***
Не то, чтобы Иван совершенно не любит Хэллоуин. Нет, конечно же, нет. Будучи ребенком, он, как и все дети в их маленьком городишке, наряжался в костюмы, ходил по соседям и требовал сласти в обмен на жизнь. Но теперь… — Я хочу, чтобы ты запомнил этот праздник, как самый лучший день в твоей жизни! — каждый год радостно провозглашает Лука накануне Хэллоуина. — Вот это-то и пугает! — каждый год думает Иван, вспоминая предыдущие «лучшие дни». Он пожимает плечами и закатывает глаза, когда слышит самый последний, уже приевшийся за годы, аргумент. — Потому что это весело! После стольких лет совместной жизни у Ивана так и не выработался стойкий иммунитет на весь тот***
— Ребята, как разнообразить секс на Хэллоуин? — этот вопрос, прозвучавший из уст Модрича в раздевалке Реала после проигрыша Леванте, заставляет многих закашляться. — У нас он и так в последнее время слишком разнообразен, — зло выплевывает Асенсио, — нас все имеют, как хотят и когда хотят… — А мне вот он кажется, наоборот, слишком скучным, — перебивает его Кроос, — нас имеют в одной и той же позе… — «Реал» готов воплотить самую распространенную мужскую фантазию и предстать перед вами в роли беспомощной жертвы! — рекламным голосом, скороговоркой, тарахтит неугомонный Марсело, вкативший гол престижа, и явно этим довольный. Остальные футболисты явно готовятся послать Луку разнообразить свою сексуальную жизнь куда подальше, но Лука жалобно тянет: — Да ладно, чего вы… — У тебя что-то случилось? — Рамос устало потирает ладонью лоб. — Рассказывай. Лука мрачнеет, пытаясь подобрать нужные слова: — Да Иван опять не очень рад празднику. — Может, вам временно отдохнуть друг от друга? По-моему, Иван, того, устал от Хэллоуина. — Не хочу, — вздыхает Лука, — лучше помогите, а, парни. Модрич выглядит таким опечаленным, смотрит на всех так грустно, что парни, проникаясь важностью момента, начинают потихоньку оттаивать. — Мы с Икером однажды мумию делали из тейпов, — начинает капитан. — Но, думаю, можно завернуть Ивана и в марлевые бинты, а ты его потом будешь разматывать поцелуями. К тому же бинты пригодятся, если ты захочешь его связать. — Ага, помнится, я это видел тут однажды в раздевалке, как тебя пытались на поле не выпускать, — задумчиво тянет Карим. — из-за перебора желтых карточек. Рамос, сощурившись, сжимает кулаки. — Я вот помню, как жена купила светящиеся презервативы! Завязала мне глаза и сама надела в темноте. Эффектно, знаешь ли, было, — отвлекает внимание на себя Тибо. — Это, видимо, чтобы в темноте можно было легче найти, хмм, твой мален… — более благоразумные товарищи успевают заткнуть Кейлору рот. — В секс-шопе можно игрушку купить специально для Хэллоуина. Я куп… видел там вакуумную помпу с зубами, как у вампира, — тихо шепчет Дани Себальос. — Пора уже кого-нибудь найти, Дани, — смеется сидящий рядом его тезка. Себальос отмахивается, но кончики его ушей розовеют. — Есть такая позиция — сексуальный Франкенштейн. Надо отказаться от любых движений, — хихикая, сообщает Бензема. — Согни ноги в колени, а руки в локтях, и дождись, пока Иван будет входить в тебя. Я пробовал, мне понравилось. — Ты и в кровати бревно, что ли? — бормочет Рамос под общий смех. Карим мгновенно вскакивает, в два прыжка покрывает расстояние до Рамоса, готовясь бить. — Один-один, ребята, — орёт Гарет, растаскивая сцепившихся футболистов. В раздевалке становится шумно, реаловцы толпятся возле Карима и Серхио, пытаясь их успокоить. Сексуальная жизнь Луки Модрича больше никого не волнует. — Мда, ну спасибо, конечно, только с вами, ребята, каши не сваришь, — недовольно кривится он.***
Вечером Лука звонит Манджукичу. — Лучший секс — это какие-нибудь ролевые игры. Просто надо подумать, какая роль тебе ближе — зомби, вампира или… — Вампиры уже были, — Лука фыркает, — пожалуй, Ивану хватит. — А вообще, в интернет-магазинах сейчас полно всяких костюмов продается. Я вот для Пауло там отличный костюмчик присмотрел. — Скинь-ка ссылку, — не дослушав, просит Лука. — Может, и я чего-нибудь оригинальное выберу. Увиденное Луке нравится с первого взгляда, поэтому он, особо не вдаваясь в подробности, решает заказать такой же костюм и себе.***
Накануне Лука не спит допоздна, готовясь к предстоявшему празднику, вырезает «светильники Джека», заполняя квартиру тыквами с жуткими ухмылками. На стенах развешиваются вырезанные из плотной черной бумаги звездочки, какие-то хихикающие головы, летучие мыши, мохнатые, почти как живые, тарантулы, («Да хватит, паучки безобидны, не нервничай так»). Печенье тоже готово и лежит в красивой тарелке на столе, покрытом фиолетовой скатертью («Только попробуй сожрать его до завтра, и потопаешь в Хорватию за своими домачицами») — Что день грядущий мне готовит… — утром мозг Ивана голосом Хосе Каррераса орёт арию Ленского. — Сегодня мне привезут костюм, — Лука делает вид, что не замечает ядовитого взгляда Ивана. — Надеюсь, не Дракулы, как несколько лет назад, — сверкает на него глазами Иван. — До сих пор без содрогания не могу вспоминать ту ночь. Лука виновато улыбается, разводя руки в стороны — мол, с кем не бывает, ну да, прокололся тогда. Увидев, что с костюмом вампира в комплекте идут мягкие игрушечные паучки, прямо-таки созданные для того, чтобы гладить ими эрогенные зоны на шее Ивана, Лука, не задумываясь, купил наряд. Кто же знал, что у Ивана арахнофобия?! Впрочем, ужасный нечеловеческий вопль, который тот издал, после того, как Лука всего лишь пощекотал одним из паучков Ивана за ушком, отлично вписался в атмосферу Хэллоуина… Хорошо, что соседи тут же не вызвали полицию, скорую, да заодно и пожарных… — Ну, так что за костюм ты заказал? Может быть, как в прошлом году, — Иван многозначительно играет бровями, прикусывая нижнюю губу. — Вот в тот раз мне очень даже понравилось, знаешь ли… — Ой, всё, — тянет Лука, прикладывая холодные ладони к щекам, пытаясь унять внезапный румянец. Лука с трудом, в одиночку, нарядился на тот Хэллоуин — черный корсет и черные чулки, приглаженные с помощью геля («Обобрал Криштиану?» — потом шепнул на ухо Иван) волосы, лицо, вымазанное черной краской и красные дьявольские рожки. Дождался, пока Иван мирно заснет, зажег в комнате свечи. И, пока Иван не успел ни испугаться, ни рассмеяться, перешел к оральным ласкам. После того, как Иван все-таки испугался, а потом проржался, он, разорвав тонкие завязки на корсете, нагнул Луку и оттрахал так, что тот несколько дней ходил враскорячку… Вечером курьер доставляет большую коробку. — Костюм? — Иван настороженно оценивает размер посылки. Довольный Лука тащит коробку в спальню, сосредоточенно открывает её: — Манджу советовать плохого не будет! — Марио? Ну-ну… Брови Ивана ползут вверх, когда Лука достает оттуда ободок с серым мехом и надевает его на голову. — Ой, бля, ч-что это? — заикаясь, спрашивает Иван. — Ушки, — шепчет Лука. — Вижу, что не рожки… — Иван заглядывает в коробку, и обнаруживает там мохнатую жилетку, серые пушистые перчатки. Затем из коробки извлекается длинный пушистый собачий хвост. Лука недоумевающе вертит его в руках: — Какого хуя? — Именно… Иван сдавленно хрюкает, кусает ладонь, пытаясь удержать рвущийся наружу смех при виде того, как изумление на лице Луки перерастает в понимание. — Нет, в этом я тебя из дома не отпущу. Даже если ты скажешь, что можно проделать в джинсах дырочку и… И Иван сгибается пополам, потом протяжно взвыв, падает на кровать, и ржет до слез, даже и не стараясь больше сдерживаться. — Марио, — сквозь приступы смеха выдавливает он. — Сладость или гадость!Через некоторое время
— Марио?! Ага, и тебя тоже с праздником… Нет, Лука говорить не может, только лает… Смех, возня, удар чего-то тяжелого об пол. — Марио?! Гав, блять… При встрече придушу тебя, придурок!***
Ночь накрывает праздничный город темным одеялом. От огоньков в тыквах по стенам спальни дрожат причудливые тени. Иван лежит, опираясь на локоть, и глядит в любимое лицо. Теплый робкий свет свечей освещает светлые растрепавшиеся волосы Луки, бросает отблески в зеленовато-карие глаза. Иван думает, что так он готов лежать часами, просто наслаждаясь тем, что Лука рядом. — Лукита, — тихонько тянет он, чувствуя, как в груди его начинает трепыхаться болезненная нежность. — Лукита… — Что? — по губам Луки скользит легкая улыбка, когда он ощущает почти невесомый поцелуй в лоб. — Ты мой самый прекрасный… — рука Ивана скользит по груди, выводя замысловатые узоры. — Кто? — Лука вздрагивает от этих прикосновений, чувствуя, как замирает сердце. — Ты самый прекрасный ангел, — хриплый, немного осевший шепот обдает его ухо, посылая по телу толпы мурашек. Лука удобнее располагается в его объятиях. — Так, значит, ты изменил свое мнение о Хэллоуине? — невинно хлопая ресницами, спрашивает он. — Если мы будем отмечать его так всегда, то я, пожалуй, готов полюбить его снова, — соглашается Иван, целуя Луку.