Juego

Следующее утро наступает для Юнги неожиданно. Из сна вырывает трель телефона, которая не утихает даже спустя пять минут. Блондин бьет по настойчивому гаджету в надежде, что тот заткнется, но все несколько попыток оказываются неудачными. Телефон продолжает трезвонить, выводя Юнги из себя. С чертыханьем музыкант поднимается с кровати, безумно шаря взглядом по комнате, пытаясь уловить, откуда исходит звук. Получается плохо, а когда приходит осознание, Мин бьет себя ладонью по лбу — телефон не его. Зарывается пальцами в отросшие волосы и тянет их вверх, морщась. Сознание после сна еще не совсем прояснилось, и события вчерашнего вечера доходят до воспаленного мозга с опозданием. Юнги долго и бурно ругается, пока судорожно приводит себя в порядок, а потом будто случайно смотрит на небольшие часы на тумбочке. 8:30. Слишком рано. Обычно он не выползал из кровати раньше обеда, пары все чаще начинались около часа, а путь до универа от общаги занимал не больше десяти минут, поэтому обычно Юнги успевал и выспаться всласть, и поесть нормально, и собраться на пары без лишней суеты. Сегодняшний день был признан откровенно херовым, так и не успев начаться. Спать уже не хотелось, игры в прятки с телефоном взбодрили, и сейчас в Юнги горело только два желания: выпить кофе и найти Чимина. Но второе преобладало. После смс с незнакомого номера Юнги все сильнее сгорал от любопытства, кто тот парень и что ему нужно от танцора. А потом вдруг на место непонятной вспыхнувшей паники приходит здравый смысл, и Юнги, осаждая себя, мысленно задает себе только один вопрос: кто он тебе такой, чтобы посвящать в свою личную жизнь? Это немного отрезвляет. Как некстати в голове всплыл вчерашний поцелуй, и все только усложнилось. Юнги точно знал, что разговора о ситуации в студии не избежать, и сейчас ему было просто необходимо подобрать нужные слова. Он долго собирался с мыслями, пока скидывал в сумку необходимые тетради и блокнот, без которого он никуда. Тормозил себя, пытаясь вернуться ко вдруг отложенным делам, но потом снова собирал себя в кучу. В итоге к половине десятого он умытый, причесанный и отглаженный переступил порог родной альма-матер. В здании стояла тишина, слышались лишь изредка повышенные голоса преподавателей за дверями лекционных и практических комнат. Юнги неловкими шагами измерял коридор в крыле танцевального отделения, ожидая, когда у танцоров наступит перерыв. Время тянулось медленно, словно по закону подлости стрелки часов замедлили шаг, изводя музыканта. Но вот в зале стихла музыка, и вместо поставленного голоса преподавателя послышался гул: голоса студентов смешались, превращаясь во что-то размытое, неясное. И в какой-то момент мысли настолько поглотили, что Юнги пропустил звук шагов, и открывающиеся двери почти ударили по лбу. Спасала быстрая реакция и толпа, от которой пришлось судорожно увиливать. Люди все выходили и выходили, но знакомая макушка на горизонте так и не появилась, и Юнги уже было подумал, что в спешке перепутал крыло или зал, ведь старшие и младшие курсы занимались в разных частях корпуса, и по неопытности их легко спутать. Но все встает на свои места, когда предпоследний человек скрывается за поворотом, а из зала сопровождаемый женщиной выходит Чимин. Взъерошенный, еще не переодетый после тренировки, в широких штанах и белой майке, что уже успела пропитаться потом, он ярко улыбался, отвечая на реплики женщины, что-то шутил в ответ и светился так, что Юнги, откровенно говоря, не вникнул в суть их диалога, залипая на лице младшего. А потом их голоса стихли, и Юнги наконец осознанно посмотрел на танцора, который, сложив руки на груди, смотрел в ответ. Его брови забавно изогнулись, будто спрашивая о причине столь внезапного появления. — Привет, — Юнги неловко машет, тут же тушуясь. Видит реакцию Чимина и просто прячет руки в карманы толстовки. Чимин вздыхает, отталкивается от стены, на которую облокачивался еще мгновение назад, и делает шаг вперед, затем еще несколько. Между ними расстояние не больше сантиметра. Юнги пристально смотрит в ответ и делает полшага, чтобы совсем близко, опускает ладони на чиминову талию и целует, снова. Как сделал это вчера. Прижимает чуть дрожащее тело к себе, чувствуя, как несмело ладони танцора ложатся ему на плечи. Целует, целует так, как им обоим нравится. Берет инициативу на себя, не спешит, потому что торопливость им ни к чему; невесомо, осторожно прижимается своими губами к паковским, чуть оттягивает нижнюю губу напоследок и разрывает поцелуй с влажным чмоком. Чимин дышит глубоко, словно после марафона; сердце заходится, как никогда не заходилось после танца. И смотрит, так внимательно смотрит, что становится тревожно. — Зная тебя, я готов был услышать нечто в духе «прости за то, что было в студии, мы совершили ошибку», — Чимин усмехается и неловко чешет кончик носа. — Просто, если это признание, то я согласен, — Пак смахивает мешающую челку с глаз и неловко опускает голову, краска не вовремя приливает к лицу, заставляя младшего покрыться пятнами от смущения. — Я бы предложил тебе встречаться, но боюсь, что для танцора ты сложен очень даже неплохо и при желании легко сломаешь мне руку или еще что-нибудь, — усмехается Юнги. — На самом деле я принес телефон, — старший вытаскивает из кармана знакомую вещицу, тряся ее перед лицом Чимина, — ты забыл вчера в студии. — Черт, — мобильник быстро перекочевывает в руки к владельцу, и Пак осматривает его так, будто готов увидеть на корпусе новые царапины. — Надеюсь, ты не смотрел, что внутри, — танцор судорожно проводит пальцем по экрану, заставляя тот засветиться, и перепроверяет все папки. — Ну, — неоднозначно выдыхает музыкант, — там много миленьких сэлфи, — и заливается смехом, видя, как Чимин весь надувается, словно пузырь, и дует щеки. — Не смешно, — младший стучит ладошкой по согнутой от смеха спине Юнги. — Хен, прекрати, — забавно пыхтит и едва ногой от досады не топает. — Все, ладно, сделаем вид, что я ничего не видел, — Юнги наконец выпрямляется, а затем добавляет с улыбкой, — видео тоже ничего. — Я убью тебя! Там было видео с моим номером, ты не должен был его видеть сейчас, — плечи Чимина опускаются от досады. А Юнги впервые в жизни хочется кого-то так сильно обнять, и он почти это делает, раскрывает руки, но тут же осекается, слыша незнакомый голос в конце коридора, который так привычно тянет: Чимин-щи. Танцор застывает, словно изваяние, боясь повернуть голову. До Юнги доходит, стоит парню подойти ближе. Он тот самый высокий брюнет, чье откровенное признание вчера так не вовремя высветилось на экране чиминова мобильника. — Я вернулся.