Мой Бог, переполох, Как я посмел! Из подвала не лезть и петь для своих — Это предел! И ходить только в черном, Розовое не надевать. Смотреть все, кроме порно, Так я и должен поступать. Прочь Из этих мутных стен, давящих на грудь! Я так давно хотел, значит, завтра в путь! Я люблю тебя! Вот я и сказал! Нечего терять тому, кто не искал. Даром нам дано Чудо из чудес. На нас играют в домино На краю небес. Но там, на небесах Не увидят нас, Если не взлетим, Если не сейчас, То навсегда Локти кусать. Я бы подождал, Но смерть не будет ждать. Всем сердцем вдох, Всецело твой, Я остаюсь, Я все еще живой… Animal ДжаZ «Домино»
Громова нервно тарабанила пальцами по оконному стеклу конференц-зала в московском офисе агентства и невидящим взглядом смотрела на кишащий людьми и автомобилями оживленный проспект внизу. В зале было прохладно и тихо, а пластиковый стеклопакет надежно защищал помещение от шума улицы, оставляя внутри лишь едва заметное шуршание кондиционера и монотонное пиканье кнопок телефона Климова, на котором тот набирал сообщение. Через десять минут здесь должна была начаться утренняя летучка, где Кира поблагодарит сотрудников за проделанную работу, выделит особо отличившихся, назначит премиальные и раздаст новые задания для текущих проектов, а потом все разойдутся по своим делам, погружаясь в привычный рабочий ритм непрекращающейся рекламной суеты. — Ну вот где она ходит? — бросая нетерпеливый взгляд на часы и в который раз оборачиваясь на дверь, возмутилась девушка. — Минут двадцать уже прошло! — Шесть, — поправил ее Вадим и, присев на край подоконника рядом с подругой, тяжело вздохнул. — Громова, что ты творишь… Кира сдавленно выдохнула и отвернулась, фокусируя взгляд на своих пальцах на стекле. У нее не было никакого желания обсуждать с Климовым свое решение, но и не сообщить ему о своем отъезде, который в корне менял всю организацию рабочего процесса, она тоже не могла. Она намеренно отправила Олечку бронировать и распечатывать для нее билет на самолет до Питера именно сейчас, чтобы максимально сократить отведенное на разговор с другом время, а после совещания поскорее смыться, не дав ему возможности попытаться повлиять на ее спонтанные планы. Накануне вечером на ужине Громова была необыкновенно возбуждена — она много шутила, смеялась, бесконечно препиралась с Артёмом на потеху всей компании и пребывала в несколько нервном, но в целом весьма приподнятом настроении. Эту едва уловимую дерганность, сквозящую в ее хриплом отрывистом смехе и резких, будто рваных движениях, заметил только Денис, обеспокоенно вглядываясь в лихорадочный блеск любимых глаз и пытаясь сквозь тепло ласковых прикосновений вернуть ей утраченный внутренний покой. Кира лишь улыбалась в ответ и кокетливо встряхивала волосами, воспринимая его внимание как должное и не замечая собственной взвинченности. Не удивительно что, когда они уже глубоко за полночь вернулись в Новогорск, девушка никак не могла уснуть, ворочаясь с боку на бок и разгоняя в голове стаи путанных мыслей до тех пор, пока не осталась только одна. Аккуратно сняв со своего плеча руку Дениса, мирно сопящего ей в шею, Громова вылезла из кровати и неслышно вышла на балкон. Прикрыв за собой дверь, девушка закурила и опустилась на холодный кафельный пол, прислонившись спиной к металлическим перилам. Весь вечер она будоражила свое воображение бесчисленными догадками о том, что могло заставить Липатова захотеть связаться с ней, одновременно пытаясь абстрагироваться от этого факта и при этом тщательно смакуя каждое из своих предположений. Она так и не смогла сформировать никакого четкого плана действий или хотя бы конкретной цели, кроме единственной — использовать шанс, который он дал ей своим звонком. Будто под гипнозом, руки сами открыли список пропущенных на смартфоне, осторожно нажимая на кнопку вызова рядом с его именем и отрезая все пути к отступлению. Кира поднесла трубку к уху и закрыла глаза. Длинные надрывные гудки эхом разлетались по всему телу и казались такими громкими, словно могли разбудить всю округу. Испуганно взглянув на покинутую ею постель через балконное стекло, девушка уже собиралась отключиться, проклиная себя за очередной провал, как вдруг электронные гудки сменились вполне живым шорохом и кряхтением. — Алло… — раздался из динамика хриплый ото сна голос Максима. — Привет. Ты звонил? — стараясь выровнять моментально сбившееся дыхание, тихо произнесла Кира. — Громова, ты в себе? — вяло возмутился Липатов. — Я звонил пять часов назад! — Я только сейчас смогла перезвонить, — промямлила она в свое оправдание и автоматически бросила взгляд на руку, забыв, что уже сняла часы. — Прости, что разбудила. Я не посмотрела на время. — Как же вы мне все дороги… — закряхтел Макс, чем-то шурша в трубку. — Что ты хотел? — осторожно поинтересовалась Громова. — Уже не актуально так-то! — ехидно заметил Липатов и добавил, сопровождая эфир чирканьем зажигалки. — Хотел, чтобы ты меня из Всеволожска забрала. — Так я же в Москве… — с недоумением протянула Кира. — Да? Я думал, ты уже вернулась, — удивленно произнес мужчина, шумно выдыхая дым. — Чего так долго-то? Наши же вдули вроде. — Так у нас посткампейн, все такое… — пространно начала объяснять девушка. — Понятно, — осек он ее и деловито спросил. — Когда ты приедешь? — Не знаю, я, возможно, вообще не приеду, — растерянно произнесла она, сама впервые задаваясь вопросом о возвращении домой. — Я, наверное, в Испанию поеду… — Не знаю, возможно, наверное… — передразнил ее Максим и добавил сквозь смех. — Громова, ты уж определись, куда ты там едешь! — Я еду в Испанию! — увереннее сказала Громова, злясь от его скептического отношения к ее намерению в корне изменить свою жизнь. — Ну-ну… — с улыбкой в голосе хмыкнул Липатов, делая очередную затяжку. — И тем не менее! — выпалила Кира, преисполняясь желанием досадить ему во что бы то ни стало. — И ты вот так запросто бросишь меня одного? — притворно заныл Макс и обиженно добавил. — У тебя сердца нет! — Ничего, переживешь как-нибудь! — недоверчиво буркнула Громова в трубку. — А как же прощальный вечер? — сладким голосом протянул мужчина и мечтательно продолжил. — Вискарик на кухне, прогулка по Фонтанке, шотики в «Хрониках», караоке на Белинского, встреча рассвета на заливе… — Мы никогда не встречали рассвет на заливе, — ехидно подметила девушка. — Еще не поздно! — воодушевленно заявил Липатов и строго добавил. — Так, Барсук, решено! Мы должны устроить тебе грандиозные проводы! Приезжай! — В смысле? Когда? — ошарашено переспросила Кира, не веря своим ушам. — Сейчас! — потешаясь над ее заторможенностью, задорно воскликнул Максим. — Сколько тебе нужно времени, чтобы собраться? — Так я же в Москве… — осторожно напомнила девушка. — Ах, да! Блин… — разочарованно протянул мужчина, но тут же предложил альтернативу. — Ну тогда завтра! Только прям с утра приезжай, я с работы отпрошусь. — Мась, я не могу, у меня же дела здесь… — против воли улыбаясь его настойчивости, ласково произнесла Громова. — Подождут твои дела! — отрезал Макс и проговорил решительным тоном. — Все, короче. Чтоб завтра утром была здесь! Не приедешь — между нами все кончено! — А разве между нами и так уже не все кончено? — хихикнула Кира, расплываясь по кафельному полу балкона. — Барсучок, мне просто не может так повезти! Все, до завтра! — рассмеялся Липатов и моментально отключился, оставляя после себя два коротких гудка и эхо своего голоса в ее ушах. — До завтра… — прошептала она уже в выключенный телефон. Кира прикурила новую сигарету, прислонилась затылком к холодным перилам и закрыла глаза. Вот так просто, один короткий разговор - и будто не было той разрезающей сердце на две кровоточащие половины ночи, когда он посмеялся над ней, выставил ее из своей квартиры, прогнал из своей жизни. Ни упреков, ни раскаяния, ни объяснений — словно все это произошло не с ними, а с их двойниками, которые не знали, что их связь крепче любых обид и ссор. Они могут делать все, что угодно — врать, предавать, ранить, спать с другими и даже влюбляться в них, быть за тысячи километров друг от друга, ненавидеть и проклинать, все это ничего не изменит. Они связаны, навеки пристегнуты друг к другу тонкой невидимой цепью, которая оставляет на коже саднящие раны и туго сдавливает горло, но которую ни один из них не в силах разорвать. — Что ты скажешь Черешне? — так и не дождавшись от подруги никакой вербальной реакции, решил задать более конкретный вопрос Вадим. — Или просто сбежишь? — Скажу, что Златопольский попросил приехать, — равнодушно отозвалась Громова, продолжая постукивать пальцами по стеклу. — Ничего, что он в Италии сейчас с семьей отдыхает? — усмехнулся Климов. — Ничего! — резко ответила Кира, суровым взглядом стирая улыбку с лица друга, и резко обернулась на дверь, возле которой показалась хрупкая фигурка помощницы. — Оля, ты в кассу «Аэрофлота» ездила, что ли? — Из-за чемпионата большой ажиотаж, билеты есть только на вечер, — проговорила Олечка, подходя ближе и протягивая начальнице распечатанный электронный билет. — И на почту вам отправила. — Оля, блин! Это рейсы между Москвой и Питером! Их в день по сто штук! Каждые двадцать минут! Неужели нельзя было купить нормальный билет! — потрясая листком бумаги в воздухе, возмущенно отчитывала ее Громова. — Громик, не ори, — примирительно произнес Вадик, кладя подруге руку на плечо и заглядывая в билет. — Сейчас и правда очень трудно достать билеты день в день. Она молодец, что хоть этот урвала. — А ты ее не защищай! А то и тебе достанется! — буркнула Кира, скидывая его руку и с недовольным видом запихивая билет в сумку, проворчала. — Все нужно делать самой, сколько раз уже убеждалась… — Кир, ты ведь понимаешь, что он снова тебя бросит… — наблюдая за ее нервными движениями, предпринял очередную попытку вразумить девушку Климов. — У него натура такая… Гнилая. Потешит в очередной раз свое самолюбие и все равно бросит. И ты на эти несколько дней с ним готова променять целую жизнь с человеком, который тебя боготворит? — Он меня любит! Любит так, как тебе и не снилось! — резко оборачиваясь и стреляя в друга огненным взглядом, почти прокричала Громова и горячо добавила, глядя на затаившуюся рядом Олю. — И никто из вас этого никогда не поймет, потому что вам не дано такое пережить! — Да ты больная просто! — выпалил в ответ Вадим, с ужасом глядя на неистовый блеск в ее глазах. — А мне плевать! Думай, что хочешь! — закричала девушка, теряя над собой контроль. — Я позвоню Артёму. Кто-то должен тебя остановить, — удрученно покачал головой парень. — А я тогда позвоню Паше и расскажу, что у его белокурого ангелочка во внутреннем кармане пиджака два веса первого! — выстрелила в ответ Кира, кривя рот в дьявольской усмешке. — Ты ведь продолжаешь строить из себя святую невинность? Вряд ли твой драгоценный доктор знает, почему именно ты отвечаешь у нас за джиар, откуда у тебя такая шикарная тачка и квартира в центре Москвы при должности руководителя отдела, не догадывается, чьи изящные ручки снабжают ядом всю правительственную структуру, на чьей совести все эти коррупционные… — Хватит! — оборвал ее Климов, тоже повышая голос. — Все это не имеет к нему никакого отношения! — Конечно, не имеет! Ведь ты не хочешь, чтобы он узнал, кто ты на самом деле! — злобно процедила Громова, продолжая пугающе улыбаться. — Потому что он отвернется от тебя, узнав хоть малую долю той грязи, в которой ты не просто живешь, а управляешь ею! — Он любит меня таким, какой я есть! — отчаянно выкрикнул Вадик, пытаясь убедить в этом хотя бы самого себя. — Нет, милый мой. Он любит то, что ты ему показываешь! — с притворным состраданием в голосе произнесла девушка и продолжила, повышая голос и краснея от злости. — А я не собираюсь всю жизнь изображать из себя другого человека, играть роль, как вы все, чтобы только не остаться одной! С Максом я могу все — купаться в коксе, врать, воровать, трахаться со всеми подряд, и он все равно будет любить меня! До тех пор, пока будет дышать… Кира резким движением схватила со стола сумку, давая понять, что разговор окончен, и направилась к двери. — Я пойду в туалет, чтобы к моему возвращению все были на своих местах! Опоздавшие могут сразу в отдел кадров идти! С заявлением! — стреляя словами, словно смертоносными пулями, выпалила она и вышла из зала, не оборачиваясь на опустивших головы сотрудников.***
Благодаря тому, что в Кириных руках было расписание всех активностей сборной, включая индивидуальные пиар-мероприятия, ей не составило труда подгадать время, когда Денис будет занят на съемках на «Матч ТВ», чтобы по-быстрому собрать свои вещи и незаметно улизнуть в аэропорт. Девушка рассудила, что сбережет больше нервов и ему, и себе, если сообщит об отъезде по телефону, а лучше даже в смс. Ее не мучили ни угрызения совести за утреннюю ссору с лучшим другом, ни чувство вины перед мужчиной, которого она так нежно целовала накануне и которого теперь покидает, — все другие чувства, эмоции, привязанности, правила и каноны, все блекло и теряло очертания на фоне гигантского огненного шара ее страсти к Липатову. С каждым часом, приближающим их встречу, он разрастался и наливался новыми вспышками искр, становясь все ярче и горячее, огненной лавой сминая на своем пути любые преграды и сомнения. И даже тоненький, противно царапающий острыми коготками душу изнутри, удивительно живучий голосок сожаления о предаваемой ею любви другого человека стал очередной, но далеко не единственной его жертвой. — Что ты делаешь? — услышала Кира за спиной знакомый голос и вздрогнула от испуга, выронив из рук аккуратную стопку белых футболок. — Ой, Черешня! Напугал меня! — шумно выдохнула девушка, так и не привыкнув к этой его манере всегда появляться бесшумно и неожиданно, и главное, в самый неподходящий момент. — А ты что тут делаешь? У тебя же съемки! — Мы уже закончили, — настороженно проговорил Денис и присел на край тумбочки, не сводя взгляд с раскрытой сумки и разложенных на кровати вещах. — Что-то быстро как-то… — с виду вполне искренне удивилась Громова и, театрально цокнув языком, добавила. — Халтуру небось нагнали, надо было мне самой с тобой ехать. — Ты куда-то собралась? — не обращая внимания на ее причитания и кивая на сумку, спросил Черышев. — Да мне в Питер нужно сгонять на день-два. Туда-обратно, — бодрым тоном отозвалась Кира, всем видом давая понять, что это обычное дело и заново укладывая рассыпавшиеся футболки в аккуратную стопку. — Зачем? — мертвым голосом произнес мужчина. — Златопольскому нужно мое участие в переговорах с новым клиентом, — не дрогнув ни одной мышцей на лице, соврала девушка. — Он попросил приехать, я не могла отказать. — И когда он тебя об этом попросил? — не унимался футболист. — Утром, — ответила Громова и выпрямилась, настороженно посмотрев в лицо мужчине. — Странные вопросы ты задаешь. — Просто утром мы были вместе, и тебе никто не звонил, — не сводя с нее внимательный взгляд, подметил Денис. — Он позвонил позже, когда я уже ехала в офис, — раздраженно проговорила Кира и возмущенно добавила, протягивая ему свой телефон. — Ты что, мне не веришь? Хочешь посмотреть список входящих? — Нет, конечно, — хмуро ответил Черышев, опуская глаза и отрицательно качая головой. — Тогда я не понимаю, к чему этот допрос, — обиженно проворчала девушка, пытаясь скрыть вздох облегчения. — Я с тобой поеду, — вдруг произнес Денис, поднимая на нее решительный взгляд. — Поехали, — одобрительно кивнула Громова, укладывая на футболки неразличимые в сложенном виде черные платья и принимаясь высматривать на брюках стрелки. — Только сначала тебе нужно отработать два интервью, съемки на «Первом» и что там у тебя еще в графике. — Мне не нравится, что ты едешь одна. Это неправильно, — глухо произнес Черышев, чувствуя свое полное бессилие перед лицом обстоятельств и своих собственных обязательств. — Черри, ну что за глупости, — улыбнулась девушка, и театрально приложив руку к груди, торжественно произнесла. — Клянусь держать ноги вместе, и не брать в рот посторонние предметы, даже если сам Месси зажмет меня в темном переулке! — Месси уже уехал, — даже не улыбнувшись ее шутке, тихо проговорил мужчина. — Тогда мы вообще ничем не рискуем, — рассмеялась Кира, запихивая в сумку оставшиеся на кровати вещи, и направилась в ванную, кидая уже из-за двери. — Я не понимаю, что ты так волнуешься. Я все время езжу одна, так всегда было! — Все изменилось, теперь мы вместе, — сказал Денис в пустоту комнаты. — Вот и представь, что я буду каждый раз устраивать драму, когда ты едешь на выездной матч или на сборы, — со смехом в голосе прокричала Кира из ванной, гремя баночками с косметикой, и добавила, возвращаясь к кровати с косметичкой в руках. — Сразу забудешь, что мы вместе! — Такого не будет, потому что ты будешь везде ездить со мной, — уверенно произнес мужчина, приоткрывая перед ней завесу их идеального с его точки зрения будущего. — На все игры? Ты смерти моей хочешь? — нервно рассмеялась Громова и произнесла, красноречиво проводя ребром ладони под подбородком. — Знаешь, футбол — это, конечно, здорово, но уже немного… — Футбол — это моя жизнь, — серьезным тоном проговорил Черышев. — Хорошо, что моя им не ограничивается, — хмыкнула девушка, резким движением застегивая молнию на сумке, и с лучезарной улыбкой добавила, подходя к мужчине и игриво целуя его в губы. — Чао, Черри! Не скучай и веди себя хорошо! Приеду — проверю! Она выпорхнула за дверь, оставляя его смотреть ей вслед, как бывало уже не раз. Он умирал всякий раз, когда она уходила, но заставлял себя подниматься и идти вперед, потому что верил — все изменится, как только она впустит его в свое сердце. Нужно только набраться терпения, подождать, дать ей время и ни при каких обстоятельствах не опускать руки. И он дождался — Кира, его маленькая ласковая девочка, его смысл и источник жизненной силы, самая красивая и непостижимая женщина, которую ему посчастливилось встретить на своем пути, она пришла к нему сама и попросила сделать своей, наполнила все его ночи страстью, дни — нежностью, а душу — невиданным доселе счастьем. Он думал, что она поняла и приняла, что сам Бог послал ангела, чтобы тот взял ее за руку и привел к нему, соединил их сердца, благословил. Он расслабился, растворяясь в радости обладания ею и забывая о могущественном демоне, который таился в глубине ее души, чтобы в любой момент разрушить весь их мир до основания. Он поманил, и она пошла. И Денис уже не был так уверен, что это когда-нибудь изменится.***
Погруженная в свои мысли и трепетное предвкушение долгожданной встречи, Кира сама не заметила, как долетела до родного города. Словно в тумане, она проходила регистрацию на рейс, автоматически выполняла указания стюардесс на борту, и кажется, всерьез переплатила за такси от аэропорта до дома. Только зайдя в пустую квартиру и погрузившись в такой знакомый, ни с чем не сравнимый, запах своего жилья, девушка немного пришла в себя и улыбнулась встретившему ее толстому слою пыли и засохшим остаткам кофе на дне забытой на столе чашке. Здесь все было таким, как она оставила несколько недель назад, и это вселяло какое-то внутреннее спокойствие и подспудную уверенность, что хоть что-то еще можно контролировать, что и в ее жизни есть константы, которые не может разрушить никакой ураган событий или внешних обстоятельств, над которыми не властно ни время, ни чужие мнения, ни общество, — ее дом, пачка «Парламента» в кармане, мужчина, который ждет ее, где бы она ни была. Громова отстучала Максу сообщение, что самолет только что приземлился, выкраивая время на то, чтобы привести себя в порядок перед встречей. В этом не было особой необходимости, но девушка второй раз за день помыла голову и заново уложила волосы, чтобы они были максимально свежими и блестящими, когда он захочет прикоснуться к ним. С улыбкой отвечая на водопадом сыпавшиеся ей на телефон претензии и угрозы от Липатова, который по своему обыкновению требовал, чтобы она явилась в течение получаса, иначе он найдет другую, Кира с особой тщательностью выбрала простой и идеально подчеркивающий фигуру наряд и нанесла легкий, едва заметный макияж. Она больше никуда не торопилась, осознав, наконец, что невозможно опоздать на встречу с неизбежностью, и получая удовольствие от каждого своего действия. С особой радостью и трепетом Кира села за руль своей машины, столько времени томившейся без дела, и прислушалась к идеальной мелодии немецкого двигателя. Не спеша выехав на кольцевую автодорогу, она включила музыку погромче и надавила на педаль газа, давая работу каждой лошадиной силе, спрятанной под капотом. Маневренный, легкий, чутко реагирующий на каждое движение автомобиль идеально вторил ощущению внутренней свободы и полета, которое не покидало ее с момента возвращения домой. Громова мчалась по кольцу, подпевая знакомой песенке, и улыбалась сама себе, преисполняясь уверенностью с каждым километром, приближающим ее к заветной цели. Только оказавшись перед его дверью, Кира почувствовала, как вновь предательски задрожали колени, а сердце сжалось в страхе перед его непредсказуемостью и противоречивостью. Вдруг, все это была просто злая шутка? Что, если он не дождался ее и ушел? Будто через силу подняв отяжелевшую руку, Громова нажала на звонок и перестала дышать, прислушиваясь к звукам за дверью. Он открыл почти сразу, будто уже стоял в прихожей, поджидая ее, и улыбнулся, окидывая девушку довольным взглядом с головы до ног. — Ну что, нашлялась, дрянь? — еще шире растягивая губы в улыбке, промурлыкал Максим, впуская ее в квартиру. — Привет, — краснея щеками, произнесла Кира и неловко поставила свою сумочку на край столика рядом с дверью. — Что, даже целоваться не будем? — хихикнул Липатов, явно наслаждаясь ее волнением. Громова подняла на него влажный взгляд и позволила чмокнуть себя в губы, безвольно распадаясь на молекулы от окутавшего ее аромата его кожи. — Тапки надень, — деловито кинул ей Макс, будто она не исколесила полстраны с момента их последней встречи, а просто выходила за хлебом, и прошел на кухню. Кира сунула ноги в мохнатые тапки из «Икеи» и последовала за ним, осматриваясь и выхватывая из знакомой обстановки все даже самые незначительные изменения, включая новую вазочку с конфетами, зарядку от телефона, воткнутую в непривычном месте, отсутствие сервировочных салфеток на столе, которые она всегда считала лишними. — У тебя новая кофе-машина? — спросила она, бросая взгляд на очередной шедевр минимализма от «Неспрессо» на подоконнике. — Это подарок! — гордо ответил мужчина, сияя довольной улыбкой, и достал из шкафа две бутылки спиртного. — Конь или вискарь? — А «Кола» есть? — по привычке спросила она, хотя на выбор это толком не влияло. — Нет, конечно, — радостно заявил Макс, наблюдая за ее реакцией. — Чистым будем пить! — Ну, Мася… — капризно протянула Громова, включаясь в их стандартную игру. — Ладно-ладно, не ной только, — традиционно ответил Липатов и полез в холодильник. — Со льдом? Кира кивнула, с улыбкой наблюдая за тем, как он разливает напиток по стаканам, и чувствуя, как весь остальной мир постепенно растворяется, оставляя их вдвоем в целой вселенной. Ее телефон, поставленный на беззвучный режим и забытый в сумке, жил собственной жизнью не в силах нарушить их планы, и даже шум непрекращающейся стройки во дворе, казалось, таял, проникая в квартиру сквозь приоткрытое окно, тщетно пытаясь разрушить царившую тут уютную тишину. Все было как раньше, как всегда, когда они встречались, будь то через день или через год после разлуки. Ничего не изменилось, и от этого на душе у Громовой становилось так спокойно и радостно, что приходилось прятать улыбку, то и дело отворачиваясь и скрывая лицо волосами. Они пили виски с колой, курили одну сигарету за одной, болтали о работе, об общих знакомых, вспоминали забавные моменты, отчаянно флиртовали, стреляя друг в друга говорящими взглядами, и смаковали каждый миг этого долгожданного вечера. Никто из них не упоминал о последней встрече, о горьком расставании и жестоких словах, воткнутых в открытое сердце. Сейчас это было уже не важно. Вся боль осталась в прошлом, оставляя лишь легкое послевкусие на языке и тайное предвкушение новой, ставшей уже почти привычной и неизбежной, но не мешающей наслаждаться настоящим, которое единственное было полностью в их власти. — Чего ты такой довольный? — неожиданно для самой себя хмелея уже после второго стакана, спросила Кира, вглядываясь в сияющую на лице мужчины улыбку. — Рад тебя видеть, — просто ответил Макс, не переставая улыбаться. — Не, тут что-то еще… — недоверчиво протянула девушка, продолжая изучать его лицо. — Не хотел тебе говорить пока… — с притворной нерешительностью протянул мужчина и тут же радостно воскликнул. — Но у меня скоро будет новая терапия! Очень крутая! — У тебя же была какая-то американская? — с сомнением в голосе сказала Громова, припоминая, как он хвастался новыми лекарствами в прошлый раз. — Тоже крутая. Совсем недавно же. — Не сработало! — отмахнулся Липатов и добавил обыденным тоном, будто говорил о садившейся в телефоне батарейке. — Клетки продолжают падать, и чего-то уже совсем критично… — А ты еще и пьешь! — обличительно воскликнула Кира, хватая бутылку виски за горлышко, и обеспокоенно спросила, внимательно вглядываясь в его глаза. — Липатик, до какого уровня они упали? — Тебя интересует, сколько миллионов иммунных клеток отделяют меня от СПИДа? — недобро усмехнулся Максим. — Меня интересует, сколько у нас осталось времени, — сдавленно проговорила девушка, опуская глаза. — И не надейся, я не доставлю тебе такого удовольствия! — неестественно рассмеялся мужчина. — Я вышел на человека, который вписал меня в немецкую программу профилактики ВИЧ, и скоро я получу экспериментальную терапию нового поколения! — То есть, это еще не проверенные лекарства? — встрепенулась Громова. — Мась, это же опасно! — Сдохнуть в хосписе опасно, от пневмонии или гепатита! — огрызнулся Липатов и добавил с улыбкой. — К тому же, у меня все равно больше не осталось вариантов… Так что, готовь блокнот, будешь фиксировать побочку и помогать мне составлять отчет! Прерывисто вздохнув, девушка встала и отошла к окну. Ей всегда было тяжело не только говорить, даже думать о его диагнозе, да и он особо не стремился обсуждать с ней подробности, но болезнь всегда была рядом с ними, ни на секунду не оставляя наедине. Она держала его за одну руку, а Кира за другую, и ни одна из них не могла получить его целиком, нехотя делясь с соперницей и довольствуясь той частью любимого, до которой он позволял дотянуться. Максим отказывал обеим, держа Громову на расстоянии и отчаянно цепляясь за жизнь, любыми способами пытаясь перехитрить безжалостный вирус. Кире не дано было понять, как ему удается сохранять такое потрясающее хладнокровие в этой изматывающей борьбе, эгоистично принимая его отстраненность на свой счет и забывая о том, насколько более могущественна и коварна ее конкурентка. Она жила сегодняшним днем, наслаждаясь крупицами сиюминутного счастья, которое он ей дарил, и так и не успела привыкнуть к мысли, что рано или поздно болезнь все равно одержит верх, забирая себе своего суженного уже навсегда. — Тебе не страшно? — полушепотом произнесла Громова, прикуривая сигарету и не отводя взгляд от окна. — Нет. У меня есть цель, мне некогда бояться, — спокойно ответил мужчина, подходя к ней сзади и обнимая за талию. — И какая у тебя цель? — так же тихо спросила девушка, слегка поворачивая к нему голову. — Выжить. Любой ценой, — не задумываясь, ответил Максим и, поднеся ее руку к своему лицу, затянулся ее сигаретой. — Хорошо, когда есть цель, — вздохнула Кира. — У тебя тоже она должна быть, Барсучок, — ласково проговорил Липатов. — Ты уже взрослая девочка, а все мечешься, сама не понимая, чего хочешь. — У меня есть цель, — хмуро отозвалась Громова. — И какая это? — усмехнулся мужчина. — Быть рядом с тобой, — опрометчиво ответила девушка, снимая доспехи и складывая перед ним оружие. — Я и так все время рядом, неужели ты до сих пор этого не поняла? — прошептал он ей в шею, обдавая кожу горячим дыханием и плотнее прижимаясь к ее спине. — Значит, моя цель достигнута, — улыбнулась Кира, тая в его объятиях. — Глупый, глупый Барсук, — вздохнул Макс и промурлыкал ей на ухо, попутно целуя в висок. — Хватай этого своего Черышева и жени на себе, пока тепленький. — Он будет заставлять меня смотреть футбол, — с деланной капризностью произнесла Громова и добавила трагическим тоном, подняв палец вверх. — И, возможно, даже пить сангрию… — Ну ты же женщина! Потерпишь! — рассмеялся Макс и вдруг схватил ее за руку, утягивая в прихожую. — Поехали! — Куда это? — едва поспевая за ним, удивленно поинтересовалась девушка. — На Жуковского! Проверим, насколько мертвы сегодня поэты! — радостно воскликнул он, завязывая шнурки на кедах и хватая с вешалки куртку. — У нас же прощальная вечеринка? Гуляем с размахом! — Надеюсь, я ее переживу, — недоверчиво глядя на его хитрую улыбку и с трудом всовывая распухшие ноги в туфли, пробурчала Кира. — Куда ты денешься! — хихикнул Липатов, открывая перед ней дверь и жестом приглашая на выход. — Не каждый день у меня Барсук думает, что уедет жить в Испанию! — Что значит «думает»? — застыв в дверном проеме, настороженно переспросила Громова. — Ты что, не веришь, что я уеду? — Ну, главное, чтобы ты сама в это верила, — снисходительно проговорил мужчина, хлопая ее по плечу и проталкивая наружу. — Погнали! Центр города встретил их веселой кутерьмой болельщиков, наполненными даже в столь поздний час шумными компаниями улицами, забитыми до отказа барами и желтым светом фонарей, оттеняющих серое небо покидающих город белых ночей. Держась за руки, они бродили знакомыми маршрутами, заходили в любимые заведения, болтали с барменами и нещадно мешали текилу с водкой, джином и коньяком. Кира смеялась, искренне и открыто, забывая обо всем и отдаваясь этой ночи, которая принадлежала им одним. У них не было прошлого — они стерли его поцелуями и прикосновениями горячих ладоней; не было будущего — оно скрывалось за неподъемной портьерой вирусной нагрузки и экспериментальной терапии; было только настоящее, только здесь и сейчас, — один момент, когда не нужно было ни с кем делиться, ни о ком беспокоиться, думать о последствиях и обязательствах, боли и страхе, когда можно было открыто любить и впитывать в себя ответное чувство, хмелея и благодарно растворяясь в другом человеке. Уже под утро, порядком разомлевшие и уже начавшие трезветь, они вышли на набережную Фонтанки, залитую утренним солнечным светом. Ребята остановились на мосту, засмотревшись на отражение прояснившегося неба в мутной воде и вдыхая свежий прохладный воздух. — Люблю этот момент, — задумчиво глядя на бликующее в окнах стройных домов на набережной солнце, проговорил Макс, поправляя свою крутку на плечах девушки и обнимая ее за талию. — Хмель проходит, и ему на смену приходит боль. Боль помогает чувствовать, что живешь… — Ты так и не ответил, сколько у нас осталось времени, — тихо спросила Кира, поднимая к нему голову и вглядываясь в его грустные глаза. — Вечность, — прошептал он, медленно наклоняясь к ней и касаясь ее губ долгим глубоким поцелуем.