Летом град к беде, И звонят не те, Говорят со мной, Будто я герой. Лёд с огнем мешать, Ход конём опять. Это мой рецепт, Я беру процент. И в бесконечно дикой борьбе Дорогою удач или бед По ленточке иду я к тебе В неведомые дали. И если ты меня не поймешь И не полюбишь питерский дождь, До нитки вымокну, ну и что ж, Но мы с дождем пытались. В одно и то же время вставать И тишину себе наливать, И одиночеством запивать — Такая, брат, нам доля! Конец известно есть у всего, Вопрос в том, как встретишь его — В огне иль в звоне колоколов У голубого моря… Animal ДжаZ «К тебе»
Разношерстная толпа пассажиров неиссякаемым потоком стекалась ко входу в зал вылета аэропорта «Пулково», создавая привычную вокзальную суету и гул. Кира стояла прямо под вполне однозначной табличкой «Курение запрещено» и прикуривала уже вторую сигарету подряд, скользя взглядом по проплывающему мимо калейдоскопу взволнованных и одухотворенных предстоящим путешествием лиц. Ей всегда нравилось наблюдать за отъезжающими и пытаться угадать — кто эти люди, куда, зачем и в каком настроении они едут. По количеству багажа, одежде, выражению лица и даже манере поведения она строила свои предположения, которые не нуждались в подтверждении, а были просто забавной игрой и разминкой для ума. Вот мимо прошла совсем юная пара в одинаково стоптанных кедах с рюкзаками за плечами — скорее всего, отправляются куда-нибудь в Европу, будут жить в дешевом хостеле, целоваться и гулять днями напролет. Следом за ними выскочил из такси и стремительно проследовал в здание молодой человек в строгом костюме и с увесистым портфелем на длинном ремне — видимо, командировочный и торопится на рейс в Москву или, может, Екатеринбург. Мужчина и женщина с двумя дочерьми-подростками и бессчетным количеством сумок и чемоданов, которые с трудом тянул на себе отец семейства, остановилась прямо рядом с девушкой, чтобы проверить документы на вылет — определенно летят в Турцию или Грецию, отдыхать по системе «все включено» и не вылезать из бассейна. Громовой вдруг стало интересно — а что думают эти люди, глядя на нее? Обычная неброско одетая девушка в простом черном платье свободного кроя и белых кроссовках, убранными в хвост волосами и темными очками, закрывающими половину лица, с аккуратным маленьким чемоданчиком, который обычно сопровождал ее в командировках, и огромным секретом, тайно вывозимым из страны. В отличие от других пассажиров, у нее не было брони в отеле, не было экскурсионной программы и предоплаченных завтраков. Были только билет на самолет в один конец и стандартный для всех петербуржцев финский шенген, а еще цель — та, о которой она боялась говорить вслух, которая равносильно пугала и будоражила кровь, которая выросла будто из-под земли, но моментально захватила разум и затмила собой все казавшееся до сих пор таким значимым и непоколебимым. Кира приняла решение лететь в Испанию спонтанно, руководствуясь не столько доводами рассудка и логики, сколько сиюминутным всплеском эмоций, которые последнее время случались с ней все чаще. Наврав с три короба родителям и руководству агентства, она не сообщила о своем отъезде больше никому, бросаясь с головой в омут неизвестности и уповая исключительно на удачу. Ей становилось все сложнее трезво оценивать ситуацию и выбирать какую-то однозначную позицию, особенно учитывая бесконечные увещевания Вадима, который, видимо, включил свое участие в судьбе подруги в список первостепенных задач для попадания в рай и поэтому не упускал ни одной возможности вставить свои бесценные советы в любой разговор. — Мы, конечно, вырастим наше черешневое деревце, не пропадет, — рассуждал Климов, по-хозяйски расположившись за рабочим столом подруги в ее кабинете и лениво просматривая медиа-план очередной кампании. — Но все же, я считаю, нужно сообщить этому агроному-любителю о нечаянном урожае! — Вадя, блин! Заканчивай со своими садовыми метафорами! — раздраженно бросила Громова, подходя к зеркалу и оправляя все еще идеально сидящую на бедрах узкую черную юбку. — И перестань называть мою Косточку деревом! От этого за версту разит главным поленом отечественного футбола… — Кстати, о деревьях… — воодушевившись тем, что она сама вышла на эту тему, проворковал ничуть не смутившийся ее замечанием парень. — Ты ему сказала? — Нет еще, — буркнула девушка, не отрывая взгляда от зеркала, и добавила со вздохом. — Никак не придумаю, как это так половчее сделать… Потом скажу, как-нибудь, при случае. — Главное, не доводи то того, чтобы он просто увидел тебя с пузом, — поучительно хмыкнул Вадим, подпирая ладонью щеку и рассматривая ее фигуру. — Никогда не простит. — У меня не будет пуза, у меня будет маленький элегантный животик, — улыбнулась Кира, поворачиваясь в профиль к зеркалу и проводя рукой по едва наметившемуся животу, больше напоминающему результат легкого переедания. — А, ну это в корне меняет дело! — усмехнулся Климов, возвращаясь взглядом к медиа-плану. — Ладно, не зуди, — буркнула Громова и, нехотя оторвавшись от зеркала, села напротив друга. — Я скажу, обещаю! Скоро скажу. — Дзю или Черри? — хитро улыбнулся Вадик. — Обоим, — кивнула девушка и с улыбкой добавила. — Может, сделать рассылку в вотсапе? Так знаешь, чтобы разом все вопросы закрыть! — Современное решение, — одобрительно цокнул языком парень и протянул ей документ со своими пометками. — Знала, что ты оценишь, — хихикнула Кира, погружаясь в изучение медиа-плана. Даже без настойчивых напоминаний Вадима Громова прекрасно понимала необходимость сообщить новость близким, и чем дольше она будет с этим тянуть, тем сложнее будет потом. У нее не было цели скрыть свою беременность, она не считала свое положение чем-то постыдным или противоестественным, но говорить об этом почему-то категорически не хотелось. Она подсознательно оттягивала этот момент, стараясь по максимуму насладиться своим нежданным, но таким упоительным единением с неслышно бьющимся внутри маленьким сердечком, которое неминуемо растворится в бесконечных объяснениях, чужих мнениях, одобрении и осуждении, разговорах о будущем и рассуждениях об истинных целях, как только она посвятит кого-то в свою тайну. Особенно трудно ей было представить, как она скажет все это Денису, хотя именно он имел очевидное преимущественное право узнать об этом событии одним из первых. Громову штормило из стороны в сторону, то ли под влиянием разбушевавшихся гормонов, то ли в силу ее собственного неуравновешенного характера, но она никак не могла определиться с дальнейшим планом действий. То ей хотелось прямо сейчас позвонить Черышеву и рассказать ему все начистоту, просить у него прощения за то, что не поехала с ним тогда летом, что оставила его и весь мир, который он готов был положить к ее ногам; оставила ради призрачного, почти неосязаемого, хрупкого и нервного счастья с другим мужчиной. А на следующий день она уже проклинала его, обвиняла в том, что он бросил ее, опустил руки и забыл так же быстро, как влюбился, что его любовь была надуманной и ветреной, а все последствия теперь расхлебывать ей одной. Она уже представляла, как она утрет ему нос, как он будет кусать локти и лить крокодильи слезы, горько сожалея о своих ошибках, когда однажды увидит своего ребенка, уже взрослым, сильным и красивым, случайно узнав всю правду, когда уже ничего нельзя будет исправить. А потом ей снова начинало казаться, что во всем виновата она одна, и это как раз Денис имеет полное право злиться на нее, сомневаться в своем отцовстве, отказаться и от нее, и от ребенка. И тогда страх быть непонятой снова проникал в ее душу, отравляя сознание и заставляя вновь и вновь метаться по этому замкнутому кругу полярных эмоций. Кира не знала, на каком она свете, все глубже увязая в сомнениях и зависая в безвоздушном пространстве неопределенности, не могла выбрать никакого решения и линии поведения. Как воспримет эту новость Денис? Что скажут родители и друзья? Как быть с работой и контрактом? Вопросов было больше, чем ответов, и только одно ей было ясно абсолютно точно — что бы ни происходило, как бы ни повернулась жизнь и какие бы испытания ей ни пришлось вынести в будущем, со своей Косточкой она теперь не расстанется ни за какие сокровища мира. Вчера вечером за ужином в их любимом с Климовым ресторане на Кирочной, выслушав очередную тираду от лучшего друга, на этот раз посвященную правам человека и тому, как она вероломно попирает их, скрывая от отца его собственного ребенка, Громова психанула и схватилась за телефон с яростным намерением прямо сейчас отстучать Черышеву короткое смс только ради того, чтобы Вадик заткнулся и, наконец, отстал от нее. Но взяв в руки смартфон и открыв чат с Денисом, последнее сообщение в котором датировалось еще июлем, она вдруг поняла, что хочет увидеть его глаза, когда он узнает об этом. Именно в это мгновение Кира осознала, как давно не видела его, не грелась в лучах его солнечной улыбки, не чувствовала тепла горячих ладоней, не таяла от его невыносимой и трепетной ласки. Страх того, что она опоздала, что в его жизни уже давно нет для нее места, больно кольнул в грудную клетку, но желание коснуться его загорелой кожи, почувствовать исходящий от него дурманящий аромат, использовать этот шанс, даже если он обернется полным провалом, пересилил все сомнения. Девушка закрыла чат и торопливо, словно боясь передумать, зашла в авиа-приложение и заказала себе билет на единственный подходящий рейс до Валенсии с кривой стыковкой в Мюнхене на завтрашнее утро. — Вот! Все? — тыкая в лицо Климову экраном смартфона, взвизгнула Громова. — Я полечу и лично все ему скажу! — Гениально, — покачал головой Вадим, пробегая взглядом по строчкам электронного билета. — Вот что ты за человек такой, Громик? Почему у тебя вечно все так, через задницу? — Теперь-то что не так? — нахмурилась Кира, утыкаясь в телефон и внимательно проверяя данные в поисках возможной ошибки. — Ты не думала, что прежде, чем покупать билет, хорошо бы ему позвонить, договориться, предупредить? — издевательски ласковым и снисходительным тоном, промурлыкал Климов. — Ты, может, не в курсе, но обычно люди именно так делают. — Нет, — отрезала Громова, подцепляя на вилку кусочек тунца и решительно отправляя его в рот. — Если я начну звонить, разговаривать там, рассуждать, то либо расскажу все по телефону, либо вообще передумаю. — Кир, чего ты так боишься? — серьезно посмотрев на подругу и полностью сменив тон, проговорил Вадим. — Неужели ты думаешь, что Черри откажется от своей Косточки? Ты вообще, что ли, до сих пор не поняла, что это за человек? — Не знаю. Прошло три месяца, в его жизни все могло измениться… — задумчиво протянула Кира, поднимая на него растерянный взгляд. — Вдруг он уже встретил другую девушку, влюбился, женился и вообще забыл всю эту историю, как страшный сон! К тому же, у него есть определенные основания сомневаться в том, что это его ребенок… А я уж точно не собираюсь унижаться и что-то кому-то доказывать! — Ну это как раз меньшее из зол — без дополнительных тестов он никогда не сможет ничего понять! — с довольной улыбкой откидываясь на спинку стула, произнес Климов и с усмешкой добавил. — Ты, кстати, вообще можешь впарить своего ребенка кому угодно! В этом плюс азиатских детей — они все одинаковые! — Вот спасибо, — пробурчала Громова, сверля друга недовольным взглядом и утыкаясь в стакан с водой. — Как же я раньше-то до этого не додумалась! — Обращайся, — хихикнул довольный собой парень. — В любом случае такие вещи не выясняют по телефону, — решительно отставляя бокал и снова принимаясь за тунца, проговорила девушка. — Мне нужно самой увидеть его, чтобы во всем разобраться. — По телефону это, конечно, не дело, — одобрительно кивнул Вадим, бесцеремонно воруя тунца из ее тарелки. — Куда лучше слоняться по Валенсии с животом и чемоданом и разыскивать по всему городу отца своего будущего ребенка! Ты просто королева драмы, моя дорогая! Про тебя кино надо снимать! — Ой, да что там за город такой? — пренебрежительно скривилась Громова. — Небось, не больше нашего Купчино! — Но ты ведь даже не знаешь, где его искать! — вплеснул руками Климов, с недоумением глядя на подругу и не теряя надежду вернуть ей здравый смысл. — Разберусь как-нибудь, — отмахнулась Кира и с улыбкой добавила. — А ты лучше, вместо того, чтобы поучать, собери всю необходимую информацию, только по-тихому. — Все-таки не можешь ты без меня обойтись, — показательно проворчал Вадик. — А выпендриваешься еще. — Конечно, не могу, — еще шире заулыбалась девушка. — И я никогда не смогу отблагодарить тебя за все добро, которое ты для меня сделал. — Вот, правильно. Наконец-то, — закивал парень, старательно пряча улыбку и, не теряя времени даром, сразу же потянулся к телефону. — Ну что, Черешенка, где ты там у нас пустил корешки… Климов действительно собрал для нее достаточно информации, чтобы не блуждать бесцельно по городу в надежде встретить Дениса в уличном кафе, но от этого сомнений в душе девушки не убавилось. Даже сейчас, стоя у входа в зал вылета аэропорта, она не была до конца уверена, что поступает правильно, что в Испании ее ждут с распростертыми объятиями и ей не придется бежать оттуда поджав хвост и проклиная свое собственное необдуманное решение. Но и не попытаться она тоже не могла. Еще раз глубоко затянувшись, Кира бросила окурок в урну и, замешкавшись на несколько секунд, отправила следом всю пачку. — Я знаю, что тебе это тоже нравилось, но папочка не одобрит, — со вздохом пробурчала она вслух. — Он у нас строгий. Хотя так по виду и не скажешь… Задержав долгий грустный взгляд на сиротливо валяющейся в урне пачке «Парламента» и борясь с желанием достать ее из кучи мусора и сунуть обратно в сумку, Громова снова тяжело вздохнула и, резко развернувшись, направилась в здание аэропорта. Удобно устроившись на своем месте у окна и провожая взглядом постепенно таявший за низкими облаками родной город, Кира засунула в уши наушники и погрузилась в тревожные размышления о предстоящей ей волнительной встрече. Только теперь, когда самолет оторвался от земли и возможности повернуть назад уже не было, она в полной мере осознала неизбежность и важность этого разговора для всей ее дальнейшей жизни и решила потратить время полета на подготовку хоть какого-то подобия плана. Хоть Громова и не жаловала заготовленных речей, и даже во время выступлений на маркетинговых конференциях и форумах всегда ограничивалась лишь набросками и тезисами, все мысли почему-то сводились именно к тому, в какой именно формулировке следует преподнести Денису эту взрывоопасную информацию. Закрыв глаза и прислонившись затылком к покрытому одноразовой салфеткой с логотипом авиакомпании подголовнику, девушка перебирала в голове разнообразные фразы, наиболее непринужденно и безопасно излагающие ситуацию. И чем дольше она об этом думала, тем нелепее звучал ее голос в собственных фантазиях. — Привет, Денис! Как дела? Что нового? — Дела отлично — новый клуб, домик на берегу моря, жена и двое детей! «Неплохо так за три месяца» — хмыкнула про себя Кира. — Здравствуй, Черри! Я соскучилась! А ты? — А я — нет. «А ты чего ожидала?» — спросила сама себя девушка, поежившись в кресле от этой неуютной мысли. — Привет! Вот проезжала мимо, решила тебя проведать! Как жизнь? «Ага, с Дыбенко на Петроградку через Валенсию проезжала, — обреченно вздохнула Громова, накрывая лицо руками. — Ладно, опустим идиотские приветствия, перейдем сразу к делу». — У меня? Все хорошо, спасибо! Вот, вынашиваю твоего ребенка, а в остальном — все по-старому. — У меня для тебя сюрприз — ты скоро станешь папой! — Кстати, Черри, а как ты относишься к азиатским детям? Они бывают довольно симпатичными! — Чертов Климов, блин! — с усмешкой пробормотала девушка, прислоняясь горячим лбом к прохладному стеклу иллюминатора и отпуская свои мысли, решив все-таки не изменять традициям и довериться импровизации.***
Выйдя из здания аэропорта в Валенсии под беспощадно палящее испанское солнце и с непривычки обжигая легкие раскаленным воздухом, Кира подозвала такси и показала водителю адрес тренировочной базы футбольного клуба «Валенсия» на экране смартфона. Она решила начать свой маршрут именно с этой точки, рассудив, что вероятность найти Дениса в это время дня выше всего именно там. Громова не слишком задумывалась о том, как будет разыскивать мужчину на базе и каким образом вообще проникнет на, скорее всего, охраняемую территорию, действуя абсолютно интуитивно и рассчитывая в большей степени на удачу. Кира выгрузилась из автомобиля вместе со своим чемоданом прямо напротив здания центрального корпуса футбольной Академии «Валенсии» и, с тоской вспоминая брошенную в урну пачку сигарет, огляделась по сторонам. К своему удивлению девушка не обнаружила ни высоких заборов, ни контрольно-пропускного пункта со строгими охранниками, ни толпы фанатов, сквозь которую ей пришлось бы пробираться с боем. Преисполнившись уверенности в успехе и воодушевившись отсутствием надуманных по дороге препятствий, Громова вошла в здание и, в надежде остаться незамеченной, двинулась прямиком к лестнице на второй этаж. — Сеньорита! Сеньорита! — окликнула ее симпатичная девушка за стойкой администрации, вынуждая сменить курс и сделать вид, что она как раз к ней и собиралась. — Добрый день! Меня зовут Кира Громова, телеканал «Матч ТВ», — на ходу придумывая себе легенду, проговорила Кира по-английски и одарила сотрудницу Академии профессиональной улыбкой. — У меня назначена встреча с Денисом Черышевым. — Здравствуйте! Вам необходимо связаться с пиар-службой клуба, они должны дать разрешение на съемку, — не менее профессионально улыбаясь, на хорошем английском ответила испанка. — Все уже согласовано, — надменно вскинула бровь Громова, надеясь, что ее уверенность окупит отсутствие договоренностей с пиар-службой. — Именно оттуда меня сюда и направили и сказали, что сегодня можно снимать. — И где же ваше оборудование — камеры, свет, оператор? — не унималась дотошная сотрудница. — Я работаю одна! — бросила Кира и показательно погремела своим багажом. — А все, что мне нужно, находится в этом чемодане! — Странно, Рауль не оставлял мне никаких сведений об этой встрече, — видимо удовлетворившись наличием наполненного оборудованием чемодана, пробубнила себе под нос испанка, роясь в бумажках под стойкой. — Рауль, как всегда, в своем репертуаре! — театрально расхохоталась Громова, облокачиваюсь на стойку. — Вообще-то нет, — недоверчиво глядя на ее улыбку, произнесла девушка. — Пожалуй, я ему позвоню и уточню. — Стоит ли отрывать человека от работы по таким пустякам? — промурлыкала Кира, улыбаясь все шире и неуместнее. — Просто сообщите Черышеву, что его ожидают. — Можно вашу аккредитацию? — настороженно спросила ее испанка. — Минутку, если я не оставила ее в другой сумке… Вы же знаете, как это бывает, — лихорадочно нашаривая в сумочке хоть что-то подходящее, протараторила Громова и радостно впечатала в деревянную поверхность стойки кусок ламинированного картона со своей фотографией. — Вот, пожалуйста! — Но это административный пропуск на Чемпионат мира в России, — с недоумением в голосе протянула сотрудница Академии, рассматривая предложенный ей документ. — И что? Денис участвовал в чемпионате, а пропуск бессрочный, — без тени сомнения в голосе продолжала держать мину Кира, уже прекрасно осознавая, что несет полную чушь. — Сеньорита, я вынуждена попросить вас уйти, или мне придется вызвать охрану, — сурово проговорила испанка, вставая и оглядывая настороженным взглядом пустой холл. — Это возмутительно! Я глубоко поражена таким отношением к прессе в вашем клубе! — в последней отчаянной попытке сменила тактику Громова. — Будьте уверены — Рауль обо всем узнает и будет крайне недоволен! — Я с удовольствием пропущу вас на территорию Академии, когда у вас будет аккредитация, — вежливо, но сухо проговорила сотрудница. — Чертовы бюрократы! — по-русски прошипела Кира, отходя от стойки и опуская глаза в телефон, чтобы посмотреть адрес следующей точки своего маршрута. — Кира? — услышала она рядом знакомый мягкий голос и резко обернулась. Он появился как всегда неожиданно, но удивительно вовремя, и теперь стоял в нескольких шагах от нее, в спортивном костюме с символикой клуба и большой сумкой на плече, еще более загорелый, чем она помнила, и еще более родной, чем она могла себе представить. От его небесного взгляда сердце забилось так часто, что моментально стало не хватать кислорода, превращая просторный кондиционированный холл Академии в безвоздушное пространство, эхом разносящее по венам звук его голоса произносящего ее имя. Часто дыша и покрываясь испариной, Громова не могла ни пошевелиться, ни отвести от него взгляд, с каждой секундой все глубже проваливаясь в эту голубую бездну. Она видела, как его глаза наполнились слезами, как заходили желваки под скулами, как судорожно сжались губы в попытке остановить нахлынувшие эмоции, как он отвернулся в сторону, тяжело дыша и первым не выдерживая ее взгляда. — Черышев, только не реви, умоляю тебя, — поджимая губу и стараясь сдержать собственные слезы, капризно протянула девушка. Ее слова, а может, один лишь любимый голос, который Денис так долго не слышал, и который теперь так явно разорвал повисшую в холле оглушающую тишину, будто сдернули завесу нереальности происходящего. Этот звук доказывал, что это не сон, не галлюцинация или фантазия, что она действительно здесь, стоит в нескольких шагах от него, нервно теребя ремешок своей сумочки и жадно втягивая испарившийся из помещения воздух. Она — девушка, с чьим именем на устах он засыпал и просыпался каждый день, за которую молился и которую продолжал ждать, несмотря ни на что. Черышев бросил сумку на пол и, за секунду преодолев расстояние между ними, сгреб Киру в охапку и прижал к себе. — Я знал, что ты приедешь, ни минуты не сомневался, — шептал он ей в волосы, покрывая горячими поцелуями ее лицо и шею и сжимая руками ее обмякшее в его объятиях тело. — Ай, осторожней, это все-таки «Гуччи», — поправляя сбитые им солнечные очки на голове, улыбнулась Громова, пытаясь незаметно сморгнуть с ресниц слезы. — Кирюша, — радостно рассмеялся Денис, обхватывая руками ее лицо и глядя в глаза лучезарным взглядом, — как же я по тебе соскучился! — Я тоже, — шмыгая носом и купаясь в лучах исходящего от него света, произнесла девушка. — Очень соскучилась. Он поцеловал ее, так нежно и бережно касаясь губ, как умеет он один, и Кире показалось, что они расстались только вчера, что не было этих пустых и бесполезных дней и ночей вдали от него, что все это было не с ней, а с кем-то другим. Вот, где был ее дом, ее настоящее пристанище, ее место, в любой стране, в любом городе мира, — его руки, в которых так красочно раскрывалась и искренне пела душа. — Поехали, — прошептал он, нехотя отрываясь от поцелуя и суетливо хватая свою сумку и ее чемодан. — Поехали скорее домой. Они почти бегом долетели до стоянки и, поспешно загрузившись в его автомобиль, со значительным превышением скорости рванули на трассу. Не обращая внимания на мелькающие за окном красоты испанской природы, Громова, не отрываясь, смотрела на Дениса, разглядывая каждую черточку и морщинку на его лице, любуясь и беззастенчиво исследуя взглядом его руки, плечи, вздымающуюся от волнения и частого дыхания грудь. Не выдержав, она робко положила ладонь ему на бедро, мягко сжимая и чувствуя, как бродившее столько времени и находящее выхода желание уже готово разорвать ее изнутри. — Маленькая моя, давай до дома доедем, — накрывая ее руку своей, срывающимся голосом просипел Черышев. — Тут недалеко. Потерпи чуть-чуть. — Я от одного твоего присутствия уже мокрая, — хрипло прошептала Кира, наклоняясь к нему и горячо дыша ему в шею. — Я так хочу тебя… — Кирюша, что же ты творишь… — простонал Денис, стискивая зубы и крепче сжимая руль. — У меня три месяца секса не было, я могу и не выдержать. — У меня тоже, — тихо произнесла девушка и дернулась вперед от неожиданного резкого торможения. — Что ты сказала? — глядя на нее ошарашенным взглядом, переспросил Черышев, останавливая машину на обочине пригородной трассы. — Что? — моментально включила заднюю передачу Громова, стыдливо одергивая платье на коленях, которое от этого движения совсем не поменяло своего положения, и махнула рукой. — Не принимай на свой счет, просто сезон был какой-то неурожайный. — Иди сюда, — глухим шепотом произнес мужчина, окончательно теряя голову от ее непрошенной и необещанной, но оттого еще более бесценной для него верности. Быстрым движением он отстегнул ремень безопасности и притянул девушку к себе. Кира не заставила себя уговаривать, охотно перелезая к нему на колени и не без труда умещая длинные ноги вдоль водительского сиденья. Откинув спинку водительского кресла назад, она жадно впилась в его губы, нетерпеливо шаря рукой по брюкам и пытаясь освободить окрепший объект своего желания. — Маленькая моя, любимая… — ласково шептал Денис, обхватывая ладонями ее бедра и задирая на ней платье. Она приподнялась, давая ему больше пространства для маневров, и затаила дыхание, когда почувствовала легкое прикосновение его пальцев, аккуратно сдвигающих в сторону тонкую ткань кружевного белья. Шумно выдыхая и сливая свое дыхание с его приглушенным стоном, она снова опустилась, позволяя ему заполнить себя одним плавным и долгожданным движением. От острого невыносимого счастья и почти забытого удовольствия у Киры снова потекли слезы, и она прятала их у него на плече, отдавая ему инициативу и позволяя управлять своим телом. В это мгновение они стали единым целым, судорожно цепляясь друг за друга и переплетаясь всем своим естеством, дыша в унисон и с каждым движением ускоряя темп до тех пор, пока яркая вспышка наслаждения не выгнула ее спину и не вырвала из груди надрывный животный крик. — Как же мне этого не хватало, — удовлетворенно выдохнула девушка, утыкаясь мужчине в шею, когда буря страстей стихла, уступая место благодарной нежности. — Меня или секса? — улыбнулся Черышев, поглаживая ее по спине и пытаясь натянуть платье обратно ей на бедра. — Я не знаю, как ты это сделал, но, похоже, одно от другого уже не отделить, — хмыкнула Громова, не поднимая головы. — Поехали домой, пока нас полиция не задержала за нарушение общественного порядка, — засмеялся Денис, мягко отстраняя ее от себя и помогая перебраться на соседнее сиденье. — У меня на тебя большие планы. Или ты, может быть, город хочешь посмотреть? — Какой на хрен город, Черри? — возмущенно воскликнула Кира, пристегивая ремень безопасности. — Гони! Они ввалились в квартиру Черышева, не замечая ничего вокруг, на ходу срывая друг с друга одежду, спотыкаясь о собственные сумки и оставляя на коже неровные красные отметины. — Подожди, — вдруг остановил ее Денис и, переведя дух, вдруг сдавленно попросил. — Сними линзы. — Сейчас? — взвизгнула Кира, округляя на него глаза, и потянулась к поясу его брюк. — Черышев, ты нормальный? Штаны лучше снимай. — Пожалуйста, — перехватывая ее руку, настаивал мужчина, пристально глядя ей в глаза. — Я хочу тебя видеть. — Господи, за что же мне все это… — обреченно воскликнула Громова, кидаясь к своей сумке и вытряхивая все ее содержимое на пол, чтобы найти контейнер для линз. Трясущимися руками, которые она даже не удосужилась перед этим помыть, девушка вынула из глаз линзы и с третьего раза смогла, наконец, опустить их в контейнер. Развернувшись к мужчине, она бросила на него злой нетерпеливый взгляд, но не успела ничего сказать, как он уже сжал ее в объятиях, восторженно вглядываясь в горящий огнем желания и обжигающий голубыми искорками сине-карий взгляд. — Кира, я люблю тебя. Безумно люблю, — шептал он ей в лицо, не в силах оторваться от этого завораживающего отстраненного взгляда. — Докажи, — распутно улыбнулась девушка, запуская руку ему под брюки.***
За окном уже давно стемнело, и приглушенный прозрачными занавесками лунный свет мягко освещал тело девушки, расслабленно растянувшейся на влажных после бессчетных доказательств любви простынях. Денис лежал рядом, ласково перебирая пальцами огненные перья на крыльях Феникса на ее спине и то и дело целуя благоухающую таким родным ароматом кожу. — Ты ведь понимаешь, что я тебя больше от себя не отпущу? — утыкаясь носом ей под лопатку и шумно втягивая воздух, проговорил он. — Глупый, это я тебя не отпущу, — хихикнула Кира и, внезапно посерьезнев, тихо спросила. — Почему ты ни разу не позвонил, не попытался со мной поговорить? Мы столько времени потеряли по моей глупости. — Ты бы не приехала, если бы я попросил. И меня бы не приняла, — спокойно ответил Черышев, продолжая гладить ее по спине. — Тебе нужно было время, чтобы разобраться в себе, и я тебе его дал. — И как так постоянно получается, что именно я за тобой бегаю? — вздохнула Громова, пытаясь затуманенным множественными оргазмами разумом проанализировать свое поведение. — Что тут скажешь… Я популярен! — откидываясь на спину и вальяжно закидывая руки за голову, отшутился Денис. Кира рассмеялась и пнула его ногой в наказание за самомнение, на что он сразу же показательно застонал, изображая тяжкие телесные повреждения, но через секунду уже снова обнял ее сзади, крепко прижимая к себе. — Моя девочка… — ласково прошептал он, целуя ее в шею. — Прости меня, за все прости, — тихо произнесла Громова, притягивая к себе его руку и целуя ее. — Я была неправа… — Забудь об этом, главное — ты здесь. Надо думать о будущем, — отозвался мужчина и добавил, садясь в постели и лукаво прищуриваясь. — Например, о том, что твоя шенгенская виза рассчитана на тридцать дней пребывания в Евросоюзе, и чтобы не нарушить миграционный закон, тебе все-таки придется выйти за меня замуж. — Это ты мне так предложение делаешь? — со смехом разворачиваясь к нему и садясь напротив, поинтересовалась девушка. — Типа того, — кивнул Черышев и, опустив глаза, смущенно добавил. — Я знаю, что нужно красиво, с кольцом и как-нибудь романтично, чтобы запомнилось… Хочешь, я на «Месталье» попрошу твоей руки, при полном стадионе? — С ума сошел? — покрутила пальцем у виска Кира и улыбнулась. — Мне ничего этого не нужно! Только ты… — Мы купим тебе кольцо, какое захочешь, самое красивое… — проговорил Денис, ласково касаясь ее безымянного пальца и вдруг вскочил на ноги, загадочно улыбаясь. — Но у меня все равно кое-что для тебя есть! Я купил это еще в Москве, но не успел подарить… Порывшись в ящике стоящего у окна письменного стола, он вернулся в постель, сжимая в кулаке золотую цепочку с висящим на ней кулоном в виде маленькой буквы «К», и протянул ее девушке. — А что означает буква «К»? — задумчиво разглядывая подвеску, протянула Громова. — Кира! Это твое имя! — с удивлением глядя на нее, воскликнул Черышев. — Как красиво, Денечка, — в который раз за сегодняшний день чувствуя, как к глазам подступают слезы, пропищала Кира и обвила его шею руками. — Спасибо! От счастья и безграничной нежности к этому человеку у Громовой защемило в груди. Невыносимо стыдно стало за всю боль, которую она причинила ему, храня бессмысленную и бесполезную верность другому человеку, за все обиды, которые она походя наносила ему, не замечая и не беря во внимания искренность его чувств, за ту любовь, которая так тихо и незаметно росла в ней, что она сама ее не замечала. Только сейчас, когда на ее ладонь легла поблескивающая в лунном свете миниатюрная буква «К», Кира вдруг поняла, как глубоко задвинула себя и свои истинные желания, позволяя другой личности полностью заглушить собственный голос, заглушить до такой степени, что она даже не смогла узнать первую букву своего имени. А Денис помнил, знал, верил и ждал, по-настоящему видел ее, любил ее саму, а не свое отражение в ней, и сделал ей самый лучший подарок, даже не подозревая, что «К» для нее теперь это не только «Кира»… Лучшего момента для признания, ради которого она проделала весь этот путь, и придумать было нельзя, но слова почему-то застревали в горле и никак не хотели покидать ее переполненную эмоциями голову. Громовой казалось, что если она откроет рот, то моментально расплачется, поэтому она продолжала прерывисто сопеть Черышеву в плечо, стараясь шмыгать носом как можно незаметнее. — Я так и не понял, ты согласна? — слегка отодвигая ее от себя и пытаясь заглянуть девушке в глаза, проговорил Денис. — Ну, с миграционным законодательством шутки плохи, я так понимаю… — отворачиваясь и глядя в окно, с полуулыбкой пробормотала Кира. — Громова! — встряхивая ее за плечи, нетерпеливо взревел Черышев. — Sí. Или как тут у вас говорят, — смущенно улыбаясь и опуская глаза, проговорила она.***
Утром Кира проснулась и, не обнаружив рядом Дениса, прошлепала босыми ногами на кухню, откуда уже доносился божественный аромат кофе и свежей выпечки. — Доброе утро, родная! — завидев ее с порога, широко улыбнулся Черышев, ловко переворачивая аккуратные круглые оладушки на сковороде. — Как спала? — Хорошо, — проворковала Громова, обнимая его сзади и утыкаясь носом ему в основание шеи. — Как вкусно пахнет… — У меня нет круассанов, но я подумал, что мои фирменные оладьи тебе тоже понравятся, — довольный ее оценкой своих кулинарных способностей, отозвался мужчина. — Вообще-то я о тебе, — хихикнула девушка, игриво прикусывая его за верхний позвонок. — Маленькая моя… — резко разворачиваясь и притягивая ее к себе, ласково прошептал Денис, и кивнул в сторону выхода на просторную террасу. — Курить можно на балконе. Я тебе там пепельницу соорудил из банки от варенья! — Я больше не курю, — с тоской глядя на дверь и поджимая губу, через силу произнесла Кира. — Да? Ты моя умница! — радостно воскликнул Черышев, целуя ее в щеки. — Давно? — Вечность! — простонала Громова, опуская голову ему на плечо и чувствуя, как жажда никотина уже скручивает жгутами все тело. — Ничего-ничего. Ты молодец! — подбодрил ее Денис и добавил, возвращаясь к готовке. — Кофе будешь? Девушка коротко кивнула, принимая из его рук кружку с горячим напитком и взобралась на стоящий посреди кухни стол. Болтая ногами и попивая кофе, Громова молча наблюдала за самым лучшим мужчиной на земле, которого судьба послала ей неизвестно за какие заслуги и которого она чуть не потеряла по собственной глупости. Она искренне любовалась им, не замечая больше никаких недостатков, но находя в каждом его движении, в каждом слове и повороте головы все новые и новые достоинства, бережно обволакивая его лучистым взглядом и стараясь не упустить ни одной детали. — Сейчас я закончу и будем завтракать, — продолжал радостно тараторить Черышев. — У меня сегодня тренировка только вечером, сможем прогуляться по городу, на пляж сходить. Я тебе покажу свои любимые места, а потом… — Черри! — вполголоса окликнула его Кира и еле слышно произнесла, смущенно прикрывая глаза ресницами, когда он обернулся на нее. — Я люблю тебя. — Я тебя тоже, — улыбнулся в ответ Денис и снова вернулся к своим оладьям. — Так что думаешь насчет пляжа? Громова опешила и уставилась ему в спину, открыв от удивления рот. — Не, нормально вообще? — возмущенно воскликнула она, совладав, наконец, с собой. — Девушка ему в любви первый раз признается, а его больше пляж интересует! — Ну, допустим, не первый… — загадочно улыбнулся Черышев и, выключив плиту, повернулся к девушке лицом. — Ты, правда, совсем этого не помнишь? — Чего именно? — настороженно протянула Кира, пытаясь по взгляду разгадать позабытые ею детали. — Как звонила мне ночью из Питера, плакала, прощения просила, говорила, что любишь… — поднимая глаза к потолку и мечтательно растягивая слова, промурлыкал мужчина. — Не может быть… — оторопело промямлила Громова, выискивая в изменчивой памяти крошки событий того времени. — Я этого не говорила. — Пила, на минуточку, в ту ночь только ты, — справедливо подметил Денис, вытирая руки полотенцем и подходя к ней ближе. — И что ты ответил? — озадаченно спросила девушка. — Что тоже люблю тебя и за все уже давно простил, — спокойно ответил Черышев, обнимая ее за бедра и притягивая к себе. — Почему ты мне сразу не сказал об этом? — опуская глаза к зажатой между ладоней кружке, сдавленно прошептала Кира, постепенно понимая всю нелепость своего поведения в свете этой новой для себя информации. — А ты бы поверила? — лукаво прищуриваясь и пытаясь заглянуть ей в глаза, спросил Денис. — Боже, какая же я дура… — простонал Громова, отставляя кофе в сторону и накрывая лицо руками. — Вот почему ты был так уверен в себе… Ты знал, практически с самого начала знал то, до чего я только сейчас додумалась! — Лучше поздно, чем никогда, — хихикнул Черышев и, подумав секунду, добавил. — Хотя если бы я так туго соображал, меня бы давно выперли из клуба! — Как не стыдно! Меня моим же оружием! — рассмеялась девушка, шутливо толкая его в плечо и пытаясь прикрыть смущение напускной обидой. Мужчина отскочил в сторону, уходя от ее тяжелой руки, смеясь и подыгрывая ей, но ни на секунду не веря в искренность этих надутых губ. Ей никогда не удавалось обмануть его, несмотря на все уловки и ужимки, он умел видеть ее душу, все ее тайные, скрываемые даже от самой себя желания так же явно, как другие видели красоту ее лица. Он хранил ее любовь, старательно подавляемую привычками, стереотипами, надуманными ограничениями и условностями, хранил для нее, свято веря в то, что однажды она прорвется сквозь густой туман ее запутанного, истерзанного сомнениями и противоречиями сознания, осветит ей путь. Ее любовь, так ярко читавшаяся в любимых глазах, придавала ему уверенности, терпения и мудрости, единственная давала силы раз за разом прощать и продолжать ждать даже тогда, когда уже опускались руки и, казалось, не оставалось никакой надежды. Денис не знал, что произошло в жизни его возлюбленной, что в очередной раз повернуло вектор ее настроения, но в одном был уверен точно — ее привела сюда любовь. — Кирюша, ты три месяца молчала, а теперь решила приехать, без звонка, без предупреждения, — внезапно посерьезнев и ласково касаясь ладонью ее бедра, проговорил Черышев. — У тебя что-то случилось? — Я хотела сделать тебе сюрприз! — нервно хихикнула Громова, раскидывая руки в стороны. — Ты забываешь, что я уже достаточно хорошо тебя знаю, — поджав губу, покачал головой Денис. — Ну, может, и случилось, — вздохнула Громова, отворачиваясь к окну и уже сожалея, что оставила идею заранее подготовить речь, потому что в голове был абсолютный вакуум. — Расскажи мне, — тихо попросил мужчина, проводя кончиками пальцев по ее щеке. — У тебя неприятности? — Вряд ли это можно считать неприятностями, но некоторые изменения, глобально затрагивающие все сферы жизни, имеют место быть, — пространно ответила девушка, заплетая кокон из многословия вокруг своего секрета. — Кира, не пугай меня, — настороженно процедил Черышев. — Ты не заболела? — Я бы не стала называть это болезнью, скорее новое состояние, вынуждающее несколько сменить привычки и образ жизни, — продолжала плести свою паутину Кира, уже начиная находить в этом словоблудии какое-то подспудное удовольствие. — Ты издеваешься, что ли? — не выдержал покрывшийся испариной Денис и повысил голос, нервно вытирая лоб салфеткой. — Я уже весь вспотел! Что с тобой? Громова глубоко вздохнула и опустила голову. Момент настал, дальше тянуть было уже невозможно, и она сделал все, что могла, чтобы заранее довести его до взвинченного состояния, вместо того, чтобы выдать свою новость в минуту тихого и благостного счастья. Идеальный план, ничего не скажешь. — У меня будет ребенок, — пробубнила она себе под нос, не поднимая головы, и добавила, дважды суетливо поправляя себя. — Вернее у нас. То есть у тебя тоже. Черышев молча смотрел на ее лоб, не шевелясь и не произнося ни слова, и от этой гулкой тишины у Киры зазвенело в ушах. Она с трудом подняла на него глаза, надеясь прочитать в его взгляде нужный ей ответ, но увидела лишь лихорадочную работу мозга, пытающегося упорядочить в базе данных громоздкую информацию, превышающую свободный объем оперативной памяти. — Мне кажется, я забыл включить кондиционер в гостиной, — вдруг произнес Черышев не своим голосом, медленно отходя к двери. — Скоро солнце начнет печь и будет очень жарко. Я пойду, я сейчас… Громова проводила его взглядом, попутно думая, что миф о низкочастотном процессоре футболистов, возможно, не так уж далек от реальности, но, едва дойдя до выхода с кухни, он развернулся и опрометью бросился обратно к девушке. — Господи, спасибо! Спасибо тебе! — захлебываясь словами и поцелуями, шептал он ей в растрепанные волосы, крепко прижимая к себе. — Я каждый день молил Бога, чтобы он послал ангела, который возьмет тебя за руку и приведет ко мне. И он услышал меня! — Деня, только не плачь, а то я тоже заплачу, а мне нельзя, — ловя его губы и счастливо улыбаясь, проворковала Громова. — Я не буду, не буду, — глубоко вздыхая и восстанавливая дыхание, прошептал Денис, –Почему ты мне сразу не сказала? — Я не знала, как ты к этому отнесешься. Ждала подходящего момента, — смущенно ответила Кира и добавила, пожимая плечами. — Вадик считает, что я могу впарить своего азиатского ребенка кому угодно, поэтому… — Я не понимаю, откуда в такой маленькой голове столько глупостей, — перебил ее Черышев, прикрывая ей рот ладонью и освещая улыбкой всю кухню. — Я сама не понимаю, — виновато пробубнила ему в руку девушка, которой все ее страхи теперь казались полнейшей нелепостью. — Так, значит надо съездить на рынок и купить фруктов и свежих морепродуктов! Тебе же можно морепродукты? И творог, обязательно нужно купить хороший фермерский творог! — расхаживая по комнате под прицелом ее счастливого смеющегося взгляда, рассуждал мужчина, периодически задавая ей вопросы, но явно не слишком нуждаясь в ответах на них. — И записаться к врачу. Ты же была у врача? Ну, все равно, нужно теперь у местного специалиста пройти обследование, чтобы убедиться, что все хорошо. Что ты смеешься? Это очень важно! Мне нужно позвонить родителям. Они будут так рады! Громова с улыбкой наблюдала за его перемещениями и чувствовала, как теплая волна любви и нежности к нему накрывает ее с головой, наполняя счастьем каждую клеточку тела. Как она могла подумать, что он не примет своего ребенка, что расстроится или не поверит ней? Как могла сомневаться в нем, в самом прекрасном и надежном человеке на свете? — Кира! — внезапно останавливаясь, будто вспомнил нечто бесконечно важное, воскликнул Черышев и настороженно произнес, указывая рукой в сторону спальни. — А вот это, что мы ночью тут вытворяли, это не повредит ребенку? — Черри, я не хочу тебя расстраивать, но даже если бы он был у тебя в два раза больше, ты все равно не смог бы достать до матки, не говоря уже о ребенке, — закатывая глаза, с улыбкой проговорила девушка. — Все равно, лучше проконсультироваться на эту тему с врачом, — не слишком удовлетворившись ее ответом и даже не заметив ее шутливого тона, закивал сам себе Денис. — У тебя такое самомнение, конечно, — цокнула языком Кира, продолжая потешаться над его мнительностью. — Кирюша, все это очень серьезно! — всплеснул руками мужчина, с недоумением глядя на нее. — Куда уж там, — хихикнула Громова, решив не ввязываться в спор из-за ерунды. — Скажи мне, чего тебе хочется? — снова сгребая ее в охапку, проворковал Черышев. — Чего хочет наш малыш? — Ты не поверишь, но если не считать мороженого, он хочет только бухать и трахаться, — скептически поджав губу, ответила Кира. — Не такой уж он ангел, как ты думаешь. — У нас там что, маленький Громик растет? — рассмеялся Денис, ласково касаясь рукой ее живота. — Не-а, — улыбнулась девушка, накрывая его руку своей. — У нас там черешневая косточка!***
Вечернее багряно-оранжевое солнце медленно ползло к горизонту, окрашивая теплыми тонами бескрайнюю гладь морской воды. Ноябрь в Валенсии больше походил на петербургский август, когда днем воздух иногда прогревался до двадцати пяти градусов, и лишь к вечеру прохладный ветерок напоминал о том, что осень уже вступила в свои законные права не только по календарю. Накинув на легкое голубое платье толстовку Дениса и кутаясь в мягкую, пропитанную ароматом родного человека, ткань, Кира сидела на самом берегу, поджав под себя ноги, и истошно орала в телефон, ловко перемежая английскую речь русскими ругательствами: — Если вы думаете, что можете диктовать мне условия, то глубоко заблуждаетесь! Я действую в интересах моего клиента, а не вашей узколобой и всеядной аудитории! Либо будет по-моему, либо вообще никак! Громова уже больше месяца жила в Испании, постепенно обустраивая и налаживая свою изменившуюся жизнь, день за днем привыкая к новой стране, новому языку, изучению которого она уделяла все больше времени, к новому, совершенно не привычному для нее размеренному ритму жизни. Первым делом Кира связалась с руководством своего агентства и выложила Элле все начистоту, сгорая от стыда за свою ненадежность и крах всех возложенных на нее ожиданий. К удивлению девушки Стюарт с пониманием отнеслась к ситуации и даже предложила ей остаться в штате, продолжая выполнять ограниченный функционал удаленно, но уже, конечно, не на должности креативного директора, и Громова с радостью ухватилась за эту возможность. Начальница намекнула, что если Кира быстро освоит язык, то она замолвит за нее словечко перед руководством испанского «БиБиДиО» и даст хорошие рекомендации. С тех пор каждую свободную минуту девушка проводила за учебниками, в бесконечных разговорах с преподавателем, которого нанял для нее Денис, за зубрежкой глаголов и просмотров испанских сериалов. Учеба, как и незамысловатые проекты менеджерского уровня, которые она теперь курировала для агентства, давались легко, а энергии, несмотря на беременность, а может и благодаря ей, с каждым днем парадоксальным образом только прибавлялось, поэтому в этом плавном течении провинциальной по питерским меркам жизни Кира отчаянно бросалась на любое дело, как голодный зверь на добычу. Под бурлящую волну ее энтузиазма попал и сам Черышев, за пиар-поддержку которого она взялась с удвоенной силой, терзая несчастного бесконечными интервью и съемками, которые он терпеливо сносил ради ее удовольствия и собственной безопасности. Свадьбу сыграли скромно, без пышных торжеств и журналистов, пригласив только самых близких друзей и членов семей. Кира не хотела привлекать лишнего внимания, немного стесняясь своего быстро растущего живота и стремительности происходящего, и Денис согласился, что дополнительный стресс ей сейчас ни к чему, так же как не стал спорить по поводу того, что «Громова» — это бренд, и в карьерных целях ей просто необходимо сохранить свою фамилию. Девушка и так нервничала по любому поводу, начиная от своей меняющейся внешности и ничтожных, по сравнению с федеральными кампаниями, которыми она управляла в Питере, удаленных проектов, и заканчивая знакомством со старшими Черышевыми и приездом своих родителей. Но больше всего она переживала из-за Дзюбы, которому никак не могла решиться открыть свою тайну, и только перед угрозой свадьбы, сокрытие которой он ей уж точно никогда не простит, отважилась, наконец, позвонить другу. Артём внимательно выслушал ее лопотание в трубку, пестрящее оправданиями и уверениями в его исключительной роли в ее жизни, а затем отключился и больше не выходил на связь. Кира оборвала ему телефон, тщетно пытаясь дозвониться и дописаться до друга, и лишь по настоятельным просьбам Кристины, нехотя оставила это занятие и согласилась дать ему время переварить новую информацию. Он так и не заговорил с ней до самого дня свадьбы, когда все семейство Дзюба в полном составе появилось на пороге их валенсийской квартиры с цветами и в нарядных туалетах. Артём с минуту молча стоял на пороге, ни с кем не здороваясь и пристально глядя на округлившуюся Киру, будто не замечая веселого щебета жены, поздравлявшей подругу, и визга своих мальчишек, моментально разбежавшимся по новой территории, чтобы за пару минут перевернуть ее вверх дном. Громова подняла на него глаза и смущенно прикусила губу, розовея щеками под его осуждающим взглядом из-под сурово сдвинутых бровей. Дзюба первым не выдержал этой безмолвной дуэли и, шумно выдохнув, рванул к девушке, сгребая ее в охапку и с силой прижимая к себе. — Тём, осторожно, малыша моего не помни! — рассмеялся Денис, наблюдая за ними с одним из мальчишек на руках, которого он ухитрился изловить в опасной близости от букета невесты. — Ой, своих- то не помял, и твоему ничего не будет! — пробурчал Артём, еще плотнее прижимая к себе подругу. — Давай дадим им минутку, — шепнул Черышев Кристине и проводил ее вместе с детьми на кухню, закрывая за собой дверь и оставляя друзей в гостиной наедине. — Громова, блин, — проворчал Дзюба, слегка ослабляя хватку и всматриваясь в глаза девушки. — Вот нафига так делать-то? — Я не специально, — улыбнулась Кира, ласково глядя на него. — Ты стала еще красивее, — вздохнул Артём, нежно касаясь кончиками пальцев ее скулы. — И круглее, — хихикнула Громова. — Люблю круглых! — искренне улыбнулся Дзюба, продолжая сжимать ее своими огромными руками. — Тёмка, я соскучилась, — прошептала девушка, глядя на него влажными и светящимися радостью глазами. Артём шумно сглотнул и замер, растворяясь в этом завораживающем взгляде сужающихся в уголках карих глаз, в которых впервые за годы их знакомства не видел ни лихорадочного блеска, ни боли отчаяния, ни тоски и отрешенности. В них была только тихая спокойная радость, такая заразительная и притягательная, что ему самому становилось светлее на душе. В эту секунду он вдруг понял, что никогда раньше не видел ее такой счастливой, такой сияющей, такой безоговорочно прекрасной, как сейчас. И что стоили все его обиды на то, что она не сказала ему о беременности, что не посоветовалась и уехала, не попрощавшись, по сравнению с ее счастьем. Ему хотелось так много сказать ей, выпустить все, что таилось в душе столько времени, но сегодня, в день ее свадьбы, он имел на это еще меньше права, чем когда-либо. Поэтому мужчина только снова притянул ее к себе и, утыкаясь носом ей в макушку, ласково прошептал: — Зараза ты все-таки. — Я знаю, сердце мое родное, — промурлыкала Кира ему в грудь, наслаждаясь успокоившимся дыханием человека, которого она всегда умела понимать без слов. С тех пор минула уже неделя и сегодня к ним снова приехали друзья Дениса, чтобы провести выходные на море, подышать воздухом и полакомиться барбекю, а Кира не упустила возможности воспользоваться моментом, пока они готовили мангал, чтобы немного поработать. Крики чаек над морем, умиротворяющий предзакатный пейзаж и веселый смех друзей за спиной настраивали на вполне позитивный лад, но менталитет местных СМИ, к которому она никак не могла привыкнуть, просто сводили девушку с ума. — Это кто у меня тут разбушевался? — с улыбкой спросил Денис, присаживаясь рядом на песок и обнимая жену за плечи. — Я даю вам сутки на размышление. Это все, — рявкнула Громова в трубку и обернулась на Черышева, театрально закатывая глаза и откладывая телефон. — Испанская пресса — самая твердолобая структура в мире! Это уму непостижимо! — Кирюш, о чем мы договорились, когда решили, что ты будешь заниматься моим пиаром? — терпеливо и ласково, будто говорит с ребенком, спросил футболист. — Что я не буду нервничать, — низко опуская голову и ковыряя пальцев в песке, пробубнила себе под нос Кира. — Ну, а как это называется? — кивая на телефон, хмыкнул Черышев. — Я не виновата, что они такие идиоты! — вспыхнула девушка, поднимая на него воинственный взгляд. — Кира… — укоризненно покачал головой мужчина. — Ладно-ладно, я поняла, — театрально поднимая руки вверх, сдалась Громова. — Буду спокойнее, обещаю. — Ты на чем сидишь? — заботливо поинтересовался Денис, приподнимая подол ее платья. — Вот, на подушке, — наклоняясь в сторону и с готовностью демонстрируя мужу свою защищенность от холодного песка, ответила Громова и добавила, воодушевленно глядя на него. — Знаешь, в Мадриде находится головной офис испанского «БиБиДиО». Элла могла бы дать мне рекомендации… Ты не думаешь вернуться в «Реал»? Это было бы очень кстати. — Отличная мысль! Сейчас позвоню Зидану! Где-то тут у меня его номер… — с улыбкой доставая из кармана смартфон и делая вид, что листает список контактов, пропел Черышев. — Очень смешно, — недовольно буркнула Кира и отвернулась к морю. — Знаешь, не так-то просто покорять рекламный рынок Испании, находясь в Валенсии. — Маленькая моя, я понимаю, что отнимаю у тебя карьеру, но вот увидишь, все еще впереди, — вполголоса произнес Денис, ласково касаясь ее скулы тыльной стороной ладони. — Дай себе немного времени, хотя бы, чтобы выучить язык. — Не говори глупостей, ничего ты у меня не отнимаешь, — кладя руку на уже заметно округлившийся живот, отмахнулась девушка и добавила с лукавой усмешкой. — В конце концов, всегда можно подвинуть этого вашего Рауля. По-моему, он настоящий бездельник! — Бедный Рауль, мне его уже жаль! — рассмеялся Черышев и взял ее за руку. — Пойдем к ребятам, достаточно на сегодня работы. У них уже почти все готово. — Да, сейчас иду, пять минут еще, — кивнула Громова, сжимая в ладони телефон. — Нужно пару сообщений написать. — Окей, — кивнул мужчина и ласково промурлыкал, вглядываясь в любимые глаза. — Что тебе приготовить? Чего хочет моя девочка? — Покурить, — искренне ответила Кира и, снова отвернувшись к морю, тяжело вздохнула. — Убила бы за сигарету! — Это скоро пройдет, вот увидишь, — ободряюще сжимая ее плечо, произнес Денис и проворковал, расплываясь в счастливой улыбке. — А чего хочет Косточка? — Креветочку, — подумав несколько секунд, ответила Громова и воодушевленно добавила. — Ну и покурить! — Обойдется креветками! — категорично отозвался будущий папа и поднялся на ноги. — Я пойду, поставлю их на угли, не задерживайся. — Хорошо, — кивнула девушка, провожая его взглядом. С тех пор, как она приехала сюда, Кира ни разу не пожалела о своем решении. Каждый день, проведенный рядом с этим человеком, был наполнен солнечным светом и тихим невесомым счастьем. Она уже не представляла своей жизни без Дениса и без Косточки, освещающих теперь ее изнутри единственно важным смыслом, и никакая искусственно создаваемая ею суета не могла затмить собой ее новые приоритеты. Громова больше не вспоминала о своих ошибках и нанесенных обидах, теперь она точно знала, что любит его, любит всем сердцем, так, как, возможно, никогда не любила прежде. В их любви не было места жеманству и кокетству, не было недосказанности и игр, двусмысленности и лицемерия. Она была простой и открытой, земной и бесхитростной, такой, о существовании которой Кира даже не подозревала. Они были словно созданы друг для друга, и Громова не стеснялась говорить об этом мужу, начиная каждый новый день с поцелуев и признаний в любви и заканчивая горячими ласками и безграничной нежностью. Кира чувствовал себя по-настоящему счастливой, но не было еще ни одного дня, когда бы она не вспоминала город с низким свинцовым небом, мутной водой извилистых рек и каналов, влажным, пропитанным дождем и сигаретным дымом, холодным воздухом; город, в котором она оставила частицу своей души, надежно пряча ее меж тонких длинных пальцев единственного человека, так и не узнавшего о ее отъезде. Громова опустила голову и уперлась подбородком в колени, пристально вглядываясь в оранжевый горизонт. Улыбнувшись этой красоте, она сделала фотографию и отправила ее туда, где мокрый снег с дождем уже привычно заливал улицы слякотью и сковывал первым морозцем лица случайных прохожих. Ответ пришел так быстро, что Кира вздрогнула от неожиданности. Это где?В Испании.
Наконец-то. Хоть чему-то я тебя научил. Девушка улыбнулась и покачала головой, в который раз удивляясь его способности ставить себе в заслуги даже то, что не имеет к нему никакого отношения.Как ты?
Все хорошо. Я очень рад за тебя.Спасибо.
Будешь в Питере — звони. Люблю тебя Кира глубоко вздохнула и медленно, будто каждое слово давалось ей с трудом, написала последнее ответное сообщение:И я тебя.
Громова убрала телефон и снова посмотрела на море, возвращая свои мысли с дождливого севера на теплое побережье. — Кирюша, креветки для Косточки готовы! — услышала она задорный возглас Дениса вдалеке. — Иду! — крикнула она, вставая и направляясь к друзьям. — Эй, без меня не начинать!***
Приветствую, Постум. Какие твои дела? Над городом тучи уже не летнего свойства. Вчера я по улицам нашим с тобой брела И вдруг испытала смутное беспокойство. Не нужно сомнений — в душе моей миру мир, И мне наливают иною, заботливой дланью. По прошлому трепетно я провела пунктир, О нынешнем, Постум, твоем ничего не знаю. И знать не желала бы — осень идет опять, А с нею — ошибки прошлого, дождь и слякоть. Нет, Постум, я не хочу ничего менять, И нет таких чувств, какие хотела б спрятать. Но ночью, когда уже засыпает тот, Кому я рожу — я знаю! — однажды сына, Я в ночь погляжу, а там — представляешь вот, Фигура прозрачная будто бы враз застыла. Фигура, чей цвет волос то ли рыж, иль нет, Которая себе цену еще не знала, Которая раздавала весенний свет, Тебе, дураку, так трепетно раздавала. Я, Постум, хранить молчание буду век, И в этом молчании мудрости тихой сила. Я не по тебе тоскую, мил человек, А только по той, какая тебя любила. Ася Троцкая