Суббота
5 августа 2018 г. в 20:52
Когда Федор проснулся, за окном лил дождь.
Длинные, тягучие тени от капель перерезали комнату, кровать и Федьку, и стекали вниз.
Басманов поежился: холодно не было, но вода за окном заставляла тело вспоминать дождливую сырость и ненастье. Федька завернулся в одеяло, превратившись в белую простынчатую гусеницу, но сон уже сбежал, оставляя слушать перестук капель по подоконнику.
Басманов выпутался из одеяла и спустился вниз, не затрудняя себя выбором одежды: в ивановской футболке как был, так и остался.
— Доброе утро. Что, опять дома целый день сидеть? — проворчал он, спускаясь по лестнице. Иван отрицательно покачал головой:
— Скоро пройдет. Доброе утро.
Он лопаточкой перевернул что-то в сковороде. По кухне поплыл пряный запах специй.
Федька уселся за стол и уныло выглянул в окно. За стеклом до самого горизонта тянулась серая дождевая хмарь.
— У меня, кажется, на флешке какие-то фильмы были, можем посмотреть, — сказал Басманов, оборачиваясь обратно к любовнику. Иван как раз перекладывал сырники в тарелку:
— Да брось. Скоро дождь кончится.
Федор пожал плечами и стянул с тарелки сырник.
Как-то незаметно перестук за окном стих. Басманов с изумлением обнаружил, что выглянуло солнце.
— Здесь погода быстро меняется. К вечеру жарынь будет, — сказал Грозный, — пойдем, еще погуляем.
— Так жарынь же, — возразил Федька.
— А мы на машине, — подмигнул Иван, — пойде-е-ем, чего дома сидеть? — он потянул любовника за руки к выходу.
— Машину угваздаешь, — Басманов уже и сам соблазнился идеей, только не показывал этого. Он послушно потянулся за Иваном на улицу.
Грозный равнодушно пожал плечами и промолчал. Они сели в машину и выехали за ворота.
— Куда мы направляемся? — поинтересовался Федор, помня о предыдущем переключении и на всякий случай пристегиваясь. Грозный ответил не сразу:
— В поля. Рожь сейчас золотая, что твои серьги. И цветы в ней, как камни в твоих серьгах.
Федька гордо дернул головой, звякнув серьгами. Уши он пробил в 17, а вот женские серьги начал таскать, когда из университета выпустился — из принципа и эстетического вкуса. И знал, что Ивану нравится, хоть он и ворчит.
Рожь и правда была золотисто-желтая, тихо шелестящая под порывами ветра, который разгонял ее волнами.
— Ух ты! — загорелись федькины глаза. Он выскочил из машины и вошел в это золотое море, и волны ржи сомкнулись за его спиной. Они — эти волны, не были высокими, и голова Басманов виднелась «на поверхности». Он побродил немного в разные стороны, потом обернулся к Ивану, хитро ухмыльнулся и «нырнул» вниз.
Ветер заколыхал рожь и скрыл чужие движения. Грозный поозирался и вошел следом. По рукам скользили зрелые, тяжелые колосья, заползали под рубашку тонкими усами и царапали кожу. Иван покрутился на одном месте и двинулся туда, куда вело чутье — дальше от машины в море ржи. Он наткнулся на чужую свежую дорожку и пошел по ней. Казалось, иногда кто-то проходил мимо, еле слышно дыша и шагая, но Иван не сходил с тропинки, петляя в вечном лабиринте. В какой-то момент он ускорился, и за ближайшим поворотом тропинки увидел Федьку. Тот взвизгнул от неожиданности и бросился прочь, не разбирая дороги. От него в разные стороны из ржи вылетали перепуганные птицы. Иван рывком приблизился вплотную и опрокинул любовника на землю.
Федька оглушенно не сопротивлялся, пока его связывали его же кофтой, выкрутив за спину руки. Только печально вздохнул, закинутый на плечо, и обвис тряпочкой.
Иван вышел к машине и опустил Федьку на землю. Тот прилег на травку и закрыл глаза — берите меня с потрохами, я сдаюсь.
Иван плеснул в него водичкой из фляги.
***
— Хочешь, я тебе венок сплету, — сказал Федька, собирая какие-то веточки с земли. Иван кивнул, не отрываясь от книжки. Он сидел прямо на земле, облокотившись на поваленное дерево, и читал. Федька бродил поблизости, топтал рожь и пугал птиц.
Сейчас стоял перед ним, внезапно вынырнув из «моря», сжимал в ладонях тонкие стебельки, такой ярко-темный на фоне ржи и неба. Щурящийся на яркое солнце, автоматически заправляющий отросшие до лопаток волосы за ухо. Такой естественно-природный и гармоничный, что у Ивана острой нежностью ожгло сердце.
— Сделай, — ответил он, хлопая ладонью по земле рядом с собой. Басманов примостился там, вжавшись теплым боком в бок Ивана и сплетал с сочной золотой рожью полевые цветы.
…И время застыло там навсегда…