«Ты должна заинтересовать его».
«Поддержи его, не критикуя, но покажи, как обеспокоена последствиями последних приказов».«Покажи свою власть, не называя себя, это может быть опасным».
«Ты должна прекратить это безумие». «Это твой шанс, не упусти его». «Послезавтра прибудут Лавгуды, надеюсь, это тебя немного подбодрит. Не бойся отходить от меня, не прячься, попробуй вести себя сдержанно, как моя мама. Но если ты устроишь скандал, как любит делать моя тетя, это тоже неплохо». «Не знаю, справишься ты или нет, но мы обязательно выпьем бутылку-другую». «Запомни, Моргана, от твоего первого выхода зависит, будет ли второй или третий» — безапелляционно заявил Том Риддл, выбирая из пяти потасканных мантий самую потрепанную. Мордредов идеальный Наследник Слизерина, секретарь главы Отдела Магического Правопорядка даже в обносках выглядел повелителем мира. В отличие от мисс гриффиндорское-недоразумение, которая, по мнению Нарциссы, умудрялась выглядеть бедной безродной сироткой в дорогущем платье, расшитом серебром и в украшениях на пару тысяч галлеонов. Проблема заключалась в том, что Моргана и была бедной безродной сироткой, выросшей в семье нищих католиков вместе с кучей таких же обездоленных детей. И, чем больше на нее давили, тем сложнее было поверить в то, что это время прошло и нет больше никакой беспомощной глупой девчонки, затыкающей уши на рождественских мессах, есть только Госпожа, способная одним жестом перевернуть магический мир вверх дном. Потому, что не было в ней этой силы. Не было властной решимости, не было уверенности в своих действиях. Был страх, боль, обида и бессонная ночь, длиной в целую жизнь.***
— Разрешите представить, моя будущая невестка, Моргана Кроу, — ее нещадно бил озноб, но она мягко улыбалась и скромно прятала глаза за пушистыми ресницами, напоминая себе, что безупречна. Она была лучшей в этом зале, у нее было лучшее платье, лучшие драгоценности, лучшее все, что только могло быть в магической Британии: потому, что у Малфоев не могло быть иначе. — Никогда не слышал такой фамилии, вы полукровка, мисс? — Невероятно, грязнокровка и Малфой, она опоила его амортенцией? — Какой позор, даже не блондинка. — Интересно, долго пришлось дрессировать эту зверушку? Слова хлестали, будто плети. Она танцевала, не пропуская ни единой партии, в отчаянии цепляясь за партнеров. Малфой, Яксли, молчаливый невыразимец Руквуд, младший Малфой, Селвин — она закрывала глаза, доверяя опытным партнерам вести. — Это не ее весной хотели отправить в Азкабан? — Грязнокровка, в какой канаве ее только нашли? — Мисс Кроу, я рад, что благодаря вам мистер Малфой преодолел предрассудки, — голос Скримджера прозвучал совсем близко, стоило протянуть руку за бокалом игристого, как их пальцы соприкоснулись. Моргана наступила самой себе на ногу, отвлекаясь от рвущегося наружу гнева: — поразительно, как вам это удалось? — Невербальная беспалочковая магия, — на кончиках пальцев засветились крохотные искорки, — ваши реформы поразительны, господин Министр. — Я всегда считал, что магглорожденные сильнее чистокровных, — кивнул Скримджер, — приверженность старым порядкам мешает обществу развиваться. — Именно так, господин Министр, — Моргана сделала крохотный глоток, надеясь унять волнение. Этот человек вызывал в ней отвращение, сравнимое с погружением в выгребную яму. Но ради него, ради этого разговора она оказалась здесь. — Старые порядки привели к той ужасающей ситуации в стране, когда за каждым чиновником тянется вереница грехов. — Вы поддерживаете Пожирателей Смерти? — моментально вспыхнул Скримджер, — вы действительно верите, что эти расправы имеют под собой основание? О, Моргана верила, еще как. Она не могла рассказать Министру, что совсем близко, в парке, находится ребенок, вырванный из семьи — и, волей случая, из лап смерти. Не могла объяснить, что сотни таких же несчастных после «милосердного» указа, уравнивающего ответственность детей и взрослых за использование «темной» магии, превратятся в копии Рабастана Лестрейнджа. Не знала, как передать всю боль людей, лишенных крова — только потому, что защищали его от мелкой назойливой нечисти. — Я не хочу верить, — она попыталась вернуть утраченное расположение, но было слишком поздно. Скримджер не собирался признавать своих ошибок, как не собирался и вмешиваться в воцарившийся произвол: он знал, что от Пожирателей, чистокровных и прочего темного отребья не может исходить ничего хорошего. С некоторыми из них ему приходилось считаться, как с Малфоем, но это была вынужденная временная мера. — Вы слишком юны, чтобы разбираться в людях, — процедил Министр, отворачиваясь. Эти слова выбили из легких весь воздух. Она замерла, не понимая, что произошло и как, во имя Мерлина, это исправить. Ледяные руки Темного Лорда вернули ее в невеселую реальность: — Разрешите пригласить вас, юная леди. Вас что-то расстроило? — Ох, нет, минутная слабость, — она отставила бокал, принимая приглашение. И тут же пожалела об этом: Риддл не упустил возможности поиздеваться. Или он считал это поддержкой? Краткий пересказ местных сплетен в совокупности с собственными ядовитыми замечаниями по поводу силы, заменяющей гриффиндорцам разум, нисколько не улучшил настроение. — Замечу, к вам относятся снисходительнее, чем когда-то ко мне, — шепнул Темный Лорд, выпуская ее из объятий. Возможно, это все же была попытка подбодрить. Или намек на то, что это собрание заносчивых морд понимает только язык грубой силы. В любом случае, Моргана с треском провалилась. — Как ты? — поинтересовался Драко, оттесняя ее подальше от скопления людей. Он ни капли не удивился, когда перекинувшись с Морганой парой слов, взбешенный Министр — благодаря вмешательству Лорда, она не заметила этого, — покинул прием. — Тебя кто-то расстроил? — Министр назвал меня глупой, — устало выдохнула Моргана, — нет, не напрямую, но «слишком юна» и «слишком глупа» в этом случае одно и то же. — Забудь, — Малфой протянул ей леденец. Как обиженному ребенку. Мерлин, даже парень на год младше нее считал ее ребенком и делился конфетами, какой позор! — Ты отлично держишься. Помни, они все слишком слабы, чтобы ранить тебя по-настоящему.***
Если кто-то и мог чувствовать себя на этом приеме препогано, его звали Том Марволо Риддл. Все началось с того, что его никто не приглашал на эту ярмарку тщеславия — он тщательно пояснил Люциусу, что и в каком количестве ожидает аристократа за подобное приглашение. Причина была проста: с самого момента получения работы в Министерстве, Риддл отчаянно пытался жить по средствам и у него попросту не было возможности приобрести для такого случая парадную мантию. Впрочем, каждый раз, получая жалование, Волдеморт искренне удивлялся, как министерские служащие умудряются выживать на эти гроши. Не удивительно, что любой, имеющий доступ к власти большей, чем расположение горшка алоэ в приемной, старался выжать из службы все, что можно и категорически нельзя. Люциус подчинился, но Риддл все еще не верил, что Амелии Боунс «просто так» досталось приглашение на двух человек. Боунс явно пыталась свести его с ума и, заметив полное отсутствие энтузиазма, настояла на совместном посещении сего парада напыщенных павлинов. И ни к чему хорошему это, естественно, не привело. — Только посмотрите на этого оборванца! — И это недоразумение считает себя потомком Слизерина? — М-да, на темного лорда не тянет, да и вообще, какой из него лорд? — Ничего так, сохранился, как для своих лет, всем бы так. — Такой красавчик, даже жаль, что нищий. — Мистер Риддл, почему вы не танцуете? — поинтересовалась Боунс, чью молчаливую тень усиленно пытался изображать секретарь. — Попробуйте, пригласите кого-нибудь интересного. Танец — отличный повод познакомиться поближе. Том понял, что еще немного — и придушит начальницу на месте, прямо на глазах у этих разряженных идиотов. Но вместо этого пригласил ее на танец. И еще на один. И на следующий: «Вы великолепно танцуете, мисс Боунс, как жаль, что никто не решается вас пригласить». Он мог провести так весь вечер, но в очередной раз раскрасневшаяся Амелия отказалась и предложила попробовать сменить партнершу. Он оглянулся по сторонам, пытаясь выбрать кого-то, к кому не испытывает крайнюю степень отвращения: как раз вовремя, чтобы заметить красного от злости Скримджера и гриффиндорское недоразумение. Отличный повод, чтобы «завести знакомство» с невестой сына хозяина дома и сорвать злость на ком-нибудь непричастном. К удивлению Риддла, танцевать Моргана умела достаточно хорошо: сказывались уроки Драко. Раздосадованный отсутствием повода, Том решил отчитать ее за кислую мину — Малфои подарили ей великолепный старт и он завидовал тому, насколько проще девушке войти в это общество. Пусть о ней нелестно отзываются за спиной, никто не посмеет высказать это в глаза. Ее уже вынуждены признавать, относиться с почтением, и даже включать в список гостей подобных мероприятий — ему, в свое время, ради первого приглашения пришлось доказывать свое право быть частью высшего общества. И как она распоряжается этим? Строит из себя оскорбленную невинность, при малейшем поводе скрываясь за спинами Пожирателей Смерти. — Какой интересный выбор, мистер Риддл, — прищурилась Боунс, обнаруживая рядом своего секретаря: — занятная девушка, не так ли? — Простите, мы обсуждали политику, а не личную жизнь, — сухо парировал Том, — мисс крайне обеспокоена отношением к разумным расам. — Только вам могло прийти в голову обсуждать подобные вещи, — искренне рассмеялась Боунс, — удивительно, что мисс Кроу сумела поддержать беседу. — Девушки ее возраста любят пушистое, мохнатое и нуждающееся в защите, — пожал плечами Волдеморт, — ничего удивительного.***
Люциус сделал все, что было в его силах, чтобы прием прошел замечательно. Он представил Моргану как свою будущую невестку, дал ей шанс проявить себя: остальное совершенно не зависело от Малфоя. Он вертелся ужом, напоминая Пожирателям поддерживать девчонку, не давая ей заскучать и, заодно, показывая остальным — Моргана не пария, представители «Священных двадцати восьми» принимают ее как равную. И что, во имя Мордреда, могло пойти настолько не так, чтобы взбешенный Скримджер разразился речью о «неблагодарных малолетних грязнокровках, ради которых он идет на крайние меры» и покинул прием. К несчастью, речь слышало не так много людей, но мистер Малфой собирался приложить все усилия, чтобы донести инцидент до широкой общественности. Никто не имел права оскорблять Малфоев в доме Малфоев и оставаться безнаказанным. Даже если это были будущие Малфои. Тем не менее, обстановка продолжала накаляться: с уходом Министра гости вздохнули свободнее, общение стало оживленнее, а колкости, отпускаемые в адрес «неугодных» персон — острее. И, если за самообладание Темного Лорда волноваться не приходилось, то младшее поколение, в силу возраста, могло выкинуть что угодно. — Дай пройти, грязнокровка! — от этого визга даже музыка стихла. Гости начали переглядываться и со своего места Люциусу было прекрасно видно, как Риддл пытается удержать на месте одновременно Боунс и Руквуда. И, если с невыразимцем особых проблем не было, то начальница Его Темнейшества явно не собиралась стоять в стороне. — Пойдем, Люци, — осторожно потянула его за руку Нарцисса, — это выходит за рамки приличий. Надо вмешаться. — Миссис Фостер, не желаете ли принести извинения моей невесте? — Драко оттеснил Моргану за спину, давая возможность оправиться после падения и вычистить заклинанием платье. Он ждал чего-то неподобающего, но только не массивной туши чиновницы, сметающей любые преграды на пути к закускам. Оставалось уповать на милость Мерлина, чтобы конфликт завершился мирно. — И не подумаю, — фыркнула полная дама, абсолютно невозмутимо отправляя в рот такое желанное пирожное. Целиком. В зале раздался возмущенный гул: одно дело обсуждать выбор Малфоев между собой полушепотом и совершенно другое — открыто оскорблять невесту наследника. Безусловно, этим уже отличился Министр, но его слышали не все. И даже Министру не хватило наглости толкать девушку прямо на стойку со сладостями. — Мне лучше уйти, — выдохнула Моргана в ухо своему защитнику, — это того не стоит. — Миссис Фостер, вам ли рассуждать о чистоте крови, — лениво протянул Люциус, пробираясь через толпу. — Три поколения магглорожденных волшебников и вы уже считаете себя выше других? Драко с восхищением наблюдал за отцом: когда-нибудь он точно так же будет затыкать недовольным рты одним презрительным взглядом. Даже лучше, ведь он будет не просто потомственным аристократом и самым богатым магом Британии, он будет доверенным лицом самой могущественной ведьмы на острове. Если, конечно, Моргана не выкинет какую-нибудь… ох, Годрик, за что?***
Риддл всегда знал, что Гриффиндор — это не фамилия великого мага и Основателя Хогвартса, не название факультета и даже не определение доминирующих черт характера. Это то, что магглы называют «психиатрическим диагнозом», а особо продвинутые в гриффиндороведении слизеринцы — слабоумием и отвагой. И весь вечер терпеливо ждал, когда это проявится во всей красе. В какой-то момент он начал считать Моргану не совсем безнадежной, но потом произошло это. И, конечно, мисс Боунс посчитала себя обязанной вмешаться. К счастью для Риддла, более вспыльчивый и чувствительный к оскорблениям подобного толка глава аврората предпочел проигнорировать приглашение — удержать Шеклбота он бы точно не смог. Том знал, что разбираться с оскорблениями, нанесенными семье, по негласным правилам, должны представители семьи. И Драко, и подоспевший на выручку Люциус прекрасно справлялись с задачей, Моргане нужно было всего лишь дождаться извинений и милостиво принять их. Пока Том втолковывал это своей начальнице, все пошло не так. Потому, что Гриффиндор — это диагноз. «Потому, что никто не думал, что такое может произойти и не объяснил бедняжке, как вести себя правильно» — подумала Нарцисса, с трудом сохраняя самообладание. «Потому, что она — Госпожа Дикой Охоты, а вы все — отбивные для ее верных псов» — ухмыльнулся Руквуд. Он был в восторге от того, как быстро тихая и чересчур скромная девушка изменилась, вмешиваясь в конфликт лично. — Моя семья и я всего добились сами, — пожала плечами Фостер, игнорируя шпильку, — не прикрываясь громкими именами. — И чего же вы добились? — Моргана могла стерпеть многое, ведь многое из сказанного в этот вечер было правдой. Только не это. Перед глазами отчетливо проступили огненные вспышки одной летней ночи, страх и отчаянное желание выжить, удар тяжелой лапы и скрежет ломающейся кости: кто из стоящих в этом зале мог победить стаю голодных оборотней? Кому было под силу выдержать боль сотни трансформаций, кто мог не раствориться в звериных инстинктах, луна за луной сохраняя трезвый рассудок? Но ответа не последовало, наглая ведьма Фостер явно сочла «грязнокровку» недостойной внимания. Яростная, раскаленная магия билась внутри ревущим зверем, пытаясь вырваться на свободу. И сил, чтобы ее сдерживать, не осталось — все ушло на танцы и церемонные улыбки, на вынужденную глухоту и борьбу со своим ощущением ущербности. Моргана не могла ее удержать, не дать изменить в доли секунды черты лица, волосы, одежду — магия упорно считала черную мантию более подобающим одеянием. Не позволить себе стать выше, остаться за спинами других незаметной, нуждающейся в защите, зависимой. И все, кто стоял достаточно близко, могли увидеть: в руках у школьницы не было волшебной палочки. — Чего вы добились, — подол платья обидчицы вспыхнул странным зеленоватым пламенем, — что побираетесь на балах пирожными?! Бледный, как полотно, Люциус на всякий случай перехватил трость поудобнее и мысленно начал сочинять речь для зала суда. Но, к счастью, связываться с потерявшей остатки контроля Морганой никто не решился. — Простите, мисс…- пролепетала Фостер, испуганно пятясь назад. — Моргана, — подсказала девушка, легким взмахом руки рассыпая вокруг искры. — Пришло время посмотреть фейерверки, — нашелся, наконец, Драко. — Пойдем, дорогая, все хотят увидеть твой сюрприз. — Какой сюрприз? — от неожиданности Моргана замерла, не двигаясь с места. Приступ гнева прошел, сменяясь осознанием собственной неправоты. Нужно было дать возможность разобраться другим. Нужно было держать себя в руках, не выплескивая опасную силу хотя бы на посторонних. Искренне напуганных посторонних. — Покажи им свою магию, — выдохнул Драко, выталкивая ее в сад, — тебе станет легче и все заткнутся. Давай! Наблюдая за расцветающими в ночном небе огненными цветами и причудливой пляской золотых драконов, младший Малфой искренне надеялся, что больше никому не взбредет в голову пытаться задеть хрупкое, как первый лед, душевное равновесие Морганы. Кто знает, чем обернется следующий раз.