* * *
— Здесь чертовски холодно, — прокомментировал Дункан. Эрл чуть помолчал, а затем сплюнул на землю перед своими ногами. Их кресла-качалки время от времени поскрипывали, а периодически налетавший осенний ветерок раскачивал музыкальную подвеску, заставляя колокольчики ударяться друг о друга и звенеть в ужасающей какофонии. — Ненавижу эти колокольчики, — пробормотал Эрл, — но Дебби они нравятся. — А ещё Дебби нравится быть занозой в моей заднице, — проворчал Дункан. — Ага, — фыркнул Эрл. — Ага. После этого они оба замолчали и продолжили смотреть на дорогу, слушая отдалённый рёв машин на шоссе. В округе Ламар почти всегда было тихо, спокойно. Да и закаты были довольно хороши. Но было по-прежнему чертовски холодно. — Она будет заставлять нас выходить сюда каждый раз, когда мы захотим пожевать снюс**? — спросил Дункан. — Ну, она говорит, что хочет, чтобы её дом оставался её домом. — Я ей покажу, "её" дом. На улице меньше сорока пяти градусов, чёрт возьми! — Попробуй, и она вмажет тебе по лицу стволом дробовика, я уверен, — ответил Эрл. — Со своим братом она недавно так и поступила, когда он пришёл домой пьяным и начал на неё орать. — Да ладно? — Дала ему по лицу стволом и вышвырнула спать на улицу. — Наверняка всё из-за того, что она начала общаться с этими церковниками, — проворчал Дункан. — Этот чёртов пастор приходит сюда практически каждый день и спрашивает меня, когда я подниму свою задницу и притащусь к ним на службу. Я ветеран, чёрт возьми, моей заднице нечего протирать их скамьи. — После этих слов он выплюнул ещё один комок слюны на землю, этим будто выражая своё отношение к такой бесполезной и нелепой традиции, как воскресная утренняя проповедь***. — Я служу своему Богу и своей стране, и нахожу Бога в местах намного более святых, нежели церковь. Уж лучше я получу своё божественное просветление в лесу. Эрл издал согласное мычание. — Свет не клином сошёлся. Есть много способов выразить свою любовь к Богу. — Ты чертовски прав! А эти богомольцы хотят вытащить меня на грёбаную воскресную службу в восемь грёбаных утра и усадить на грёбаную холодную скамью, — продолжил Дункан. Когда он начинал жаловаться на что-то, его было уже не остановить. — Чертовски холодную скамью. — Лучше уж эти церковники, чем те психи, которые бегают туда-сюда по восточному побережью, — заметил Эрл. Он смотрел, как его пёс Бродяга лениво выполз из-под дома, чтобы плюхнуться к ногам хозяина. Эрл ткнул животное в бок носком сапога, а потом потёр ему бок каблуком. Пёс от удовольствия высунул язык и начал хлестать хвостом по полу. — Я видел, что они вытворяют, — сказал Дункан с презрительной усмешкой. — Они просто кучка психов, выворачивающихся наизнанку от желания угодить другому психу, ради которого они убивают копов и похищают докторов. — Чёртовы убийцы копов, — вновь сплюнул Эрл. — Я считаю, что за убийство полицейских нужно казнить! — заявил Дункан. — Я просто к тому, что они не перестанут убивать, если будут думать, что отделаются парочкой лет в тюрьме. Они просто продолжат потрошить копов. Кстати, я слышал, что тот доктор был хорошим парнем: давал показания в суде, потому что нашёл одного из агентов и всё такое. Спас ему жизнь, когда тому вспороли брюхо. Эрл хотел было поделиться собственным мнением насчёт наказания для убийц полицейских, однако его прервала внезапно подъехавшая к их дому машина. Это был довольно причудливый чёрный автомобиль с тонированными стёклами. Мужчина, выбравшийся из машины, явно был городским жителем: это в нём выдавали зачёсанные назад волосы, кожаные туфли и, из всего, что ещё могло быть, чёртов блейзер. — Добрый вечер, джентельмены, — поприветствовал он. Эрл и Дункан переглянулись. Дункан сплюнул на землю, а Эрл качнулся в своём кресле-качалке. — Замечательный вечер, не так ли? — продолжил мужчина. — Чертовски холодный, — проворчал Дункан. — Сорок пять сраных градусов. — Да, весьма прохладно. Тишина. Машина стояла на холостом ходу, и Эрл попытался прикинуть, какого она года. 2015? 2017? У его кузена был неплохой Subaru 2015-го года с отличной покраской. Дункану, очевидно, это было неинтересно. — Ты потерялся, пацан? — Я действительно немного сбился с пути, да, — произнёс мужчина, неловко усмехнувшись. — Не могли бы вы указать мне дорогу? — Ты ведь не здешний, а? — заметил Эрл. — Нет, сэр, я не отсюда. — И что тут делает такой мальчуган, как ты? И куда это ты направляешься? — Это немного личное… надеюсь, вы понимаете. Дункан и Эрл снова переглянулись, и первый злостно усмехнулся. Второй же вновь сплюнул комок слюны на землю во дворе. — О, я прекрасно всё понимаю. Вновь воцарилась тишина. Мужчина стал переминаться с ноги на ногу, очевидно, начиная нервничать. Бродяга тяжело вздохнул и поднял голову, будто только сейчас почуяв незнакомца. После этого пёс перевёл взгляд на Эрла, будто спрашивая хозяина, должен ли он сделать что-то с этим новым человеком. — Видишь его, Бродяга? — пробормотал Эрл. Он ласково ткнул пса кончиком ботинка и снова начал собирать слюну во рту. На вкус она была как дерьмо, но он скорее бы съел собственную ногу, чем перестал это делать. — Джентельмены, я был бы очень благодарен, если бы вы… — Слушай, мы плохо относимся к чужакам, которые рыскают тут и что-то вынюхивают, смекаешь? — произнёс Дункан. Он встал и поправил свои штаны, подтянув их на бёдра. — Чёртовы янки***, — согласно проворчал Эрл. Мужчина был ошеломлён и одарил обоих мужчин таким взглядом, какой однажды был у Дебби, когда она пошла выбросить чашку, но нечаянно рассыпала весь табак на свою руку. Она по обыкновенной случайности взяла чашку Эрла, и это произошло всего однажды, но Господь Всемогущий, она напоминала ему об этом случае и по сей день. А теперь он вообще застрял на улице при дьявольски холодной погоде и с ужасным желанием снова пожевать табак. Глаза незнакомца на мгновение округлились, и он издал удивлённый смешок, будто не мог поверить в то, как разворачивалась ситуация. — Вы серьёзно. — Чертовски серьёзно, парень, — сказал Эрл. — У нас и так достаточно психов, которые сейчас бегают по штатам, творят много всякого дерьма и совершают публичные убийства. Последнее, чего мы хотим — это чтобы пацан-янки шнырял здесь, совал нос не в своё дело под ложным предлогом и приставал к нашим женщинам. — Я здесь по делу, просто… — Всё, что происходит в округе Ламар, — это наше дело, усёк? — перебил его Дункан. — И раз уж ты не намерен раскрывать свои секреты, то мы тоже будем держать свои при себе. Снова повисла тишина. Эрл покосился на незнакомца и, когда тот не сдвинулся с места, поднялся с кресла-качалки и встал плечом к плечу с Дунканом, послав молодому человеку один из своих самых выразительных взглядов. У него всегда хорошо получалось это делать. Работа на ранчо и ферме сделала его лицо обветренным, морщинистым и загорелым. Но Дебби всё равно любила его, особенно когда слишком много выпивала. В такие дни она часто говорила, что его лицо было прекрасным, как у младенца. Теперь, когда эти религиозные фанатики затащили её в еженедельную церковь, она больше не пила. Наверняка она больше не считала, что он прекрасен, как младенец. Бог бы побрал этих чёртовых церковников. — Я… В таком случае, я пойду, — наконец произнёс мужчина и направился обратно к машине. — Хорошая мысль, а, Эрл? — Чертовски хорошая мысль, Дункан. Они продолжили стоять до тех пор, пока мужчина не выехал со двора настолько быстро, что камни полетели в разные стороны. Однако, стоило им только присесть, как к ним во двор заехала ещё одна машина, намного менее шикарная и издававшая гораздо больше шипения и шума. — Чёрт, да мы сегодня популярны, — проворчал Дункан. — Чертовски популярны, — сказал Эрл, после чего достал из чашки ещё один кусочек табака и сунул его между губой и нижними зубами. Но это был не ещё один янки — а даже если и был, то, по крайней мере, порядочный. Из машины вышла привлекательная молодая женщина с буйными рыжими волосами и самыми по-детски круглыми и большими глазами, что Эрл когда-либо видел. Она заглушила машину и сунула ключи в карман своей куртки. На ней были практичные туфли и камуфляжное пальто, и создавалось впечатление, будто она продумывала свой образ вплоть до каждой мелочи. Эрлу она понравилась намного больше, нежели их недавний посетитель. — Извините за беспокойство, — начала женщина. Чем ближе она подходила, тем отчётливее Эрл видел её красные от слёз глаза и подрагивающий рот. — Ты в порядке, милая? — спросил Дункан. — Нет… совсем не в порядке. Мне очень нужна ваша помощь! — Она нервно мяла в руках носовой платок и еле сдерживала рыдания, на что указывали её слегка подрагивающие колени. Эрл оказался рядом с женщиной и завёл её на террасу быстрее, чем успел обдумать собственные действия. Он усадил её в своё кресло-качалку, и через несколько минут все трое уже сидели с чашками горячего чая. — Успокойся, милая, и расскажи нам, что случилось? Тебя кто-то обидел? У тебя неприятности? — спросил Дункан. Женщина повертела в руках стакан с чаем и сделала глоток, бросив в их сторону благодарный взгляд. Слёзы выступили на её глазах, хотя она всеми силами пыталась сдерживать их. Сильный типаж. — Понимаете, я… я пытаюсь найти своего мужа, — сказала она. — Мне кажется, что он сбежал с другой женщиной. — Что за проклятый, никчёмный… — Дункан, — прервал его Эрл с укором. — Невежливо так выражаться перед леди. — Простите, мисс. Я просто… если он вас бросил, то почему вы идёте за ним? — Дункан почесал шею в месте, где начинала расти его борода. — Зачем он вам, если он, без обид, ясно дал понять, что вы ему не нужна? Она оторвала взгляд от стакана, и в её взгляде полыхнуло пламя. — Чтобы сначала вбить в него здравый смысл, а затем выбить из него всё дерьмо, вот зачем, — прорычала она. Эрл решил, что ему нравится эта девчонка. Она была одной из тех людей, которые никогда и ни от кого не потерпят такого дерьма. — Ну, у нас здесь не так уж много посетителей. — Я следовала за ним, и, мне кажется, он здесь проезжал. Если я покажу вам фото, вы сможете сказать, был ли он здесь? — Если мы его видели, мы тебе скажем, — пообещал Эрл. И, чёрт возьми, когда она показала им фотографию того самого человека, которого они только недавно прогнали со своей территории, сердце Эрла чуть не выпрыгнуло у него из груди. Он посмотрел на Дункана поверх головы их гостьи, а Дункан посмотрел на него в ответ. — Да, милая, — улыбнулся Дункан. — Да, мы видели его.* * *
— Вы когда-нибудь фантазировали об убийстве кого-либо, доктор Лектер? — спросил Уилл. Он любил иногда задавать подобные вопросы, потому что ему нравилось, что доктор Лектер серьёзно задумывался над ответом. Он всегда придавал словам Уилла должное значение, какими бы странными, неожиданными или неординарными ни были его вопросы. Парень это очень ценил, ведь, когда он просыпался по ночам с прилипавшими к его коже остатками ночных кошмаров, ему нужно было знать, что кто-то в этом мире понимает, что он чувствует. — Все мы фантазировали об этом в определённые моменты своей жизни, — произнёс доктор через какое-то время. — Впрочем, я полагаю, ты довольно часто думал об этом в последнее время. — Мне постоянно снится, как я убиваю людей, — пробормотал Уилл. — Я продолжаю видеть сны, в которых меня… одолевает ужасный голод. И неважно, скольких людей я убиваю, я всегда хочу ещё. — Ты часто думал о своём отце в последнее время? Уилл кивнул и, поднявшись с кресла, начал мерить шагами комнату. Он часто ходил по кабинету доктора Лектера, и парню нравилось думать, что это пространство стало для него настолько родным и знакомым, что он наизусть знал все завитушки и линии на полу. Иногда он ходил, потому что не мог найти подходящих слов для выражения своей мысли. Впрочем, доктор Лектер, казалось, в любом случае слышал всё, что Уилл хотел донести. — В твоих снах есть какая-то форма агрессии? В том, каким способом ты забираешь жизнь? — Мой пульс остаётся нормальным… размеренным. Моё сердцебиение не учащается до тех пор, пока я не проснусь и не обдумаю всё, что только что увидел. Уилл остановился перед лестницей, которая вела на второй этаж, и провёл рукой по ступеньке. Он представлял, как из каждого углубления в древесине сочится кровь и заливает собой всё вокруг. Парень вспоминал, как эта кровь ощущалась на его руках, когда он выдавливал жизнь из безликой жертвы в своих кошмарах. Все эти мысли ужасно выматывали, и Уилл спиной откинулся на лестницу, пальцами одной руки потирая глаза в попытках стереть остатки этих ужасных снов, которые по какой-то причине больше напоминали воспоминания, нежели сны. — В твоих снах смерть — это освобождение. И ты настолько отточил свои таланты, что теперь твоё сердце не реагирует на выброс адреналина, что позволяет тебе не поддаться панике и не совершить ошибку. — Вам когда-нибудь снилось нечто подобное? — спросил Уилл, поднимая взгляд на доктора. Мужчина по-прежнему непоколебимо сидел в своём кресле, заинтересованно наклонив голову набок. — Ты пытаешься определить границы нормального, ища кого-то со схожим опытом? — Просто любопытно, пора ли мне уже обратиться в психиатрическую лечебницу, — огрызнулся Уилл. Доктор Лектер встал и неторопливо пересёк разделяющее их расстояние. Уилл внимательно проследил за его движениями, опустив руки вниз, и, когда мужчина оказался совсем рядом и чуть наклонил голову, чтобы поймать взгляд парня, тот вжался в лестницу, так как подобная близость его пугала и отталкивала. Доктор Лектер не отступил ни на шаг, чтобы дать ему пространство. Он продолжил стоять прямо перед Уиллом с прищуренными глазами и поджатыми губами, слегка наклоняя голову то в одну сторону, то в другую. При такой близости парень очень хорошо ощущал запах его одеколона, прекрасно сочетавшегося с лосьоном после бритья. Мягкий аромат успокаивал, и Уилл сделал глубокий вдох, после чего медленно расслабил плечи. В комнате царила тишина. — Тебя отвращает прямой зрительный контакт, однако я не замечаю лихорадочного или остекленевшего взгляда, — мягко заметил доктор Лектер. — Твой пульс стабилен, твои колени не дрожат. Насколько я могу судить, у тебя также не наблюдается температуры и ты не жаловался на провалы в памяти. — Почему вы говорите мне это? — спросил Уилл. Доктор Лектер продолжал стоять очень близко и не отступал, чтобы дать ему пространство. Уилл сглотнул, ещё раз ощутив аромат дорогого одеколона, и наконец посмотрел на мужчину, глазами встречаясь с его слегка позабавленным взглядом. Спустя мгновение парень рвано выдохнул и отвернулся. — Ты поинтересовался, стоит ли тебе обратиться в психиатрическую лечебницу, — пробормотал доктор. При такой близости Уилл мог различить биение пульса на его шее. Он уставился на пульсирующую жилку, и ровный ритм её движений его слегка успокоил. — Я не вижу признаков раздвоения личности или зарождения болезни, которая могла бы вызвать провалы в памяти или потерю времени. — Я не терял время. — Ты когда-нибудь обнаруживал себя в каком-либо месте без воспоминаний о том, как попал туда? — …Нет? Ганнибал кратко улыбнулся, блеснув клыками. — В таком случае ты здоров, Уилл. Сны отражают некоторые аспекты наших личностей, но твоё самочувствие говорит мне о том, что ты сейчас просто переживаешь сильный стресс, и это сказывается на твоих снах. Ты в последнее время часто думал о своём отце, а это породило в твоём сознании мысли о том, что человек может контролировать смерть только в том случае, если является её причиной. Поэтому, я думаю, во снах ты спокойно и хладнокровно убиваешь кого-то, потому что это единственное, что ты, как полагает твой мозг, можешь держать под контролем. Жизнь, в реальности являющаяся чем-то непредсказуемым, в твоих снах становится контролируемой, когда ты заставляешь сердце другого человека остановиться. Лучше забрать чужую жизнь, чем ждать, пока заберут твою. Уилл снова посмотрел ему в глаза и кратко кивнул. Облегчение было слабым, но приятным, и ответная улыбка доктора Лектера, когда тот наконец отступил и дал Уиллу его личное пространство, породила в его груди что-то тёплое. — Слава богу, — после небольшой паузы сказал Уилл, выпрямляясь. Лестница позади него слегка сдвинулась, и он оттолкнулся от неё, чтобы продолжить своё хождение по кабинету. — Не знаю, как бы я повёл себя в суде. — Если бы убил кого-то? — Да. Не знаю, насколько надёжна стратегия защиты, построенная на заявлении о том, что обвиняемый страдает раздвоением личности, но что-то мне подсказывает, что присяжные бы на это так просто не купились. Ганнибал тепло и тихо засмеялся. — Но ты знаешь, насколько надёжна стратегия для соулмейтов. Уилл насмешливо фыркнул. — Это вызывает у тебя смех? — Заявление о том, что человек прибегнул к насилию из-за своего соулмейта, — самое идиотское заявление из всех, что я когда-либо слышал, — объяснил Уилл. — Соулмейты — это ещё не конец. Они могут убеждать, подталкивать, они могут заставлять мысли путаться и вызывать в теле всплеск гормонов, но ты не теряешь из-за них рассудок. Сказать, что соулмейт стал причиной твоих жестоких действий, — значит сказать, что он фактически приставил к твоей голове пистолет. — В таком случае, ты бы отнёсся к человеку с односторонней связью ещё более критично, — заметил Ганнибал. — В случаях с односторонним соединением между людьми нет даже химической связи. Мне кажется, что система правосудия слишком лояльно относится к людям с соулмейтами, но я на это не покупаюсь. Ни капельки. — Горе тому глупцу, что осмелится выступить против тебя в суде. Уилл снова сел в своё кресло и криво улыбнулся. — Я не судья, не присяжный и не палач. Если повезёт, то мне вообще никогда не придётся выступать с показаниями в суде.