***
— Все окей, мам, буду дома вече… — Тонкс запнулась, поймав себя на мысли о том, что считает «домом» не маленький домишко в провинциальном городке, а строгий угрюмый особняк на площади Гриммо, пропитанный темной магией и напичканнный нелепыми вещами. То же нелепое чувство настигло ее накануне вечером, когда после привычного «я дома» не последовал грохот опрокинутой подставки для зонтов и Кричер не бросился под ноги, не то поднимая подставку, не то — роняя свою «хозяйку». Она забегала в особняк после смены, оправдываясь тем, что Ремусу должно быть скучно сидеть в четырех стенах. Но дело было не только в Люпине. И признаться в этом маме было страшнее, чем принести домой выводок соплохвостов. Тонкс знала, что Андромеда не любит вспоминать о принадлежности к семье, которая от нее отказалась. И точно не обрадуется — да и как вообще говорить о таких вещах? Вот только дом был там, где в любую секунду можно было услышать ехидный комментарий с портрета, где из шкафов попеременно вываливались боггарты и скелеты, где всегда ждала кружка обжигающего какао с корицей и бисквитное печенье, где скрипели половицы от быстрых шагов и плескалось невысказанное беспокойство на дне медовых глаз. В кармане лежала выписка из Гринготтса, где багровым по слоновой кости было написано, что двенадцатый дом на площади Гриммо передан во владение Нимфадоре Тонкс по праву крови. И это было ее самым страшным секретом. Пока в Ордене гадали, кому же принадлежит исчезнувший из завещания дом и искали место для нового штаба — вдруг дом прибрали к рукам Пожиратели — Тонкс не знала, как рассказать о своем неожиданном приобретении. В конце концов, Гарри действительно нужен был дом и Сириус хотел передать особняк крестнику… И это было еще одной причиной хранить все в тайне: Тонкс знала, что правильным будет отдать дом Гарри. И чувствовала, что не сможет отказаться. Это место словно пропиталось заботой о ней, вобрав в себя самые теплые воспоминания — даже подставка для зонтов и визгливые нотации Вальбурги были созданы будто нарочно для Тонкс. Именно поэтому нужно было как-то покончить с тайнами, перестать разрываться на два дома: Андромеда беспокоилась всякий раз, когда дочь задерживалась дольше обычного. — Буду вечером дома у себя, — волосы Тонкс вспыхнули, переливаясь зеленым и голубым, когда она протянула маме ту самую выписку из Гринготтса. — Вот, в общем. — Тед, — ознакомившись с многострадальным пергаментом, Андромеда растерянно заозиралась в поисках поддержки. — Тед, посмотри на это. Багровые буквы вспыхнули перед глазами, выворачивая мир наизнанку, раздирая сознание противоречивыми чувствами, которые затягивали в свой жадный водоворот безумия. Андромеда не догадывалась, что старые раны все еще способны болеть так сильно. Ее выжгли с родового древа, обрекли скитаться в нищете и страхе — не за себя, с любящих родственников-Пожирателей наверняка сталось бы убить мужа… Она прошла через столько тягот и лишений, воспитывала дочь так, словно не было никогда сумасшедших, повернутых на темной магии и чистоте крови, Блэков. И семья, изгнавшая ее саму, забрала у нее дочь. Хотелось рассказать Доре, какими ужасными последствиями может грозить неожиданный подарок судьбы, с каким осуждением и недоверием она может столкнуться, предупредить, предостеречь… Но, в отличие от Нимфадоры, женщина знала о родовых поместьях предостаточно, чтоб понять — без желания самой девушки называть особняк Блэков домом, ничего не могло случиться. Тед Тонкс заглянул в пергамент через плечо жены и мягко сжал ее в объятиях, пытаясь защитить от нахлынувших тяжелых воспоминаний. В отличие от нее, он понимал, что старинный род угас и среди живых не осталось никого, кто мог бы причинить серьезный вред их дочери. Разве только считать живыми портреты заносчивых предков. — Дора выросла, дорогая, — он зарылся носом в пропитавшиеся парами зелий волосы, — и сама справится. Здорово, что она может жить отдельно и не бояться, что нам не понравится ее парень. Дора, у тебя ведь есть молодой человек? Мельком взглянув на часы — до начала смены оставалось меньше пяти минут, Тонкс кивнула. Можно было отложить разговор на потом, но тогда маме придется снова переживать и волноваться. Андромеда не так давно начала получать заказы из Сейнт-Мунго и это было очень важной частью доходов семьи. Не услышав ответ сейчас, она наверняка думала бы об этом весь день (хорошо если всего лишь день), что могло плохо отразиться на качестве работы. Выдавать признание и трусливо сбегать не хотелось, но другого выхода Тонкс не видела. — Мы с Ремусом еще не обсуждали это, — девушка достала палочку, зацепившуюся за неведомо откуда торчащую нитку, дернула слишком сильно, распарывая рукав мантии. — Но мы точно любим друг друга. Портключ сработал, перенося ее в Аврорат раньше, чем родители успели что-то сказать.***
— Макнейр, — Грейбэк ощерился, выхватывая палочку: — шел бы ты отсюда по добру-по здорову. Госпожа вернулась в лагерь на рассвете, пренебрегая всеми опасностями и запретами. Ей было слишком страшно оставаться в поместье Малфоев одной, без защиты — особенно после того, что произошло на собрании Пожирателей. Не важно, как эти люди относились к ней на самом деле: с презрением или с уважением, хотели они помочь или навредить. Просто не было сил играть по их чистокровным правилам. Фенрир понимал, как может вымотать даже обычный разговор. А еще он догадывался, что в поместье могло произойти еще с десяток подобных ситуаций. Когда оборотень понял, о чем постоянно толкуют волшебники, жалуясь на «гриффиндорцев», было слишком поздно. Моргана находила приключения на свою голову чаще, чем вылуплялись акромантулы в Запретном лесу. Но сомнительный талант Госпожи не умалял вины палача в глазах стаи. — Фенрир, я извиниться пришел, — маг поднял руки в миролюбивом жесте, — ты не подумай, у меня и в мыслях не было, что она за кого-то из нас кинется под проклятия. — Сколько раз ты не подумал, Уолли? — за его спиной возникла Беллатрикс, небрежно поигрывая палочкой, — в Министерстве не подумал, на допросе не подумал, вчера подумал? Ой, снова нет! Макнейр вздрогнул, но не сдвинулся с места. Грейбэк хищно оскалился, почуяв исходящее от ведьмы раздражение: не он один искал способ отыграться за все хорошее. Привлеченные перепалкой оборотни начали подходить к аллее, забыв о своих делах. Беллатрикс ухмыльнулась, выпустив вверх сноп ярко-красных искр — слишком многие хотели высказаться в этот прекрасный солнечный день и то, что она нашла Уолдена первой, не означало, что и все веселье должно достаться ей. Парк наполнился хлопками аппараций. Желающих перекинуться с виновником всеобщего утреннего недомогания и ночного кошмара парой-тройкой проклятий было слишком много, чтобы выжить. К счастью, Беллатрикс не учла того, что красные искры заметили не только Пожиратели. — Что происходит? — услышав знакомые шипящие интонации Грейбэк по привычке собрался было встать на колени, но вовремя вспомнил, что свободен от власти этого человека. Пользуясь этой свободой, оборотень слегка склонил голову на бок, пристально изучая Темного Лорда. Не доверяя своим глазам он повел носом, пытаясь различить в исходящем от волшебника аромате оттенки скуки или ярости, таких привычных для разорванной души чувств… От которых не осталось и следа. Вопрос Волдеморта повис в воздухе клейкой паутиной, в которую никому не хотелось попадаться. Макнейр смирился со своей участью, Пожиратели не собирались признаваться в задуманном произволе, оборотни не смели говорить раньше вожака, а Грейбэк просто не считал нужным пояснять очевидные вещи. — Интересно, что у вас со слухом, — Лорд легонько пнул уткнувшегося в землю младшего Лестрейнджа и ухмыльнулся: Беллатрикс и Рудольф тут же вскочили, наперебой рассказывая, как провели все утро в поисках «недостойного жизни предателя». Не так давно Лорд задумывался о том, чтобы смягчить отношения со своими слугами, дать им возможность проявить свои таланты… Но эта, понятная без слов сцена, убедила его в преждевременности подобных перемен. — Что случилось? — раздался из лагеря оборотней усиленный заклинанием встревоженный девичий голос. Кто-то — не то Долохов, не то Руквуд — простонал на грани слышимости «только не это». — Грейбэк, объяснись со своей хозяйкой, — прошипел Волдеморт. — Можешь забрать Макнейра и делать с ним что пожелаете. Лорд понимал, что оставлять провинившегося слугу среди озлобленных «своих» нельзя — но терять кого бы то ни было из своей маленькой армии не хотел. В том, что Моргана не позволит своим «гончим» разорвать Уолдена на клочки, он не сомневался. Грейбэк нахмурился, догадавшись о ходе мыслей Темного Лорда, но возражать не стал. Выбирая мага, достойного возглавить Охоту, вожак искал кого-то не только сильного, но и бескорыстного, преданного, с добрым сердцем и напрочь лишенного амбиций. Увы, эти добродетели имели свою темную сторону. — Пошли, — оборотень грубо потянул неприлично радостного Макнейра к лагерю, — извиняться или чего еще тебя нелегкая принесла.