***
— У него есть хоть какие-то доказательства его «идеальной» биографии? — Кингсли с сомнением покосился на длинный, ровно тридцать девять с половиной футов, пергамент. — Что может быть абсурднее Волдеморта, подающего в суд на Министерство? — Бремя доказывания лежит на ответчике, — вздохнула Боунс, — это мы должны доказать, что Риддл не «жертва предвзятости и коррупции, пронизавшей Министерство». Представь себе, с него действительно пытались получить взятку. — Он преступник, — отрезал Шеклбот, — ни для кого не секрет, что на него не завели дела только потому, что было не до бумаг. А потом он умер, зачем время тратить. — Что? Ты серьезно, на Волдеморта никто не завел дело за пятьдесят лет? В розыск не объявляли? — Амелия схватилась руками за голову: — Мерлин, дай мне сил! — Зачем искать то, что с радостью потерял бы навсегда, — вяло попытался отшутиться Шеклбот. Он понимал своего предшественника: страна была охвачена войной, повсюду царил полнейший хаос, до бумажной волокиты удалось добраться только после гибели растреклятого Темного Лорда. Будучи начальником аврората Скримджер не отличался особой щепетильностью, требуя результата и раздавая приказы с максимально широким полем для трактовок. — Мы после нападения на Министерство завели дело. — Правда? — Амелия ухватилась за призрак надежды: не мог же мордредов Риддл предусмотреть абсолютно все! — Я надеюсь, там фигурирует Том Марволо Риддл, а не Лорд Волдеморт? Мордредов Риддл предусмотрел если не все, то очень многое. Он не мог знать, заводили ли в аврорате дела на него лично (а если и заводили, то в каком состоянии в них была доказательная база), но благодарил Мордреда и Моргану за свое юношеское безумие, вынуждавшее его стеняться данного при рождении имени. И у всех сотрудников Министерства, желающих воспрепятствовать его трудоустройству, было ровно три дня (не считая выходных), чтобы доказать: ужасный Лорд Волдеморт и обаятельный Том Риддл — один человек. — Так, что именно мы ищем? — для привыкшего к «полевой» работе Кингсли подобные дела были в новинку. В случае даже самого масштабного бардака с бумагами всегда можно было заставить нерадивых подчиненных предоставить воспоминания осмотра места происшествия, настоять на допросе подозреваемого под веритасерумом в зале суда… Но что будет отвечать требованиям относимости, допустимости и, помилуй Мерлин, достаточности в сложившейся ситуации? — Воспоминания, однозначно указывающие на то, что Риддл — Волдеморт, — пробормотала Боунс, погружаясь в чтение дела «о незаконном проникновении в Отдел Тайн экстремистской группировки «Пожиратели Смерти» во главе с Лордом Волдемортом». — Кингсли, у тебя даже в свежем деле бардак полный. Почему никто не удосужился исследовать остаточную магию? Воспоминания взяли только у Альбуса Дамблдора и еще нескольких взрослых, которые прибыли намного позже детей. Или вот, со слов Дамблдора, Волдеморт заманил детей в Министерство. Чем и как? Почему не допросили Поттера, хотя бы его одного? — Амелия, как будто не понимаешь, — насупился Шеклбот, — к этому делу было еще одно подшито, был суд… — И Люциус Малфой разбил это дело в пух и прах, — помрачнела Боунс. Она терпеть не могла халатность и всегда, в любой ситуации, действовала исключительно в рамках закона. — Напомнить? Ничему не научило? — Слушай, ну вот Пожиратели знают, кто такой Риддл, — логика редко подводила Кингсли и он попытался отвлечься от косяков прошлого поисками нужного доказательства в настоящем. — Как минимум, ближний круг. Я правильно понял, что воспоминание, которое мы ищем, должно быть достаточно свежим, чтобы однозначно указать на Риддла? — Как минимум, он должен выглядеть точно так же, как сейчас, — кивнула Боунс, — те, что в этом деле — не годятся. Ты уверен, что сможешь арестовать кого-то из Ближнего круга за эти три дня? — Тебе честно сказать? — вздохнул Шеклбот, — мы полгода не можем этого сделать. Есть, конечно, Малфой… — Тебе Риддла мало? Малфой теперь и вовсе самый светлый маг тысячелетия, защитник угнетенных магглорожденных и детей, — виски нещадно заломило, — если сюда еще пресвятой Люциус подключится, мы сами в тюрьму сядем. У кого еще может быть «свежая память», где вот этот Риддл говорит «я Лорд Волдеморт»? — У него самого, — вздохнул Шеклбот, — может, веритасерум? Уж больно складно пишет, сволочь. Заболел на шестом курсе, никуда не приняли на работу из-за этого, работал консультантом в Лютном. Даже не продавцом, а просто консультировал, каков фрукт. В Хогвартс преподавать не взяли из-за предвзятого отношения директора. Здоровье ухудшилось и он направился в Албанию, лечиться. Вылечился, вот, мерзавец слизеринский! — А еще он круглый сирота и малоимущий. И тяжело болел, — вздохнула Боунс, — не поможет веритасерум. Зелье дает сбой на «добросовестное заблуждение» — это раз. Второе — не защищает от обтекаемых формулировок. Третье — это все еще мы должны найти доказательство того, что имели основания послать его подальше. — Но это, в конце концов, общеизвестный факт, никто не доказывает общеизвестное, — взмолился Шеклбот, отчаявшись найти лазейку в безупречной многоходовке Риддла. Тот изложил даже историю о возникновении предвзятого отношения Дамблдора, намекая, что слова уважаемого директора Хогвартса, вздумай кто подключить его к делу, будут разбиты в пух и прах. — Общеизвестным признают факт, принятый как таковой обеими сторонами, — надежда таяла на глазах и Боунс мысленно выбирала для Риддла рабочий стол поближе к своему кабинету. Чтоб хоть на глазах вертелся, а не шастал по этажам. — Давай дадим объявление в «Пророк», вдруг повезет и кто-нибудь подходящий найдется? — Храни нас Мерлин…***
Луна молча ухватилась за подставленный локоть, позволяя старшекурснице увести себя из зала. За ними увязался кто-то из слизеринцев, но Моргане хватило пары слов, чтобы остаться наедине со своей неожиданной парой. Это было очень неловко. До ужина она успела трижды пожалеть, что поддалась минутной слабости и пригласила в клуб Слизней маленькую девочку с наивными голубыми глазами и волосами цвета… о, этот цвет не был похож ни на что привычное глазу. Таким холодным и в то же время — теплым, по мнению Морганы, могла быть только степь, поросшая ковылем, как в справочнике по гербологии. И у этой потрясающей пятикурсницы в ушах висели тыквы. Драккловы тыквы, дери их дементор! Но зато Лавгуд действительно хотела попасть в клуб Слизней этим вечером — Моргане было несложно убедить себя, что идет туда только как пропуск для рейвенкловки. Никак иначе. Полумна послушно следовала за ней, широко распахнув глаза в своем привычном трансе и глядя куда-то вроде бы на спутницу, а вроде как сквозь нее. По сути, так оно и было: пользуясь случаем, Лавгуд разглядывала так манящий ее клубок огненных нитей. Были и другие, обычные связи. С большинством людей Моргану связывала дружба — эти нити с ее стороны были толстыми и прочными, а вот с противоположной… Всего одна нить, даже не нить — толстый канат — билась багровыми отблесками ненависти. Лавгуд было интересно, к кому он ведет, но она решила заняться этим позже. — Ты уже придумала костюм? — вопреки ожиданиям, голос семикурсницы не выдергивал из транса, а осторожно вплетался в невидимую глазу реальность, — прости, я должна была спросить раньше. — Я хотела выбрать вместе, — растерялась Лавгуд, — я трансфигурирую достаточно хорошо, чтобы помочь и тебе. — Мой табель успеваемости что, приколочен у Большого зала? — осознав, что это могло прозвучать как хамство и напугать рейвенкловку, Моргана поспешила исправиться: — у меня очень большие проблемы с трансфигурацией. Не хотела тебя задеть. — Я знаю, — уточнять, что именно знает Луна, не возникало желания. По крайней мере, светловолосое чудо выглядело так, будто знает обо всем на свете. — Ты придумала, кем будешь? — Я должна была изображать авгурея, — Моргана в отчаянии посмотрела на шкаф, на котором висело злополучное изумрудное платье, расшитое серебром. Подарок Драко. — Малфой настаивал, что это пойдет моим глазам. И дурацкие змеи в волосах тоже очень пошли бы к платью. — А ты сама кем хочешь быть? — Луна потянулась к платью, провела рукой по мягкому бархату. Авгурей. Предвестник дождя и смерти. Определенно, у Малфоя было скверное чувство юмора. Но, кажется, платье нравилось Моргане, значит, этот цвет болотного мха ей все же нравился? — Банши, — по видимому, к выбору авгурея Драко отношения не имел. И все же… Образ банши действительно подходил Моргане, несмотря на темные волосы*. Луна прикусила губу, выжидающе глядя на девушку. Она обожала разгадывать загадки, пусть даже дар магии мешал наслаждаться этим в полной мере (впрочем, подыкидывая новые задачки взамен). — Я хочу быть настоящей, — поделилась Кроу после долгого молчания. — Без вот этих слизеринских штучек вроде одежды и побрякушек. Хочу почувствовать это… Снова… Ночь мертвецов, никто и не поверит. Полумна замерла, ослепленная внезапной догадкой. Светлячки — мертвенно-голубые, как болотные огни… Еще не видя фестралов, Моргана как-то сладила с ними, указала верный путь. Мягкий изумрудный бархат, будто мох у трясины, банши — верная и преданная своему роду жительница ирландских болот… Проводники между жизнью и смертью и сама топь как символ этой самой границы — зыбкий, смертоносный… если нет проводника. Кто может провести по тропе болотных огней? И это странное ощущение правильности, возникающее каждый раз, когда гриффиндорка творит не поддающиеся логике вещи, откуда оно, если не из сказок и легенд? Пока Лавгуд размышляла над своими догадками, Моргана с упорством, достойным лучшего применения, рвала белоснежное постельное белье. Она билась в клетке условностей и правил, противных самой ее природе, захлебываясь собственной силой, откликнувшейся на глупый вопрос о желаниях. О, у нее были желания и сила, способная их исполнить — и не было средства обуздать эти желания. Легкий взмах руки: посреди комнаты возник призрак женщины в белом, испачканным по подолу зеленым соком травы, плаще, накинутом поверх драного рубища. — Помоги, пожалуйста, сделать такую одежду, — она протянула Полумне полученное полотно. — Ты так и не сказала, кем хочешь нарядиться. Я могла бы помочь украсить. — Кельпи, — это ведь не обязательно уточнять, что изначально Лавгуд хотела нарядиться тыквой? Вспомнив, как фыркала и отплевывалась свежеиспеченная «банши» весь «тыквенный день», Полумна решила не усугублять проблему.