Белая лошадь

Воняет. Едкий запах горячего пластика бил в ноздри, от чего я сморщил нос (будто это могло помочь), но глаз не торопился открывать. Однако что-то в этой вони было до скуки знакомым. Шум. Я не сразу заметил монотонный стук колёс и шум ветра за окном. Они звучали умиротворяюще. До меня дошло, что пахло вовсе не пластиком, а мазутом. В детстве мама говорила мне какое-то умное слово, которым его называют рабочие, но я запомнил только то, что используют его для пропитки железнодорожных шпал. Я открыл глаза. В свете маленькой тусклой лампы я увидел свою соседку. Маленькая девушка, с длинными волосами, убранными в высокую шишку, какую девчонки любят делать в дороге, выглядела знакомо, но я не мог припомнить, чтобы мы встречались раньше. В свете тёплой поездной лампы она выглядела так уютно и мило, что я решил её не тревожить. Сев, я смог различить запах безысходности, который сопровождает людей в длительных поездках: духота, влажное постельное бельё, едкий дым из тамбура, кофе из идиотских одноразовых пакетиков, блевотная смесь специй из лапши, вонючая вода из котла, чьи-то несвежие носки, пот и моча. Всё это долбануло в мозг одним неповторимым смрадом, от которого начала кружиться голова. Я решил выйти. Скрипучая дверь купе не разбудила мою попутчицу, чему я был очень рад. Я не был готов к разговорам. Моё место оказалось ближайшим к туалету и бойлеру. Это многое объясняло. В коридоре воняло не меньше, зато было достаточно прохладно. Я отодвинул хлипкую занавеску на влажном окне. Темнота съедала всё, что было по ту сторону… а я осознал, что не имею понятия, куда еду. Рядом с окном висел лист с названиями станций и временем прибытия, но, то ли шатало слишком сильно, то ли смысла в написанном было мало. Разобрать я ничего не смог. Едва я расслабился и вздохнул, решив отдаться сложившейся ситуации, как резкий визг металла прорезал монотонность ночи и поезд резко рвануло в сторону. Я успел схватиться за поручень, но больно ударился ребром. Шум не прекращался, только лязг сменился пронзительным человеческим криком. Никогда не слышал, чтобы люди так кричали. Было непонятно, откуда доносился вопль, но от мысли, что кого-то рядом режут (насилуют или пытают?), мне стало не по-себе, и я решил закрыться в купе, до момента, пока стюард со всем не разберётся. Только купе оказалось заперто. Эй! - я стукнул толстой частью ладони в дверь, - Я не хотел Вас будить, но… - мои босые ноги завязли в чём-то тёплом и липком, от чего я отвлёкся. И кто додумался выйти в коридор без тапок? И почему меня беспокоило это, а не то, что мои ноги запачкались в крови попутчицы, сочившейся из под двери? Чьи-то тёмные глаза любопытно выглянули на меня из конца коридора. Тошнота подступила к горлу и я решил выйти на воздух. Наружная дверь с диким шумом распахнулась прежде, чем я успел к ней прикоснуться, и встречный ветер заставил меня отшатнуться назад. Снаружи мелкий дождь смешивался с летящей в лицо грязью и я решил не задерживаться, шагнув по ледяной сетке в следующий вагон. Я услышал, как кто-то торопится выйти за мной. Это был тот же самый поезд, но вагон в нём резко сворачивал в право, я клянусь, прямо под углом в девяносто градусов, будто переломленный пополам. Я понимал, что ехать прямо он не должен, в таком случае… но, господи, мои ноги всё ещё были в крови соседки, меня кто-то преследовал, и разве можно было сосредоточиться на законах физики в такой момент? За углом было темно, но я двинулся вперёд. Не хотелось бы столкнуться с тем, кто шёл за мной. И это не было страшно до тех пор, пока я не понял, что купе здесь нет - только пустые дверные проёмы ведущие в пугающий мрак. Я заглянул в один, вытянув шею, и тут же прижался обратно к стене, надеясь, что то, что было внутри меня не заметило. Огромный человек с головой дельфина, чья морда перепачкалась в крови и фекалиях, всасывал из пластиковой тарелки человеческие внутренности, словно лапшу быстрого приготовления. От мерзости ком подступил к горлу и я побежал, не помня себя, дальше, мимо пустых дверных проёмов, по коридорам тёмного вагона, сворачивающего то влево, то вправо, то снова влево. Прежде, чем я успел открыть следующую дверь наружу, чья-то холодная рука легла мне на плечо, пробрав морозом до самых костей. Я не обернулся и рванул на себя ручку, пока нечто сзади звало меня по имени. По имени! Только выйдя, я осмелился посмотреть. Это была она. Та самая девушка, что мирно спала напротив меня в купе. Она плакала и звала меня, пока чья-то мерзкая рука не затянула её в темноту, скрыв во тьме огромные, зарёванные, но такие красивые, словно светящиеся льдинки, голубые глаза. Под звук треска её ломающихся костей я перешёл в следующий вагон. Он не был тёмным, поэтому я смог различить стекающую по стенам густую неприятную жидкость. Не знаю почему, но я знал, какой она может быть на вкус. Я шагал вперёд и старался не смотреть по сторонам, буквально ощущая на языке горечь и сладость, будто бы до этого специально лизал эти мерзкие стены. От их вида мне становилось тяжело дышать. Лязг металла раздался снова и я машинально схватился за липкий поручень, понимая, что сейчас поезд рванёт в сторону. Но этого не произошло. Только позади раздались очень отчётливые, тяжёлые шаги, от которых мороз пробежал по позвоночнику. Серьёзно, я не понимал выражения «волосы встали дыбом», пока эти шаги не начали ускоряться и становиться громче. Я осознал, что их обладатель стремительно направляется ко мне. Бежать к нему навстречу, раскинув руки для объятий, мне не хотелось, и превозмогая ступор, я дёрнулся вперёд, к выходу, мечтая свалить с этого поезда на ближайшей остановке. Только выйдя наружу я понял, что остановок не предвидится. На огромной скорости адская машина двигалась по кругу. Конец состава буквально был первым вагоном, и всё это напоминало бы игрушечный поезд, с которым я частенько играл на ковре в детстве, если бы не отсутствие неба и жуткая бездна прямо под рельсами. Конечно, не было никакой грязи, и не могло быть. Сверху падал пепел, которым я испачкал лицо, ещё выйдя наружу впервые. Идиотский состав буквально парил в пространстве, а я был бы готов подумать об этом чуть дольше, если бы не огромный белый силуэт позади меня, пялящийся через окно двери. Я даже не собирался попытаться разглядеть его, а сразу бездумно перешагнул перила и рухнул в бездонную пропасть. Поезд отдалялся, его шум становился всё тише, и тише, а я закрыл глаза, вздыхая с облегчением. Лучше умереть быстро и безболезненно, чем наблюдать, как кто-то заживо вытягивает из меня кишки на вилку. Боль пронзила мою спину и я оказался полностью парализован. Видимо, пропасть имела дно. Конечности не слушались и я даже не мог крутить головой, но перспектива остаться инвалидом пугала не так сильно, как то, что я увидел перед собой. Я упал в своё купе, лежал на полу прямо в луже крови, а из двери на меня надвигалась фигура белого человека с головой лошади. Перед тем, как его огромные жёлтые зубы сомкнулись на моём черепе, я издал истошный нечеловеческий крик, который раньше слышал снаружи. Я проснулся на мокрой от пота кровати.

***

- Кофе? - промурлыкал психотерапевт, нажимая на кнопку вызова секретарши. Я заметил, что сегодня в кабинете не играла музыка. - Только не из пакетов. И лучше чай. Без сахара. «Будет в течение минуты!» - механически воскликнул бодрый девичий голос из прибора на столе. - Как у вас дела сегодня? - медленно, будто смакуя слова, поинтересовался мужчина в шерстяном костюме. - Кошмар приснился. - Вот как… - он понимающе покивал, - О чём же? - Не помню. - я скучающие посмотрел в окно и обнял подушку. - Хм. На днях с вами случалось что-то неприятное? - Я бы не сказал. Мне хотелось поделиться чем-то очень сокровенным, тем, что я и сам уже почти забыл, но меня сбила вошедшая в кабинет секретарша, с убранными в высокий пучок волосами. От её вида я почувствовал себя неуютно. - Ваш чай! - Спасибо, Сьюзан, - вместо меня ответил доктор. Девушка приветливо улыбнулась, поставила чашку на столик рядом с диваном, на котором я нервно мял подушку, и покинула комнату. Я был рад, потому что её присутствие заставляло меня беспокоиться. - Проблемы с девушками? - Что? Господи, нет. - я отпил чай, чтобы скрыть своё волнение. Чёрт возьми, тот был слишком горячим и я ошпарил язык и нёбо. Мать твою, Сьюзан. - Знаете, иногда наши проблемы оказываются слишком серьёзными для спящего мозга, - загадочно повествовал психотерапевт, - Ему не удаётся продвинуться дальше первой стадии процесса сновидения: в этом случае сон возвращается снова и снова в форме ночных кошмаров. Я не ответил и только подозрительно косился на чай. - Вы раньше видели подобные сны? - Чего? - я будто вышел из ступора, - А. Нет, я же сказал, почти ничего не помню. Хотя забыть эти огромные жёлтые зубы, крошащие мой череп, было невозможно. Не так быстро, по-крайней мере. Да и человека-лошадь я уже видел ранее. Не знаю, зачем соврал. - В 1900 году Фрейд считал сон кодом мозга, через символы в котором он передаёт будущее. В современной же практике мы можем использовать сны, как ключи к пережитым травмам, которые не отпускают нас. - Да с чего вы, вообще, взяли, что у меня, эти, травмы? - неожиданно резко начал я, - Я пришёл, потому что очень люблю спать, вот и всё. Кошмары мешают мне наслаждаться жизнью. Вы хоть представляете, что мне приходится проживать наяву? Могу я хоть во снах видеть что-то хорошее? - Ваша профессия постоянно подвергает вас стрессу, я понимаю. Не знаю, почему вы стеснялись приходить ко мне раньше. Я не понял, почему взбрыкнул на этого милого человека. Он будто задел тему, которую я не хотел обсуждать. - Давайте поступим так - начните вести дневник снов. Я уже вижу ваше негодование и прекрасно понимаю, что вы не девятилетняя девочка, чтобы заниматься такими глупостями. Однако эта практика поможет вернуть здоровый сон. Меня бесило, что он так легко читает эмоции, поэтому просто угукнул. - Записывайте сны, даже если кажется, что вам совсем ничего не снилось. Главное - привычка. - мужчина поднялся из-за стола и я заметил, что сегодня он одет иначе. Его ослепительно белый костюм был похож на больничный халат. Я вздрогнул.