***
«Я не просто говорю об изменениях, я действую» или «Думаете, что должны иметь право слова? Тогда голосуйте за Минсока!» — именно такие громкие предвыборные лозунги развернулись на плакате рядом с фотографией Ким Минсока. Лу Хань бросил оценивающий взгляд на проделанную работу соперника — теперь обычно миниатюрный омега выглядел внушительным и уверенным в своих действиях. Но Лу Ханя не проведёшь: красный фон постера и мученический взгляд, смотрящий вдаль, резко контрастировали друг с другом. Лу Хань пожал плечами и пошёл дальше. Уже через несколько дней по всему университету будут транслировать первое интервью, и он был более чем готов к нему. Чанёль и Минхо были превосходными тренерами. У них явный талант переводить каждое слово собеседника против него же самого. Они делали это снова и снова, пока Лу Хань не оказался на грани срыва. Хоть и планируется совершенно обычное интервью, Сехун порекомендовал опровергать каждое слово Минсока при любом удобном случае. Ким Минсок наверняка собирается делать то же самое. Это война, а войну выигрывают в битвах. Наступил долгожданный день икс. Лу Хань и Минсок сидели в привычной аудитории на своих местах. Занятие Ким Чунмёна впервые с начала семестра шло так гладко и тихо, без единой перепалки между главными зачинщиками шума и споров. Когда студенты выходили из аудитории, Лу Хань увидел Ким Минсока, подходящего к студии звукозаписи. — Эй, Ким, — он догнал омегу и, ухмыляясь, последовал за ним. — Готов к небольшим дебатам? — Это не дебаты, — ответил невозмутимо Минсок, не взглянув на альфу. — О, я уверен, мы найдем способ устроить их. Минсок никак не отреагировал. — Это что-то новенькое. Ким Минсок, который не находит, что сказать. Интересно, получится ли у меня добиться такого же результата во время интервью? — насмехался альфа. — Побереги кислород, Лу Хань. Ты же не хочешь истратить все свои язвительные комментарии тут, где тебя никто не слышит, верно? Ты же живешь только за счет внимания к своей персоне. — Лицо Минсока озарилось улыбкой, от которой у Лу Ханя скрутило живот, но, прежде чем он успел ответить, Ким уже вошел в комнату. — Добрый день всем, кто нас слушает! Меня зовут Кай и добро пожаловать на наше незаменимое еженедельное радио-шоу «Нулевая толерантность», единственное шоу, в котором обсуждаются последние новости кампуса. Сегодня рядом со мной сидят кандидаты в президенты студенческого совета. Ким Минсок, как у тебя дела? — Привет, Кай. Я рад быть здесь сегодня. — Спасибо, что пришёл. Ким Джэджун! Добро пожаловать! — Спасибо тебе, Кай. — И последний, но не менее важный, Лу Хань! Как продвигается работа с кампанией? — Всё идёт отлично, Кай, спасибо, что пригласил. — Прекрасно, давайте перейдем к вопросу. Поскольку у нашего шоу короткий временной регламент, мы можем позволить себе по одному вопросу на кандидата. Наша команда самостоятельно отобрала самые популярные вопросы из Твиттера. Готовы? — Да! — Более чем. — Воу! Наши кандидаты очень энергичны, дамы и господа. Начнём с тебя Дже. Ты — альфа, но твоя кампания также направлена на активную защиту бет. Почему? Может, это своего рода стратегический ход? — Вовсе нет, Кай. Видишь ли, моя пара — бета. Они часто выглядят так, будто недостаточно хороши, чтобы быть альфами. Я хочу представлять бет ради неё и тех, кто чувствует себя приниженным. — А как насчёт омег? — А что с ними? — Твоя кампания сосредоточена только на бетах, а как же омеги? Ты не думаешь, что у них похожая проблема? — О, нет. Омег всегда воспринимали теми, кто они есть. Не понимаю, какой смысл им помогать. Раньше их заставляли рожать, и только по этой причине закон теперь встал на их защиту. У бет всё по-другому. Они постоянно находятся в подвешенном состоянии между недоальфами и недоомегами, понимаете? — Хм... Ладно... у каждого своё мнение на этот счёт. Движемся дальше, следующий вопрос для Лу Ханя. Поделись с нами, каким должен стать этот университет в твоем представлении? Если тебя изберут президентом, что конкретно ты бы изменил в первую очередь? — Каждый близкий мне человек знает мои намерения и поддерживает меня в этом. Самое главное — вернуть старую систему обучения, которая предоставляла комфорт и безопасность студентам, ведь причина, по которой мы здесь находимся, — стать профессионалами своего дела. И я уважаю любого за такие стремления, но существуют определенные... отвлекающие факторы, и мы обязаны их побороть. — Извини, Лу Хань, но под «вернуть старую систему обучения, которая предоставляла комфорт и безопасность студентам» ты имеешь в виду время, когда омегам было запрещено обучаться у нас? — Не буду лгать, Кай. Это одна из многих вещей, которые я хотел бы изменить. — Но... разве в нашем кампусе нет огромного сообщества омег? — Есть! — Именно. Спасибо, Ким Минсок. У тебя лицо покраснело, ты в порядке? — Всё отлично. — Можешь взять мою воду, если хочешь. По поводу вопроса, Кай, я знаю про сообщество и хочу сказать им прямо сейчас: я не ненавижу омег и у меня нет цели выгонять студентов. Я собираюсь расставить всё по своим местам. Альфы на одной территории, омеги — на другой. Таким образом, все счастливы, все в безопасности. Вот и всё. — Ух, у тебя довольно радикальное видение, Лу Хань. Спасибо за честные ответы. А теперь перейдем к Ким Минсоку. Что служит твоей мотивацией? Как продвигается процесс и каковы будут планы на посту президента? — Я был темпераментным человеком на протяжении всей жизни. С раннего возраста я наблюдал, как несправедливо общество с омегами, бетами и даже некоторыми альфами. Я всегда чувствовал, что должен что-то изменить вместо того, чтобы сидеть сложа руки и смотреть на окружающую меня обстановку сквозь пальцы. Моя главная задача — показать всем, что омеги могут быть такими же умными, как альфы и беты, показать, что президент-омега — это реально, и дам понять, что я из себя представляю. Моё желание — искоренить предвзятое мнение по отношению к нам и нашей академической ценности, я буду юридически защищать права омег. — Могу спросить: есть ли для этого личные причины? Я заинтригован, Минсок. — Это слишком личное, Кай. Могу сказать только то, что в новостях не показывают и половины тех зверств, которые происходят в городах. А самое ужасное, когда люди узнают об этом, они обвиняют жертву. Это непростительно. Я видел ужасные вещи, происходящие с моей семьей и в итоге даже друзья обвиняли нас, ведь мы же омеги. Такого никто не заслуживает. — Почему бы тебе не рассказать слушателям, Минсок? Сколько ещё потребуется тебе без остановки говорить, прежде чем ты придумаешь слезливую историю, и люди тебе поверят? — Лу Хань, сегодня вопросы задаю я. — Я ничего не скрываю, Лу Хань. Я сказал, что это личное, и не думаю... —Хорошо, хорошо. Я понимаю. Ты можешь уже перестать краснеть. Успокойся, ладно. Ты пробовал йогу? Я слышал, это помогает. — Почему ты всегда такой... Ты действительно хочешь знать, что случилось? Уверен?! Ну, тогда слушай внимательно, испорченный богатством подонок! Моя мать работала горничной у альфы. Меня и сестру пустили к нему в особняк, так как нам больше некуда было идти. Мы жили там со всей остальной прислугой. Сестре было шестнадцать, когда у неё впервые началась течка, и знаешь, что случилось, Лу Хань? Босс моей матери связал и изнасиловал её, она забеременела, а потом этот ублюдок уволил мою маму, и мы остались на улице. Сестра чувствовала себя жалкой и виноватой... — Минсок... — Она покончила с собой, Лу Хань! Она... Она убила себя...***
Как только эфир закончился, Минсок мгновенно вскочил и нервно стал собирать вещи. У него покраснели глаза и тряслись руки. Лу Ханю было слишком стыдно смотреть на маленького омегу, но, стоило взглянуть на него, он сто раз об этом пожалел. Лу Хань никогда не видел Ким Минсока таким уязвленным и разбитым. Но по неизвестной причине сейчас омега выглядел сильнее, чем в моменты споров на занятии Ким Чунмёна. Лу Хань уверен, что вся его команда с нетерпением ждёт снаружи, чтобы изучить интервью, пояснить совершённые ошибки и поделиться отзывами. Но твёрдые черты Ким Минсока не давали ему покоя, омега пробудил в нем интерес и даже вызвал чувство вины, которое Лу Хань прежде никогда не испытывал. Это так бесит. — Ким, я... — Оставь это, Лу Хань, — устало произнес Минсок, даже не взглянув на альфу. — Я всегда думал, что половина твоих слов — чушь собачья, преувеличение, созданное для тотального внимания к себе и к твоим дружкам. — Он накинул рюкзак на плечо и встретился глазами с Лу Ханем. — Но я привык к разочарованиям. Альфа остался один в комнате, после ухода Минсока. — Лу Хань, я запираю дверь. — Кай потрепал его за плечо, выводя из ступора. — Ты чувствуешь? — неожиданно спросил Лу Хань. — Что? — непонимающе переспросил Кай. — Запах... Чувствуешь его? — Я ничего не чувствую. Лу Хань явно улавливал какой-то странный запах, но тупое выражение лица Кая вызвало волну раздражения: — Просто... забудь об этом.***
Весь университет пестрил листовками, напечатанными кампанией Минсока, основной миссией которой было открыть людям глаза на проблемы насилия над омегами. — Хуже некуда... — безрадостно сказал Сехун. — Последний опрос показал, что мы лидируем, но Ким Минсок опасно дышит нам в спину. Его поддерживают альфы, большая часть сообщества бет. Мы должны что-то предпринять, Лу Хань. Дискредитировать его, может, мы найдём какой-нибудь компромат, что заставит людей перестать верить каждой придуманной жалкой истории. — Что ты имеешь в виду? Он не лгал о своей сестре, Сехун. Я видел его лицо... Это правда. — Хорошо... Но я уверен, Минсок не святоша, каким его все считают. У него припрятаны скелеты в шкафу, и я разузнаю о каждом. Я уничтожу его, Лу Хань. Для тебя... — Сехун уставился на друга безумным взглядом, отчего Лу Ханю стало не по себе. — У нас не может быть президента омеги, какой бы печальной не была история его жизни. Да я лучше брошу этот гребанный универ, чем признаю Минсока. Он мне отвратителен, и я собираюсь разорвать этого омегу на части. — Сехун, — Лу Хань коснулся лица друга. — Успокойся. — Я... — Сехун как будто очнулся после дурного сна. — Мне не следовало поручать тебе руководство кампанией. Это из-за Цзы... — Не произноси его имени. — Сехун, пожалуйста, посмотри на себя. Это ненормально. Я думал, что ты оставил всё в прошлом, но... Уничтожать Ким Минсока? Разорвать его на части? Ты слышишь вообще, что такое говоришь? Это не слова доброго мальчишки, с которым я подружился после переезда. — Цзытао убил во мне того мальчишку. Растоптал в тот момент, когда... — Прошу, забудь о выборах, пока не уладишь личные проблемы. Сехун не смог подобрать слов для ответа. Он молча глазел на друга перед тем, как развернуться и уйти. Тень скрылась за поворотом, и Лу Хань облегченно вздохнул. Он поступил правильно. Если Сехун продолжит принимать участие в кампании, тогда он снова окунётся в бездонную яму ненавистных воспоминаний, что приведёт к плачевным последствиям для него же самого. Лу Хань точно не знал, что именно произошло между Сехуном и его бывшим парнем, который сбежал от него в Китай. Честно говоря, ему побоку на правду. Нет необходимости всё знать. Тао омега. И это, собственно, то, как омеги всегда поступают, верно? Неожиданно голос Ким Минсока прорезался в голове. Она покончила с собой! Лу Хань передернул плечами в попытке избавится от него. Он резко повернулся, отчего задел идущего мимо человека, и тот выронил всё из рук. — Чёрт, извини! — Лу Хань наклонился и поднял листовку, призывающую голосовать за Ким Минсока. Сотни листовок, на которых красовалось лицо омеги. Лу Хань поднял голову, чтобы узнать, кто их нёс. — Исин? — Лу Хань был в крайнем замешательстве от увиденного. — Привет, Хань. — Исин смутился и всячески избегал смотреть в глаза альфе. — Как это понимать? — с напором спросил Лу Хань. Бета от растерянности неуклюже собирал листовки и запихивал в сумку. — Ты серьёзно, Син? Ты помогаешь Киму? — Извини, Хань. Я хочу, чтобы победа досталась ему. Я разделяю его мнение и думаю, у него получится лучше всего представлять мои интересы. — Лучше? Я твой близкий друг! Ты мой китайский товарищ! Какого чёрта ты вообще творишь?! — Лу Хань, я знаю. Поверь мне, ты всё ещё мой друг. Но, что касается этой ситуации... Это совсем другое... — Перестань нести эту чушь, Исин! Это предательство. Ты стоял рядом, когда я записывался, аплодировал, обнимал и поздравлял меня! А теперь ты ходишь с этим... отбросом. — Считай как тебе угодно, мне плевать. И мне жаль, что ты чувствуешь себя преданным. Но послушай себя, Лу Хань, когда снова начнешь говорить. В тот день на радио-шоу я понял ход твоих мыслей. Ты готов пойти на всё, переступить через любого, дабы добиться желаемого. Но жизнь не такая. Может быть, тебе трудно вникнуть в смысл сказанного, потому что ты родился с серебряной ложкой во рту, но в нашем мире такое называют жестокостью. Они прожигали друг друга взглядом в течение долгих секунд. У Лу Ханя не осталось сил продолжать бороться с другом или тем, кого он принимал за друга. Он просто ушёл. Весь путь до комнаты Лу Хань ощущал себя полностью истощенным. Кажется, представить свою кандидатуру на пост президента была не лучшей идеей. Может, он всё-таки не создан для этой роли. Только обессилено упав на кровать, альфа понял, что сжимает в кулаке одну из листовок. Улыбка Ким Минсока ослепляет даже с картинки. Он выглядел мягче, иначе, нежели чем на предыдущем постере: спокойнее и дружелюбнее в обычном белом свитере без рукавов, надетым поверх белоснежной рубашки, будто являясь воплощением чистоты и совершенства. Глубокие тёмные глаза... Стоп. О чём он вообще думает? Только что же... Нет. Лу Хань положил смятый листок бумаги в тумбочку и выключил свет. Но продолжил мечтательно воспроизводить в уме нежные губы, изогнутые в гневе, манящий аромат и слёзы в глазах.***
Ещё с детства отец для Лу Ханя был высоким мужчиной с глубоким голосом и широкой спиной: настоящий супергерой, приходящий на помощь в трудную минуту, когда бьёшься в нерешительности, не зная как поступить. — Привет, пап. Спасибо, что пришёл. — Я направлялся в Россию, но позвонил мой единственный сын, и я сразу же поспешил сюда. Как твои дела? Слышал, ты баллотируешься на пост президента, мои поздравления! — Вообще-то дела обстоят не очень. Пусть я занимаю первое место, но я кое-что осознал. И это окончательно меня запутало. — Такова взрослая жизнь, сын. Она в любой момент может обмануть твои ожидания, как и самые близкие люди. — Как у тебя получается до конца верить в свои идеалы, пап? Я уже готов всё бросить. — В этом наша суть как мужчин, Лу Хань. И в этом заключается особенность альф. Твой соперник омега, верно? Нет оснований для беспокойства. Помни, что в силу своей природы он идеальный манипулятор. Омеги не так просты: они хитры и умны, никогда об этом не забывай. Поскольку он не может тебя победить, то делает так, чтобы ты ушёл сам. Ты должен быть выше этого. — Иногда мне кажется, что я во многом заблуждаюсь. — В чем же? Сынок, в твоих мыслях нет ничего предосудительного. Я прочел аргументы в пользу вашей кампании и крайне горжусь тобой. Именно таким я тебя воспитывал, Лу Хань. Ты хочешь создать идеальное общество внутри кампуса и мне сложно понять людей, которые не добиваются того же. Когда я был в твоем возрасте... Голос отца отошел на второй план, в то время как глаза Лу Ханя уцепились за фигуру человека, сидящего в противоположном углу ресторана. Это был Ким Минсок, и он приятно улыбался, разговаривая с кем-то. По широким плечам и затылку не трудно догадаться, что компаньоном омеги являлся альфа. Улыбка Минсока совершенно отличалась от той, что напечатали в листовке. Эта была слаще и безудержнее. Кулак сжался от ярости. Лу Хань не осознавал, что послужило источником подобной реакции, да он и не хотел этого. Но видя омегу в романтической атмосфере на свидании с другим альфой, он еле сдержался, чтоб не сорваться с места и не оторвать обоим головы. Звук бьющегося стекла и голос отца, зовущего по имени, вынудили Лу Ханя отвлечься от посыла проклятий в сторону Минсока. — Лу Хань! Твоя рука! Альфа посмотрел на объект волнения отца — свою руку — и увидел неглубокие порезы, из которых сочилась кровь. Лу Хань взял несколько салфеток в попытке остановить кровотечение и с осторожностью поднял глаза, чтобы убедиться не заметил ли его Ким Минсок. Омега лишь прошептал что-то на ухо неизвестному альфе и направился в сторону уборной. — Пойду промою руку, — сказал Лу Хань, выходя из-за стола. — Привет, Минсок. Омега слегка дернулся, когда услышал знакомый голос, и взглянул на Лу Ханя через зеркало. — Лу Хань, — проронил Минсок. — Надо же, какая неожиданная встреча. Я спокойно ужинал с отцом, пока не приметил твое лицо через весь ресторан. Такими темпами я решу, что ты меня преследуешь. — О, не льсти себе. — Минсок повернулся к Лу Ханю, вытирая руки бумажным полотенцем. Трудно было не обратить внимания, насколько шикарно он выглядел. Образ омеги прямо-таки склонял к искушению, в особенности подведенные глаза. В голове Лу Хань вообразил того альфу, и от данного факта, что Минсок так обаятельно оделся для него, внутри закипела кровь. — Горячая свиданка? — Лу Хань медленными шагами приблизился к омеге, оставив лишь пять сантиметров между ними. Минсок воспользовался одеколоном, но этого было недостаточно, чтобы скрыть другой аромат, тот, который Лу Хань чувствовал при каждой новой встрече. Сейчас он был необычайно силён. — Да, — без колебаний признался Минсок. Он в открытую буравил альфу взглядом. — Ревнуешь? — Знаешь, мне вот что любопытно? Ким Минсок — омега-мученик, ярый защитник своих прав, одевается как шлюха для альфы в шикарном ресторане. Что об этом скажут твои фанаты? От слов Лу Ханя лицо Минсока опустилось. — Я не делаю ничего плохого. Хватит смешивать мою личную жизнь с... — Раз не делаешь ничего зазорного, то не возражаешь, если фото с сегодняшнего мероприятия попадут в интернет? То, как ты шепчешься с альфой и невинно улыбаешься выдает в тебе милого и послушного омегу, которым ты в действительности являешься, — произнес Лу Хань на ухо Минсоку. От близости и дразнящего букета ароматов дыхание обоих стало глубже, подобное подталкивало их на большее, но одновременно отбрасывало, заставляя бороться. Лу Хань прижимает кровоточащую ладонь к шее Минсока, большим пальцем касаясь щеки. Губы находились в опасной близости. Альфа знал, что это неправильно, он не имеет право высказываться подобным образом, но не может остановиться. Злость и растерянность взяли под контроль здравый смысл, и единственное, чего хотел Лу Хань, это причинить ему боль. — Ты такой же, как и все остальные. Убогий, слабый. Ты жалок. Мне плевать на твою печальную историю. Готов поспорить, что ты с тем альфой только потому, что скоро у тебя течка. — Минсок выдохнул громче обычного — очевидное доказательство. — Я знал. Скоро ты будешь ползать на четвереньках, умоляя, чтобы он взял тебя прямо как это делала твоя сестра. Только после брошенных мерзких слов Лу Ханем овладело чувство сожаления. Он зашел слишком далеко; и глаза омеги, влажные от слез и ярости, подтверждали это. Минсок был невысокого роста, но то, как он оттолкнул от себя альфу, демонстрировало силу. Минсок грубо пихал Лу Ханя к стене — пока тот не ударился об неё головой — и крепко схватил его за дорогую рубашку. — Не смей упоминать её! — закричал омега. Его голос наполняли гнев и боль, от этого Лу Хань ощущал себя в стократ хуже, чем тогда на радио-шоу. — Ты ничего не знаешь обо мне, через что мне пришлось пройти, и я не позволю гнусной паскуде вроде тебя осквернять память моей сестры! Пошёл ты нахер! Минсок напоследок снова впечатал Лу Ханя в стену, отчего у альфы затряслись колени. Поспешно выбегая из уборной, омега не заметил, что на шее остались кровавые следы. Дрожащей рукой Лу Хань дотронулся до затылка, где волосы слиплись от теплой жидкости. Он это заслужил.***
Лу Хань надеялся встретиться с Минсоком в классе Ким Чунмёна, но сколько бы он не искал, омегу не было видно. Лу Хань хотел извиниться, но скорее для своей же пользы, чтобы по ночам не просыпаться от кошмаров, в которых ему не дают покоя заплаканные глаза. Он признавал, что поступил паршиво, и никоим образом себя не оправдывал. Альфа отправился в главное общежитие, единственное в кампусе, в котором располагались и альфы, и беты, и омеги. Ким Минсок жил на последнем этаже, и Лу Хань, пробираясь туда, старался пройти незамеченным. Последнее, чего бы он хотел, это ложные слухи о нём и Минсоке. Оказавшись на нужном этаже, Лу Хань не увидел ни одной живой души, к тому же он понятия не имел, в какой комнате обитает Минсок. Отличный план, Лу Хань. Теперь все точно прознают, для каких целей он сюда пожаловал, когда начнет стучать в каждую дверь и спрашивать Минсока. Лу Хань вдохнул поглубже — и вот он. Запах. Он окутывал своей сладостью, манил, заставлял ноги передвигаться, был ярче и мощнее, чем когда-либо. Лу Хань почувствовал, как во рту увеличивается количество слюны, веки кажутся свинцовыми, а его член... затвердевает? Когда он подошел к искомой двери, то попытался открыть, не думая ни о чем лишнем. Заперто. Альфа постучал, он просил и умолял человека отворить её. Лу Хань испытывал отчаяние впервые за всю свою жизнь, и это пугало. Щёлкнул замок, и дверь широко распахнулась. Тело альфы обдало словно огнем, он едва успел понять, кто перед ним стоял. Минсок выглядел абсолютно изможденным. Он весь вспотел, несмотря на тонкую футболку, тяжело дышал ртом, зрачки были расширены. У Минсока началась течка. — Помоги мне, — простонал он. Большего и не требовалось Лу Ханю, альфа набросился на омегу.