— Сейчас переговоры нам просто необходимы! Тем более, мы абсолютно ничего не теряем, а разведчик находится полностью под нашим контролем. Мы сможем получить всю информацию от него. Что ты так смотришь? Не собираешься этого делать?
Отец устало выдыхает и качает головой.
После слов разведчика ночью я не сомкнул глаз: так сильно меня мучали мысли об его предупреждении. Учитывая накаленную обстановку между нашим королевством и лайбаунским, никто не сомневается, что мы на грани войны. При этом нам никогда не докладывали, что враг уже готовится к нападению. Однако отец делает вид, будто не понимает этого. Не обращает внимания на разведчика, фактически давшего нам шанс приготовиться к атаке.
Боюсь, что, если ничего не предпринять, наш народ окажется на пороге гибели.
— Значит, он прав. Мы умрем.
Сажусь в кресло напротив отца. Он кладет локти на стол, и я долго смотрю на его руки, украшенные золотыми кольцами. Король отличается от меня: как и по внешности, так и по характеру. Нам с Эвелин достались голубые глаза от матери, его же — зеленые, а волосы, хотя и такие же светлые, но не переливаются золотым на солнце, как у меня, а кажутся выцветевшими, потерявшими юношескую привлекательность. Сейчас отцу сорок три года, но кожа на его руках старческая, а лицо, которое из-за жестких черт кажется угрюмым, сплошь покрыто морщинами. Однако для белых магов мой отец — пример для подражания и объект восхищений. Он — настоящий лидер, и за ним пойдет народ, если он этого пожелает. Также отец обладает способностью материализации, то есть может материализовать в реальном мире нарисованные и написанные объекты, а это считается в дезилийском королевстве великим даром. Его имеют немногие.
— А что ты хочешь от меня, м, Кайл? — спрашивает отец.
Даже не успеваю сформулировать свои мысли.
— Хочешь, чтобы я первым атаковал лайбаунсцев? Можно, но… если мальчишка врет? Мы снова убьем сотни жителей.
— Нет, я…
— Или мне готовить оборону? Тратить сбережения, время и магию впустую?
— Я хотел сказать… Да и подожди, почему впустую?!
Отец потирает переносицу.
— Потому что красный маг лгал. Я уверен в этом. Но если ты хочешь, пожалуйста! Начнем новую войну!
— Именно этого я и не хочу! — огрызаюсь, вставая с места. — Нам нужно узнать, возможно ли… продолжение мира. Мы готовы оказать услугу…
— Оказать услугу! — повторяет отец. Издевательски хмыкает и смотрит на меня так, будто я сказал откровенную чушь. — Нет, не готовы!
— Мы обязаны, если это требуется для того, чтобы сохранить жизни. Разве нет?
— Нет, Кайл. — Отец показывает мне на выход. — Не стоит вестись на поводу у какого-то мальчишки, который только и хочет, чтобы мы испугались красных магов.
Выхожу. Абсолютно бесполезно разговаривать с тем, кто даже не верит моим словам. Кто ни во что меня не ставит.
Костяшки зудят от злости, и мне приходится до боли сжать челюсти, чтобы не сорваться. Я раньше не вмешивался в политические дела, и сейчас, единственный раз, когда меня обуревает желание действительно помочь, отец отвергает любые мои попытки сделать это. Но я не обычная пешка короля. Не слуга и не советчик. Если мои указания не имеют никакого значения, что я вообще здесь делаю? Какой от меня толк?
Смотрю в окно. Сегодня почему-то вижу все иначе. Надлом — и картинка в глазах изменилась. Я сам не знаю, почему фигура безумного красного мага стала центром мыслей для меня уже сутки. Рационально это объяснить невозможно, но я будто почувствовал что-то. Что-то внутри не дало мне просто забыть колкие слова разведчика.
Вижу все иначе… Замечаю стражника лагеря искупления, который заходит во дворец. Замечаю, что на рукаве он не стер красные разводы. Скоро и разведчик отправится в лагерь искупления. Интересно, сколько он проживет там? Сколько выдержит? На первый взгляд кажется опаснее, чем большинство красных магов, однако часто именно свободолюбие, непокорность и внутренняя сила становились катализаторами быстрой гибели заключенных.
С момента смерти мамы дезилийское королевство очень изменилось. Тогда в лагерях искупления не было таких тяжелых условий, и красные маги работали не намного больше, чем белые. Я помню, как смотрел в окно и видел, как все трудятся, чтобы и обеспечивать семью, и служить королю. Сейчас же всю работу выполняют красные маги, и смертность в лагерях искупления увеличилась почти в два раза, в то время как на уме у дезилийцев лишь охота, внешний вид и балы. Не скажу, что раньше у них была тяга к истории, знаниям, но в те времена, когда мама была жива, большинство добросовестно трудилось.
Отец же изменил устройство. Теперь для содержания государства белые маги почти ничего не делают, зато лагеря искупления буквально воняют смертью из-за того, что красные не справляются с таким количеством работы. Никого это, разумеется, не волнует — пойманные прибавляются изо дня в день. Раньше лайбаунсцы были у нас работниками, теперь — рабами. И я даже не могу ничего исправить. Вряд ли кто-то поддержит меня и смягчит условия в лагерях искупления: белым магам удобно, чтобы все работу выполняли за них.
Чувствую себя как никогда слабым. Когда вокруг меня полно тех, кто меня не понимает, я осознаю, насколько одинок. Когда вспоминаю свой титул и замечаю, что ни на что не способен, ощущаю себя по-настоящему ничтожным.
Бреду в конюшню. Не хочу выезжать в лес, хочу просто провести время с Лорен. Прошла всего ночь, но я уже соскучился по ней. Когда меня обуревают мысли, когда терпеть, сдерживать себя и, подчиняясь королевским манерам, бездумно кивать слугам больше не хватает сил, мне помогает внутренняя связь с животным. Успокаиваю себя мыслью о том, что Лорен понимает меня.
Подхожу, оглядываюсь и осознаю, что дезилийцы ведут себя совершенно обыденно. Будто вчера ничего не случилось. Будто нас никто не предупреждал об атаке. Удивительно. Иногда не перестаю поражаться этой глупой беспечности.
Вздрагиваю, когда чувствую руку на плече. Но через секунду понимаю, что прикоснуться без разрешения ко мне мог бы только один маг.
— Кайл! Привет, дружище. Выглядишь не очень. — Тео весело улыбается, хлопает меня по плечу, и мне вдруг это поведение кажется таким же гадким, как и поведение каждого белого мага. Эта мысль причиняет такую боль, что невольно отворачиваюсь. Раньше в Тео я всегда видел что-то, что отличало его ото всех, а теперь он ведет себя так, как и любой дезилиец. Так же безразлично относится ко случившемуся. С такой же натянутой улыбкой разговаривает со мной.
Меня тошнит от себя же. От того, что это вообще пришло мне в голову.
— Слишком часто мне начали это говорить, — выдыхаю. — А ты выглядишь слишком радостным. Что-то случилось?
Тео отмахивается:
— Я всегда такой. Просто ты никогда не замечаешь. Поговорил с отцом? Ну, по поводу того, что произошло вчера вечером.
Это вызывает легкую улыбку. Он хотя бы помнит. Не придает значения, но помнит. Наверное, это ценно. Наверное, я не должен требовать от обычного мага, не связанного с делами государства, чего-то большего.
— Да, но он не воспринимает меня всерьез.
— Печально, — говорит Тео, но улыбка ни на миг не пропадает с его лица. — Не видел, как сегодня на рассвете красных магов-девчонок лишали магии? Ужасное зрелище. Нет, я, конечно, привык, но… когда кричат женщины… это кошмар.
— Не видел, к счастью. Подожди… женщины? А как же тот разведчик?
— Не волнуйся ты, и к нему перейдут, — усмехается Тео. — Но завтра утром. Король решил разделить их.
В груди вновь зарождается надежда.
— Это значит, что тот юноша еще не в лагере искупления, да? Тео, он в чистилище?!
Чистилищем у нас называют небольшой подвал, где в цепях держат пойманных, пока их не лишили магии и не отправили в лагерь искупления.
— Думаю, да, — кивает Тео. — А какая разница-то?
Я вдруг, не зная, что на меня нашло, начинаю смеяться. Если разведчик еще не лишен магии, я могу поговорить с ним. Разумеется, рисково отправляться к магу, который буквально вчера желал мне смерти, но его положение гораздо хуже, чем мое. Несмотря на его сумасшедшую отвагу, он все же в плену.
— Мне нужно попасть туда.
— Что?!
Тео смотрит на меня так, будто я сошел с ума. Вероятно, в какой-то степени это правда.
Бегом отправляюсь в зал, где тренируется королевское приближение. Если я попаду в чистилище, то смогу выяснить, как нам вернуть мир и заслужить прощения у лайбаунсцев. Уже предполагаю, что разведчик потребует «распустить» лагеря искупления, но если это будет его слово, если я предупрежу белых магов, что освобождение пленных предотвратит войну, тогда, должно быть, меня послушают. За мной пойдут.
Усмехаюсь. Что-то я размечтался. Не факт, что разведчик вообще заговорит со мной: в прошлый раз его слова, обращенные ко мне, были отнюдь не доброжелательны. Однако сейчас лучше не думать о неприятном исходе. Лучше концентрироваться на том, чтобы любой ценой проникнуть в чистилище.
Безусловно, одному мне не справиться. Именно по этой причине направляюсь в зал для борьбы. За помощью. Разумеется, мои намерения безумны, но сейчас я не вижу другого варианта помешать лайбаунсцам начать войну. Мне чертовски наскучило сидеть за книгами и ждать, когда ответ придет ко мне сам. В этот раз я не упущу момента поговорить с красным магом и узнать всю правду.
Захожу в зал и направляюсь к Эвелин. Она любит тренироваться на брусьях, поэтому найти ее проще простого. Даже для занятий спортом моя сестра надевает яркую одежду и выделяется среди всех блестками и стразами.
— Привет, Эви, — быстро здороваюсь с ней и за локоть вывожу из зала, не дав ни секунды на раздумья. — Надо поговорить.
— Черт, Кайл, это срочно, а? Ты не видишь, что я…
— Да, это срочно. Вопрос жизни и смерти. Можно сказать, в буквальном смысле.
Эвелин усмехается.
— Вот это уже интереснее.
Моя сестра вырывается и без слов идет за мной. Веду ее в библиотеку, потому что это единственное место, где можно в тишине обсудить все, что угодно. Будто все понимая, Эвелин отодвигает стул, садится напротив меня и кладет ногу на ногу, всем своим видом показывая, что готова меня выслушать. Невольно улыбаюсь: в этот момент я осознаю, насколько выросла моя сестра. Всю свою жизнь мне приходилось ухаживать за ней. Особенно после смерти мамы. Я помню такую маленькую задорную девочку с длинными розовыми волосами, небрежно заплетенными (насколько я умел заплетать) в косички, в аквамариновом платье и с ярко-голубыми светящимися глазами. Пусть платья Эвелин больше не любит, а волосы постригла до плеч, в ней все еще остались веселье и пыл ко всему новому.
Только вот с годами сестра начала понимать меня, и я не могу описать словами, насколько благодарен ей за это. Если бы Эвелин еще и слушалась меня хоть иногда, наши отношения можно бы смело называть идеальными.
— Я знаю, что ты, возможно, осудишь меня, — начинаю, и Эвелин хмурится. — Но… у нас нет другого выбора.
— Ближе к делу, Кайл, — просит она.
— Ладно, — соглашаюсь. — Помнишь того разведчика вчерашним вечером? Ну, который наорал на меня?
Эвелин усмехается и кивает.
— Такое забудешь, — хихикнув, говорит она, но я вижу, что, несмотря на напускную расслабленность, Эвелин с каждой секундой становится все более напряженной. Наверное, видит, что я настроен серьезно.
— Он сейчас в чистилище. И мне надо проникнуть туда и поговорить с ним.
Эвелин смотрит на меня несколько секунд, будто ждет, что я рассмеюсь или опровергну свои слова. Ничего подобного не происходит, конечно же. Поджимает губы, опускает взгляд, тонкими пальцами пробежавшись по краю стола. Точно оттягивает время. Ждет, когда я сам пойму, насколько глупа и безрассудна моя идея.
— Исключено, — утверждает она. — Ты представляешь, что папа сделает, если узнает? Представляешь?!
— Еще как, — выдыхаю. — Именно поэтому я обратился к тебе. Он не должен ничего знать.
Эвелин закрывает лицо руками. Она всегда так делает, если не знает, как поступить. Прикусываю нижнюю губу и, кажется, могу услышать, как в бесконечном потоке вращаются ее мысли.
— Послушай, Эви, — делаю еще одну попытку, — я почти уверен, что красный маг не солгал. Если у нас есть шанс спасти весь народ, мы… ну, должны им воспользоваться.
— Я прекрасно понимаю, что ты хочешь, — кивает Эвелин, заправляя прядь розовых волос за ухо. — Если отец узнает, меня не приплетать!
Расплываюсь в улыбке и вскакиваю с места.
— Спасибо!
— Рано еще спасибо говорить, — отмахивается Эвелин. — Если у тебя все получится, будет и правда замечательно. Но все же, не забывай, что тот красный маг опасен. Хотя он и в цепях…
— Да, помню.
— Пойдешь ночью. Я прикрою тебя. Ключи от чистилища достану легко. Охраннику, по-моему, я небезразлична. Жди меня с ключами вечером, братец.
— Ты лучшая! — Послав сестре воздушный поцелуй, я чуть ли не бегом отправляюсь к выходу из библиотеки.
— Кайл, подожди, — вдруг просит она, и я останавливаюсь уже на выходе. — Почему ты так зациклился на этом разведчике? И из-за чего вчера был таким настороженным, когда по площади вели заключенных? Ты что-то от меня скрываешь?
В груди что-то неприятно щемит. Стискиваю зубы. Вспоминаю того мальчика, красного мага с ягодным соком в уголках губ. Вспоминаю, как он испугался меня, когда я протянул руку, как обрадовался и поблагодарил за хлеб. Вспоминаю наивного беззащитного ребенка, которого я обязан был отправить в лагерь искупления, отправить на верную смерть.
— Я сделал кое-что, Эви, — признаюсь. — И я понятия не имею, хорошо поступил или плохо.
Эвелин провожает меня любопытным взглядом, но я не могу сейчас ей все рассказать, не могу сестру тоже подвергать опасности. Мальчик, бегающий по лесу в поисках ягод, становится моей персональной тайной.
***
***
Всю остальную часть дня я провожу в предвкушении. Страха нет. Я перестал бояться уже довольно давно. Эвелин за день я больше не вижу, хотя это неудивительно: все время провожу с Лорен, рассказывая ей о том, как мне нелегко сейчас. На один день позволяю себе такую слабость: быть не в замке, как необходимо принцу, а в простой конюшне. Как ни странно, отец даже еще не послал слуг за мной. Возможно, понимает, что мне нужно время.
К сожалению, моя лошадь не дает мне советов, но слушает внимательно. Когда я на несколько минут задумываюсь, она тычется мордой мне в лицо: немного неприятно, но все равно очаровательно. Сегодня чувствую себя ребенком: до смерти моей мамы я проводил с Лорен целые дни. Так и познакомился с Тео. Он раньше тоже до безумия любил свою лошадь, сейчас же, видимо, нашел занятия поинтереснее. Но все равно, сидя долгое время в конюшне, я умудряюсь и подкармливать Мартину тоже. Я бы даже немного ухаживал за ней, но Лорен ужасно ревнива, как вообще могут быть ревнивы животные, и я не имею такой возможности.
Возвращаюсь домой уже под вечер. Отец провожает меня тяжелым взглядом, и я беспокоюсь, не подозревает ли он. Некоторое время наблюдаю за его общением, но он не ведет себя как-то необычно.
Успокойся, Кайл.
Откуда отцу что-то знать?
Когда захожу в комнату, Эвелин еле заметно кивает, и я понимаю: она намекает, что все в порядке. Когда и слуги, и отец, пожелав нам доброй ночи, расходятся по своим покоям, я встаю с кровати, и сестра делает то же самое. Она поднимает кофту, в которой была сегодня, и достает из заднего кармана ключи. Молча забираю их, благодарно улыбаюсь, беру с собой масляной светильник и открываю окно. Не раз я уже таким образом ночью сбегал в библиотеку (благо, мы живем на первом этаже), поэтому все делаю по наитию.
— Кайл, — вдруг шепотом зовет меня Эвелин. — Будь осторожен. Не забывай, что ты идешь в лапы к нашему врагу. И он к тебе относится, хм, не очень приветливо.
— Да, Эви. Я знаю, что делаю.
— Хорошо, — кивает сестра, и я спрыгиваю.
Хотя вряд ли меня кто-то заметит в такой темноте, — охранник спит на посту — я все равно постоянно оборачиваюсь, вздрагиваю от каждого шороха, воровато крутя головой. Принцы не должны, как преступники, сбегать с территории замка. Принцы должны спать в своих покоях, чтобы на следующий день в прекрасном расположении духа явиться на бал.
Принцы так не поступают.
Присаживаюсь на корточки у двери в чистилище и оглядываюсь вокруг. На улицах гробовая тишина. Даже ветер поутих, и шелеста листьев почти не слышно. Чуть съеживаюсь. Сейчас август, но ночью в королевстве температура резко падает. Непривычно пребывать на улице в таком спокойствии. Обычно отовсюду звучат голоса, разговоры, стук копыт. Я бы еще посидел и вдоволь насладился этой тишиной, но времени на нее абсолютно нет.
Подсвечиваю себе, чтобы лучше было видно, и аккуратно отпираю дверь. Открываю ее, захожу внутрь и захлопываю за собой. Звук оглушают — зажмуриваюсь, стискивая светильник в руке.
Я еще ни разу не бывал в чистилище. Спускаюсь по ступеням медленно, неосознанно считая каждый нарушающий тишину шаг. Когда оказываюсь на месте, оглядываюсь: квадратное помещение совсем маленькое, ярдов четыре в длину и ширину. Да уж, неприятно здесь. Вижу крысу, притаившуюся в углу, и морщусь от отвращения. Тут еще холоднее, чем на улице, так сыро, противно, и воняет кошмарно. Нахожусь здесь минуты две, но уже безумно хочу сбежать. Пойманный маг здесь находится сутки. Ужас.
— Эй, охранник, ты долго будешь стоять, стены рассматривать? Снимай уже с меня эту цепь и веди на площадь. Так ведь тебе приказали, безмозглый?
Вздрагиваю. Голос раздается из-за спины. Значит, разведчик принял меня за охранника. Наверное, думает, что время уже пришло. Ну да, неудивительно, здесь даже непонятно, когда наступает ночь, а когда день.
— Я не охранник. И сейчас где-то полпервого ночи, поэтому вам тут сидеть еще часов восемь.
Оборачиваюсь к разведчику. Я плохо могу рассмотреть его лицо, но вблизи подмечаю, что юноша, на удивление, не кажется вымученным в таком ужасном месте и по-своему красив: четко выраженные скулы, смуглая кожа, черные волосы. Глаза яркого цвета, но при таком ужасном освещении не могу понять, какого именно. Его брови сведены к переносице, и он скептически оглядывает меня с ног до головы. Расплывается в довольной улыбке, от которой пробегает дрожь по телу, а рука инстинктивно сжимается в кулак.
— Не могу поверить! — Разведчик вдруг начинает смеяться. Окончательно сбиваюсь с толку — стою, не сдвигаясь с места, будто ноги залиты свинцом. Будто один шаг — пытка. — Ты принц?
— Да, — киваю, замечая, что красный маг даже в темноте быстро меня узнал. На то он и разведчик. Неизвестно, сколько он следил за нашим королевством.
— Не ожидал, признаю. Чем обязан такому гостю?
Со мной никто никогда так не разговаривал.
Я привык к вежливому обращению, к фальшивым улыбкам, скрывающим неприязнь, к низким поклонам и льстивым «Ваше величество». Разведчик скован цепями, и его жизнь зависит от моего распоряжения. Однако в его словах столько желчи и насмешки, что затаиваю дыхание, чтобы не вырвалось ни звука. Для того чтобы кричать, нужен кислород.
Разведчик ненавидит меня. Он чертовски меня ненавидит.
— Ты кое-что сказал мне на площади, помнишь? — подобно разведчику, начинаю разговаривать с ним так же вальяжно, как только могу. Сам не верю, что невежливая манера общения так меня задела.
— Помню, разумеется.
— Я… пришел за подробностями.
— Подробностями? — он снова хохочет. — Хочешь инструкцию о том, как тебя убьют?
Выдыхаю и присаживаюсь напротив разведчика. Меня уже обуревает раздражение. Прикрываю глаза, нервно царапаю запястье. Напряжением будто пропитался воздух — невозможно спокойно дышать.
— Думаю, мы не с того начали. Кайл Вилсон, — протягиваю ему ладонь. Осознаю, что поступаю крайне неосторожно, ведь у разведчика цепь только на одной ноге, и он в любой момент может повалить меня, но хочу, чтобы юноша доверял мне.
— Пошел к черту.
Сжимаю руку в кулак и прячу ее за спину. Стискиваю зубы, чтоб не разозлиться. Не зря же я проделал сюда весь этот путь да еще и подверг Эвелин опасности.
— Послушай, я не желаю тебе зла или…
— Правда, что ли?! Зла он не желает! Тогда, может, объяснишь, какого дьявола твой папочка держит меня здесь, м? — Он рявкает, тянется вперед, как дикий зверь, и я отстраняюсь. Усмехается, клацает зубами, имитируя укус, заставляет вздрогнуть и застыть всего на мгновение.
Вдруг мне в голову приходит сумасшедшая идея, и я озвучиваю ее прежде, чем успеваю все обдумать.
— Если ты поможешь мне, я освобожу тебя.
Глаза разведчика загораются надеждой. Пусть он и груб, но еще довольно юн, и ему нужна мотивация. Сейчас, когда у него отобрали все, вплоть до свободы, я почему-то хочу, чтобы он не считал, что надеяться больше не на что. Клянусь, если этот маг действительно поможет, я вызволю его отсюда любой ценой.
— Зачем тебе это, принцик? — Он склоняет голову набок. Едва не закашливаюсь от этого «принцик», хочу сказать, что так нельзя со мной разговаривать, но эта мысль моментально вылетает из головы.
Вдруг ощущаю оцепенение. Что-то похожее я почувствовал, когда встретился с ним, но сейчас все намного сильнее. Не могу вымолвить ни слова. Светильник выпадает из руки, но разведчик ловит его. Теперь я вижу его глаза. Смотрю в них. Не могу оторвать взгляд от них. Темно-фиолетовый цвет его глаз окутывает меня, холод пропадает. Я не могу думать ни о чем, кроме его томного, словно проникающего в душу взгляда.
За плечо он притягивает меня ближе, а я не могу сопротивляться.
— Вы все умрете. — На ухо. Совершенно спокойно. Тихо.
И тут я вижу, как огромная армия нападает на наше королевство. Мне становится нечем дышать. Я желаю пошевелиться, но у меня будто иссякли силы. Перед глазами только кровь, разрушение, трупы.
— Умрут все, кто тебе дорог.
Вижу, как отчаянно сражается Эвелин. Вижу, как меч медленно входит в ее грудь, как она падает, ее ножи катятся по земле, слышу ее последний вздох. Ее голубые глаза закрываются. Хочу кричать. Не получается — в горле ком. Вдруг по ступеням бежит отец. Он поднимается вверх, вверх, вверх. Его окутывают всполохи магии. Он падает навзничь. Перед моими глазами появляется Тео. Он держит мою лошадь. И… все окрашивается в красный.
— Умрешь ты.
Не успеваю ничего сделать. Разведчик валит меня, нависает сверху и начинает душить. Я вцепляюсь в его руки, царапаю запястья. Чувствую, как все тело трясет. Он отвлек меня. Отвлек и теперь собирается убить. Смотрю в его глаза, отчаянно дергаюсь, пытаясь вырваться, но все мои попытки оказываются тщетными. Перед глазами начинает темнеть.
В этот момент разведчик резко разжимает ладони, и я перекатываюсь набок, жадно хватая ртом воздух. Обнимаю себя за плечи, стараясь унять дрожь.
Поднимаюсь на колени, не отрывая взгляда от абсолютно спокойного разведчика, и возвращаюсь на место, будто ничего не произошло. Он не убил меня сейчас, когда у него была прекрасная возможность. Значит, ему это не нужно.
— Стоит ли спрашивать, почему я еще жив? — хриплю я и сразу же закашливаюсь.
— Я что-то слышал о моем освобождении.
— И решил меня убить?
— Убить? Ты про что? А, не бойся, принцик, я просто кое-что проверил… И убедился, что ты не представляешь никакой угрозы. Маленький, слабый и наивный, а еще ставит мне условия. — Мне хочется вырвать ему губы, лишь бы не видеть этой самодовольной улыбки.
Он манипулирует мной. Дергает, будто за ниточки, прекрасно угадывает реакцию. Он закован цепями и пойман, как раб. Он заточен в нашем королевстве и обречен на лагерь искупления. Но сейчас он выглядит как победитель. Обычный красный маг, за пару минут справившийся со мной.
— Ты обладаешь магией внушения, да? — спрашиваю, и разведчик кивает. — Неплохо. Все было правдоподобно.
Он улыбается:
— Я знаю. Но сильно не радуйся. Если я не убил тебя, не значит, что не хочу.
— Понимаю, — говорю, усмехнувшись. — Ты вроде как спрашивал, зачем мне освобождать тебя. Так вот, мне не нужны красные маги в лагерях искупления. Неожиданно, правда? Это не моя идея. А вот войну остановить мне нужно.
Разведчик задумчиво смотрит на меня несколько секунд, дьявольски улыбаясь. Хищно прищуривается. Черт, зачем я только связался с ним?
— И ты хочешь, чтобы я сказал тебе… условия моего короля для отступления? — Он задумчиво складывает руки на груди. Его фиолетовые глаза снова завораживают меня, и я отвожу взгляд в сторону, чтобы повторно он не смог загипнотизировать меня.
— Именно так, — соглашаюсь, подмечая, что этот юноша отнюдь не глуп.
— А что, если мне это и надо? Я хочу войны.
— Ты должен понимать, что твой народ тоже понесет свои жертвы.
— Но падете вы. И это будет справедливо.
Качаю головой.
— Нельзя бороться за справедливость, при этом убивая невинных.
Он замолкает, и я чувствую, что мне удалось произвести на него впечатление.
— Но вы…
— Мне жаль за то, что мы делаем, — перебиваю его, — но пока трудно что-то изменить. Хотя я пытаюсь. Я разговаривал…
— Мутанты.
— Что, прости?
— Наше слабое место — мутанты.
Поднимаю взгляд на разведчика. Неужели он все-таки решил помочь мне?
— Если вы сможете их вылечить, король отступит. — Красный маг смотрит на меня в упор, следя реакцией. Однако я понимаю, что отец ни за что не согласится пойти на это. У меня есть только единственный выход — отправиться туда в одиночку.
— Я сделаю это.
Разведчик усмехается и как-то недобро хлопает меня по плечу.
— Не умрешь на войне — умрешь у мутантов. Отлично придумано, принцик!
Поднимаюсь с пола.
— Жди меня на рассвете, — говорю разведчику и направляюсь к выходу.
— Если хочешь, чтобы я помог тебе, освободи меня раньше, чем меня лишат магии!
Киваю. Этот юноша нужен мне, я понимаю это. Он силен. Он знает, что происходит в лайбаунском королевстве. И кто, если не он, скажет мне путь к Зоне Мутантов? И я сделаю все возможное, чтобы спасти белых магов от гибели, если даже придется терпеть компанию лайбаунсца, который меня ненавидит.
— Эй, принцик, — зовет он, и я оборачиваюсь. — Меня зовут Лекс. Лекс Картер.
***
***
Когда просыпаюсь, чувствую непривычную тяжесть в голове и теле. У меня создается ощущение, будто бы мой сон длился целую вечность. Тру глаза, чтобы немного прийти в себя, и вспоминаю события прошлой ночи. Сегодня мне предстоит выкрасть того красного мага, Лекса, прежде чем за ним придут стражи чистилища. Мне безумно хочется еще поспать, передвигаться почему-то трудно. Приподнимаюсь и смотрю в окно. Ничего не понимаю. Обычно я просыпаюсь с рассветом, но сейчас солнечные лучи уже проникают в мою комнату, а на улице слышатся голоса.
Поворачиваюсь и вдруг вижу на входе в мою комнату отца и служанку. Насколько я помню, она умеет управлять снами: менять видения, продлевать сны или уменьшать. Когда мою маму мучали кошмары, эта женщина помогала ей с ними справляться.
— Что происходит? — говорю, непонимающе глядя то на отца, то на служанку. Что она сделала с моим сном? Что-то не так. Раньше я никогда не вставал так плохо: пяти часов сна мне вполне хватает, чтобы чувствовать себя бодрым.
— Это для твоего же блага, Кайл, — отвечает отец. — Тебе не нужно было связываться с красным магом.
Сглатываю.
Он все узнал.
Наверное, страж заметил меня, когда я уходил.
— Сколько времени?
— Почти десять утра, — невозмутимо говорит отец.
Я не могу произнести ни слова.
Лекса лишили магии два часа назад.
