***
"Счастливого Рождества, Лорд Волдеморт! Ты, верно, не знаешь настоящего Рождества. Когда утром просыпаешься - и тебя ждут подарки. Настоящие. Мне кажется, никогда не поздно получить настоящий подарок. Даже если ты был очень плохим и испортил Гарри праздник. Стать змеей, пытающейся съесть отца лучшего друга - не то, что хочется пережить за день до Рождества. Мне говорили, что иногда Санта надеется, что детям станет стыдно за свое дурное поведение, если они получат подарок, несмотря ни на что. Я не хочу, чтобы тебе было стыдно. Просто вдруг тебе понравится получать подарки" - пергамент выглядел странно, будто над ним шел дождь, пытаясь размыть слова. Темный Лорд был рад этому письму - он успел решить, что потерял информатора. Провокация удалась. Волдеморт откинулся в кресле, складывая руки на груди. Несуразная загадка котенка Макнейра заставила его иначе посмотреть на природу связи с Поттером. "Сам к себе тянусь" : не было ли это тем, что испытывали осколки души? Сосредоточившись, Лорд мог ощутить все свои хоркруксы и... И Поттера. Он не понимал, что это за связь и как она возникла, но плитки начали понемногу складываться в мозаику. А еще было пророчество. И оно по прежнему хранилось в Отделе Тайн. Внушительная коробка в темно-зеленой, украшенной рождественскими венками, упаковочной бумаге стояла на столе, раздражая Лорда серебристым пышным бантом. Глупая мишура, напоминающая подарки для богатеньких избалованных деточек, которых он презирал всеми фибрами души. Он уже собрался было испепелить дурацкий "настоящий подарок" не разворачивая, но решил проверить - нет ли на содержимом каких-нибудь огнеупорных чар. Риддл замер, не чувствуя ничего враждебного и попытался унять невесть откуда взявшееся нетерпение. Сколько он себя помнил, родители дарили детям именно такие подарки: коробки в красочной бумаге. Перевязанные крест-накрест лентой с огромным бантом. Внутри наверняка были разные игрушки и сладости, недоступные воспитанникам приюта. Даже в военные годы люди перед Рождеством спешили куда-то с такими свертками для других, нужных детей. Настолько нужных, что никакие тяготы и лишения войны не могли лишить их подарков. Риддл рано усвоил: каждому - свое. Пусть у этих незнакомых детей были волшебные коробки, они все равно оставались слабыми ничтожествами, недостойными даже стоять перед ним, наследником Слизерина. Вот только этот подарок предназначался не каким-то другим детям, а ему. Такого не могло произойти с ним, Темным Лордом Волдемортом, никогда и ни за что. Но пышный бант так и манил заглянуть внутрь. Осторожно, словно лента могла превратиться в змею, он распустил бант и бережно высвободил коробку из бумажного плена. Внутри лежали пряничные человечки, Риддл хорошо помнил это лакомство - "всегда подавали в Хогвартсе на Рождество" - и прозрачный шар на деревянной подставке с выгравированной знакомым корявым почерком надписью: "Для Тома Марволо Риддла". Верх бесполезности и безвкусицы - "снежная буря" - была извлечена из коробки. Волдеморт был зол, прежде всего - сам на себя. Разве мог быть в коробке хороший подарок? Шар мерно гудел, растревоженные перемещениями "снежинки" хаотично закружились, складываясь в замок. Лорд настороженно покосился на игрушку. Белые мошки закружились сильнее, среди них засверкали цветные искорки. Завороженный происходящим, Лорд - нет, Том, - схватил шар и прильнул к стеклу за которым разворачивалось невероятное действо. И снежный замок ожил, расцветая невиданными цветами, буря улеглась и из-за башен показалась хитрая драконья мордочка. Том смотрел и смотрел, не в силах оторваться от стремительно развивающейся истории: из замкового рва выбрался второй дракон, куда больше первого, отряхнулся и выдохнул ярко-оранжевое пламя. Белый немедленно рванул к нему с башни и они покатились по земле, высекая искры чешуей... Темный Лорд не заметил, как уснул, убаюканный битвой красного и белого драконов, трогательно прижимая свой настоящий подарок к груди.***
Во время рождественских каникул Хогвартс затихал: дети разъезжались по домам и замок становился слишком большим, чтобы оставшиеся сумели заполнить его шумом. Альбус Дамблдор любил это тихое время, наполненное до краев ожиданием чуда. Но эти каникулы совершенно не задались. И дело было не в нападении на Артура Уизли. Как ни печально, это происшествие было весьма кстати: и как еще одно доказательство активности Пожирателей для Министерства, и как подтверждение интереса Тома к пророчеству, и как повод навязать мрачному зельевару занятия окклюменцией с Гарри. Не то, чтобы директор верил в возможность пятнадцатилетнего гриффиндорца противостоять ментальному вторжению (особенно во сне!) взрослого мага, но вражда и предвзятое отношение друг к другу Гарри и Северуса могли навредить общему делу. Хотя навредить общему делу сильнее, чем это делало изучение Защиты от Темных Искусств с Амбридж было сложно. Впервые Дамблдор перестал чувствовать себя хозяином в собственной школе. Впрочем, благодаря ее указам, распоряжениям и прочим Безусловно Важным Бумажкам, издаваемым быстрее, чем Филч успевал развешивать, спокойствие и Хогвартс стали несовместимы для всех. Неизменным оставался разве что рождественский гусь, отменно удававшийся у эльфов. Поглощая это волшебное блюдо, Альбус то и дело подмигивал Снейпу и кивал в сторону стола, за которым сгрудились немногочисленные ученики. - Внимание, указ главного инспектора номер три-восемь-девять-три! - провозгласила Амбридж, поднимаясь с места и, насладившись страдальческим стоном из-за ученического стола, продолжила: - ученикам строго запрещается разговаривать во время, установленное для приема пищи. Остаток рождественского ужина прошел в тишине, разрываемой лишь гулкими ударами молотка: Филч вешал новый указ на стену перед Большим залом. - Не больно-то и хотелось, - проронил кто-то из двух, почти одновременно поднявшихся учениц: обе, пользуясь каникулами, были не в форме. Амбридж вскинулась, собираясь снять баллы - но с какого факультета? - Чьи это студенты? - инспектор обернулась, выразительно глядя на деканов, но никто не спешил ей отвечать. Девушки покинули зал прежде, чем прозвучало визгливое: - нарушители, немедленно назовитесь! Одна из девушек, услышав душераздирающий визг пустилась наутек. Мысли другой были слишком далеки от школьных проблем, к тому же - сказанное не могло относиться к ней, ведь злополучный комментарий позволила себе хаффлпаффка Мариэтта Эджком. Моргана не учла одного: ненависть Амбридж не имела никакого отношения к Мариэтте. - Десять баллов с Гриффиндора, - торжествующе объявила Амбридж: - и неделя отработок после каникул!***
Она была не из тех, кого называют "целеустремленными" - это началось с раннего детства. Ей никогда не приходило в голову, что можно пытаться стать самой умной, самой сильной, самой красивой или, на худой конец, самой богатой. Беллатрикс не было нужды становиться лучшей в чем бы то ни было. Потому, что она была лучшей. И годы тюремного заключения ничего не изменили. Тем оскорбительнее было настойчивое желание сестры и ее скользкого муженька спровадить семейство Лестрейнджей из Малфой-менора хотя бы на Рождество. Как будто они могли вернуться в свое разрушенное родовое гнездо! Но идти было некуда. "Нас всегда ждут в Азкабане" - мрачно пошутил Руди, пытаясь открыть вросшие в землю ворота. Белла, смеясь над удачной шуткой, распахнула ворота "бомбардой". Рабастан заворчал, что поместье от Азкабана отличается только качеством ремонта: в тюрьме было уютнее. Лестрейндж-холл жил по своим правилам: старинный особняк, сдержанный и мрачный, оказался набит разнообразными тварями от подземелий до чердаков. Троице магов пришлось буквально пробиваться к собственной гостиной через стаи боггартов, докси и одному Мерлину ведомую нечисть. И это было весело. Уставшие и разгоряченные они упали в кресла, не замечая вырвавшихся из старой обивки пыльных туч. Путь к спальням представлялся слишком тернистым для того, чтобы тратить на это остаток ночи - спать когда? - Я столько боггартов за всю жизнь не видел, - пожаловался Рабастан, хищно уставившись на безразмерный кошель брата. - Почему мы не согласились пожить в палатке, как остальные? - Потому, что мы Лестрейнджи, а не бродяги безродные, - рявкнула Беллатрикс, лениво взмахивая палочкой. "Проклятие щекотки: безобидно, но эффективно, специально для близких" - ухмыльнулась ведьма, наблюдая за ужимками деверя. - Нам нужны эльфы, - Рудольф вздохнул, расставляя на мраморном столике выданную "на дорожку" снедь. - И отряд авроров. - Рехнулся? - взвыла Беллатрикс, обращаясь к обоим сразу. Рабастан обиженно поставил бутылку на место. Спустя секунду до нее дошел смысл сказанного: - ты прав, здесь слишком много боггартов на троих. Можно было заткнуть фамильную гордость Блэков и авантюризм Лестрейнджей куда подальше, пересидеть все торжественные приемы Малфоев в роскошной магической палатке - хоть в лесу, хоть на берегу моря, можно было не возиться с министерскими сигнальными чарами битых два часа, не прорываться с боем в заброшенную гостиную. Можно было даже продолжить сидеть в пыльных креслах, строя из себя манерных аристократов вроде Люциуса. Но кое-как вытряхнуть палас в четыре руки, удостоившись пары проклятий от Беллатрикс за недостойное волшебников поведение, чтобы устроиться на нем в обнимку и пить огневиски, глядя на огонь было правильнее. Последней мыслью Беллатрикс перед тем, как окончательно провалиться в сон было "только лучшие маги могут позволить себе уснуть вповалку в доме, набитом недружелюбной нечистью".