Croatian swamp

Лука для меня как брат. Иван Ракитич

      Их лица всего лишь в нескольких сантиметрах друг от друга. Лука рвано дышит, щеки его пылают:       — Могу я попросить тебя кое о чем?       — Ты же знаешь, что можешь… о чем угодно, — Иван недоуменно пожимает плечами.       — О чем угодно? Тогда… — Лука зажмуривается, страшась увидеть реакцию родных до боли глаз, — можно я тебя поцелую?       Теплая ладонь несмело скользит по его щеке, касаясь кончиками пальцев губ, заставляя Луку широко распахнуть глаза.       Иван не удивляется. Совсем не удивляется. Ни тому, что потом Лука склоняется над ним. Ни тому, что просит разрешения поцеловать. Ни тому, что он сам начинает отвечать на поцелуй. Лука его лучший друг. Он как брат. Он знает Ивана лучше всех. Он знает, что нужно Ивану прямо сейчас.       Лука осторожно, неуверенно проводит кончиком языка по сжатым губам. Сердце бешено стучит где-то в висках. Губы Ивана раскрываются, отвечая. Он подается вперед, сталкиваясь с сухими губами, оттягивает нижнюю губу, позволяя языку проникнуть внутрь. Поцелуй становится все более настойчивым. Дрожащий от напряжения всхлип сносит крышу. Дыхание учащается. Лука проводит пальцами по скуле, чувствует, как рука Ивана вплетается в его волосы. Капельки воды срываются с кончиков еще мокрых после душа волос. И в голову Ивана неожиданно проскальзывает воспоминание из школьного курса физики, что водопроводная вода проводит электричество. Иначе как объяснить то, что по телу от этих прикосновений бегут мурашки, и кажется, что ты касаешься оголенных проводов.       Лука подается вперед, прижимая Ивана к стене.       — Vatreni, — шепчет он, руки уже бесцеремонно сминают футболку, добираясь до огненной кожи, оглаживают ее, касаясь сосков, покрывая поцелуями шею. Притягивают к себе, словно боятся, что Иван оттолкнет и сбежит. Но Иван никуда не сбежит. Он со всей ясностью сейчас понимает, что такие объятия, такой поцелуй, просто еще одно проявление дружбы между ними, пусть немного другое, не то привычное, но это нисколько не хуже. Что они по-прежнему друзья, лучшие друзья. И это ничего не меняет, просто Лука сейчас становится чем-то большим, чем просто друг. И Иван не напуган, нет. Он рад этому. Потому что это правильно. Это так и должно быть.       Иван немного вздрагивает от прикосновения этих прохладных пальцев, оглаживающих живот. Дыхание с шумом вырывается из легких, воздуха катастрофически не хватает. Перед глазами Ивана на мгновение темнеет. Он нехотя разрывает поцелуй, утыкается лбом в плечо Луки, тяжело дышавшего, раскрасневшегося, незнакомого, не похожего на того, кого он знал до этого… Лука счастливым взглядом смотрит на Ивана. И Иван чувствует себя Алисой, провалившейся в Страну Чудес, потому что человек напротив не может быть тем, с кем они дурачились на тренировках, тем, с кем привыкли делить один номер на сборах, тем, кто был ему братом. Потому что это все исчезает. И перед ним незнакомец, в глазах которого видна любовь. И это не та любовь, которая, как известно, живет три года. Но та, которую люди встречают один только раз, единственная любовь, которую он будет помнить, когда забудет все остальное. Лука тихонько смеется, видя зеленые глаза напротив. И Иван закусывает губу, чтобы не рассмеяться в ответ, потому что вдруг ясно понимает, что Лука получил сейчас то, что давно хотел. Получил его, Ивана.       Лука кладет свою ладонь на ладонь Ивана, подносит ее к губами, ласкает языком венки на запястье. Потом ведет ею по телу, скользит к внутренней стороне бедра, так, что Иван, чувствуя стояк, не выдерживает, подается вперед, прижимаясь к его паху. По виску Луки стекает капелька пота, и Иван слизывает ее языком, чувствуя биение пульса в судорожно бьющейся жилке.       Пальцы Луки скользят под резинку спортивных штанов, сжимают ягодицы Ивана, заставляя того тихо охнуть, когда пальцы норовят скользнуть ниже. Лука цепляется за белье, тянет вниз, затем крепко зажимает вставший член друга. Чувствительная плоть вздрагивает от волны возбуждения. Иван дышит через раз, беспомощно хватает горячий воздух ртом через плотно сжатые зубы, до боли закусывает губу.       Медленными размеренными движениями Лука ласкает головку, массируя ее подушечками пальцев, гладя дырочку, надавливая на нее. Иван тяжело дышит, сквозь нарастающий шум в ушах слыша жалобные стоны напротив. Хочется большего. Горячее дыхание опаляет кожу, ласки становятся все настойчивее. Иван обхватывает руку Луки своей, переплетая пальцы на скользком от собственной смазки члене, чтобы поддержать нужный темп, шумно выдыхает сквозь зубы. Движение рукой по члену становится чаще, хаотичнее. По телу проходит горячая волна наслаждения, и теплая липкая жидкость растекается по животу Ивана. Он вздрагивает, мучительно застонав, закрывая себе рот ладонью, кусая пальцы, и заставляя Луку судорожно выдохнуть. Лука медленно достает руку из его штанов, слизывает языком белесые капли с ладони, и Иван снова пытается поймать легкими воздух, думая, что это навсегда изменит их отношения.       В паху у Луки болезненно пульсирует. Пальцы Ивана касаются его члена, проводят по всей длине, вырывая из уст друга, брата, любовника едва слышное шипение. На высоких скулах разливается горячечный румянец, взмокшие волосы неровными прядями падают на вспотевший лоб. Лука мертвой хваткой, до синяков вцепляется в плечи Ивана, громко вскрикивает, и содрогается в оргазме, еле устояв на враз ослабевших ногах.       Иван легко касается поцелуем губ Луки. Их глаза встречаются. Лука на одну-две секунды задерживает дыхание, медленно выдыхает через рот. Его руки дрожат.       — Скажи мне, — голос его звучит почти жалобно, — в наших отношениях ничего не изменится после этого? После того, что сейчас между нами произошло?       Иван, на мгновение залюбовавшись его взъерошенным видом, прижимает Луку к себе, проводит ладонью по мокрым волосам, бережно отводит в сторону светлый локон, невесомо гладит по искусанным губам. И качает головой. Потому что, никогда ничего действительно не изменится.