A Proposal by Any Other Name

Между её первой встречей с этим придурком, сидящим рядом, и спешным входом в самолет прошло достаточно времени, успело взойти солнце. Это был яркий, кристаллический свет раннего утра, и Рей ненавидела, когда солнце каждое утро распространялось по растянувшемуся горизонту Нью-Йорка. Хотя на данный момент она ненавидела буквально всё. Она устала, была раздражена и голодна, а теперь ей предстоял семичасовой перелёт. Она откинула голову на подголовник и уставилась в окно, напоминая себе, почему она вообще здесь. Финн. Она делает это ради Финна. Ради будущего, в котором не будет «ещё не время». — Мэм? Она знает, что вся эта поездка полный бред. Ну и… что? Сейчас только шесть утра? Она опустошила одну кредитную карту и положила на другую три тысячи долларов, что тоже было не очень-то хорошо. Она сбежала после того, как мистер Придурок, сейчас сидевший слева от неё, был самым грубым, самым невыносимым засранцем на планете в пять утра. Рей прогуливалась по практически пустому аэропорту, ожидая, пока магазины откроются, это было всё же лучше, чем сидеть с этим мудаком еще два часа. Как только она посмотрела на себя в зеркало в женском туалете при флуоресцентном освещении, от которого она выглядела бледной и больной, она поняла, что у неё нет никаких вещей. Ничего, кроме бумажника, ключей и телефона. И у неё не было зарядного устройства. — Мэм? Поэтому она собиралась искать любые открытые магазины, где она могла бы купить туалетные принадлежности, несколько нарядов, раз уж она собиралась в Дублин, и сумку, чтобы положить туда все покупки. К семи часам магазины начали постепенно открываться. Один тут, другой там. Рей осознала, что открывались они в разных частях слишком большого аэропорта, и она понимала, что не должна отходить слишком далеко от своего самолёта. Он вылетал в восемь, в конце концов. Она нашла несколько магазинов с по-настоящему хорошей одеждой, но цены были слишком высокими, как и в любом другом аэропорту. Правда, Рей уже сняла большую сумму денег с одной карты, поэтому покупка нескольких сарафанов, пары джинсов и трёх симпатичных топов не была такой уж и болезненной. Она вошла в раздевалку магазина и сразу же надела красивый цветочный сарафан с персиково-коралловыми пятнами между цветами, которые, как она знала, Финну бы понравились. Он любил коралловый. Она ёрзала, пытаясь застегнуть молнию на спине, пока не сделала это, довольно вздохнув. Несколько участков на её спине были обнажены, но они были слишком маленькими, чтобы казаться неприличными, и, в конце концов, сейчас было лето. Так ей будет комфортно. К счастью, она была достаточно предусмотрительной, чтобы, выезжая в аэропорт имени Джона Ф. Кеннеди, обуть свои чёрные балетки, которые она купила только потому, что их можно носить с чем угодно. — Мэм? Затем она остановилась у киоска и взяла туалетные принадлежности, так как они продавались, как оказалось, везде, а еще дешёвую губную помаду яркого красного цвета, которую Финн бы точно оценил. На часах было семь тридцать. Надо было торопиться. Ей нужна была еще сумка, чтобы положить все свои приобретённые вещи, и только тогда Рей пойдёт садиться в самолёт. Правда, и тут пришла беда откуда не ждали. Магазины, продававшие багажные сумки, были закрыты все до единого. Ни одного, кроме дорогущего магазина с развевающимся флагом Луи Виттон, находящегося снаружи. Она и раньше видела этот магазин и знала, что лучше не заходить и не смотреть на ценники. Она продолжала идти, пока не добралась до конца зала. Ничего. Никакие другие магазины, предлагающие багаж, ещё не были открыты. Рей пошла обратно по противоположной стороне, провожая взглядом две золотые буквы «LV». Она хотела кричать — почему сумок для багажа не было в аэропорту? Вместо того, чтобы кричать, она попыталась успокоиться и зашагала к магазину «LV». Ей необходима была сумка. Леди за прилавком сразу же попробовала высосать из неё деньги, предложив приобрести коллекцию из пяти сумок вида «ракушка», которые стоили больше, чем она зарабатывала за год. Рей рассмеялась ей в лицо, потому что не могла представить того, кто будет за такую цену покупать такую практически неиспользуемую вещь, как чемоданы? Продавщица сразу охладила свой пыл, когда поняла, что Рей не располагает большими деньгами, но всё же показала ей сумки подешевле. Вот она, подумала Рей, когда увидела сумку, которая могла служить долго и быть использована не только для багажа. На бирке было написано что-то вроде «Damier Icare», что бы это ни значило. Продавщица быстро подошла к Рей, цокая маленькими каблучками, немного подпрыгивая в тепло освещённом, уютном магазине, и внезапно снова проявила к ней интерес, когда что-то привлекло Рей. — Это прекрасный выбор! — распевая гласные, будто песню, сказала она. — Однако это больше предназначено для мужчин, и… Рей посмотрела на неё, и женщина замолкла, останавливаясь посреди фразы. Какая ей разница, предназначалось это для мужчины или нет? Это была сумка, ради всего святого. Продавщица изменила мнение, поддакивая Рей. — Однако она будет очень удобной, и так подходит вам. А ещё может быть сумкой для ноутбука, — женщина продолжала предлагать, как использовать сумку, но Рей знала, что у неё заканчивается время и ей нужно быстро принять решение. Она посмотрела на ценник и чуть не проглотила собственный язык. Две тысячи триста сорок долларов за сумку, вдвое меньше её родного чемодана цвета милитари, который лежал дома. Что?! Она пробежалась взглядом по остальным сумкам, выискивая что-нибудь подешевле. — Прошу прощения, не могли бы вы сказать, сколько времени? — спросила Рей, стараясь смотреть на женщину дружелюбнее, чем пару минут назад. Леди взглянула на свои изящные золотые часы и нахмурилась. — Семь сорок пять, мэм. ЧЁРТ. У неё оставалось пятнадцать минут, чтобы добежать до аэропорта, добраться до своего самолёта, эти жалкие пятнадцать минут. Еще немного и она пропустит свой рейс. Она никак не могла пропустить свой рейс. Рей не могла вернуться в свою квартиру и к Платту. Ей нужно было найти Финна. Рей сильно прикусила щёку, заглядывая в кошелек. — Я беру её, — говорит она, протягивая продавщице карточку. — Не могли бы вы поторопиться? У меня вылет через пятнадцать минут. Женщина побежала, на ходу говоря, что Рей сделала отличный выбор и что сумка на 100% кожаная и при хорошем уходе она может служить всю жизнь. Рей старалась не плакать из-за того, что она только что сняла более двух тысяч долларов со своей второй карты, оставаясь практически без денег. Она посмотрела на эту глупую сумку, которую продавщица так заботливо заворачивала в фирменный мешок от пыли. Рей мотнула головой и быстро выхватила её из рук женщины. — Не нужно! — продавщица пискнула, и Рей выразительно на неё посмотрела. Женщина хмыкнула и положила мешок внутрь сумки. — Я понимаю, вы спешите. Прошу прощения, мэм. И вот так Рей купила сумку, поблагодарила продавщицу и, забрав кредитную карту, чуть не заплакала, потому что последнее, чего она хотела, была кожаная сумка, которая стоила ей месячной аренды, но сейчас было не время и не место, ведь она должна была успеть на самолет. Это ради Финна. Всё это ради Финна. Она стянула резинку с волос, пока мчалась к своему проходу, решив, что так она будет выглядеть более презентабельно. Она услышала, как прозвенел третий сигнал только для Рей Джаккен. — Я уже здесь! Я здесь! Пожалуйста, не улетайте без меня, — кричала она, подбегая к женщине у микрофона. Администратор посмотрела на неё успокаивающим и понимающим взглядом, которым она одаривала ещё миллион людей до неё. Казалось, все взгляды в самолёте были прикованы только к ней одной. — Мэм? Кто-то тыкал ей пальцем в руку, и она подпрыгнула, возвращаясь в реальность. Когда она увидела, кто прикоснулся к ней, она вздрогнула. — Эй. Она вообще-то с тобой разговаривает, — низким голосом сказал ей сидящий рядом мужчина. Он смотрел на неё раздраженно, скривив рот и рассматривая Рей, будто она была жуком. Её глаза расширились, и она взглянула мимо него на стюардессу, которая стояла со сложенными руками прямо перед ней, стараясь изо всех сил держать по-профессиональному улыбчивое лицо. — О. О, прошу прощения. Я, должно быть, выпала из реальности, — заикалась Рей. Она была настолько погружена в свои мысли, что совсем не слышала женщину, которая довольно долго к ней обращалась. Все взгляды снова были обращены к ней, и Рей стушевалась, её уши сильно покраснели, хорошо хоть они были закрыты распущенными волосами. Стюардесса улыбнулась ей, и Рей подумала, что это потрясающий профессионализм, ведь было ясно, что она должна быть явно раздражена. Рей сглотнула. — Мэм, вы должны убрать свою сумку, мы готовы к отлёту, — наконец объяснила стюардесса. Она сейчас просто провалится сквозь землю. Рей решительно кивает, поправляя волосы, и надеется не сгореть от смущения. Стюардесса уходит довольной, добившись своего. Рей кусает щеку изнутри и встаёт, чтобы убрать сумку. Ноги её попутчика, казалось, длиннее Бруклинского моста, раз сейчас заблокировали проход полностью, упираясь в следующее сиденье. Он хмуро посмотрел на неё, пока девушка подхватила сумку на руки и подошла ближе, надеясь, что он сейчас встанет, позволяя положить багаж в отсек. — Эм, извините… — Знаешь, если бы ты вежливо попросила, я мог бы сам поставить её туда, — сказал Придурок, так дерзко ухмыляясь, что Рей чуть не ударила его своей сумкой. — Нет, спасибо. Она неотрывно смотрела на него, но затем перевела взгляд на пассажиров вокруг, которые терпеливо ждали, пока она положит свои вещи; Рей снова посмотрела на Придурка, смотревшего на неё точно так же, как и остальные люди. Он пожал плечами, но продолжил сидеть. — Да пожалуйста, — сказал он. Ух! Да спасибо! Ладно. Она подошла к нему, стукнувшись коленями, и он отодвинул ноги, пока она, повернувшись спиной, пытается пройти. Румянец покрывает её щеки, когда Рей понимает, что её задница находится у него прямо перед лицом. Проходить очень, очень неудобно, и ей кажется, будто её колени скрипят, когда сталкиваются с его. Рей нужно лишь два раза протолкнуться, прежде чем она станет в проходе. Сжав челюсти и бесцеремонно толкая свою чрезвычайно дорогую сумку в переполненное пространство над головой рядом с черной кожаной сумкой, Рей хлопает защелкой. Обратно она продвигается к нему лицом, не давя повода опять полюбоваться её задом, кроме того, огромные сиденья не позволяют свободно двигаться, и она слишком тесно прижимается, проходя на своё место. Придурок просто откидывается на широкую спинку и наблюдает за ней, его глаза путешествуют по её телу, а затем натыкаются на грозный взгляд Рей. Она плюхается на свое сиденье и пристёгивается. Стюардесса, которая наблюдала за ними с другой стороны самолёта, наконец даёт одобрительный к полёту сигнал пилоту. Рей тут же уставилась в окно, а капитан повел самолёт, практически взлетая. — Доброе утро, уважаемые пассажиры! Спасибо за ваше терпение. Сейчас 8:20, и в такой прекрасный солнечный день мы готовы доставить вас всех в Дублин. Мы надеемся, что вам понравится ваш рейс. Рей подпрыгивает на месте, будто уменьшаясь в размерах до малыша. Восемь двадцать. Из-за неё рейс задержался на двадцать минут. Она украдкой посмотрела на мужчину, сидящего рядом с ней. Неудивительно, что он был раздражён. Тем не менее, если бы он не заблокировал ей доступ к проходу, она бы вернулась на своё место намного быстрее. Ещё взгляд скользит по её лицу, и Рей видит, что он поднял брови в безмолвном вопросе, выглядя раздражённо. Рей кусает щёку изнутри, а затем глубоко вздыхает. — Прошу прощения, — неохотно начинает она, её тон тверже, чем она хотела. — Из-за задержки. Я имею в виду. Меня… кое-что задержало. Видимо, не стоило этого говорит. Он снова насмехается. — Очевидно, — говорит он, прежде чем хлопнуться головой о подголовник и уставиться прямо вперед, многозначительно игнорируя её. Рей смотрит на него. Какой же он… Она забывает об окончании мысли, потому что двигатели начинают реветь максимально громко, и она чувствует тяжесть на своем пупке, когда самолет начинает катиться вперёд, после чего следует резкий рывок, и она опрокидывается головой на подголовник. Она ненавидит летать. Рей закрывает глаза и крепко сжимает ладони. Она пытается сконцентрироваться на дыхании, делая равномерные вдохи и выдохи. В ушах гремит. Выше, выше, выше, выше, и её тело сильно вжимается в сиденье, когда земля остается всё дальше, а её желудок делает небольшой рывок, который поглощает собравшийся сорваться с губ стон. Если бы она держала глаза открытыми, то заметила бы мужчину с густыми волосами цвета воронова крыла рядом с ней, который странно смотрел на неё, но Рей была слишком занята, пытаясь удержать себя от потенциальной рвоты, а затем… Самолёт взлетел. Рей делает глубокий, нервный вдох и зажимает рот. Она чувствует, что кто-то толкнул её в бедро, но всё ещё держит глаза закрытыми. Ещё один пинок. — Эй, — с её стороны доносится глубокий гул. Рей открывает один глаз, смотря в сторону. Хвала небесам, самолёт наконец-то перестало трясти, и полет стал комфортным. Когда она открывает глаза полностью, то видит перед собой маленькую бутылочку с каким-то лекарством. Рей хмурится. — Драмамин, — отвечает Придурок. — Чтобы перестало укачивать. Рей смотрит на него, затем на бутылку, а потом берет её из его рук. Она может отравиться, выпив таблетки, но мысль о том, что её перестанет тошнить, звучит прекрасно. Рей кивает незнакомцу, а затем открывает бутылочку, понимая, что это действительно драмамин, потому что она привыкла к этим таблеткам. В спешке она забыла купить свои. Когда она вытряхивает одну таблетку на руку, Придурок — хотя он в какой-то степени перестал им быть, предложив ей таблетки от тошноты, — зовет стюардессу. Она уходит, а затем быстро возвращается с бутылкой воды, которую он передает Рей. Рей берет её, вытаскивает таблетку и отвинчивает бутылку так быстро, как только могут работать её пальцы, а затем глубоко глотает, смывая горькое послевкусие. Она поворачивается к высокому мужчине рядом с ней. — Спасибо, мистер?.. — Рен, — отвечает он, забирая маленький контейнер драмамина из её ладони; Рей замечает, что его пальцы просто огромны по сравнению с её. — И не нужно меня благодарить. Мне просто не хотелось, чтобы тебя на меня вырвало. Некоторые пассажиры всё ещё тихо наблюдали за ними, и Рей нахмурилась. Да ты прикалываешься? — Боже, ладно, — пробормотала она себе, откидываясь на спинку сиденья. — Надеюсь, ты нормальный человек, раз я взяла у тебя лекарства. Он поворачивается к ней, его брови взлетают вверх, кажется, касаясь роста волос. — Прошу прощения? — Ничего. — Нет, нет, пожалуйста. Я что-то не расслышал. Рей посмотрела на него, ощущая, будто тут и сидела все пятнадцать минут. — Забудь, — отмахивается она, прищуриваясь. Придурок уставился на неё, придавливая взглядом совершенно нечитаемых золотистых карих глаз. Эти глаза выбивают её из колеи. Это глаза человека, который привык к тому, что люди знают, что они не должны связываться с ним, и Рей наконец может рассмотреть его полностью. Высокий, широкоплечий, с широкими большими губами. Он чуть было открыл рот, но тут же закрыл его, играя желваками, казалось, чтобы ничего не сказать. Он долго, медленно моргает и закрывает глаза, прежде чем открыть их снова, а затем направляет свой взгляд вперёд, игнорируя её. Рей это прекрасно подходит. Они сидели в тишине около двух часов — пока не начали ходить стюардессы с тележками. Рей поднимает глаза; её желудок положительно рычит при мысли о еде. Она не ужинала вчера, и сейчас её организм протестовал, требуя поесть. Придурок взглянул на неё. Рен. Его зовут Рен. — Тебе чего-нибудь взять? — спрашивает он, и Рей хмурится. — Мм? — она уклоняется от ответа, и он закатывает глаза. — Тебе чего-нибудь взять? — повторяет он, как будто она была глухой или недалёкой. Она кивает, и он зовет стюардессу щелчком пальцев, и маленькая брюнетка подкатывает к ним большую тележку. — Арахис и какую-нибудь минеральную воду, пожалуйста, для меня, а ей… — Рен поворачивается к Рей, выгибая бровь. — Крендельки, пожалуйста. И имбирный эль, — отвечает она, поворачиваясь к нему, и… Его кошелек чертовски огромен. Рей кусает губу, дважды проверяя своё место, прежде чем извиниться перед стюардессой. Она начинает ненавидеть тот факт, что выбрала место у окна. Она практически загнана в угол. — Знаешь что, никогда… Рен прерывает её, поднимая руку и будто понимая, почему началась вся эта суета. Он достает свой кошелек из заднего кармана и отдает достаточно, чтобы покрыть и её покупку, и его. Стюардесса ослепительно улыбается, нарочито медленно забирая двадцатидолларовую купюру из его руки, и Рей наблюдает, как она специально касается его пальцами, но лицо Рена остается каменным. Он убирает руку, как только она забирает деньги, и опускает её достаточно низко, чтобы стюардесса могла положить в ладонь арахис, крендельки и заказанные ими напитки. Он поворачивается к ней и передает запакованный крендель, стараясь не прикасаться. Она с удовольствием принимает еду, глядя на женщину у тележки, которая как раз доставала напитки. Рен берёт оба и передает один Рей, после чего игнорирует стюардессу, сказав ей только, чтобы оставила сдачу на чай. Рей посмотрела на предложенную ей еду и прикусила губу. Она должна что-то сказать. Он был очень грубым всё это время, но её тошнота прекратилась только благодаря ему, и он оплатил её перекус без всякой на то причины. — Спасибо, — говорит она. Он кивает, откручивая бутылку и делая тихий глоток. Рей делает глубокий вдох. — Я Рей, кстати. Рен снова кивает, но всё ещё молчит, вскрывая пакет с арахисом. Рей закатывает глаза, надеясь, что он этого не увидит, и занимает себя пакетом крендельков. Они сидят некоторое время в тишине, поедая купленные снеки, и, когда её упаковка остается пустой, Рей грустно на неё смотрит, вытряхивая последние крошки себе в рот. Её желудок протестует. Второй пакетик возникает прямо перед её носом. Арахис. Какого черта? — О, эм, я… нет, спасибо, — она отклоняет предложение так любезно, как только может. Он уже дал ей достаточно. Рен хмурится, и Рей быстро добавляет. — Всё в порядке. Правда. Пожалуйста, не давай мне забрать твою еду. Он приподнимает бровь. — Ты уже сыта? Нет. Нет, она всё еще голодна. Рей, собственно, умирает с голоду, и абсурдность его комментария заставляет её смеяться. Кто наестся от пакета крендельков? Она специально закатывает глаза, надеясь, что на этот раз он увидит. — Нет, вовсе нет. Арахис просто слишком крупный для меня, — она хлопает себя по животу. Мужчина перед ней немного хмурится, затем небольшая ухмылка медленно расползается на губах, и он дает ей еще один шанс. — Это имеет смысл — вы примерно одного размера. Глаза Рей немного расширяются. Он когда-нибудь перестанет отвечать колкостями? Несмотря на последнюю мысль, она хихикает. Напряжение, которое витало над ними минуту назад, начинает растворяться, и Рей откидывается на сиденье. — Спасибо за то, что оплатил. Я верну деньги, как только доберусь к сумке. — Не беспокойся. — Ох, ладно. Ну, что ж. Спасибо, — она играет с металлической застежкой пакета, где раньше были крендельки. Рей подумала, что меньшее, что она могла сделать, это попытаться быть более дружелюбной к нему. — Так что побудило тебя лететь в Ирландию? И-и-и напряжение вернулось. Его ухмылка пропадает, и на лице появляется жёсткое выражение. Он был приличным в течение секунды, и ей обязательно пришлось открыть свой большой рот. Хоть он и смотрел на неё в упор, но явно не хотел об этом говорить. Почему её место было рядом с этим парнем? Рей кусает губу. Она косо взглянула на него, видя, как Рен медленно засовывает наушники в уши и закрывает глаза. Точно таким же она встретила его утром в аэропорту. Когда она смотрела на экран с расписанием и ждала, пока пройдут пять часов до её самолета. Рей закрывает глаза, ерзая на сиденье. Если уж она и застряла здесь, то должна попытаться расслабиться и заснуть. Она проторчала всего три часа на жестком сиденье в аэропорту, и её кости сейчас давали знать о себе. Болело везде, и разум будто заволокло туманом. Если она проспит все пять часов полета, то не будет разговаривать с мистером Придурком Реном всё оставшееся время или, вернее, не будет неловко сидеть, определенно не разговаривая с мистером Придурком Реном. Она медленно засыпает. Её сон начинает пестрить воспоминаниями о доме, о Финне и их последнем ужине. Золотой свет и много смеха — она чувствует себя счастливой в тот момент. Джессика всех смешит, Финн гогочет, и По говорит… — Чувак, не могу себе представить, как тяжело — леди и джентльмены, мы испытываем некоторую — бегать вокруг — турбулентность… Что? Рей во сне нахмурилась, глядя на По. Его слова же не имеют никакого смысла. Затем его лицо меняется… Его подбородок делается уже, лицо слегка расширяется, скулы становятся выше. Его нос, раньше выглядящий таким царственным, становится длиннее, а губы искажаются в презрительной усмешке. Его волосы начинают расти с огромной скоростью… Место Рей качается так сильно, что она вскрикивает, пораженная своим сном. Её голова кружится, пытаясь переориентироваться, всё еще думая «Что за нахер?» о По во сне, когда замечает крупные черты лица, полные, расплывшиеся в усмешке губы и длинные черные волосы, принадлежащие человеку, сидящему рядом с ней. А еще людей, снующих повсюду и пытающихся побыстрее занять свои места. — Леди и джентльмены, прошу, займите свои места и дважды убедитесь, что ваш ремень застёгнут. Мы испытываем сильную турбулентность. Мы будем держать вас в курсе любых изменений. Просто сделайте глубокий вдох, всё будет хорошо. Её глаза расширяются. Турбулентность? Вот. Вот почему Рей ненавидит летать. Она быстро проверяет свой ремень, когда самолёт гремит, и звук перекидывания багажа над головой заставляет её сгорбиться. Она ненавидит летать. Ненавидит летать. Рей думает, что, должно быть, начала слишком быстро дышать, потому что слова Рена застревают в ушах. — Всё будет в порядке. Это просто турбулентность, — говорит он. Рен выглядит совсем не обеспокоенным. Рей сглатывает. Это продолжается ещё десять минут, а затем второй пилот снова говорит. — Мне действительно жаль, ребята, но мы, кажется, направляемся в самый эпицентр шторма. К сожалению, мы не можем его облететь. Мы готовимся к вынужденной посадке. Пожалуйста, убедитесь, что ваш пояс застегнут. Если вам нужен кислород, маски будут падать в ближайшее время. Убедитесь в том, что надели маску сначала на себя, прежде чем помогать своему соседу. Стюардессы ответят на любые последующие ваши вопросы. Мы приземлимся в Корке, в южной части Ирландии, на ночь. Пожалуйста, подождите. Рей переводит взгляд на Рена. Он жёстко сжимает зубы. Что?