, она открыла глаза, которые все-таки немного щипало, несмотря на все предосторожности, и потянулась за мочалкой. Ароматный гель наполнил душевую кабину запахом вербены, покрывая тело девушки густой шелковой вуалью. «И почему это, интересно, именно я должна просить? Я что, мужика себе не найду? Тоже мне, подарок судьбы!» — внутренне фыркнула она, поджимая губы и старательно намыливая грудь и плечи. Чем больше она думала, тем яростнее терла себя мочалкой и тем сильнее заводилась, находя все новые и новые поводы для злости и аргументы против положения, в которое непостижимым образом угодила. «Да кто он вообще такой? Средний футболист средней команды, который половину своей жизни провалялся на больничном либо просидел на скамейке! Кто знал его имя до того, как я начала заниматься его пиаром?» Кира ополоснулась водой, вылезла из кабины и принялась растирать тело махровым полотенцем, равнодушно наблюдая за тем, как нежная кожа покрывается красными пятнами от ее чрезмерного усердия. «Завтра они вдуют хорватам, он уедет в свою Испанию и все забудут, что он вообще здесь был! И я забуду!» Закончив с незапланированным массажем, девушка провела ладонью по запотевшему зеркалу над раковиной и внимательно посмотрела на свое отражение в образовавшемся просвете. — Не хочет? Не надо! — вслух сказала она, остервенело размазывая увлажняющий крем по порозовевшим от злости щекам. — Скатертью дорога! Пусть горит в аду! Немного подсушив волосы и завернувшись в белый отельный халат, Громова вышла в комнату и посмотрела на свою пустую кровать. Сна не было ни в одном глазу, а бушующая внутри гроза и вовсе сводила все шансы уснуть на нет. В этот момент она почему-то представила себе Дениса, который мирно спит в своей уютной постели, предварительно помолившись и выпросив у Бога прощения за все свои грехи. Больше всего в этой ситуации ее бесило его благодушное спокойствие, с которым он раз за разом брал над ней верх, в то время как в ее голове и теле происходила настоящая кровавая революция. Он будто знал наперед все, что она сделает, подумает, скажет, и снисходительно наблюдал за ее агонией с вершины своей уверенности и самомнения. Волна ярости накатила с новой силой, стирая последние остатки рассудительности и самоуважения. Мозг не давал никаких новых идей или хитроумных ходов, полностью отдаваясь одному-единственному желанию — поставить зарвавшегося футболиста на место любым, пусть даже и самым примитивным, способом. Кира довольно редко решала серьезные конфликты с помощью криков или прямых оскорблений, предпочитая более тонкие методы закулисных интриг и эмоциональных ловушек, но сейчас она уже не видела других вариантов закончить эту изматывающую войну. Мысль о перспективе вылить на Черышева все накопившиеся претензии, просто по-бабьи наорать, послать куда подальше и, может, даже врезать ему, если представится удобная возможность, приятно защекотала нервы. Скинув на пол халат и натянув прямо на голое тело ставшие уже почти любимыми джинсовые шорты из магазина «Виктория» и белую футболку, Громова рванула из комнаты, не обращая внимания на часы, стрелка на которых уже приближалась к часу ночи. «Зайду всего на пять минут, — убеждала она себя, быстрым шагом приближаясь к номеру Дениса. — Просто выскажу все, что я о нем думаю, и сразу уйду!» Кира остановилась у закрытой двери, глубоко вздохнула и резко постучала, не давая себе времени для раздумий или подготовки. В ту же секунду, как тишину коридора нарушил отрывистый стук костяшек ее сжатых в кулак пальцев о деревянную поверхность, она пожалела о том, что сделала это. На смену решительности внезапно пришли волнение и страх, не подкрепленные никакими рациональными доводами, вместо ярости и жажды мести в сознание прокралась малодушная надежда на то, что он уже крепко спит и не услышит ее стука. Девушка сама не поняла, чего так испугалась, но с каждой секундой ожидания сердце билось все сильнее, гулко отдаваясь в ушах и заглушая собой все остальные звуки. Громова уже решила, что ей повезло, и она сможет улизнуть незамеченной, оставив на своей совести очередное позорное решение, как вдруг дверь распахнулась и на пороге появился Денис. Кира несколько раз моргнула и растерянно уставилась на него, словно он был последним, кого она ожидала тут увидеть. Черышев же, напротив, выглядел абсолютно спокойным и, казалось, нисколько не был удивлен ее появлению. Он был босой, в одних джинсах и без футболки, но не выглядел заспанным или растрепанным, будто вовсе еще не ложился. На его лице девушка не смогла прочитать ни самодовольной удовлетворенности, ни радости, ни беспокойства. Только усталость и тихую манящую неизбежность этих голубых глаз, от которой она растеряла последние крупицы своей решительности. Денис сделала шаг в сторону, шире открывая дверь и молча приглашая ее войти. Громова прошла внутрь комнаты, окидывая взглядом застеленную кровать и осматривая просторное помещение, освещенное лишь тусклым светом лампы на прикроватной тумбочке. Его номер был намного больше, чем у нее и Вадима, да и мебель здесь была на порядок дороже, что вполне красноречиво говорило о том, что Златопольский вновь не упустил шанса немного сэкономить на своих сотрудниках. — У вас комнаты получше, чем у моих ребят, — ехидно подметила Кира, отходя к комоду в углу и проводя кончиками пальцев по недешевой столешнице красного дерева. — Ты пришла, чтобы обсудить условия проживания сборной? — отозвался Черышев, продолжая стоять посреди комнаты в нескольких шагах от девушки и внимательно наблюдая за ее перемещениями. — Нет, — максимально равнодушно ответила Громова, разворачиваясь к нему лицом и опираясь руками о комод за своей спиной. — Почему ты не спишь так поздно? — Не могу уснуть без тебя, — без капли стеснения или кокетства спокойно ответил Денис, прямо глядя ей в глаза. — Я тоже, — сдавленно прошептала Кира, отводя глаза в сторону и чувствуя, как они предательски наполняются слезами. Все напряжение последних дней, наполненных бессмысленной и ожесточенной борьбой с этим мужчиной, вдруг разом упало ей на плечи, сдавливая грудь и окончательно лишая самообладания. До невозможности вдруг стало жалко себя, потратившую все силы на сражение, в котором она воевала лишь с самой собой. За что она так отчаянно билась? За свое одиночество? За право вариться в собственном соку, лелея и бережно защищая от посягательства извне свою извращенную любовь к человеку, с которым она все равно никогда не сможет быть вместе? С чего она вообще решила, что Денис — это угроза ее маленькому миру, что ему нужно противостоять и что-то доказывать, когда он короновал ее с первого же дня, преклоняя колени и признавая ее безоговорочную власть над собой. И все, что он просил взамен, — лишь ответное признание ее очевидной привязанности, немного веры, одного маленького шага ему навстречу, который ей так трудно оказалось сделать. Громова подняла на Черышева растерянный взгляд, читая в его глазах ответы на все не заданные ею вопросы. Он стоял перед ней, такой близкий, понятный, земной, мужчина, с которым не нужно ничего из себя строить, который способен принять ее такой, какая она есть. Кира так привыкла играть, строить планы и просчитывать ходы, что уже почти забыла, как может быть по-другому, когда все, что от нее требовалось — просто быть женщиной и следовать своей природе. Девушка прерывисто выдохнула и вновь опустила глаза. У нее не осталось никаких сомнений в том, что ей следовало делать. Мозг больше не диктовал свои условия, опыт не подкидывал отговорок, а страх падения не сковывал сердце, уступая место простой и естественной женской сущности, запрятанной глубоко внутри, замаскированной острым умом, сарказмом и тщеславием, но отчаянно рвущейся наружу. К тому, кто смог разглядеть ее несмотря на все уловки и гримасы. Кира осторожно потянула за края футболки вверх, снимая ее и отбрасывая на пол. Так же медленно расстегнув молнию на шортах, она спустила их вниз, переступая через скомканную джинсовую ткань и неловко отодвигая их в сторону ногой. Она снова вздохнула, несмело подняла глаза на Дениса и еле слышно произнесла: — Возьми меня. Он оказался рядом в мгновения ока, захватывая ее в объятия и покрывая поцелуями лицо, шею, грудь. Его ладони были везде, скользя по гладкой коже и сжимая податливое упругое тело, которое так охотно льнуло к нему. Громова цеплялась руками за его плечи, отчаянно ловя губами его губы, целуя каждый сантиметр кожи, который могла нащупать, и чувствуя, как разрастается внутри голодный трепет, разливаясь по всему телу горячим влажным нетерпением. Девушка глухо застонала, когда он скользнул пальцами между ее ног, словно проверяя, насколько безоговорочна ее капитуляция, и вдруг резко развернул ее к себе спиной, с силой надавливая между лопаток и заставляя опереться руками о комод. Кира безропотно повиновалась и шумно выдохнула, прогибаясь в пояснице и подрагивая от зашкаливающего возбуждения. Он медленно провел ладонью по ее спине снизу вверх, склоняясь над ней и плотнее прижимая ее обнаженное тело к прохладной столешнице. Запустив пальцы ей в волосы, мужчина сжал их в кулаке и слегка потянул на себя, поворачивая к себе ее лицо вполоборота и впиваясь в губы сочным влажным поцелуем, от которого у девушки окончательно потемнело в глазах. Отрывисто дыша и дрожа всем телом, она не смела пошевелиться, прислушиваясь к ласкающему слух звуку расстегивающегося на его джинсах ремня. Когда спустя несколько секунд он коснулся ее влажной кожи упругой головкой, Кира не выдержала и подалась ему навстречу, нетерпеливо качнув бедрами. Денис мягко придержал ее и сделал встречное движение, до изнеможения медленно и бережно входя в гостеприимно подрагивающее женское лоно. Громова готова была кричать от буйства чувственных вспышек, которые рождало внутри нее каждое его движение, наполняя смыслом, радостью, удовольствием все ее существо. Вцепившись в край столешницы, она извивалась под ним, стараясь вобрать в себя как можно больше, не упустить ни сантиметра своего счастья, отдать ему всю себя. Ему понадобилось всего несколько минут, чтобы довести ее до первого оргазма, жертвой которого стали телефон и папка со справочной информацией, с грохотом полетевшие с комода на пол. И когда девушка уже думала, что волна наслаждения идет на спад, его толчки внутри нее вдруг стали резче и жестче, разжигая новый огонь и новую пронзающую ее тело насквозь молнию. На этот раз и он не выдержал старательно растягиваемого удовольствия, резко выдергивая из нее член, а взамен впиваясь зубами ей в спину и глуша в крыле Феникса собственный стон. Тяжело дыша и все еще содрогаясь дрожью пережитого удовольствия, Кира повернулась к мужчине лицом, с трудом удерживая равновесие на ватных ногах и невольно хватаясь за его плечо. Денис смотрел на нее внимательно и чутко, будто пытаясь в затуманенных страстью темных глазах прочитать окончательное подтверждение их общей победы. И он увидел его, отчетливо и явно, — в струящейся из ее глаз нежности, в исходящей от нее тихой женственности, пронизанной благодарностью и удовлетворением, спокойствием и радостью. Она сложила перед ним оружие, сдалась и этим спасла их обоих, придавая ему еще больше уверенности, решительности и сил. Черышев порывисто обхватил ладонями ее лицо, скользя пальцами по уголкам любимых глаз, по высоким острым скулам, обветренным искусанным губам, спускаясь к тонкой шее и выступающим ключицам, любуясь и наслаждаясь каждой ее чертой. Внезапно он остановился, зацепившись за тонкую цепочку, привычно украшающую ее грудь маленьким кулоном в виде буквы «М» и вдруг сделал то, о чем мечтал каждый раз, когда видел его на ней. Мужчина с силой дернул за серебряную нить, без труда разрывая звенья и отбрасывая ее в сторону. Денис глубоко вдохнул, пристально глядя на девушку в ожидании бурной реакции на свой самоуверенный и дерзкий поступок. Он был готов к крикам, скандалу и даже не исключал возможности получить пощечину за то, что посягнул на ее святыню, но вместо этого Кира только обвила его шею руками и мягко поцеловала в губы, так и не подняв на мужчину взгляд из-под опущенных ресниц. Она не просто сдалась, она покорилась без всякий «но» и «если», и хотела, чтобы он это увидел. Громова не была удивлена тому, что именно сейчас он не смог стерпеть этот символ ее преданности другому человеку, висящий между ними немым, но вместе с тем кричащим громче любых признаний, укором. Никто бы не смог. И ей было не жаль, потому что Черышев давал ей в этот момент намного больше, чем кусочек холодного металла, припечатывающий к груди чужие инициалы. Это была всего лишь вещь, и сражаться за нее не было никакого смысла, а стереть оставленное на сердце витиеватой буквой «М» клеймо все равно никому было не под силу. Она приобретала намного больше, чем теряла, если осколок серебра вообще можно было считать потерей… Денис подхватил ее на руки, порывисто прижимая к себе и чувствуя, как за спиной вырастают крылья от счастья долгожданного обладания любимой женщиной. Он пронес ее через комнату и бережно положил на кровать, скользя ладонями по гладкой коже ее обнаженного тела и учащенно дыша от вновь нахлынувшего желания. — Моя девочка… — прошептал он, склоняясь над ней и разводя руками ее бедра. — Твоя… — тихо подтвердила она, закусывая губу в ожидании нового удовольствия.***
Измотанная, но довольная Громова лежала на животе, удобно расположив голову на груди у Дениса и задумчиво выводя кончиками пальца узоры на его покрытой родинками коже. Она уже перестала считать оргазмы и проведенные в постели часы, окончательно потеряв ориентир во времени и чувствуя только невероятную легкость в теле и в душе. Он был рядом, ласково поглаживая ее по спине и согревая своим теплом, и от этого становилось так весело и светло, что спать совершенно не хотелось. Они оба понимали, что завтра важный день и им нужно выспаться и нормально отдохнуть, но каждый раз, когда они забирались под одеяло и прижимались друг к другу, что-то щелкало внутри, рождая новый всплеск желания и разрушая все благие намерения. Кира посмотрела на мужчину и, коснувшись подушечками пальцев колючей щетины на его подбородке, вдруг улыбнулась и зарылась лицом ему подмышку. — Что? — с улыбкой спросил Черышев. Девушка только помотала головой, глубже залезая ему под руку. — Кира… — протянул он, подтягивая ее к себе. — Говори. — Не знаю. Так стыдно на самом деле, — снова укладывая голову ему на грудь и смущенно разглядывая свои пальцы, проговорила Громова. — Я сейчас подумала — все получилось так, как ты и сказал, — сама пришла и попросила… — Что тебе стыдно? — ласково и без всякого укора в голосе, спросил Денис. — Любить? Громова вспыхнула и снова поспешно забралась ему под руку. — Ты воспользовался моей наивностью, — пробубнила она, не поднимая головы. — И планирую воспользоваться еще не раз, — рассмеялся футболист, целуя ее в макушку. — Ты ужасен! — воскликнула Кира, вновь выныривая на поверхность и пытаясь шутливыми придирками прикрыть свое смущение. — А вот сразу нельзя было так нежненько, на подушечках? Обязательно меня было вот там нагибать на холодном комоде? — Ты такая вредина, что тебя просто необходимо было нагнуть. В воспитательных целях! — поучительным тоном заявил Черышев, сияя довольной улыбкой. — Деня, то, что ты говоришь, — ужасно и насквозь пропитано сексизмом! — с показательным возмущением выпалила Громова и обличительно ткнула в него пальцем. — Подожди, как ты меня назвала? — перехватывая ее руку и заглядывая в глаза, переспросил Денис. — Обычно назвала, по имени, — отмахнулась девушка. — Ты меня никогда так раньше не называла, — улыбнулся Черышев, целуя ее пальцы. — Маленькая моя… — Не меняй темы! — выдергивая руку, капризно пропищала Кира и взобралась на него сверху. — И вообще! Ты своим поведением унизил мое человеческое достоинство! — Да? — закидывая руки за голову и позволяя ей усесться поудобнее, спросил Денис. — Надеюсь, мой язык на твоем клиторе не слишком тебя унизил? — Это я переживу, — изобразив секундное замешательство, кивнула Громова и строго добавила, глядя на него сверху вниз. — Но во всем остальном я требую уважения! — Ох, кто-то у меня сейчас договорится до очередного унижения… — покачал головой мужчина, плохо скрывая улыбку. — Ты мне угрожаешь? — нахмурилась девушка. — Анонсирую, — подмигнул ей Черышев и, обхватив ее руками, ловко перевернул на спину, наваливаясь сверху. Кира рассмеялась, с готовностью обвивая его тело ногами и прижимаясь щекой к его скуле. — Черешенка моя… — ласково прошептала она, покрывая поцелуями его колючий подбородок. Он перехватил ее поцелуй, погружая в новую волну чувственного удовольствия, как вдруг тишину их напряженного дыхания разорвала трель телефонного звонка его мобильного. — Кто тебе звонит в такое время? — недовольно спросила девушка, косясь на надрывающийся на тумбочке гаджет. — Это Кристина, наверное, — запросто ответил Черышев, слезая с кровати и протягивая руку к телефону. — Звонит, чтобы пожелать удачи на завтрашней игре. — Ночью? — удивленно переспросила Громова. — Я говорил ей, что плохо сплю последнее время, — ответил Денис и принял вызов. Он заговорил по-испански, бодро и весело перекатывая на языке красивые непонятные слова и невольно проводя между собой и Кирой невидимую черту, отделяющую его «другую» жизнь от того, что произошло между ними в этой комнате. Женский голос в трубке смеялся и также непонятно отвечал ему, эхом отдаваясь в голове у Громовой музыкой иностранной речи. Кира поджала колени к груди и обхватила их руками, наблюдая за тем, как Денис встал и отошел к окну, продолжая вести быстрый мелодичный диалог, содержания которого ей не дано было понять. И вдруг ясно, как день, она увидела эту гигантскую пропасть между ними и сверкающую всеми цветами радуги собственную глупость, которая теперь так отчаянно слепила глаза. Он был испанцем больше, чем был русским, он вырос в этой стране, говорил и даже думал на другом языке. И там, на его настоящей Родине, была девушка, которая любила его и подходила ему намного больше, чем она, Кира Громова. Да, у них возникли трудности, возможно, они поторопились с решениями, — она слегка перегнула со свадьбой, он малодушно испугался… Но это не отменяло того, что они все еще могли стать отличной парой, даже семьей, если дадут друг другу время, не потеряют своей душевной близости, своей связи… А судя по его интонациям, по жестам и улыбке, с которой он смотрел на телефон, когда на нем высветилась ее фотография, они не потеряли. Кира запустила пальцы в волосы и с глухим стоном опустила лицо на колени. С чего она вдруг взяла, что нужна ему? Зачем молодому красивому парню с карьерой в испанской футбольной лиге обычная питерская девчонка не первой свежести с полным букетом социальных проблем, больной спиной и документально неподтвержденной наркотической зависимостью, когда есть идеально правильная испаночка, способная плодиться и размножаться по всем канонам Ветхого завета? Какой ему резон разбираться с чужими тараканами, если можно просто наслаждаться жизнью с человеком, который говорит с тобой на одном языке в прямом и переносном смысле? Внезапно Громова поняла, что у нее больше нет сил слушать этот испанский треск в собственных ушах, а особенно искаженный динамиком голос Кристины, против воли проникающий глубоко в голову и рисующий бесконечное множество вариантов перевода ее фраз. Девушка тихо поднялась с кровати и, натянув на себя валявшиеся на полу шорты и футболку, бесшумно вышла их комнаты. Черышев, увлеченный разговором, продолжал стоять лицом к окну и даже не заметил ее ухода.***
Кира выбежала на улицу через главный вход и остановилась на парадном крыльце, тяжело дыша и пытаясь заполнить сдавленные легкие воздухом. Вздохнуть полной грудью никак не получалось, будто внутри был перекрыт какой-то клапан, и кислород теперь мог поступать только отрывистыми клочками. Слезы заполнили глаза, душа жалостью и ненавистью к себе, своей ничтожности, глупости, беззащитности перед элементарной очевидностью. Задыхаясь, Громова добежала до парка и, свернув на первую же неосвещенную дорожку, уселась прямо на траву спиной к свету и накрыла голову руками. Слезы хлынули уже в полную силу, несдерживаемые и неконтролируемые, выливая вместе с соленой водой всю ярость и обиду на очередную пощечину жизни. Она не злилась ни на Черышева, ни на Кристину, только лишь на себя. Они не были виноваты в том, что не смогли сразу разобраться в своих чувствах, у них впереди была вся жизнь, чтобы исправить свои ошибки и научиться понимать друг друга. Кристина не была виновата в том, что любила его и хотела замуж, а Денис не совершил такого уж колоссального преступления, позволив себе небольшое приключение на выезде. Зато ее собственная вина виделась ей неподъемной, невыносимой, непростительной — она позволила себе поверить. Она, Кира Громова, которая прошла через столько предательств, лжи, происков конкурентов, неверных мужчин, интриг и собственных преступлений, она поверила этим ласковым голубым глазам, будто пятнадцатилетняя девчонка, на которую впервые обратил внимание мальчик в школе. И ничто не смогло защитить ее — ни опыт, ни набитые шишки и ссадины, ни даже Макс, всегда так бережно охранявший ее душу от любых посягательств чужаков. Она думала, что надежно прикрыта со всех сторон, но эта самоуверенность, в конечном счете, и сыграла с ней злую шутку. Она попалась в ловушку, и теперь ей оставалось только оплакивать собственный идиотизм, пытаясь смыть слезами следы его губ со своего лица и наслаждаясь заслуженным, долгожданным, ненавистным одиночеством. — Кира, это ты? — услышала она за своей спиной мужской голос и вскрикнула от неожиданности. Резко развернувшись, девушка увидела стоящего рядом Головина в белом спортивном костюме и вздрогнула еще раз, хмуро размазывая по щекам слезы. — Головин, ты больной совсем, так людей пугать? — проворчала девушка. — Чего ты тут ночью бродишь весь в белом, как привидение? — А ты чего тут ревешь на весь парк, как медведь? — отшутился футболист, присаживаясь рядом. — Я не реву, — буркнула Громова, шмыгая носом. — Ага, это мне послышалось, наверное, — хмыкнул Саша, протягивая ей пачку бумажных платков. — Кир, что случилось? Тебя обидел кто-то? — Природа меня обидела, — пробубнила Кира, шумно сморкаясь в салфетку. — Не дала мозгов. Все в рост и сиськи ушло. — Не говори так, ты умная и красивая, — улыбнулся Головин, подтягивая к груди колени и имитируя ее позу. — Да уж, только это что-то не помогает, — кивнула девушка, вытирая нос и пальцем проталкивая использованный платок в узкий карман шорт. — Все наладится. Не переживай так, — ласково проговорил Саша, несмело поглаживая ее по плечу. — А ты почему не спишь? — хмуро глядя на его ладонь на своем плече, вдруг настороженно спросила Громова. — Не могу уснуть, — пожал плечами парень. — Вышел вот подышать воздухом, может, поможет. — Чего-то тут у всех со сном проблемы, — вздохнула Кира. — Наверное, из-за цикад. — Может быть, — снова поднял плечи Головин и улыбнулся девушке, аккуратно смахивая застрявшую на ресницах крупную слезинку. — Не будешь больше плакать? — Не буду, — вынужденно улыбнулась она и прерывисто вздохнула, восстанавливая сбитое дыхание. Он смотрел так открыто и дружелюбно, что, отражаясь в его глазах, ситуация уже действительно не казалась такой уж драматической. В конце концов, это был не первый, и скорее всего не последний раз, когда мужчины так поступали с ней, и даже странно, что она так близко к сердцу приняла всю эту историю. Списав свою эмоциональную нестабильность на долгое воздержание от кокаина, Громова снова улыбнулась, на этот раз уже более искренне и вдруг увидела, как лицо футболиста стремительно приближается к ней, без спроса впечатывая поцелуй в ее соленые губы. — Эй, Голова, остынь! — воскликнула она, с силой отталкивая от себя парня и сердито глядя на него. — Прости, я просто подумал… — проводя ладонью по торчащим волосам, растерянно пробормотал Головин. — Не тем местом ты подумал! — прошипела Кира, вставая и отряхивая прилипшие к ногам травинки. — Совсем уже озверели без баб. — Кира, прости, я не буду больше, — хватая ее за руку, взмолился Саша, — Не уходи. Пожалуйста. Громова молча посмотрела на него и, надувшись сверх меры, опустилась рядом на почтительном расстоянии от парня. — Прости. Не знаю, что на меня нашло… — продолжал оправдываться он, пытаясь поймать ее хмурый взгляд, и вдруг как-то очень грустно добавил. — Мне на самом деле так одиноко тут… — Эх, Сашка… Дурачок ты, — покачала головой Кира, снимая свою маску порицания и ласково потрепав его по волосам. — Мог бы и помоложе кого-то найти. — Мне ты нравишься, — тихо произнес футболист. — Это тебе так кажется, — вздохнула девушка и улыбнулась. — А ты посмотри лучше по сторонам, сколько девчонок хорошеньких вокруг. Тебе и, правда, нужно пар выпустить, а то вот уже на пожилых дам бросаешься. — Да сейчас как-то не до того, чтобы знакомиться, — глядя на свои кроссовки, заметил Саша. — Тоже правда, — поддакнула Громова и хихикнула. — Может, Олечку хочешь? — Не, она странненькая какая-то, — рассмеялся Головин. — А кто не странный, Саш? — с улыбкой спросила Кира. — Будто мы с тобой нормальные. — Ну да, — понимающе вздохнул парень. — Ладно, пошли, герой-любовник, — похлопав его по колену, сказала девушка и поднялась на ноги. — Нагулялся, спать пора. Он встал вслед за ней, отряхивая свои спортивные штаны и наблюдая за тем, как девушка поправляет задравшиеся шорты, нервно ощупывая карманы. — Черт, — вполголоса выругалась Громова, шаря в темноте по немногочисленным карманам. — Что случилось? — участливо спросил Головин. — Я, кажется, ключ потеряла от номера, — поджимая губу, проговорила Кира, поднимая на него испуганный взгляд. — Помнишь, где могла обронить? — с готовностью кинуться на выручку отозвался парень. — Давай вернемся, я помогу поискать. — Нет, туда, где я его могла обронить, я возвращаться не стану, — задумчиво протянула девушка, продолжая по инерции ощупывать себя. — Пойдем на ресепшн, что делать. У них запасной должен быть. — Там сейчас только дежурный. Он пока дубликат найдет, утро настанет, — хмыкнул Саша и смущенно предложил. — Пойдем ко мне лучше. — Ага, сейчас только праздничную пижаму надену, — скривилась Громова, скептически глядя на его порозовевшие щеки. — Кир, я серьезно, — горячо запротестовал он, опровергая все ее невысказанные подозрения в свой адрес. — Обещаю не приставать. Клянусь! — И почему я должна верить человеку, у которого так подозрительно топорщатся волосы? — упираясь руками в бока, шутливо продолжала спор девушка. — Ты мне не доверяешь из-за того, что я сделал. Но я уже извинился и сказал, что больше такого не повторится. Ты сказала «нет», и я понял. Мне повторять два раза не нужно. Если ты думаешь, что я… — монотонно затараторил Саша, ковыряя носком кроссовка гравийную дорожку под своими ногами. — Ой, ладно, зарядил… Пошли, — махнула на него рукой Кира, хватая под руку и увлекая в сторону отеля. — Хоть пальцем дотронешься — я сразу уйду. И буду спать на шезлонге у бассейна, а потом меня всю жизнь будет мучить цистит, а тебя — совесть. — Идет, — улыбнулся Головин и тут же поправил себя. — В смысле не цистит, а не дотронусь! — Пойдем уже, — рассмеялась Громова, сжимая его предплечье ладонью.***
Несмотря на то, что Головин сдержал свое слово и действительно вел себя, как джентльмен, Кира все равно очень плохо спала ночью, погрузившись в более-менее глубокий сон только под самое утро. Мысли не отпускали ее, роясь в голове облаком диких пчел, больно жаля по одной в самые чувствительные места ослабленной души, и даже мирное сопение футболиста за спиной не помогало выровнять сердечный ритм. Утром, когда они вышли в ресторан на завтрак, забрав по дороге на ресепшн новый ключ для Громовой, девушка чувствовала себя такой разбитой и уставшей, будто и вовсе не спала. Все это напоминало ей похмельный рассвет после вечеринки с различными комбинациями запрещенных препаратов в меню, только в этот раз вместо кокаина и дури она приняла изрядную дозу разочарования в себе и окружающей действительности. От этой ядреной смеси отходняк был еще жестче, чем от метамфетамина, но жизнь продолжалась, и довольная улыбка Головина была тому прекрасным доказательством. — Слушай, ты завтракай пока, а я пойду у кого-нибудь сигаретку стрельну, — сказала она Саше, нервно заламывая пальцы, когда они расположились за столиком. — Умираю, как курить хочется. — Нет, Кир, сначала, нужно покушать, — заботливо проговорил парень и нравоучительно добавил. — Нельзя курить на голодный желудок. — Курить вообще нельзя, если на то пошло, — хмыкнула Кира, оглядывая зал в поисках знакомых лиц, у которых можно было попросить порцию никотина. — Но на голодный желудок тем более, — продолжал упорствовать Головин. — Ты меня еще учить будешь, цыпленок! — рассмеялась его священной уверенности во вреде курения Громова. Она снова окинула взглядом ресторан и вдруг опустила его вниз, поспешно уставившись на свои руки. Со стороны входа к ним приближался Черышев, избежать разговора с которым она надеялась хотя бы до первой сигареты. — Кира, где ты была? Я всю ночь тебя искал, — не здороваясь, выпалил он, нависая над ней и обеспокоенно касаясь плеча девушки. — Гуляла, — надменно вкидывая бровь и поднимая на него голову, равнодушно проговорила Кира. — Не хотела мешать твоей беседе с Кристиной. — Прости меня. Я не должен был так долго с ней разговаривать, — тихо проговорил Денис, опуская глаза и продвигаясь ладонью от ее плеча к шее. — Но я никак не думал, что тебя это так заденет. Мы общаемся, я ведь говорил тебе об этом. — А чего тебе думать? — скидывая его руку, злобно оскалилась Громова, сама не замечая, как повышает голос. — Одну отжарил, можно с другой по душам поболтать. Отличное «раздельное питание»! Молодец, Черри! — Так ты из-за него так плакала? — вдруг встрял Саша, внимательно наблюдавший за ходом беседы и сложивший, наконец, в голове всю мозаику целиком. — Знаешь, Головин, во время Великой Отечественной таких, как ты, партизаны привязывали к дереву и вырезали язык! Саблей! — прошипела Громова, прожигая футболиста огненным взглядом. — Подумай об этом. — Кирюша, милая, ты знаешь, что это не так, — забирая ее руку в свою и присаживаясь перед девушкой на корточки, проговорил Черышев, не обращая внимания на ее перепалку с Головиным. — Мы можем поговорить наедине? — Ночью не наговорился? — продолжала злобствовать Кира, отворачиваясь от него. — Или тебе практика в русском понадобилась? — Пожалуйста, выслушай меня, — прошептал он, прикладывая ее руку к губам. — Ты сделала неверные выводы. — Дэн, ты же видишь, что она не хочет сейчас говорить, — снова влез Головин, видимо решив, что роль спасителя и защитника не имеет временных ограничений и не стоит бросать начатое ночью на полдороге. — Зачем настаиваешь? — Саня, не вмешивайся, прошу тебя, — сдавленно процедил Денис и снова обернулся к Кире. — Маленькая моя, неужели ты думаешь, что я нарочно хотел тебя обидеть? Неужели до сих пор сомневаешься во мне? — Меня это больше не интересует, — выдохнула Громова, с трудом выдавливая из себя эти слова. — А меня интересует, — не унимался Черышев. — И в том числе интересует, где моя девочка была ночью? Я всю территорию обшарил. Ты в город уезжала? — Она была у меня, — вдруг гордо заявил Саша, заставив обоих вскинуть на него удивленные взгляды. Громова обреченно вздохнула и, облокотившись о стол, устало опустила голову на руки. Она совершенно не собиралась посвящать Дениса в подробности своей ночевки и тем более не хотела использовать Головина, как способ вызвать ревность или разжечь скандал. Она в целом уже немного жалела, что согласилась на эту сомнительную затею, тогда как заказать новый ключ у администратора не было такой уж сверхсложной задачей. — Кира, это правда? — сдавленно проговорил Черышев, вставая и испытующе глядя на ее макушку сверху. — А что, только тебе можно? — взорвалась Кира, резко оборачиваясь на него и с вызовом глядя в его уставшие покрасневшие глаза. — С меня хватит, — вдруг помотал футболист головой, опуская взгляд. — Хватит. Он выдохнул как-то через силу и, достав из кармана ее ключ, положил его на край стола, пристроив сверху серебряную цепочку с кулоном, сорванную вчера с ее шеи. Так и не подняв на девушку глаз, он развернулся и быстрым шагом направился к выходу. — Не забудь Кристине позвонить пожаловаться! — прокричала ему в спину Громова, часто моргая, чтобы прогнать поступившие слезы. Она несколько раз глубоко вздохнула и исподлобья посмотрела на виновато глядящего на нее Головина. — Вот почему на интервью из тебя слова не вытянешь, а тут ты прямо оратор! — ехидно заявила она, театрально прикладывая руки к груди. — Прости, я не знаю, зачем я это сказал, — опуская голову, произнёс он. — Господи, сто раз себе говорила не связываться с подростками… — вскидывая ладони к потолку, воскликнула девушка и вдруг уронила голову на стол, накрыла ее руками и приглушено пробубнила. — Кира Громова, вы — слабое звено! Прощайте! — Не расстраивайся так. Помиритесь еще, — растерянно промямлил Саша, явно не понимающий, как правильно повести себя в подобной ситуации, в которой он только что принимал такое активное, хоть и непрошенное, участие, и с преувеличенным энтузиазмом предложил. — Принести тебе йогурт? — Лучше виски с колой. И «Парламент», — не поднимая головы, сдавленно отозвалась Кира. — Я знаю, что ты любишь — два круассана и абрикосовый джем, — без повода воодушевился Головин и вскочил на ноги. — Я сейчас принесу, ты не уходи только. — Куда же я денусь отсюда, пока не закончится этот долбанный чемпионат, — нехотя приподнимаясь, проворчала Громова и, подцепив пальцем цепочку, лежащую на краю стола, задумчиво добавила, будто сама себе. — Все возвращается на круги своя, все возвращается…