Darkness Captivity

— Путь до Шехлатского озера покажется вам совсем незначительным по сравнению с дорогой, что вы проделали до последнего города. — Кассия деловито откидывает косу на спину, протягивает руку, указывая на едва заметное пятно на карте. — Джейкоб послал одного из своих мутантов, чтобы назначить сражение. Если мы отправимся в дорогу завтра, будем вовремя. Селина, представительница второго города, хмурится, кладет руку на стол, явно намереваясь возразить. После прибытия основной части войска прошло больше пяти дней. Как и говорил Джейкоб, к нам присоединились четыре армии. Но если с его народом, мутантами Кассии и кровопийцами дела обстоят нормально, то с жителями третьего города приходится непросто — изнуренные переговоры с ничего не понимающими монстрами доводят до настоящих срывов. Несмотря на то, что они подчиняются мне, их вспышки гнева слишком частые. Боб, правая рука Кассии, рассказывал, что на вторую же ночь их пути по Зоне Мутантов монстры накинулись на народ Илана в попытке утолить голод. За эти пять суток я трижды просыпался ночью, потому что кто-то из монстров почуял труп и принес его в наш лагерь. Когда это случилось, Лекс разбудил меня. Разбудил, чтобы похоронить Джейми, закопать его тело в землю как можно глубже, не отдать на растерзание и изуродование этим тварям. И хоть потом пару дней неистово болела спина, а на ладонях натерты мозоли, я был уверен, что мутанты не тронут труп Джейми. Я был спокоен. Пусть жители третьего города и состоят в нашем войске, переговоры и ультиматумы не работают с ними. У них нет цели или стремления — они слепо следуют за мной, потому что однажды увидели смерть своего народа, ослушавшегося моих приказаний. Я долго сомневался в правильности того, что мы насильно подчиняем их, избиваем при нарушениях, чего не делаем с другими мутантами, и Лекс решил взять это на себя. Кассия сочла верным отдать ему командование жителями третьего города. Однако есть одно «но» — это нельзя назвать командованием. Скорее, дрессировка. Не призыв — принуждение к безусловной покорности. Лекс обращается с ними не лучше, чем с животными. Но я не тот, кто способен осуждать. Кто вообще имеет на это право. — Я думаю, стоит выдвигаться ночью, — говорит Селина. — Нам нужен запас времени. И преимущество, если мы первыми займем территорию. — Я могу приказать своим мутантам осмотреть ее, — предлагает Джейкоб. — Сделай это, — киваю, опускаю взгляд на карту. Привезенные жителями столицы доспехи непривычно давят на плечи. — Мы не станем выдвигаться ночью. Войску нужен нормальный сон, а спать днем рядом с полем боя — чепуха. Нет ничего глупее, чем предоставить врагу шанс застать нас в столь уязвимом виде. В лагере тишина. Я не в первый раз замечаю, что мои фразы редко подвергаются оспариванию. Даже слово Кассии ставится намного ниже моего. И это не может не смущать. Я привык к власти над магами, а не кровожадными, сумасшедшими мутантами. — К тому же, — добавляю, проводя пальцем по карте. — Если что-то пойдет не так, мы можем сократить путь. — Идти по болотам?.. — Моя сестра заморозит их, если понадобится. — Присутствующие уставляются на меня. О проклятии Эвелин я не говорил даже с Джейкобом, и Кассия — единственная, кто не обращает внимания на мою фразу. — Но ей незачем тратить силы, так что это на крайний случай. Да и мы точно не заблудимся, Кассия и Лекс провели в этой местности больше месяца. Боб подозрительно косится на Кассию — странно, что она не рассказала ему о случившемся. Может, не хотела разрушать образ непобедимой Воительницы? Боб часто подзывал меня, чтобы обсудить военные дела, и как-то признался, что заметил мою кардинальную перемену. Если бы сейчас мы были в первом городе, сказал Боб, он бы никогда не вышел со мной на ринг. Слова мутантов, видящих во мне силу и способность возглавить их, вдохновляют и даже льстят. Однако на этот раз стараюсь не увлекаться славой и признанием — это наркотик для меня. Наркотик в чужом повиновении, в желаемой и приятной славе. Когда я понимаю, что начинаю забываться в собственном самолюбии из-за всеобщей похвалы, вспоминаю слова Лекса об эгоистичности и том, к чему она может привести. Как ни странно, это действительно помогает. Владение сотнями жизней — не только слепой контроль. Ответственность. Ощущаю это достаточно ярко, когда осознаю, что нужно прилагать усилия, чтобы оградить мутантов третьего города от остального войска, следить за едой, одинаковыми порциями и победным духом. Конечно, отдавать приказы наученному бойцу, как Лекс, или бесстрашной Эвелин легко. С настоящими сложностями сталкиваюсь лишь сейчас. — Кайл, ты же понимаешь, — начинает Кассия, — что лошадей на всех не хватит. — Конечно, — киваю, медленно сворачивая карту. — Первые пехотные войска возьмут большую часть противника на себя. — И умрут, — скептически заявляет Селина. — В любом случае жертв не избежать, — пожимаю плечами. — Лекс готовит мутантов третьего города к этому. К сожалению, в остальном они бесполезны. — Говорить ужасающе просто. Говорить о кончине половины своего войска привычно, парализующе рутинно. Сжимаю карту, стараясь скрыть смятение перед мутантами. Пока у меня есть непоколебимый авторитет, нельзя раскрывать свои слабости. Уязвимость — самая большая ошибка в правлении. Как только красный король показал свой страх, лайбаунское королевство загорелось восстаниями. Внутренняя политика важнее внешней: нет ничего хуже, чем медленное истощение изнутри, выжигание имен властителей в умах голодающих, одичавших от хаоса и разрухи жителей. — Лекс не сможет командовать ими во время битвы, — качает головой Кассия. — Монстры будут находиться в начале войска, а он — в конце. Вместе с тобой и Эвелин. Непонимающе хмурюсь. Лекс давно решил, что отправится в рядах народа Кассии. Мы с Эвелин должны держать все под контролем, но Лекс — боец, а не командующий. — Он ни за что не согласится, — хмыкаю. — Не обесценивайте его. — О, все абсолютно наоборот! — говорит Джейкоб. — Он слишком ценен, чтобы умереть. Склоняю голову набок. — Это из-за того, что мы связаны, так? Кассия жмурится, неодобряюще качает головой. Да, разумеется, я сказал что-то лишнее — сейчас же важное собрание, не время выяснять отношения. Но лишать Лекса возможности сражаться только из-за того, что он ненамеренно сдерживает мою магию — наглость. Наглость, и как бы я ни переживал, я никогда не смогу запретить ему быть воином. Я, как никто другой, понимаю, каково это: считать себя абсолютно бесполезным. — Кроме тебя, никто не сможет командовать, Кайл. Но разве нам нужен сумасшедший предводитель? Гораздо проще согласиться с Джейкобом, отобрать у Лекса лук и оставить его в тылу. Гораздо проще в очередной раз подтвердить статус эгоиста и правоту Лекса насчет меня. — Кассия, ты же знаешь его. — Пытаюсь надавить. Пытаюсь найти подмогу перед тем, как сорваться и отдать сухой приказ. Я не хочу заставлять народ слепо подчиняться мне, как это произошло в седьмом городе, но, похоже, они сами не оставляют мне выбора. — Ему это необходимо. Да и нам тоже. Благодаря ему мы выиграли прошлое сражение. — Я понимаю, — выдыхает Кассия. — Но иначе никак. Ты не просто пешка, Кайл. Без тебя нам не справиться. Сжимаю в кулаки, медленно считая про себя. Злюсь, потому что они даже не думают о безопасности Лекса. Они думают лишь о собственной выгоде и страхе потерять власть над огромным войском. Наверное, глупо с моей стороны осуждать их за это, ведь мыслят они рационально, но и для меня, и для Кассии это слишком личное. С Эвелин и Лексом мы прошли всю Зону Мутантов, и сейчас действовать только в своих интересах неправильно. — Ладно. — Откидываю карту, чувствуя, что руки сводит дрожью от напряжения. Звенит в ушах, и мне приходится на секунду замереть, чтобы прийти в норму. Чтобы не допустить голосов в голове и невольного переселения в случайное тело. Сражение уже завтра, и я только сейчас ощущаю прилив адреналина от осознания, что у нас больше нет права на ошибку. Либо мы захватим последний город, либо погибнем. Судьба всей Зоны Мутантов прямо сейчас в руках Кассии, Джейкоба и Селины. Но больше всего — в моих. И это пугает до жжения в горле. До холодного пота на спине. — Мой ответ — нет. — Что?! — удивленно восклицает Джейкоб. Пошатывается на пятках, поднимаясь с низкой скамейки. Я, правда, благодарен ему. Благодарен за доверие и заботу. Но еще вчера я обещал воодушевленному предстоящей битвой Лексу, что позволю вновь почувствовать безумные выбросы энергии от звука натянутой тетивы. — Я все сказал. — Поднимаюсь, показывая, что собрание окончено. — Не пускать Лекса в битву — лишь терять шансы на победу. Мне нужно приказать собирать продовольствие, готовить войско и лошадей. Нужно обсудить все с Эвелин, которой придется во время сражения отдавать приказы вместе со мной. Нужно, в конце концов, побыть в одиночестве или с вернувшейся ко мне вместе с мутантами Лорен. До ночи слишком много дел, чтобы до бесконечности спорить с Кассией и Джейкобом. Спорить и при этом заранее понимать, что в любом случае не послушаю их. Несмотря на причины и аргументы. — А если что-то не получится? — тихо спрашивает Селина, и я усмехаюсь. Стараюсь беззлобно, но по задумчивому взгляду мирно молчащего Боба, которому почему-то разрешено присутствовать здесь, догадываюсь, что, скорее всего, не вышло. Селина ничего не знает о нашей связи с Лексом, делает выводы лишь из случайно услышанных слов. Не очень-то правильная позиция. — Тогда умру не только я, — наигранно ухмыляюсь. — Умрем мы все. Солома хрустит под ногами, когда выхожу из наскоро сооруженного шалаша. Сжимаю в ладонях прохладные рукояти сорванных с пояса ножей, думаю об уверенности, вере мутантов в мою победу, преимуществах нашего войска. Пытаюсь настроиться лишь на положительный исход завтрашних событий и сделать вид, что совсем не боюсь. Хотя грудь парализует холодящим душу страхом.

***

Смерть пахнет гнилью, но слышится тихо — не оглушает, а наоборот, шепчет, окуная тело в приятную истому. Я чувствовал это в восьмом городе, во время холодных дней. Вряд ли жизнь даст мне еще один шанс. Выплыть один раз — случайность. Потонуть — судьба. Сжимаю седло, чувствуя, как пальцы дрожат от напряжения. Скорее, по привычке, нежели осознанно глажу Лорен по темной густой гриве, ставшей, кажется, еще красивее, чем раньше. Боб сказал, что с Лорен ласково обращались. Королевская же, как-никак. Усмехаюсь. Да уж, не особо убедительный из меня принц. Не имею ни собственного замка, ни кучи слуг, ни идеально ухоженной кожи, ни шикарной одежды. И на балах не бываю. Максимум — сходка с мутантами у костра, но это совсем не походит на развлечения, что были в дезилийском королевстве. Абсолютно разнится со статусом, полученным с рождения без заслуг и согласия. Вороны кружат в небе, чтобы дать сигнал, когда войско мутантов последнего города будет на подходе. У нас все готово — даже монстры, как пешки на игральной доске, стоят на поле, намеренные бежать на противника в случае моего приказа. На мне сотни взглядов, и я будто кожей ощущаю это. Солнце уже над нами, и враги должны быть с минуты на минуту. Теперь я понимаю, почему Эвелин так раздражало, если я долго смотрел на нее. Отыскиваю сестру. Она о чем-то переговаривается с Кассией, задумчиво кивает. Должно быть, та в очередной раз объясняет Эвелин о командовании: и Кассия, и Джейкоб, которые в последнее время подозрительно сходятся во мнениях, волнуются за сестру. Она ведь ребенок, ей всего пятнадцать. Она ведь ребенок, но почему-то стоит на поле битвы, безоговорочно соглашается взять на себя такую ответственность. Раньше для Эвелин это была непродолжительная игра, и, отправляясь в Зону Мутантов, она вряд ли по-настоящему понимала, что делает. Сейчас же она осознала серьезность, увидела смерть в истинном обличии — я больше не имею права сдерживать ее. Да и причины нет — Эвелин не слабее меня. Слышу совсем рядом приближение лошади, и мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто это. Достаточно лишь детали, что все заняты делом. Наплевать на это и перед битвой решить расслабленно потрепаться может только Лекс. И не то чтобы его настрой не придает мне уверенности. — Мне пользоваться обработанными Эвелин стрелами? Хмыкаю от его вопроса. Просто хочет хоть с чего-то начать разговор? Ведь, что бы я ни сказал, все равно сделает по-своему, разве не так? Лекс терпеть не может, когда кто-то советует ему, как сражаться. — Да, — киваю, наконец поворачивая голову. Глаза Лекса буквально блестят от возбуждения, и я никогда не видел, чтобы уголки его искривившихся в ухмылке губ так подрагивали от напряжения. Вздрагиваю, когда вороны каркают, опускаются на землю, принимая человеческий облик. Отряд Кассии выходит чуть вперед, становится на места, но я выставляю руку вперед, задерживая Лекса после его взмаха поводьями. — Не забывай о своей безопасности и постарайся не рисковать жизнью без необходимости. Если мне придется выбирать между тобой и всем остальным войском, выживешь ты. Лекс самолюбиво улыбается, но я вижу, как белеют его костяшки пальцев. На секунду к горлу подкатывает тошнота, но мое смятение пропадает в шуме забавного фырканья Лорен. — Ты знаешь, я не одобряю это, — заключает Лекс. — Тогда не заставляй меня делать этот выбор. Сначала слышится топот копыт. Такой, что не требуется прикладывать ухо к земле. Мутанты не стали недооценивать меня. Они приберегли все возможные способы разбить наше войско. На секунду задумываюсь и тут же теряю силуэт Лекса среди одетых в такие же доспехи мутантов первого и второго города. Это лучше. Мне не нужно лишней причины для волнения. Киваю Селине, ловя ее взгляд. Кровопийцы стоят в основном по бокам войска. Лекс и Кассия в самом очаге, на который придется основная атака. Перед конницей еще несколько рядов одичавших и голодных — Лекс специально не давал им еды — мутантов третьего города, и это единственное, что успокаивает. Монстры хотя бы примут на себя большую часть атаки. Сначала слышится топот, а потом и голоса. Кто-то призывно кричит в рог. Закладывает уши, и Эвелин подъезжает ко мне так, чтобы остались считанные дюймы до наших плеч. Внезапный порыв ветра откидывает назад волосы, а потом… Резкий дым в лицо. Армия мутантов нападает сразу же. Их конница намного меньше нашей, и они безумно бегут вперед, подставляясь под выстрелы. Из-за искусственного магического дыма глаза щиплет, и я судорожно вытираю слезы со щек. Мы не использовали колдовство, но мутанты поступили так, как и следовало от них ожидать. В руках некоторых из них флаги. Флаги с черным загибающимся крестом — что, кажется, обозначает смерть. А на фоне красные и белые полосы. Трудно не догадаться, что они значат. Мутанты считают себя выше и белых, и красных магов? Что ж, пускай. И как волны сталкиваются друг с другом, разбиваясь на брызги, так армии налетают, сливаются в один поток воинов, превращают землю рядом с озером в арену для хаоса. В арену, наполненную кровью, криками и жертвами. Первый ряд моего войска сдает позиции быстро — не проходит и двух минут. Падают, как шахматы, в порыве боли хватают противника. Следующие мутанты третьего города уже не позволяют так легко проскочить внутрь войска, хотя противники буквально идут напролом, пытаясь пробиться вглубь моей армии. Кажется, я начинаю понимать, с какой логикой Лекс расставлял их. Первые были самые слабые. Вторые недовольны тем, что их народ убивают так легко. Их недовольство выливается в трупы. Затаиваю дыхание, когда монстр накидывается на противника и, вцепившись зубами в руку, как жадный волк, откусывает кисть. Не ест — выбрасывает как невкусный кусок мяса, и, воспользовавшись слабостью атакуемого, валит его на спину, вонзает нож в грудь. На бой невозможно смотреть без тошноты, и я даже на секунду закрываю глаза, чтобы прийти в себя. Поляна превращается в сплошное кровавое месиво. Валяются не только тела: оторванные руки и ноги. Монстры не знают, что им необязательно кромсать врагов. Видимо, Лекс не сказал им об этом. Монстры не знают, что им необходимо всего лишь вставлять нож в грудь, а не рвать зубами кожу и волосы, вырывать им глаза. Потому они теряют время, пока четвертуют несчастные тела — противники пробираются вглубь войска. — Отдайте приказ Кассии подключаться к битве, — говорю мутанту четвертого города. — Монстры долго не выстоят. Мутант мгновенно превращается в птицу, и через пару минут Кассия присоединяется к игре. В этот момент все поле вспыхивает криками, нечеловеческим ревом, но у меня в ушах повисает мгновенная тишина. Все смешивается. Такой хаос, что невозможно толком ничего разобрать. Лошади, люди, мерцающее оружие. Хоть и стою на небольшом возвышении, не могу разглядеть. Когда чей-то конь встает на дыбы, безумно ржет в момент смерти его хозяина, на секунду битва будто останавливается. Копья и стрелы летят во все стороны, входят в чужую грудь так быстро, что не успеваю рассмотреть убитого. А мутантов последнего города становится все больше и больше. Черт возьми! У меня уже задействовано все войско — запасных вариантов нет. На земле ни одного живого места. Даже травы не видно из-за трупов, крови и подбитых лошадей. И когда волны разбиваются друг об друга — это красиво. Когда умирают живые, невинные жители — нет. Мы не капли дождя, чтобы изящно разбиваться о землю. Каждая потеря омерзительна и ужасна. На пару секунд вселяюсь в тело Кассии, но ей, среди поднявшейся пыли, криков, дыма, врагов, трупов и обезумевших лошадей еще хуже. Она вообще вряд ли понимает, что армия наших врагов продолжает пополняться. Я должен был смириться, что половина моего войска умрет. Это не изменить — нельзя побеждать, при этом ничего не теряя. Так почему каждый падающий солдат — жжение в груди? Укол где-то между ребер? Противники, как по идеально выложенной дорожке, продвигаются по трупам уже к середине войска, а поток их солдат, кажется, заканчивается только сейчас. Их чуть ли не в два раза больше, чем нас. Где они нашли столько воинов? Почему их население превышает население нескольких городов? Чтобы отдавать приказы, хватит кого-то одного. Правил больше нет — игра идет на выживание. Чтобы отдавать приказы, хватит одной Эвелин. Стискиваю поводья. Среди мутантов вдруг замечаю Кассию. Она кидает кинжалы и ножи с поразительной скоростью, скачет, позволяя красным косам развеваться на ветру, разбивает вражеское войско, уводя с середины нашего. Уворачивается от копья, чуть наклоняясь в сторону, прижимается к лошади, скрываясь от атаки. Кони топчут трупы, уродуя их и искажая лица до неузнаваемости. От прекрасных мутантов мнимой столицы не остается и следа — длинные потные волосы прилипают к коже, одежда превратилась в тряпки и лохмотья. И, разумеется, если бы меня попросили описать все сражение одним словом, я сказал бы «кровь». Я никогда не видел ничего кошмарнее. — Кайл! — Вдруг передо мной появляется Джейкоб. Когда вижу его будто стеклянные глаза, рану в плече и кровь на одежде, пошатываюсь. Пошатываюсь и успеваю ухватиться за вожжи перед тем, как рухнуть на землю. — У нас проблемы. О, а я не понял. Это и проблемами назвать уж слишком мягко. — Мутанты действуют так, как я и предполагал. — В его голосе укоризна. — Они пытаются пробить все силы Кассии. Долго она не продержится. — Пробить… — В горле сухо. Как рыба, выброшенная на берег, слепо повторяю уже сказанные слова. — Они прокладывают дорогу к Лексу и ко мне? Джейкоб кивает. — Эви. — Беру сестру за руку и по ее глазам понимаю, что она уже знает, о чем я стану говорить. — Ты справишься одна. Уверен, ты справишься. — Какой толк от того, что ты отправишься туда? — спрашивает Эвелин. — Ты один ничего не изменишь. — Я не один, — усмехаюсь. — У меня есть голоса в голове. — Стой. — Джейкоб перехватывает меня за запястье. — Что ты собираешься делать со своей магией? Прости, Джейкоб, но ты не одобришь, если я расскажу. И я не уверен, что сам одобряю это, но, похоже, выбора у нас нет. Дергаю за поводья так сильно, как только могу. Лошади противников вымотаны, и у меня с Лорен есть явное преимущество. Обернувшись вороном, Джейкоб парит над моей головой. Прижимаю ноги к седлу, чтобы удержаться на безумно несущейся лошади, что-то неосознанно шепчу ей, обхватив одной рукой за гриву. В центре битвы ничего не видно: поднявшийся песок, дым от черной магии мутантов. С заклинаниями у них огромное преимущество, и получается, что играют они по правилам. Мы не указывали, что вмешивать колдовство нельзя, не обратили на это внимание. Что ж, давайте разберемся, у кого магия сильнее. Припрятанное оружие сразу тяжелеет в правой руке — сдергиваю с пояса инстинктивно, без задней мысли. К противникам пробраться несложно: они в середине моего наполовину разбитого войска. Перед глазами мелькают тела, оружие, лошади. Бросаю нож в грудь одному из мутантов, подбиваю его коня, чтобы не создавал лишних проблем. Чтобы не поднялся на дыбы и не обезумел. На спине пот, и несколько слоев одежды вкупе с доспехами делают только хуже. Становится тяжело дышать. Кинжалы срываются с рук, пробивая мутантам черепа, один за другим. Мне не кажется, будто я действительно лишаю кого-то жизни. Когда начинаешь находиться в бою достаточно долго, привыкаешь даже к кровожадным смертям. Это становится такой же работой, как у пахаря или кузнеца. Входит в привычку, совершается механически, перестает пугать, больше напоминая соревнование, нежели войну. Места для скорби здесь нет. Размеры потерь прекращают иметь значение, когда переваливают за определенное количество. На нескольких десятках наступает холодное, неконтролируемое равнодушие. Спина болит от того, как часто отклоняюсь от ударов. Первую минуту пролетающие в считанных дюймах от лица копья пугают, но потом все работает по той же схеме. Только если мне хватает ума уворачиваться от нападений, то Лорен — нет. Когда в очередной раз склоняюсь к ее гриве, теряю концентрацию. Не успеваю отвести Лорен, и в ее бедро попадает чей-то кинжал. Чертовы трусы! Кто вообще атакует лошадь?! Лорен реагирует мгновенно. С диким ржанием поднимается на дыбы так резко, что, несмотря на мою хватку, не удерживаюсь в седле. С криком заваливаюсь назад, дергаю ее за гриву, вырывая клоки, а потом… Мир вокруг вращается. Боль в затылке. Песок с привкусом крови во рту. Тело — сплошной сгусток боли. Закрываю глаза руками, чувствуя жжение. Слезы льются по щекам от того, как нещадно щиплет, должно быть, раня роговицу, и я сначала не понимаю, что происходит. Только когда обжигает горло, до меня доходит: дым. Тот же, что они выпустили в начале. Интересно, существует заклинание, чтобы просто убить все мое войско? Превратить армию в прах? Не знаю. Да и если бы существовало, вряд ли бы мутанты воспользовались этим — сильные заклинания им не под силу. Они могут читать слова с бумажки, но в них выжжена энергетика красных магов. Опираюсь на одну руку, покачиваюсь, как на волнах, протираю глаза, поднимаюсь с влажной от крови земли. Ощупываю затылок. От осознания, что на волосах нет крови, чувствую себя везунчиком. Будто единственный солдат, вернувшийся с битвы. Беру кинжал в другую руку, воровато оглядываюсь по сторонам. Чтобы осуществить задуманное, нужен Лекс. Мне не справиться в одиночку. Где Лорен?.. Ни черта не видно. Только крики со всех сторон. Безумные, ужасающие. Дым сбивает с толку мою армию, давая противнику преимущество и шанс напасть, когда мы совершенно дезориентированы. Смотрю на небо, чтобы дать знак кому-то из народа Джейкоба, попросить привести меня к Лексу, но даже воронов нет. На секунду кажется, будто я остался в этом ужасающем хаосе абсолютно один. Кажется, эти голоса — шутка сознания, боль в голове — карма за совершенные ошибки. Кажется, будто я либо должен сбежать, либо умереть в эту же секунду. Кажется всего на миг, потому что спустя считанные мгновения мне становится далеко не до этого. Чувствую резкий толчок в спину и заваливаюсь вперед, падая на локти. Закашливаюсь, глотая песок, пока кто-то ударяет ботинком в живот, заставляя согнуться от боли и подходящей к горлу тошноты. — Интересно, что он в тебе нашел? — Раздается над ухом. И меня парализует. Потому, что я уже слышал этот голос. И отнюдь не в своих воспоминаниях. Открываю глаза, с презрением рассматривая врага. Золотые глаза, шрам на левой щеке, раненная рука, темные длинные волосы. Поразительно похож на своего брата. На брата, которого он никогда не заслуживал. На брата, который страдал по его вине. На брата, которого я когда-то принял и простил. Смех рвется из глотки. Сумасшедший, ранящий и без того больные десна, принуждающий дрожать все тело. Убьешь меня так же, как я сделал это с ним, Джордж? Отомстишь за любимого братика, ублюдок? Бросаюсь на него, но вмиг чувствую, как тело застывает. Мышцы точно превращаются в слитки серебра. Теперь понимаю, почему моя армия стала проигрывать. Они просто обездвиживают готовых сразиться воинов. Лошадь — хотя бы какое-то укрытие, но наедине лишь с собственным оружием мы не представляем никакой угрозы для врагов. Челюсть сводит. Джордж вновь пинает меня в бок, и я даже не могу прикрыть лицо руками, заваливаясь вперед. Между зубов грязная земля, что неприятно остается на языке. Сплевываю кровь. Следующий удар приходится в грудную клетку, и во мне нет сил даже закричать. Не из-за усталости. Из-за черной магии, лишающей меня энергии все больше и больше. Ни подтянуть ноги к животу, ни сгорбиться, ни выставить руки вперед — я как на ладони перед ним. Никогда не чувствовал себя настолько уязвимым. Наступив носком испачканного сапога на мое плечо, заставляет перевернуться на спину. Тяжело дышу, смотрю ему в глаза. Он, правда, думает, что ранит меня? Я прошел всю Зону Мутантов, удары больше не пугают натянутые, как струна, нервы. Он, правда, думает, что я расстроюсь, когда заберет себе мое вытянутое из-за пояса оружие? Я принц дезилийского королевства — если он переломает мои игрушки, я отдам приказ добыть еще. — Ты не имеешь права вторгаться на нашу территорию, — выплевывает Джордж. — Твои новые правила — ничто по сравнению с нашей властью. Криво улыбаюсь. Криво улыбаюсь и сразу же меняюсь в лице, когда заносит топор над моей грудью. Гребаный топор. Специально для меня все время носил на спине? О любовнике своего брата позаботился? Пытаюсь дернуться, открываю поток своей магии. Счет не на секунды — на мгновения. Все это время я считал, что мутанты не станут убивать меня. Что ж, кажется, я им больше не нужен. Они смирились с тем фактом, что я не подпущу их к своей магии. Голубые искры окутывают тело, и мне приходится закрыть глаза, почти наполовину расходуя весь запас энергии, чтобы заглушить чужую. Дергаюсь в сторону, быстро переворачиваюсь на живот. Не успеваю совсем немного. Не успеваю всего лишь убрать левую руку. Сначала даже не понимаю, что произошло. Не слыша и не видя ничего вокруг, кручу головой. И лишь когда замечаю стекающую струю крови, боль обрушивается, как снежная лавина. Такая же ужасающая и неизбежная. Из груди прорывается долгожданный крик. Содрогаюсь всем телом от боли, трясусь, безумно шевеля кистью. Не чувствую ни один палец, кроме большого. Трясусь всем словно брошенным в печку телом, тяну руку к себе. Когда замечаю на земле собственные отрубленные пальцы, не сдерживаю рвоты. Сгибаюсь, облизываю соленые от слез губы. Не могу смотреть на кисть. Не могу. Ошарашенно отодвигаюсь, когда Джордж с ножом в затылке падает рядом со мной. Все-таки заставляю посмотреть на свои окровавленные обрубки пальцев. Я видел вещи и хуже, но от осознания, что это моя рука, выворачивает наизнанку. Пошатываясь, вновь поднимаюсь на ноги. Джордж мертв, а мне нужно сражаться дальше. Мне нужно выполнить то, ради чего я отправился на поле боя. Неровные и нервные выдохи из груди, бешеный ритм сердца. Боль, отдающаяся в виски, возникая в кисти одной руки. Неравномерная: то пропадающая, то резко возникающая вновь. Сжимаю челюсти. Терпеть, Кайл. Ты не должен всех подвести, Кайл. Сейчас есть проблемы похуже отрубленных пальцев. Без паники. Вдруг замечаю парящую в небе птицу. Недалеко от меня, всего в паре десятков метров. Ворон безумно машет крыльями, словно зовет кого-то, и даже сначала думаю, что знак мне, но птица смотрит куда-то назад. Как в истерике каркает, кружит быстро и продвигается в мою сторону. Издалека замечаю лошадь Тео, Мартину. В этот момент легкие будто твердеют — дышать становится тяжелее, чем что-либо: держаться на подгибающихся ногах, сжимать до побеления костяшек руку в кулак. Невозможно. Ворон ведет Лекса. На нашу борьбу с Джорджом ушла всего пара минут, хотя время тянулось словно целую вечность. Лекс скачет быстро и оказывается около меня за считанные секунды. Там, где я сейчас нахожусь, почти никого нет. Наверное, моей армии все же удалось увести врага дальше. Взгляд Лекса тяжелеет, когда останавливается на моем лице. Волосы Лекса растрепаны, на правой щеке глубокая царапина, доспехи в чужой крови, но в целом он в порядке. Джейкоб и Кассия зря так волновались за него, и, видимо, он послушал меня — не стал зря рисковать. Спрыгивает с лошади, за пару шагов доходит до меня. Волнуется и впервые не пытается скрыть это. Впервые не прячется, а расширенными зрачками смотрит на меня, впервые не жестко перехватывает запястья, а поднимает мои руки аккуратно. Даже слишком нежно для него. — Что случилось? — Смотрит на обрубки пальцев, поглаживая по ладони, и я открываю рот, чтобы ответить, но из горла вырывается лишь жалобный вой. Как у подбитой собаки. — Черт, Кайл… Тяжело и часто дышит, несильно сжимая мое плечо. — Я знаю, что странно тебя просить об этом. — Наконец удается сказать. Пусть с надрывающимся голосом и хрипотой, но удается. — Мне нужна твоя энергия, Лекс. Я почти на половину израсходовал свою, но опробовал кое-что… И оно работает. — О чем ты? — Мы намного лучше мутантов последнего города, понимаешь? Дело в магии… Ее надо заглушить другой, более сильной. И я не справлюсь один. Лекс на секунду застывает, удивленно смотрит на меня, хмурится, и я, кажется, даже могу почувствовать, как в бешеном потоке вращаются его мысли. — Ладно, — кивает он. — Делай все, что нужно. — Но ты не сможешь больше сражаться. — Все, что нужно, Кайл. Если бы я только знал, что нужно. Пытаюсь действовать по наитию. Прижимаюсь к Лексу, сильно сжимаю доспехи на плечах. Одной рукой. Теперь одной. Никаких сложностей — сейчас его энергетика совершенно открыта для меня. Чувствую, как в груди появляется новое ощущение, прилив сил. Их становится так много, что кружится голова. Подкашиваются ноги, и Лекс обхватывает меня за спину, удерживая от падения. Когда понимаю, что забрал уже больше половины, резко отстраняюсь от него. Судорожно дышу — магия чуть ли не выплескивается из груди, искрами слабо срывается с пальцев. — Мне нужно в центр боя. Лекс кивает на лошадь. — Садись за мной. Его сила даже немного заглушает боль в руке, и сейчас абстрагируюсь от всех мыслей, стараясь думать лишь о магии и едва удерживаемом потоке в груди. Прижимаясь к Лексу со спины, обхватываю его за талию. Немного успокаиваюсь, нормализуя дыхание. Мартина напоминает Лорен. В горле ком — я до сих пор не знаю, что случилось с моей лошадью. Войско Кассии увело врага дальше от нашей территории, но мы все еще проигрываем. Проигрываем из-за неравных условий, которые нужно немного изменить. Спрыгиваю с лошади. Все, как в тумане. Голова кружится нещадно. Думаю о земле под ногами, о каждом шаге, о несильном прохладном ветре — о любом рутинном действии, чтобы не потерять контроль. Сконцентрировать все внимание на чем-то обычном, никак не указывающем, что мы посреди боя, между сражающимися мутантами, бешеными лошадьми и сотнями бездыханных, истоптанных копытами, изуродованных тел. Перед тем, как нас с Лексом начинают окружать, падаю на колени, выдыхаю, раскидываю руки в стороны… и открываю поток магии. Полностью. Без остатка. Поляну озаряет светом. Лошадей ослепляет вспышка, и некоторые мутанты — я не могу разобрать, враги или нет — падают на землю, закрывают лицо руками. Поток магии окутывает поле битвы, закрывает собой трупы, и я слышу, как на беспокойном озере замерзает вода. Видимо, моя сила холодная. Видимо, моя сила холодна настолько, что превращает волны в лед. Черная магия стирается под натиском моей энергии. Теперь противники не могут колдовать. У них больше нет их главного оружия. У Кассии получится победить. Атака не моя миссия. Свою я выполнил. Когда магии не остается, обессиленно заваливаюсь набок. Выдыхаю, ощущая, как последние искры вырываются из груди, кладу голову на сырую, пропитанную гнилью землю. Веки невольно тяжелеют, и изнеможенность накатывает волной. Все, на что я способен — с глухим свистом наполнять легкие кислородом. Спасибо, мутанты последнего города, что научили меня расходовать весь запас энергии. Наша победа — ваша заслуга. Сознание начинает ускользать: крики слышатся все тише, боль в руке окончательно пропадает, ресницы прекращают нервно дрожать. Чувствую, как Лекс поднимает меня на руки, тянусь, чтобы обхватить его шею, но сил не хватает. В горле совсем сухо. Повисаю у него на руках, непроизвольно откидывая голову назад. На секунду становится холодно. А потом темно.