***
Ремус Люпин лежа на кровати в Малфой-меноре слушал бессмысленную болтовню Лестрейнджей и думал, что не готов получать жизнь такой ценой. Он знал, что Орден не станет рисковать положением ради одного не очень благонадежного члена — да что там, каждый второй был уверен, что Ремус только и смотрит в лес. По словам своего сокамерника он мог предположить, что Охота может прийти за своим псом, но не факт, что придет. Но то, что за ним явилась Тонкс в компании самого Волдеморта, было несколько неожиданно. И ненормально. И очень-очень плохо… — Нехорошо с Азкабаном вышло, а, Руди? — один-единственный выпуск «Пророка» наконец попал в руки самых пострадавших (или самых ленивых, судя по безмятежным лицам) магов. Ремусу очень хотелось узнать, что же там написано в газете, но он не понимал, как общаться с врагами. Или не врагами — после такой-то ночи. К счастью, завладевшая многострадальным выпуском ежедневника Беллатрикс предпочитала комментировать каждую прочитанную статью. — Зато какой размах, мы и мечтать о таком не смели, — расхохотался Рудольфус, — Рабастан больше не будет орать и лягаться по ночам. Выспимся! — Назло тебе буду, — обиженно завозился младший, подлезая под руку жены, — оооо, да тут новый указ нашего борца с темной силой! Люпин продолжал притворяться спящим, украдкой поглядывая на странную троицу. Он думал, что с надписями на гобелене Блэков что-то не так, но увиденное говорило само за себя. С ковром на стене было как раз все в порядке, а вот с браком Беллатрикс… Оборотень внезапно понял, что чувствует себя очень неловко, подглядывая за чужой личной жизнью. Не успел он додумать, что конкретно его так смутило, как в голову прилетела увесистая подушка. — Ты чем Скримджеру насолил, признавайся, — вслед за подушкой на кровать прилетела та самая газета. Не понимая, к чему клонят Пожиратели (ни к чему хорошему, ясное дело), Люпин кое-как принял сидячее положение и принялся искать причину веселья. Пролистнув огромную статью Скитер о разрушенном Азкабане, он наткнулся на колдографию Министра и приступил к чтению. Лестрейнджи притихли на своем огромном — единственном настоящем в комнате — ложе, наблюдая за реакцией оборотня с интересом безумных магозоологов. — Тонкс… Тонкс на работе? — растерянно прохрипел Люпин, чувствуя, как из легких выдавили весь воздух. — Я должен… ей нужно… только бы не было слишком поздно! — Ты должен повторно угодить на плаху, с которой тебя выдернули? — ехидно поинтересовалась Беллатрикс, — предыдущий указ никто не отменил. Какая неблагодарность! — Ты не понимаешь, — тело отказывалось слушаться, скованное предательской слабостью: как всегда после полнолуния. Кроме очевидных побочных эффектов в виде слабости и истощения, аконитовое зелье имело свойство накапливаться в организме, продолжая медленно убивать оборотня. — Тонкс получила дом Блэков на Гриммо! И он защищен той самой магией! — Мы как раз понимаем, где живет моя племянница, — наблюдая за попытками Люпина подняться с постели и куда-то бежать со скоростью полуразложившегося зомби, Беллатрикс пришла к выводу, что нормальных людей Шляпа на Гриффиндор не отправляет и правило это касается не только людей, но и разумных волшебных рас. Безумный порыв оборотня следовало пресечь: — и сколько людей еще это понимают? Коллеги, друзья, этот ваш Орден пожирателей лимонных долек? — Не знаю, — Люпин пристыженно втянул голову в плечи. — Она никому не хотела рассказывать, хотя наши искали, куда дом пропал из завещания Бродяги. — Значит и арестовывать ее некому, родственничек, — Беллатрикс задумалась. — Но прийти в дом могут. И в наш могут, только с ремонтом разобрались. — И сюда могут, — озвучил Рабастан общую мысль. Повисла напряженная тишина. Ремус уткнулся в газету, пытаясь уговорить себя сидеть на месте в то время, как над Тонкс черной тучей нависла опасность. А еще… Еще он чувствовал себя предателем похуже Хвоста. Он предал Гарри в тот самый момент, когда переступил порог дома на Гриммо, поддался его темным чарам — знал ведь, что даже малейшие попытки заигрывать с тьмой до добра не доведут. И что теперь делать? Спокойно отлеживаться в гнезде Пожирателей? А дальше что, принять Метку и прислуживать Волдеморту, да? Бежать в проклятый особняк и слушать льстивые речи мертвых темных магов? Забавно, что их не смущала его болезнь. Никого не смущала, судя по всему. Кинуться в ноги Дамблдору, сдавая всех и вся в надежде на прощение — такая замечательная благодарность за подаренную жизнь, кто в Ордене промолчит об этом? — Да нормально все, что ты к моей лапе пристал, — в комнату ввалился неприлично веселый для царящего уныния Тюр, за спиной которого маячил персональный кошмар Люпина. Если минуту назад он думал, что хуже стать уже не может, то сейчас это самое «хуже» плюхнулось на кровать массивной тушей и лукаво прищурило янтарные глаза, самодовольно скалясь. — Здорово мелкого цапнул, — Грейбэк вальяжно потянулся, пристально наблюдая за Люпином. Молодой оборотень, не найдя себе места, тенью застыл у двери, пряча за спиной перебинтованную руку. Ремус вскочил, неловко покачнувшись на слабых ногах. Фенриру не составило большого труда повалить его обратно на постель: — лежи давай, чего скачешь? Такой фамильярности Люпин стерпеть не смог: преодолевая слабость, он вывернулся из цепких лап Грейбэка и снова — безуспешно — попытался встать. — А вы подеретесь? — голос Рабастана отрезвил Ремуса. Как же, наверное, глупо эта возня выглядит со стороны. Обреченно вздохнув, он устроился поудобнее. — Зелье? — Грейбэк по-хозяйски сгреб одеяло, не давая спрятаться за ним от назойливых расспросов. — На кой-ляд ты им травишься? — Не хочу быть таким… таким как ты, гребаное животное, — рядом с Фенриром все его инстинкты вопили об опасности. — У меня могла быть нормальная жизнь, если бы… — Если бы ты не тянул в пасть всякую мерзость, — перебил Грейбэк, почувствовав, что разговор входит в опасное русло. Он не собирался выяснять отношения, уж точно не сейчас, когда его волчонок болен и, ко всему прочему, запутался в жизни. — Аконит убивает нас. Тебя этому в Хогвартсе не учили? Учили. Ты умный, чего глупости такие творишь? — Лучше умереть, чем так, — верхняя губа Люпина мелко задрожала, выдавая бьющуюся внутри ярость. — Уууууу, — протяжно взвыл Фенрир, демонстративно игнорируя злость волчонка. Ему было очевидно, что воспитание людей — тех самых, которые радостно восприняли кровавый указ Министра — принесло свои плоды. — Вон чего ты в Лютный ломанулся, а мы все голову ломали, какого драккла тебя угораздило. Ну, это поправимо. Авада? Или попросить Макнейра сделать по всем правилам? Заметив, как Люпина передернуло при упоминании палача, Грейбэк удовлетворенно оскалился: — то-то же. Вот и не мели языком. Ночью не помер, а сейчас и подавно. Думать об этом забудь, понял? — Не твое дело, — Люпина замутило от правоты мерзкого вожака стаи, он едва сдержался, чтобы не накинуться на него снова, пусть даже это означало бы очередное поражение. — Ты выбрал, — невозмутимо сообщил Грейбэк. Его мало волновали душевные метания Ремуса, он хотел только убедиться, что новый член Охоты не навредит Госпоже. — У всех в ночь Охоты есть выбор, присоединиться или умереть. Людей отпускает на рассвете, волков — никогда. — И что теперь? Что тебе от меня нужно? — природное любопытство начало брать верх над ненавистью, все же Грейбэк наверняка знал об Охоте больше, чем бесшабашный молодой Тюр, которого волновали только какие-то глупости и шалости. — Это наш шанс, кретин, занять свое место в обществе, — недовольно рыкнул Фенрир, которому начал надоедать этот балаган. Как можно быть таким упертым, как… как он сам? — У нас столько золота отродясь не было, понимаешь? И это еще только незаконная торговля и товар наугад, что нос учуял. Мы можем ловить ценных животных, а можем — преступников, искать потерянные вещи… да что угодно, для чего нужен волчий нюх, зоркий глаз и крепкие клыки. — Скажи это Скримджеру, ладно? — Ремус расстроенно помахал газетой, — смотри, скоро и сюда с обысками нагрянут. Приятно, конечно, что чистокровных снобов прижмут, но что… ай, за что? — За злорадство, я думаю, — Фенрир неодобрительно покосился в ту сторону, откуда прилетела очередная подушка. Хорошо, что не круцио, с Беллы станется. — Это даже неплохо. Никто не удивится, что мы объединились с магами. — Неплохо? Ты думай, что говоришь, — возмутился Люпин, — ты хоть понимаешь, что Министр сейчас всех начнет вырезать под корень? Вспомни, если не маггловскую историю, так хоть Гриндевальда. Когда опомнятся, будет поздно! — Еще один гриффиндорец, — пробурчал Фенрир, — закрыть бы ваш факультет в Азкабан целиком, вот мир на земле наступит. Так Азкабан снесли. Такие мелкие, а такие революционеры. Голова на плечах? Пользуйся. Ты один, что ли, на всем острове, историю помнишь? — И что? Сколько нас таких? Народ радуется, — покачал головой Ремус, не понимая, к чему клонит нагло захвативший кровать Грейбэк, — мы ничего не можем сделать. — О, ты уже говоришь «мы», — оговорка Люпина не осталась незамеченной. — Это правильно. Ты один что? Зверюга дикая. А с Тонкс вместе что? Семья. Мы вот тоже поодиночке что? Твари бешеные. А с Госпожой во главе — сила. Но одна семья что значит? Ничего. А вместе? Вот и тут так же, я себе мыслю. — Ты что, власть захватить надумал, а, мохнатый? — недружелюбно поинтересовался Рудольфус, — в очередь, наш Лорд первый придумал. — Да на кой-мне твоя власть, — поморщился Грейбэк, — своей хватает. Я жить хочу спокойно. Знаешь, Руди, сколько еще людей и нелюдей хочет того же? Так может оно, если вместе… — Министр пытается всех поделить, — задумался Ремус, ненавязчиво пытаясь спихнуть с кровати непрошеного гостя. Как-то непривычно было видеть в Грейбэке не кровожадного убийцу и преступника, а обычного человека, который точно так же, как сам Ремус хочет просто спокойно жить. Интересно было узнать, что входит для Фенрира в понятие о спокойной жизни, но время и место для расспросов казалось не самым подходящим. — А ты предлагаешь подбирать этих новых изгоев и объединять? Но не захватывать власть? Как? — Да вот как-нибудь, — ухмыльнулся Грейбэк, поднимаясь с кровати, — вместе управимся. Наше-то дело правое. Оставшись наедине с Лестрейнджами, Ремус почувствовал себя окончательно разбитым и запутавшимся: где чье дело и какое из них действительно правое, истощенный рассудок отказывался понимать.***
— Кингсли! Аластор! — взмыленная Тонкс в рваной аврорской мантии едва догнала соратников по Ордену, спешивших куда-то по своим делам, — подождите, нужно поговорить! — Что произо… ооо, тебя тролль пожевал и выплюнул? Отчет где? — насупился Шеклбот, оценивающе осматривая масштабы бедствия. — Не в коридоре, пожалуйста? — ее волосы, выдавая смущение, вспыхнули ярко-красным, быстро сменившимся на болотную зелень, — я только из рейда. — И еще раз о троллях, — захлопнув дверь кабинета, начальник аврората выжидающе посмотрел на подчиненную. Грюм, крякнув, рухнул в единственное кресло на правах ветерана, инвалида и вызванного на работу в свой первый выходной. — Кингсли, не как босса, как друга спрашиваю: мы воюем с детьми? — произошедшее во время рейда выбило из памяти события минувшей ночи. — Серьезно, мы обязаны арестовывать и доставлять во временную тюрьму детей? — Агуаменти, — рявкнул Шеклбот, понимая, что ни отчета, ни вменяемого рассказа не получит, пока Тонкс не успокоится. — Вас отправили осмотреть три дома на предмет родовой защиты и родовых же артефактов. Какие дети, какого книззла ты выглядишь как жертва трех магических войн разом? Неделю назад новую форму получила и что, опять заказывать? — Спасибо, босс, — Тонкс стряхнула с волос воду совершенно собачьим, явно подсмотренным у Люпина, способом. — В последнем доме взрослых не было, только дети. Совсем маленькие. Я говорила ребятам, что надо подождать или в другой раз прийти… они не послушались, вломились в дом… и… и… я так не могу, если надо так, то я лучше в отставку, Кингсли… — Ты что, на своих палочку подняла? — возмутился Грюм, вскакивая с места, — каждый день ребята рискуют жизнью, воюя со злом, а ты за поганых темных колдунов заступаешься?! Да как ты посмела сюда прийти? — А ты у нас такой борец со злом, что срываешь сережки с пятилетних девочек и кормишь ими дементоров, да, Аластор? — Тонкс выхватила палочку, готовая в любой момент отразить атаку. — На вот, полюбуйся, ради какого «темного» артефакта эти кретины перевернули весь дом Урхартов. Светлых, между прочим, волшебников, служащих министерства, уважаемых членов общества. Кингсли перехватил на лету одну из сережек, с любопытством рассматривая искусно выгравированный на серебре цветок шиповника. Его внимание привлекла странная грязь на сломанном замке, но, стоило присмотреться поближе, как он с отвращением бросил украшение на стол. — Обычный артефакт, поглощает магические выбросы… блять, их с мясом выдрали? — от удивления бывалый аврор забыл о приличиях и, вслед за Кингсли поспешил избавиться от серьги, — такие штуки у каждого второго есть, даже магглорожденные малышам покупают. Кто сережки, кто браслеты. — Вот только магглорожденные покупают, а у магов второго-третьего поколения эти штуки по наследству передаются, — Тонкс устало привалилась к стене. — зачем каждому поколению покупать новые, понимаете? — Так, стоп. Ты хочешь сказать, что Ладлоу и Хэмиш сначала вломились в дом, — отчаявшись получить внятные объяснения, Кингсли попытался восстановить картину произошедшего своими силами, — напугали детей, один из которых — девочка лет пяти, вырвали эти ограничители, как я понимаю, банальным акцио, и отправили детей в камеру. Где-то между этими событиями ты подралась с напарниками и теперь минимум один из них в Сейнт-Мунго. Правильно? — Перед тем, как они ворвались в дом, — кивнула метаморфиня, с благодарность глядя на начальника, — Хэмиш в Мунго, Ладлоу наложил на меня конфундус… — Жаль, не империо, — покачал головой Грюм, — чего к этой ерунде вообще цепляться? Вон, у Забини скелет в шкафу говорящий, мы и то не тронули, безобидная же игрушка. — Скелет в шкафу? — изумился Шеклбот, — зря не взяли, вдруг что умное говорит. Я понимаю, как это получилось. Признаки запрещенного, за хранение и использование которого положено наказание: передается по наследству и, как необязательный признак, создано с помощью темной магии. Ну голову же надо включать иногда, Мерлин, кто бы мог подумать! Грюм, пересмотри все изъятое, я попробую утвердить у Министра более подробный перечень или хотя бы исключения. — Полог тишины для кого придумали? — дверь кабинета главного аврора распахнулась, пропуская главу Отдела магического правопорядка, Амелию Боунс. — Разорались, на весь этаж слышно. Забудь про свой перечень, Шеклбот, я уже пыталась. Министр непреклонен, даже если это детская погремушка, без разницы. — Тонкс, я отставку не подпишу, — предупредил Кингсли. Мозг отказывался воспринимать реальность. — Спасибо, что приняла удар на себя, Амелия, буду должен. Все равно что-то придумаем, должен быть способ обойти… — Мы закроем глаза на ваши «недоработки», — прежде, чем начать говорить, Боунс взмахнула палочкой, защищая разговор от нежелательных ушей, — а вы сделаете так, чтобы нам не приходилось выносить приговоры за всякую безобидную ерунду, к которой, Аластор, говорящие скелеты не относятся. — Мы справимся, — кивнул Кингсли, — были времена и похуже. Умоляю, о сегодняшнем инциденте — ни слова журналистам, нам паника ни к чему. Тонкс покинула Министерство с твердой уверенностью, что влипла в очередной заговор. Сначала Орден, потом оборотни, Волдеморт, теперь вот еще родной начальник отличился. Радовало только, что совмещать будет несложно, так или иначе все нити вели к Министру. Улыбнувшись этой мысли она с удовлетворением подставила лицо под упругие струи воды. Черное небо над головой смывало с усталой природы всю копоть и грязь сошедшего с ума человечества.