Croatian swamp

5.12.2020/ Севилья — Реал Мадрид

Слышу, слышу шаг твой нежный, Шаг твой слышу за собой. Мы идем тропой мятежной, К жизни мертвенной тропой… «Орфей и Эвридика» В.Брюсов

      Лука знает миф об Орфее наизусть.       И Севилья всё чаще представляется ему мрачным царством Аида со всеми причитающимися атрибутами в виде трёхглавого пса Цербера или реки забвения Леты, отведав чёрные воды которой, люди забывают прошлую жизнь.       Иначе как объяснить то, что общаются они с Иваном непомерно мало, но, хуже всего, ещё и урывками?! Словно там, в Севилье, контролируют все звонки. Словно строго-настрого запрещают. Словно следят за каждым шагом, за каждым вздохом. После каждого звонка в Луке растет и крепнет эта странная уверенность, и после каждого разговора он чувствует такую же противную слабость, как в тот момент, когда Иван сухим голосом сообщил, что уходит из сборной.       Два месяца проходят в попытках доказать себе, что это только кажется. Что Иван всё тот же. Лука ежедневно заходит на его профиль в инстаграм, лайкает фотографии. Ну, вот! Тот же взгляд, та же улыбка. С Иваном всё хорошо, он счастлив. Да и разве не он так часто называл Севилью вторым домом? И Луке нужно бы порадоваться за него.       Но однажды Лука догадывается заглянуть в сторис клуба, и что-то царапает его изнутри. У него появляется чувство, что он подсматривает в чужую замочную скважину, пусть и открытую всем, и видит то, что не предназначено для посторонних его глаз. Иван невозможно серьёзен. Редкие улыбки больше напоминают гримасу. От былой весёлости не осталось и следа. Нет той искренней радости, что буквально сочилась из каждой клеточки его тела во время тренировок на «Камп Ноу». Лука горько хмыкает. Значит, не показалось. Интуиция не подводит и на этот раз.       Последнюю неделю Лука считает не только часы, но и минуты, перебирая в уме слова, что он скажет Ивану. Даже по дороге в Севилью он успевает придумать в уме сотни фраз, мысленно задать десятки вопросов в попытке понять, почему Иван бросил его одного тогда, когда Лука так нуждался в поддержке. И правильнее было бы обидеться, рассердиться, не показывать так явно, что он так долго ждёт этой встречи. Прекрасная мысль, которая тает, как дым, стоит ему оказаться на стадионе.       Ладони почти ледяные. Луке холодно, он дышит на замёрзшие пальцы, а потом оборачивается и натыкается взглядом на Ивана.       И мир вокруг в одночасье перестает быть мрачным и вновь расцветает красками. Они несколько мгновений вглядываются друг другу в глаза. Но вот ноги сами делают навстречу шаг, другой, третий…       У них слишком мало времени, и нечего сейчас вспоминать былые обиды.       — Привет, — Иван утыкается носом в шею. Широкая ладонь робко ложится на поясницу.       — Привет…       У Луки на миг замирает сердце. Голос Ивана пробирает до мурашек, запах кожи будоражит кровь. Этот родной любимый аромат ему знаком. Бог весть, сколько раз Лука вдыхал его во время занятий любовью.       — Задержись после игры в подтрибунке, — голос Ивана звучит глухо. — Если… хочешь.       Лука нехотя вытягивает пальцы из тёплых ладоней, не в силах отпустить, пытаясь вновь научиться дышать.       Игра вот-вот начнётся. Им нужно прийти в себя как можно скорее. Оба, не отрываясь, смотрят друг на друга. Отходят назад. Луку кто-то окликает. Он бездумно отзывается, не отводя от Ивана взгляд. Его окликают снова. Это Карим, который кивком указывает на позицию.       Лука знает миф об Орфее наизусть, но не может не обернуться. Иван оборачивается тоже, его лицо застывает напряжённой маской. И ноги вновь несут Луку к нему.       — Ты не ответил, — шепчет Иван, прикрывая рот рукой. В серо-зелёных глазах вспыхивает огонь. Болезненный такой огонь. Как будто ему без наркоза ампутировали ногу.       Лука облизывает пересохшие губы и торопливо кивает. Конечно, он хочет. Да неужели Иван может сомневаться в этом?       Иван касается его всю игру. Трогает кончиками пальцев, прижимается всем телом. Наверное, хочет убедиться, что Лука настоящий. Что это не сон.       От этих прикосновений Луку ведёт. В нём бурлит что-то звериное: некая сила заставляет почувствовать себя почти всемогущим. Сегодня он определённо проводит одну из лучших игр в сезоне. Иван рядом, ничего не изменилось, будто бы и не было одиночества. Лука отдаёт ему пас и сердце замирает сначала от радости (ноги помнят!), и тотчас от ужаса (игрок, которому он так привычно пасует, сегодня играет в белом).       В перерыве Иван хватает его за запястье, тянет в одну из тех неприметных комнатушек, коих в изобилии можно отыскать на любом стадионе мира.       Между ними повисает напряжённая пауза, а потом Лука, тяжело дыша, задирает Ивану футболку, исследует (вспоминает) крепкое худощавое тело, покрытое тонкой плёнкой пота, тянется за поцелуем.       — Некогда… — невнятно бормочет Иван и рывком стягивает с него шорты.       Лука хрипло и зло смеется: ему хочется любить Ивана до стонов, до крика, но Иван прав, потому что… времени действительно нет.       А потом Лука так же хрипло скулит, когда горячая ладонь начинает ласкать возбуждённый член, прикусывает пальцы, боясь застонать слишком громко, и все-таки захлёбывается в стоне.       Оргазм накрывает Луку с головой, его бьёт мелкая дрожь при виде тягучих белёсых капель, стекающих по поджарому животу любовника.       Иван привычным движением отводит ему назад влажные от пота пряди, целует куда-то в шею, ласково прижимает к себе. В сердце вдруг острым кинжалом вонзается понимание, что отныне все их встречи на вес золота. И хочется рычать от несправедливости, потому как разорвать сейчас объятия — всё равно, что разрезать по живому.       Но Лука молчит. Да и зачем говорить, если даже на совсем простые слова нет сил?       Иван легонько отталкивает его от себя, кривовато усмехается:       — Пора, капитан.       Лука гладит по ивановой скуле костяшками пальцев, и, не сказав больше ничего и даже не обернувшись, быстро выходит.       Лука знает миф об Орфее наизусть…