Письма маленькой девочки

      — Давно это было, так давно, что мир не успел познать ни войны, ни бедности, — Ремус прислушался, прижимая к себе продрогшую Тонкс. Они оба, хоть и выросли в магическом мире, никогда не слышали такой сказки. За пологом магической палатки шумел дождь, а внутри, в приятном глазу полумраке, над огромным котлом старая женщина, похожая на ведьму из маггловских сказок, вела свой рассказ. — В новорожденном мире бесцельно бродили люди, слабые и беспомощные, легкая добыча для любого хищника. И ели они лишь то, что удавалось подобрать на земле, травы да коренья, гниль и падаль.       Густой пар поднимался над котлом, окутывая сгорбленную фигуру рассказчицы, оседал в легких — пьянящий, сладковатый, густой, впитавший в себя ароматы корицы и гречишного меда, звонкие нотки апельсинов и нежные — мелких зеленых яблок. Старуха мерно помешивала варево, то и дело добавляя все новые составляющие.       — И был среди них мальчишка, больной да квёлый, про каких говорят «смерть за пазухой носит». Проку от него было — тут поесть, да там воды испить, беда да горе-горькое, — пламя под котлом вспыхнуло и мерно затрещало, жадно поглощая сосновые ветки, — что ни день, то бедолага чахоткой мается, добрых зверей распугивая, злых приманивая. Думали-гадали люди, что же делать с горюшком: и сам помрет, и других заберет. Оттого решили они его оставить в лесу, а сами сбежали из тех мест, куда глаза глядят.       Моргана, стараясь поменьше шуметь, осторожно опустилась между Грейбэком и Тюром, во все глаза наблюдая за старой волчицей. Рея нечасто баловала стаю своими рассказами, хоть и знала их великое множество: берегла для волчат. Врочем, эта история была знакома.       — Там, в далекой стране, где река течет с одного края земли на другой*, среди зеленых холмов и золотых степей, зажили они припеваючи. Но на сердце у матери горюшка было не спокойно, понесла она наново да все плакала ночами, не зная, не пойдет ли дитя здоровьем в старшего, не постигнет ли и его такая же участь, — сквозь пряный пар проступили очертания трав и цветов, промелькнули яркими крыльями бабочки, — так извела себя, что сгорела родами. Недолго горевал вдовец, не до слез было, с дитям на груди. Мальчишка рос на удивление здоровым да крепким, отцу на радость, злым языкам на зависть. И все-то ему было надобно, и повсюду-то он успевал сунуть нос. Не знал он, не ведал, что в далеком лесу на севере есть у него брат единокровный. И потому донимал отца: где бы взять товарища надежного, чтобы верить ему, как самому себе и знать, что не предаст ни за какие блага. «Был бы у меня брат али сестренка» говорил он, показывая на других детишек, «я бы за них горой стоял, да они за меня лесом». Тяжко вздыхал тогда отец и отводил взгляд.       Мерно гудело пламя меж призрачных холмов, клубился над великой рекой седой туман, огромные лапы мягко ступали по залитой лунным серебром траве — а люди слепыми котятами тянулись к кромке леса, где в густой листве скрывались грибы и ягоды, били прохладные ключи и водилось великое множество дичи. Человечье дитя бегало в волчьей стае, чтобы удариться оземь, потянуться, зевнуть жаркой пастью и, снедаемое звериным голодом ринуться к легкой добыче.       Магия — первородная и чистая, как горные ручьи, текла сквозь пальцы, вторя негромкой повести, плескалась в глиняных кружках горячая виноградная кровь и гулко звенели сердца тревожным набатом: люди схлестнулись с волками, сражаясь за власть над лесом, огненные глаза зверя встретились с потемневшими от страха человеческими, на мгновение в обоих мелькнула тень узнавания. И мир погас.       — На смертном одре он поведал сыну страшную тайну, — погасив огонь, Рея присоединилась к кругу, не прерывая рассказа. Фенрир примостил голову ей на колени, как привык еще с малых лет, довольно заворчал, подставляясь под ласковую жилистую руку. — Лишившись семьи, юноша завел привычку блуждать долгими ночами по лесу. Он знал, что брат безумен и слеп, но верил, что сумеет отыскать средство, вернет ему рассудок, ведь кроме волка не осталось у него ни единой родной души.       В темноте, густой и вязкой, схлестнулись едва различимые тени — Люпин напрягся, инстинктивно закрывая Тонкс телом: вот оно, проклятие волка, убивать всех, кто дорог и любим. Старая волчица умолкла, уступая свою роль той, кому она должна была принадлежать с самого начала. Вспыхнула дорожка бледно-голубых огней, человеческая фигурка кинулась по освещенной тропе, преследуемая гигантским волком.       — Огни болот проводят грань между мирами, — Моргана послушно подхватила знакомый рассказ. — Их свет не греет, а тропа ведет в самую трясину. Одни говорят, будто это неспокойные души умерших, другие видят в их танце пророчества, третьи считают, что лишь чистые сердцем могут пройти до конца по дорожке огней и отыскать там несметные богатства.       Волк, словно привязанный, следовал за человеком по мерцающей дорожке, но вот — неверный шаг и голодная трясина потянула к себе в пасть косматую тушу, замерцали, будто торжествуя, голубые огни: свет их стал хищным, опасным, ледяным.       — Младший брат оглянулся и понял, что победил в смертельной схватке. Но не принесла ему эта победа радости, наоборот: он понял, что болото отняло у него последнего близкого человека. И кинулся на помощь, забыв про свой страх и голод зверя, — хрупкая фигурка, окруженная голубыми огоньками, увязая в по пояс в трясине, пыталась вытянуть, вытолкать на поверхность гигантское тело. И вот уже братья, волк и человек, стали выбираться на неверную тропу вместе, плечом к плечу, — и волк поверил человеку, пошел за ним, смирный и покорный, признав его власть над собой. Мы сильны порознь, но только вместе нам под силу пройти по дороге болотных огней и отыскать то самое счастье, не увязнув в трясине.       Когда все, сытые и довольные, разбрелись по палаткам, Ремус решился подойти к Госпоже, всё еще пребывая под впечатлением и от рассказанной истории, и от силы, развернувшей перед глазами собравшихся невиданное представление. Что слова, когда события далеких — а может и не существоваших вовсе — времен развернулись перед твоими глазами?       — С тобой тоже было так? — оборотень смущенно уткнулся в пол, — ну, это… с победой?       — Знаете, в чем секрет болотных огней, профессор Люпин? — Моргане и самой было неловко перед бывшим учителем, будто они снова вернулись в класс и сейчас придется отвечать за несделанное эссе: — их зажигает сам человек. Мы месяц жили на краю болота, собирали клюкву и торф. Я точно знаю. С Фенриром мы банально подрались.       — Но только разум может победить зверя, — за спиной Морганы, будто по волшебству, возник Грейбэк, — мозги, кумекаешь, волчонок? Я на этой сказке вырос, долго не мог понять, что к чему.       — Я читал, что многие волшебники сгинули, пытаясь собрать Охоту, — кивнул Ремус. Аконитовое зелье все еще напоминало о себе и Тонкс приходилось поддерживать его, — думаю, оборотни тоже. Смысл не в том, что нужно победить, а как это сделать. Спасибо за этот вечер… Госпожа.       — И вы туда же, профессор, — недовольно фыркнула девушка, встряхивая гривой черных волос, — нашли Госпожу, тоже мне. Вот, вот как надо, — пояснила она, услышав из глубины палатки голос Реи.       — Моргана, щеночек, помоги прибраться, стара я уже стала, лапы не держат.

***

      Вернувшись в стены замка, Моргана ощутила себя запертой в клетку — глоток свободы, подаренный полной луной, быстро иссяк. Будни, непрерывным дождем обрушившиеся на Хогвартс, стерли воспоминания, смешивая их со сном: будто и не было вовсе.       Будто и не были слизеринцы силой, способной противостоять другим трем факультетом. Серая тень страха нависла над ними, залегая под глазами блёклыми пятнами, каждое утро начиналось не с приветствий и звона тарелок, а с хлопанья крыльев и торопливого, нервного шелеста страниц: ждали новостей.       — Не прячься, — напутствовала Алекто, оставляя гриффиндорку наедине с думосбором, — сразу зови профессоров. И вот это вот выучи, тоже сразу. Проклятие чесотки: безобидно, незаметно, незаменимо.       Тревога нарастала, распространяясь по факультетам подобно чуме, заставляя то и дело бегать в совятню — отправлять весточки родным, все ли в порядке. Даже Дамблдор, поддавшись всеобщему настроению, перестал шутить и завел привычку утыкаться в газету едва ли не быстрее детей.       — Что, сдулся твой женишок, Кроу? — она не слышала, кто именно спросил и просто наслаждалась завтраком, раздумывая над тем, хочет ли знать, что сделала Кэрроу для того, чтобы есть в Большом зале стало безопасно. Ни зелий, ни несъедобных добавок. Большинство гриффиндорцев имело иммунитет к «газетной чуме»: они были уверены в непогрешимости своих родных.       — Эй, Кроу, ты уже готовишь передачки в тюрьму? — а вот это уже Рон Уизли. — Думаешь, Хорек там не загнется?       — Думаю, Уизел, мы сможем выделить немного денег на поддержку малоимущим, — Драко опустился рядом с Морганой, не обращая внимания на ошалевших от такой наглости гриффиндорцев, — но только чуть-чуть, вас слишком много на один мой счет. Дорогая, ты уже готова к походу в «Сладкое королевство»? Завезли новые товары из Франции…       — Будь осторожен, Гарри, мозгошмыги в брачный сезон особенно активны, — Луна прошла мимо, поманив за собой Джинни и замерла у края стола, рядом с Морганой и Драко, задумавшись о чем-то своем. Еще вчера вокруг девушки вилась тяжелая, черная пелена, а сегодня снова вернулись огненные нити, тянущиеся куда-то далеко, за пределы замка. Это казалось странным даже для привычной к необычностям Лавгуд. Но подруга уже подхватила ее под локоть, рассказывая что-то важное и увлекла к выходу из зала. На всякий случай Полумна оглянулась: сверкающий кокон никуда не исчез.       — Рон, это совсем не смешно. Тебе не кажется, что декан просила нас помочь наладить отношения внутри факультета, — Гермиона совершенно не одобряла методы друга, явно помешавшегося на Малфое и всем, что с ним связано. — Староста должен быть примером для всех.       — Угу, Хорек с этой что-то замышляют, а я должен это терпеть? — возмутился Рон, набрасываясь на яичницу, — Гермиона, это же Малфой! Он подозрительный!       — Тем что Малфой? — не выдержал Гарри, порядком устав от граничащей с паранойей одержимостью Рона, — мы два месяца за ним следим и он не делает ничего подозрительнее похода в туалет!       — И что, мало ли чем он там занят?!       — Рон, ты бы это… о девочках больше думал, — взорвался тихий обычно Лонгботтом, — а то мало ли, и правда, начнешь в туалете подглядывать. За Малфоем.       — Да пошли вы все, — обиделся рыжик, сравнявшись цветом лица с волосами, — сам справлюсь. Трелони говорит, мне нужно почаще прислушиваться к внутреннему голосу. Вот увидите, я еще докажу, что был прав!       — Надеюсь, он не натворит глупостей, — пробормотала Гермиона, провожая взглядом стремительно убегающего друга, — даже не доел, удивительно. Гарри, ты пойдешь на вечеринку Слизнорта в честь Хэллоуина?       — Думаю, стоит, — отчаявшись вывести зельевара на откровения и получить нужное воспоминание (из-за настойчивости Дамблдора ему и самому стало интересно узнать, что же там такое скрывает профессор), — некрасиво столько времени игнорировать приглашения.       — Говорят, самое интересное начинается после вечеринки, — доверительным шепотом сообщила Лаванда Браун, — но туда могут попасть только самые избранные. Из наших только Кроу была, но она не хочет рассказывать, что там.       — У кого-нибудь есть темы для разговора, не включающие Моргану и Драко? — взвыл Гарри и тут же пожалел о содеянном.       — В «Пророке» пишут, что некий мистер Том Марволо Риддл обратился в Визенгамот с иском против Министерства Магии, — Гермиона пододвинула к тарелке Поттера аккуратно свернутую газету. — Тут опубликованы выдержки из заявления, очень интересно.       Поперхнувшись, Гарри подумал, что читать газеты за завтраком опасно для здоровья.

***

      В кабинет главы Отдела магического правопорядка постучали. Развитая за годы министерской работы интуиция подсказывала миссис Боунс, что это совершенно особенный, не предвещающий ничего хорошего, зловещий стук. На мгновение она усомнилась в способностях внутреннего голоса, рассматривая молодого, одетого в скромную мантию, мужчину, как взгляд зацепился за бронзовый значок на груди посетителя.       «Том Марволо Риддл. Цель визита: трудоустройство в Отдел магического правопорядка» гласила надпись. Амелия поняла, что стук не передавал и десятой доли опасности, которую сулил визит Темного Лорда.       — Простите, ваши сотрудники направили меня сюда, мэм, — скромно и, кажется, слегка смущенно улыбнулся Риддл, — я хотел бы получить должность младшего секретаря.       Боунс недоверчиво посмотрела на Лорда, каким-то волшебным образом вернувшего себе весьма привлекательный вид и сделала пометку передать воспоминания Шеклботу: авроры ведь разыскивают змееподобное красноглазое чудовище, в то время как Волдеморт весьма… человечен.       — Младшего секретаря? — переспросила она, жестом предлагая магу присесть. Получив подтверждение своим словам, она решила, что кто-то из них нуждается в помощи колдомедиков. Неудивительно, что никто из уполномоченных в кадровой политике не захотел общаться со спятившим Темным Лордом. — К сожалению, у нас нет вакансий.       — К несчастью, после нескольких повышений и перевода мисс Макалистер в Отдел Тайн, в вашем отделе открыто восемь вакансий для младших секретарей, — продолжая вежливо улыбаться, глядя на Боунс грустными синими глазами, Риддл протянул небольшую папку. — На которые никто не претендует больше месяца. Я собрал все документы.       — Простите, я не могу принять вас на работу, — Боунс с опаской отодвинула папку, думая о том, какая Волдеморт все-таки сволочь, — у вас нет рекомендаций.       — Вы даже не посмотрели, — с укоризной произнес Лорд, понимая, что если бы не отрепетировал эту сцену с Нагайной более сотни раз, вряд ли сумел сдержать рвущееся наружу «империо». Быть может, вздумайся ему раньше пойти в Министерство, отказ вывел его из себя и оскорбил до глубины каждого осколка души, но сегодня он был готов к отказу. Хуже того, он пришел именно за ним. — Четыре рекомендации уважаемых сотрудников вашего отдела, несмотря на то, что достаточно двух. Аттестат Хогвартса, я все еще остаюсь лучшим выпускником уходящего столетия. Характеристика с предыдущего места работы, безусловно, может быть проблемой, ведь «Горбин и Беркс» уже тогда торговали не всегда законными артефактами. Ах, да, выписка из медицинской карты в Сейнт-Мунго, я наконец полностью здоров и готов приступить к работе.       Амелия принялась изучать бумаги, проверяя их заклинанием на подлинность и размышляя, что Волдеморт еще большая сволочь, чем казалось пару минут назад. К ужасу Боунс все документы (даже мордредовы рекомендации!) оказались подлинными. Формально причин для отказа не нашлось даже в автобиографии, написанной каллиграфическим, абсолютно идеальным почерком без единой помарки. И все же она не могла принять на работу Темного Лорда, пусть даже на самую низкую должность — довольно странный выбор для амбициозного слизеринца, ведь были вакансии и повыше рангом.       — Простите, на должность утверждает Министр, — попыталась выкрутиться Боунс, — вам стоит обратиться к нему.       Они оба прекрасно понимали, что кое-кто ищет предлог избавиться от неудобного соискателя, а Министр Магии точно не занимается собеседованиями для младшего персонала. Риддл решил все же дать Боунс шанс исправиться, чтобы не портить отношения с первого дня знакомства: сложно работать рядом с тем, кто макнул твое лицо в грязь.       — Я оставлю документы и заявление, — Волдеморт поднялся, — чтобы вы могли обсудить с Министром Скримджером мою кандидатуру, если его мнение столь важно для вас. Поскольку я имею право получить ответ в письменном виде, буду с нетерпением ждать сову.       В дверях Риддл еще раз обернулся и сообщил, как бы невзначай:       — Не беспокойтесь, миссис Боунс, на всех бумагах чары неуничтожимости, а магические копии, заверенные надлежащим образом, хранятся в Гринготтсе.       «Риддл не просто сволочь, он фантастическая тварь, гребаный ублюдок, выползень василиска!» — ругалась Боунс, сочиняя максимально вежливый отказ. Она еще не знала, что спустя каких-то пару дней этот злополучный пергамент, вместе с воспоминаниями обо всех попытках Темного Лорда пройти собеседование и длинным, почти сорокафутовым свитком, отправится в Визенгамот. Потому что Риддл привык всегда получать то, что хочет. Даже если это должность ничего не значащего клерка.