Croatian swamp

      — Ну, я думаю, что матч с Португалией ты, само собой, смотрел, и сам видел, как мы с Ловре столкнулись, — Вида так громко тараторит по телефону, что вошедший в комнату Модрич сначала закатывает глаза, а потом вопросительно кивает в сторону душа. — Ага, Лука, иди ты первый, я пока с Субой болтаю. Дани, тебе привет от капитана.       — Куда Луке надо идти? — недоуменно переспрашивает Субашич.       — Мы только с тренировки вернулись, он в душ пошёл.       — В смысле, он в душ пошёл? У него, что, в номере душа нет?       — Да мы с ним в одной комнате поселились.       — В смысле, с ним? А почему он не с Иваном?       — Да я ебу, почему он не с Иваном. Вроде как они поругались.       — Домагой, вот ты на самом деле дурак, или мастерски под него маскируешься? — голос Субашича гремит в трубке так, что, наверное, слышно на всё его карликовое государство. — Какого хера Модрич делает в твоем номере? И какого хера они поругались с Ракитичем? Что такого должно случиться в мире, чтобы два наших голубка впервые за одиннадцать лет поселились не вместе? Опиши-ка размеры бедствия. Не тупи, Вида, ответь.       — Откуда я знаю, — недовольно бормочет Вида, неожиданно осознавая необычность происходящего.       — Так, узнай, и, если надо, помири, но только чтобы духа Луки рядом с тобой не было.       — Узнай, блять, да помири. Ага, прям разбежались они говорить, из-за чего поругались, — ворчит Вида, впрочем, довольно беззлобно, внезапно постигая всю важность возложенной на него миссии миротворца.       Узнать причину ссоры, на самом деле, очень трудно, потому что ни Иван, ни Лука не собираются просто так делиться своими проблемами. Вида закидывает удочку и так, и сяк, но голубки молчат, как партизаны. Тогда за ужином Домагой начинает задавать вопросы товарищам по сборной. Работа сборной тут же парализована, потому что парни начинают строить предположения одно невероятнее другого. Вскоре самой популярной версией становится идея Ковачича, что появился третий лишний. Эта новость вызывает новый виток сплетен, впрочем, ни на йоту не приближая Виду к истине. Поэтому Домагой легко и просто отбрасывает первую часть задания Субашича, и решает сосредоточить все свои усилия на куда более важной части — второй.       Лука и Иван не мирятся и на другой день. Оба делают вид, что всё так и должно быть. После обеда в общей комнате Иван всем своим видом демонстрирует безразличие, покачиваясь на стуле туда-сюда со скрещенными на груди руками. Но Домагой видит, что его нижняя губа обиженно поджата, а глаза, изредка останавливающиеся на Луке, искрят ненавистью. Если бы взглядом можно было убивать, то хорватская сборная в этот вечер потеряла бы своего капитана. Лука, даже не взглянув на Ракитича, валится с ногами на широкий диван рядом с его тезкой. Вида, посмотрев на Модрича долгим проницательным взглядом, удовлетворенно хмыкает, замечая, что кулаки у того стиснуты так крепко, что белеют костяшки пальцев. Кажется, что даже воздух в комнате становится наэлектризованным, хотя внешне всё выглядит по-прежнему спокойным.       Решительно вздохнув, Вида решает взять быка за рога. Он окидывает взглядом комнату, понимая, впрочем, что влезает сейчас слишком глубоко не в свое дело.       — Парни, а ответьте-ка, это хотя бы стоит того, что вы поругались? Ну, ваша ссора и вообще… — он делает неопределенный жест рукой.       — Да! — вскакивая со своих мест, одновременно выкрикивают Лука и Иван.       — Что я такого сделал?! Тебе, что, внимания не хватает?! Да я только тебе внимание и уделяю!!!       — Ты прекрасно знаешь, что ты сделал! Думаешь, я не знаю…       — Что?! Я уже отдохнуть не могу?! Знаешь, сколько я не отдыхал вместе с друзьями?! Мне уже и на людей посмотреть нельзя?!       — На людей можно!!! А вот на шлюх типа… Всех, всех твоих шлюх ненавижу! — красный от злости Иван выскакивает за дверь, с грохотом захлопывая ее за собой.       Футболисты, офигевшие от происходящего, переглядываются и …       — Хватит ржать, придурки! — орет Лука. — Лучше скажите, что мне делать?       — М-да, — давится смехом Перишич, — вот правда, что с вами, идиотами, делать? Неужели так трудно сказать «прости»?       — Говорил уже, — вымученно улыбнувшись, опускает голову Лука, — не прокатило. Это же надо быть таким дураком, согласиться пойти в ресторан с Рамосом и Марсело отметить награду, звонить оттуда Роналду, а потом рассказать про это Иванко.       — Да ты не дурак, ты камикадзе, мой капитан, — хохочет Калинич, хлопая его по плечу.       — Ну, что, мужики, надо помочь, завтра игра с Испанией, да и у Ивана сотый матч за сборную, нечего его расстраивать, — улыбается Матео, радуясь, что его версия оказалась неправильной.       В комнате на некоторое время повисает театральная пауза. А затем, придав и лицу, и голосу больше решительности, Домагой произносит одно лишь слово:       — Шорты!       Вечером он, Лука и Иван выходят к своим болельщикам. Лука выглядит таким привлекательным в майке и в не оставляющих простора для воображения мини-шортах, что Иван, как бы старательно не отводил глаз, нет-нет да посматривает в его сторону.       Вечером Лука собирает сборную по случаю своего дня рождения. Домагой фыркает, видя, как Лука, благодаря товарищей по сборной, одной рукой, ну, наверное, совершенно случайно, закатывает повыше шорты.

***

      — Иво, пожалуйста, выслушай меня! — с мольбой в глазах говорит Лука.        — Мне кажется, что мы уже всё друг другу сказали.       — Да что мы сказали?! Я был неправ, я признаю это! — шепчет Лука, утыкаясь в плечо Ивана. — Я безнадежный идиот. Прости меня, ну, пожалуйста. Я тебя люблю, знаешь, как сильно. Мне же никто не нужен, вот совсем никто-никто, кроме тебя. У Ивана перехватывает дыхание:  — Ты точно неисправимый болван! Лука одним движением впечатывает Ивана в стену, поднимаясь на цыпочки, горячими губами впиваясь в его рот. Он до потери пульса нуждается в Иване, нуждается в его объятиях, чувствуя себя в них защищенным, в стройных сильных ногах, обвивающих его во время занятий любовью. Ему нужен Иван как воздух, как вода, как сама жизнь. Ему напрочь сносит крышу, и это заставляет прижиматься к Ивану все сильнее и сильнее и шептать: — Прости, прости, прости меня. P.S. Вечером донельзя довольный собой Домагой рапортует Субашичу, что ему прекрасно удаются миссии миротворца и посредника. P.P.S.Удачи сегодня Ване в его сотой игре за сборную)