***
Сотни запахов раздражали чуткие ноздри, голова кружилась — Скади быстро устала, но не сдалась. К тому же на платформе 9 и ¾ было интересно: огромный красный паровоз, как будто сошедший со страниц детской книжки (потому, что в реальности таких поездов совсем не осталось!), яростно дымя трубой, вполз на вокзал и из вагонов посыпались в толпу ожидающих, школьники всех возрастов с огромными чемоданами и переносками, в которых шумели разбуженные совы и кошки. От такого количества звуков и запахов Скади совсем растерялась и не сразу поняла, куда ее тянет Рея. Моргана с легкостью говорила о том, что не вернется в Хогвартс всего год назад, считала дни до последней поездки в Хогвартс-экспрессе, представляла это самым счастливым мигом своей жизни… Но все пошло не так. Учеба оборвалась, сменившись взрослой — совсем не радужной — жизнью. Спускаясь по ступеням на низкий перрон, Моргана вцепилась в поручни, как в свое несбывшееся детство, и только легкий толчок в спину заставил ее разжать пальцы. Осознание того, что это все происходит с ней в последний раз, оглушало. Каким бы предопределенным не казалось будущее, оно пугало своей неизвестностью: из него исчезла та самая точка, в которую приходилось возвращаться раз за разом. — Хэй, тебе не обязательно тащить этот чемодан, мы имеем право колдовать вне школы, — Уоррингтон взмахом палочки уменьшил багаж до размеров спичечного коробка и протянул ей, — еще увидимся? — Не знаю, — Моргана слабо улыбнулась, пытаясь представить, когда и почему может встретиться с бывшими сокурсниками. — Не теряйся, заглядывай в гости, — усмехнулся парень, — мы своих не бросаем. Смотри, это не за тобой? Моргана обернулась в указанном направлении, ожидая увидеть массивную фигуру Грейбэка, но вместо него у колонны стояла сгорбленная сухая старуха с маленькой девочкой — солнце плескалось в медовых глазах, выдавая нечеловеческую природу. — За мной, — тревога заскреблась внутри беспокойным котенком: после истории с Тюром и Люпином забираться в сердце магического мира казалось безумием. Моргана в спешке попрощалась с однокурсниками, едва сдерживаясь, чтобы не броситься к оборотням со всех ног (привлекая ненужное внимание). — Смотри, осенью ты поедешь в школу на этом поезде, — Рея пригладила растрепавшиеся волосы девочки, — чтобы учиться волшебству. И станешь настоящей колдуньей. — Великой? — Скади прищурилась, напряженно вглядываясь в толпу: ветер доносил знакомый запах лаванды, но его источник она пока что не видела. — Могущественной, — в голосе старой волчицы промелькнули тоскливые нотки. От Госпожи тянуло полынной горечью безысходности, пеплом и кровью: так пахнут умирающие полководцы, но не молодые девчонки, едва выпорхнувшие за школьный порог. Сердце болезненно сжалось — разве не Рея, в числе прочих, лишила ее юности? И прямо сейчас пыталась сотворить то же самое с другим волчонком, еще более невинным. Но Рея понимала, что обязана научить их обеих охотиться. Сделать сильными. Ведь больше некому, а ее век подходил к концу — она все чаще ловила себя на том, что почти не притворяется слабой. Неумолимое время не оставляло выбора. — Мой щеночек, — она обхватила Моргану, путаясь когтистыми пальцами в мантии. Какой же неуклюжей сделал ее возраст! — Мы так рады, что ты вернулась навсегда!***
Риддл ощущал, что подзабытая жажда власти начала пробуждаться. С каждым днем это чувство становилось все сильнее и, чем больше он боролся с ним, тем назойливее тени прорывались в его мысли. Голова-мечтатель рунеспура играла в этом не последнюю роль, озвучивая его желания — самые масштабные и жуткие из них. И все это ужасно резонировало с ролью «простого секретаря». Его раздражали люди, на которых власть, влияние и богатство свалились сами по себе — даже не благодаря родителям или удачному браку. Совсем с неба. И, конечно, эти глупые существа совершенно не ценили подарки судьбы. Взять хотя бы Поттера: его боготворили просто потому, что Волдеморт поверил в глупое пророчество, а Лили Поттер пожертвовала собой ради спасения сына. Абсолютно бесполезный и бестолковый поступок, учитывая то, как Поттер распоряжался жизнью. А бедная безымянная сиротка Моргана, на которую свалился Грейбэк? С ее даром, с стаей оборотней — идеально преданных и покорных тварей — можно было захватить весь остров, утопить его в крови несогласных, установить свои порядки. И как она распоряжалась этим? Никак. Виски нещадно ломило, строчки плыли перед глазами, а Риддл злился все сильнее: на бездарностей, не использующих должным образом свои силы, на бестолковых волшебников, за всю жизнь так и не удосужившихся выучить разницу между полукровкой и получеловеком, на себя — за то, что не может справиться с собой. — Мистер Риддл, можете быть свободны на сегодня, — подняв глаза, он увидел то, что меньше всего хотел получить: жалость. — Дела подождут. Все равно Министр подал в отставку. — Директор Хогвартса сбежал, Министр подал в отставку, — Волдеморт едва успел проглотить рвущееся наружу «самое время захватить власть», — в стране полная неразбериха. Разве мы не должны работать именно сейчас? — Дети возвращаются из школы, — Боунс улыбнулась, — что может быть страшнее школьников, оставленных без присмотра? Многие отпрашиваются, вы сами принесли стопку писем с просьбами перенести заседания. Работа подождет, а вам стоит отдохнуть. Риддл согласно кивнул — не потому, что тоже считал отдых необходимостью, просто не видел смысла сидеть над бумагами в то время, как другие развлекаются. Ему есть чем занять себя вне работы, особенно сейчас, накануне внеочередных выборов. Но он решил для начала просто прогуляться по Лондону и унять беспокойные мысли. Волдеморт понимал, что гнев, обида и зависть — отвратительные советчики. Он шел мимо сверкающих витрин, пытаясь зацепиться за что-нибудь, что захотелось бы купить и порадоваться покупке: многие люди снимали напряжение именно так. Но все вокруг казалось недостойным трат — бессмысленные безделушки, которые наскучат за пару дней, пища, которая исчезает быстрее, чем распробуешь вкус, горы одежды — зачем волшебнику много одежды? Навещая Поттера перед завтраком, он поинтересовался, что бы мальчишка хотел получить, но не покупал себе сам из экономии — и только сейчас до Лорда дошло, почему Гарри ответил «ничего». Хотя, кажется, честно пытался придумать что-нибудь. Поттер привык не хотеть. И он, Риддл, тоже. Власть, сила — слишком абстрактные понятия, чтобы четко сформулировать ответ на вопрос «зачем?» Зачем, кстати? Том замер у витрины магазина игрушек, растерянно глядя на большой кукольный замок: отвратительно яркий и розовый, как все эти глупые девичьи игрушки — как только можно играть с таким убожеством, зачем это нужно? Ему казалось, что раньше он знал ответ. Все ответы. Но что-то изменилось, разбилось, осыпалось ледяным крошевом — истошный визг женщины вырвал его из размышлений. Осколки взорвавшейся витрины сверкали алмазной россыпью на асфальте немым доказательством его силы. И слабости. Темный Лорд потерял контроль над магией, как маленький ребенок. Палочка привычно скользнула в руку, но он остановился, услышав обеспокоенный голос: — С вами все в порядке, сэр? Я вызову врача… ох, сколько осколков… ужасно… Надо сообщить подрядчику, что эти стекла с дефектом, — выбежавшая из магазина женщина суетилась, явно не понимая, что нужно делать в первую очередь. Риддл натянуто улыбнулся и, заверив назойливую даму, что все в порядке, поспешил убраться подальше от людных улиц — пока не сотворил еще что-нибудь подобное. — Мисс, я хотел бы приобрести этот чудесный замок, — скрюченные пальцы впились в руку продавщицы. Она хотела возразить, но, столкнувшись с пристальным взглядом разноцветных глаз, послушно закивала и ринулась в зал, когда вслед донесся скрипучий голос старика: — Именно этот, с витрины!***
Рабастан с любопытством рассматривал кабинет главы Аврората, размышляя о том, сможет ли когда-нибудь занять огромное (и явно очень удобное!) кресло за письменным столом. Шеклбот наблюдал за этим «явлением», пытаясь понять, чем так сильно насолил Боунс: Лестрейнджа в качестве наказания могли отправить «служить на благо Британии» в любой отдел Министерства, но почему-то сочли Аврорат идеальным местом для Пожирателя Смерти. По всему выходило, что Амелия отыгрывалась на нем за Риддла, улик против которого, благодаря безалаберности авроров, вовремя не нашлось. Впрочем, этот «подарок» выглядел почти невинно и, кажется, искренне наслаждался происходящим. Что же, Шеклбот решил приложить все усилия к тому, чтобы наказание стало наказанием. — И так, вы обязаны посвятить не менее пяти лет работе в моем отделе, — Кингсли выдержал паузу и, убедившись, что Лестрейндж внимательно слушает, продолжил: — непрерывно носить артефакт, указывающий нам ваше местоположение и, естественно, не нарушать закон. Взамен вы получаете свободу и треть имущества, конфискованного у вашей семьи. Для начала вы приведете в порядок архивные документы. В дальнейшем я рассчитываю, что именно вы возьмете на себя подготовку общих отчетов и ведение статистики. Рабастан с тоской подумал о том, что старший брат был прав, предполагая, что «реабилитированных» не подпустят к серьезной работе — Мордред с этим, — к работе, в которой можно проявить свои таланты. Хорошо, если бы это было попросту нечестно, но Шеклбот, по его мнению, поступал глупо. Впрочем, рассказывать близким, чем именно пришлось заниматься, он не собирался. — Мне выдадут алую мантию? — поинтересовался он, стараясь не выдавать своего огорчения. — Я же настоящий аврор теперь. — Она не пригодится, — Кингсли и раньше задумывался о том, что младший Лестрейндж меньше всего напоминает взрослого волшебника, но после вопроса о мантии понял, что никогда больше не сможет воспринимать этого полубезумца всерьез. — Не все носят форму. А вы не выйдете за пределы этого здания в рамках работы, так что я не вижу смысла тратить средства Аврората на защитную униформу. — Я могу оплатить, если вся проблема в этом, — надулся Рабастан, уже представивший, какой фурор произведет, появившись в аврорской форме среди Пожирателей. Обстановка накалялась — Кингсли напрягся, придумывая новую отговорку, Рабастан продолжал изображать ребенка, у которого отняли любимую игрушку. Глава Аврората ожидал, что Пожиратель начнет спорить, проситься в боевой отряд и готовился сразу поставить зарвавшегося преступника на место, но требование формы застало его врасплох. В этом очевидно был какой-то подвох, смысл которого пока что был не ясен, но что бы там ни было — потакать прихотям Лестрейнджа Шеклбот не собирался. — Кингсли, тут малышка Уизли нашлась, — прогрохотал Грюм, распахивая дверь кабинета. — Что эта шваль тут делает? — Работает, — Кингсли подумал о том, что если день не задался с самого утра, то дальше будет только хуже. — И я не потерплю дуэлей между сотрудниками, Аластор. — Пожиратель не может работать в Аврорате, — возмутился бывалый аврор, бешено вращая искусственным глазом. Его было несложно понять: благодаря усилиям Лестрейнджа, его друзей и близких, Грюм потерял ногу, глаз и почти лишился жизни, самоотверженно сражаясь за то, чтобы засадить в Азкабан всех приспешников Волдеморта. — Его место с дементорами! Рабастан не отреагировал — ничего нового Грюм не сказал. К тому же, спутница аврора была куда интереснее. Хотя бы тем, что вела себя неправильно: слишком спокойно и невозмутимо, как для человека, которого похитили и больше суток держали невесть где. Как для подростка, впервые оказавшегося в святая святых Аврората — тоже. Младший Лестрейндж не был блестящим тактиком, как Беллатрикс и не обладал даже половиной силы и выносливости старшего брата — но он умел анализировать детали и делать выводы. Просто потому, что больше в Азкабане, где он провел почти всю свою взрослую жизнь, было нечем заняться. — Она под Империо, — Рабастан покосился на Кингсли, опасаясь вызвать недовольство своим непрошеным комментарием. — Или тот, кто ее проклял, находится неподалеку, или он очень силен. — Тебя не спрашивают, — рявкнул Грюм, едва удержавшись от пары крепких ругательств. — Под Империо не слоняются без дела по маггловскому Лондону! — Зависит от приказа, который ей внушили, — самодовольно ухмыльнулся Лестрейндж, заметив пристальное внимание Шеклбота. — Эй, девочка, хочешь домой? Джинни вздрогнула и отрицательно замотала головой: она хотела остаться в Лондоне, это было очень важно. К несчастью, она не помнила, почему и зачем, но знала — ей нельзя покидать город. Заподозрив, что авроры могут отправить ее домой, она попятилась, явно собираясь бежать, но захлопнувшаяся от взмаха палочки Лестрейнджа дверь отрезала путь к отступлению. Уизли в отчаянии вцепилась в ручку, упрекая себя за то, что пошла с Грюмом, не думая, чем это может закончиться. Грюм, не выдержав, выругался. Он злился даже не столько на мордредового Пожирателя — с ним-то все ясно, чистокровные детишки небось засыпают в пеленках с Непростительными на губах, но как сам аврор мог не заметить ничего подозрительного в поведении Джинни? Кингсли с интересом наблюдал за происходящим: Лестрейндж продолжал вести себя непредсказуемо и, к тому же, пытался принести пользу расследованию. — Вы не можете ее допрашивать без опекунов, но можно проверить палочку, — Рабастан расслабился, поняв, что ему не пытаются возражать. К нему прислушивались, его воспринимали всерьез: это был так ново и непривычно, что он был готов проживать этот момент снова и снова. — Несовершеннолетним запрещено колдовать вне школы, а значит, мы увидим заклинания, которые применялись на территории Хогвартса. — Бомбарда, — Грюм грузно опустился на стул, с явной неприязнью уставившись на наглого Пожирателя: не успел из клетки вылезти, а уже смеет поучать. — Если Джинни под империусом, ее могли заставить напасть на кого-нибудь. — А могла и сама напасть, за что в ответ получила Непростительное, — возразил Лестрейндж. — Зависит от того, что она вспомнит. Если, конечно, девочке не стерли память. Кингсли напрягся, словно гончая, учуявшая след. Невеста Малфоя утверждала, что Джинни напала на нее и Драко — последнее заклинание, выпущенное из палочки Джинни подтверждало ее слова. Но была ли младшая Уизли под действием проклятия, когда напала или же попала под его влияние во время стычки? — Я свяжусь с Артуром, — он устало потер переносицу. Решение завалить навязанного сотрудника казалось уже не таким хорошим: Лестрейндж оказался гораздо полезнее в настоящей работе. «Все Пожиратели — хорошие боевые маги, глупо этим не воспользоваться» — некстати подумал Кингсли, все сильнее склоняясь к смене решения. Доверять Пожирателю не стоило, но его навыки были слишком полезны, чтобы отказываться от них просто так. Достаточно держать его на коротком поводке, контролировать каждый шаг — сложно, но и выгода должна быть немалой. Грюм, с его паранойей, как нельзя лучше подходил на роль сторожевого пса. — Аластор, с этого дня работаешь с аврором Лестрейнджем в паре. Уверен, вы отлично сработаетесь. — А красную мантию мне выдадут? — вскинулся Рабастан, не обращая внимания на задохнувшегося от возмущения «напарника». — Безусловно, — кивнул Кингсли, все больше убеждаясь в правильности своего решения. Эти двое точно не сведут друг друга с ума — потому что и так совершенно очевидно безумны. — Аластор, я надеюсь, ты позаботишься об этом. Грюм собрался возразить, но, столкнувшись с тяжелым взглядом начальника, оставил свои претензии для более удачного момента: приказ есть приказ. Сопровождая не в меру радостного Лестрейнджа на склад, он почти смирился с этим назначением — было бы куда хуже, приставь Кингсли к опасному рецидивисту кого-нибудь менее опытного и бдительного.***
Луна ждала ответа на свои вопросы. Папа четко дал понять, что ей нельзя возвращаться домой — и она не могла прийти туда раньше, чем выяснит причину. Она провела в густой траве не меньше четырех часов прежде, чем дверь открылась. Ксенофилиус Лавгуд появился на пороге, со звоном размешивая в чашке сахар. Луна распахнула глаза, сопротивляясь палящим лучам солнца: она должна была видеть. Увидеть больше, чем обычные люди, отыскать изменения в магии, пропитывающей дом, прочесть истину в сложных сплетениях колдовства, пронизывающих тело любого волшебника… Солнце безжалостно выжигало васильковые глаза, ослепительно сверкающий мир покрывался темными пятнами — как забытая в проекторе кинолента. Она не чувствовала ни боли, ни слабости, пытаясь проникнуть глубже этих жутких провалов и узнать… Отыскать причину… Малфой споткнулся обо что-то мягкое и едва не упал, потеряв равновесие. Он не помнил, как и почему оказался без палочки неведомо где, но был точно уверен в том, что достаточно просто добраться до какого-нибудь человеческого поселения и потребовать помощи. Или сделать что-нибудь противозаконное, чтобы привлечь внимание полиции. Достаточно просто идти целый день наугад — и часть ночи тоже. Почти полный серебряный диск на небе напоминал ему о том, что времени на спасение собственной шкуры оставалось не так много. Он шел, спотыкаясь, падая, отпинываясь от каких-то непонятных тварей, пока не упал от усталости. И пошел снова, чуть разлепив воспаленные веки. Лес сменился полем, посреди которого — о, чудо, — стоял какой-то дом. Драко побрел к нему, надеясь, что жилище не окажется миражом. Тем обиднее было свалиться и потерять сознание в нескольких шагах от спасения. Малфой мрачно опустил голову, разглядывая неожиданную преграду. — Ты в порядке? — тело в траве не шевелилось, наталкивая на нехорошие подозрения. Преодолевая ноющую боль в натруженных мышцах, он присел на корточки возле своей находки. Девушка лежала неподвижно и, кажется, не дышала. Приглядевшись, Драко едва не взвыл от радости: большей удачи, чем встреча с волшебницей, было сложно пожелать. — Полумна! Лавгуд! Какого Мордреда… Очнись, Лавгуд! Смотри, мозгошмыги! Мордредова бабка, да что с тобой такое, Луна! Он принялся трясти безвольное тело — еще теплое, почти как живое. Или нагретое солнцем? В какой-то момент он решил попытаться перевернуть ее и отыскать пульс там, где он ощущается сильнее всего — на груди. Драко навис над ней, закрывая от палящего солнца и с облегчением выдохнул, когда остекленевшие глаза закрылись, а из-под пшеничных ресниц потекли слезы. Мертвые не плачут. — Лавгуд, — он обессиленно повалился в траву, — я спасен, ох, ты жива… Ты настоящая… Воды… — Драко? — обожженные глаза невыносимо болели, под веками плясали в бешеном танце разноцветные круги. — Я сплю? — Просто… воды… наколдуй, — прохрипел Малфой, чувствуя, как тело наливается свинцом, растекаясь по земле. — Луна… — Вне школы нельзя колдовать, — серьезно сообщила рейвенкловка, наощупь убеждаясь в реальности происходящего. — Воды… я… папа заплатит… — адреналин, подстегивавший его больше суток, схлынул, оставляя Малфоя наедине с последствиями непонятного марш-броска. — Дай палочку… я соверш… Немного поколебавшись, Луна решилась. Конечно, можно было просто привлечь внимание папы или оттащить Драко в дом. Но она так и не выяснила, почему туда нельзя идти — и что это за странные черные пятна. Малфой вцепился в ее палочку, как одержимый, шевеля растрескавшимися губами. С четвертой попытки на него обрушился поток ледяной воды. Стало немного легче, он даже смог повернуться к источнику неожиданной помощи: — Что ты здесь делаешь? — Это мой дом, — заметив, что Драко пытается ползти в сторону крыльца, она поспешно добавила: — и туда нельзя. Там… Опасно. Малфой замер: конечно, спасение не могло быть легким. Но у него была палочка — пусть не совсем подходящая, с ней он может вызвать «Ночного рыцаря» и попасть в мэнор. — Где… дорога? Если тут опасно… надо идти… ко мне, — прошипел он, срываясь на хрип. От жажды язык распух и почти не слушался: оставалось только надеяться, что звуки выходят достаточно понятными. — Аппар…ировать. Последнее, что стоило делать в подобном состоянии — аппарировать, еще и вместе с кем-нибудь. Луна мягко, но решительно отобрала палочку и спрятала в карман мантии. Отчасти предложение Драко казалось разумным, но она все еще хотела выяснить, что произошло дома. Пока Лавгуд размышляла, уставший и разбитый Малфой отключился. Он со стоном очнулся от резкой боли, безжалостно прострелившей затылок и понял, что его куда-то волокут. Как мешок с картошкой. В пору возмутиться таким обращением с наследником благородного рода Малфоев, но… Чувствуя, как крапива хлещет по лицу, Драко хотел только одного: выжить. — «Ночной рыцарь», — Луна чувствовала, что еще немного — и ее силы иссякнут так же, как у Драко, оказавшегося неожиданно тяжелым. Нужно было продержаться совсем чуть-чуть, забраться в волшебный автобус с мягкими уютными койками и горячим какао, назвать адрес… — Я маггл, — проглотив залпом две кружки воды, Малфой блаженно растянулся на перинах и истерически расхохотался: — Можно было просто позвать эльфа.***
Все было хорошо. Легко. И даже весело — слишком хорошо, чтобы быть правдой. Нельзя просто гулять по Лондону с двумя оборотнями. Нельзя просто есть вкусное мороженое, покупать приглянувшиеся безделушки для Скади и не расплатиться за свою беспечность. Моргана позволила себе забыться, поверить в счастье — и настоящая жизнь тут же продемонстрировала свой звериный оскал. — Это он, — позабыв про игрушки, Скади бросилась вслед за каким-то перекачанным типом. Моргана поняла все без лишних слов: слишком часто Фенрир напоминал о том, что нужно найти и расправиться с оборотнем, нападающим на детей. С оборотнем, заразившим Скади. Ее сознание вспыхнуло, разбиваясь на тысячу зеркальных осколков — и в каждом из них отражалось что-то свое. Особенное. Скади бежала за оборотнем, который наверняка убьет зарвавшуюся девчонку щелчком пальца. Отчаяние. Скади бежала за оборотнем, свернувшим в безлюдный переулок. Страх. Рея с глухим рыком, неестественным для человеческого горла, кинулась между ними. Растерянность. Амбал развернулся, торжествующе скалясь при виде их компании. Беспомощность. Вспышка заклинания, осыпавшаяся штукатурка и зловещий оскал раненного зверя. Досада. Хрупкие детские плечи в огромных когтистых ручищах. Паника. Рея изо всех сил впилась в мускулистую шею, пытаясь задушить так охотно вступившего в бой противника, стоило ему только повернуться к ней спиной. Она спешила, слыша истошный визг волчонка и мерзкий хруст костей. И была слишком стара и слаба, даже перед полной луной. Зеленые вспышки одна за другой слетали с кончика палочки — но Непростительное не срабатывало. Раздраженный оборотень отшвырнул девчонку в сторону и, не обращая внимания на старую волчицу, направился к Моргане. — Так это ты вся такая могущественная ведьма? — он мерзко ухмыльнулся, поигрывая мышцами. Из резаной раны на плече хлестала кровь, но оборотень даже не замечал этого, откровенно наслаждаясь своим явным преимуществом. — Убей, — Рея, отчаявшись справиться, попыталась отвлечь гиганта, вцепляясь острыми клыками в ухо. Тот коротко взвыл и изо всех сил вжался спиной в стену. Словно в полусне, Моргана подчинилась — пламя сорвалось с кончиков пальцев, жадно заглатывая тело оборотня. Лишь мгновение спустя, когда он упал на землю, жутко завывая в агонии и катаясь в бессмысленной попытке потушить магический огонь, до нее дошел весь ужас содеянного. — Авада Кедавра, — зеленая вспышка оборвала агонию. Риддл заметил Моргану за несколько минут до того, как мелкая девчонка-оборотень понеслась за шкафоподобным существом и с интересом наблюдал за происходящим. Безуспешные попытки применить третье Непростительное изрядно повеселили его. Волдеморт был в восторге, наблюдая за слабостью девушки — даже в такой ситуации ей не хватало желания убить, такого необходимого для проклятия. «Вот и вся сила добра» — ухмылялся он про себя, жалея, что рядом нет никого, чтобы заключить пари. Он поставил бы все на то, что Моргана не сможет заавадить амбала, даже если тот разорвет ее мохнатых подопечных на куски — и стал бы самым богатым человеком в мире. В сравнении с тем, что сотворила гриффиндорка, авада была верхом милосердия. Охваченный магическим огнем оборотень с жутким воем повалился на землю, превращая висящую на загривке старуху в груду мяса и костей. Том был жесток, но даже он не смог спокойно наблюдать за этим. «Вот тебе и добренькие гриффиндорцы» — он зажмурился, обрывая мучения оборотня. Воцарившаяся тишина показалась ему райской музыкой. Риддл на автомате установил отвлекающие внимание чары, осторожно приближаясь к застывшей девушке, тронул ее за плечо, выводя из оцепенения: — Бешеных собак убивают, не раздумывая, — в ее глазах все еще плясали отблески пламени, готовые в любую секунду вырваться на свободу. Иллюзия. Очередная иллюзия, от которой не помогло бы ни одно заклинание: просто потому, что нельзя потушить несуществующий огонь. Риддл демонстративно закатил глаза, продолжая свою проповедь: — настоящее милосердие в том, чтобы убивать быстро и легко. — Я поняла, — Моргана запустила пальцы в волосы так, будто собралась сорвать с себя скальп. — Позаботься о Скади, пожалуйста. Не могу контролировать магию. Девочка тихо всхлипывала, прижавшись к стене — Риддл был уверен, что спасать ее бесполезно. В то, что теряя всех, к кому привязан, можно было остаться в здравом уме он не верил. Но Моргана продолжала повторять свое «пожалуйста, Том» и Волдеморт решил оставить свои соображения на этот счет до лучших времен. Для начала стоило убраться отсюда поскорее, пока не нагрянули авроры. День Темного Лорда определенно не задался. Неожиданный магический выброс посреди маггловского квартала, неадекватные оборотни, гриффиндорка — слишком много для одного дня и добавлять к этому списку новые проблемы не хотелось.