Juego

— Домой вообще собираешься? Или тебя силком тащить? Чимину хотелось крикнуть: «Тащи», но он не высказал мысль вслух, лишь неловко потоптался на месте и кинулся к колонке, чтобы наконец выключить звучавшую сейчас излишне громко музыку. Руки чуть дрожали, поэтому выключить устройство с первого раза Чимин не смог, едва держался на ногах, пытаясь унять непонятное волнение. Пальцы не слушались, и нужные кнопки нашлись под едва слышный смешок со стороны выхода. Пак невольно дернулся, буркнул что-то нечленораздельное под нос и убрал колонку в сумку, тут же замирая. Разворачиваться не хотелось. Танцор чувствовал скованность и неловкость в присутствии старшего. Нормального разговора до сего момента не вышло, отчего сейчас Чимин ощущал себя будто не в своей тарелке. Обсудить хотелось многое, но мысли в голове путались, слова не хотели складываться в предложения, и от бессилия из горла вырвался только протяжный тяжелый вздох. Юнги же в свою очередь будто специально издевался, не пытаясь облегчить участь танцора. Стоял так же неподвижно в дверях зала и просто ждал. — Домой не собираешься? Так и будешь стоять? Или все-таки мне придется тащить тебя силком? — в голосе не было ни капли насмешки. Тон музыканта будто и вовсе был пронизан чем-то отдаленно напоминающим заботу, и это Чимину нравилось. — Я не буду спрашивать тебя о том, кто был тот парень, какое отношение он имеет к твоей жизни и почему так упорно настаивает на общении, — опережая любой ответ младшего. — Честно, мне плевать на это хотелось, — почти не врал. — Хен, я… — Не перебивай. — Извини. — Если ты думаешь, что тот юнец хоть что-то поменял, то ошибаешься. Я здесь лишь потому, что хочу. И вот повторяю в третий и последний раз: мне тебя тащить или сам идешь? — Тащи, — громко, словно протестуя против мира. Ответ старшего веселит, он игриво приподнимает бровь, будто спрашивая, и двигается навстречу танцору, что замер изваянием, пугаясь собственного голоса. Даже ладошками рот прикрыл, внутренне сжимаясь оттого, что возглас его был слишком ярким и чересчур возбужденным. — Тащить? — стоя в полуметре, шепчет Юнги. Атмосфера между ними накаляется до предела. Воздух вокруг почти искрится. Они стоят не шевелясь, глядя друг другу в глаза. И говорить в этот момент кажется совсем неправильным, но Юнги нарушает тишину и шепчет так, будто кто-то может услышать их сейчас. — Через два дня сдача проекта. Трек готов полностью, твой голос записан, тебе остается только выступить. Юнги смотрит на лицо младшего, бегает глазами по щекам и опускает взгляд на чуть приоткрытые губы. — Мой номер тоже готов, отрепетирован до малейшей детали. — Тогда, — Юнги делает паузу, — нужно только показать это жюри? — Нужно, — Чимин сокращает расстояние в несколько шагов, почти касается губ напротив, но в коридоре что-то громко падает, и следом разносится отчетливая брань охранника. Танцор в спешке отскакивает от Юнги, словно от огня, хватает валявшуюся рядом сумку и зовет того на выход. В этот же момент в зал заглядывает мужчина в форме и просит покинуть помещение. Чимин не мешкая кивает Юнги и взглядом просит идти следом. В коридоре атмосфера между ними разительно меняется, нужный момент потерян, а вернуть былую решимость себе Пак просто не может. На улицу выходят в абсолютной тишине, слышно лишь шарканье обуви по асфальту. — Довезти тебя? — Мм, — Чимин немного мнется, смотрит на часы, вздыхает и, наконец, положительно кивает. Время уже давно перешло за десять вечера, и транспорт в его район почти не ходит. — Садись, — Юнги перекидывает ногу через байк, заводит движок и двигается, давая младшему больше места. Чимин привычно, точно давно ездит с музыкантом, садится позади, надевает протянутый шлем и крепко обхватывает того за пояс. Когда Юнги чувствует хватку младшего, тут же трогается с места, понемногу прибавляя скорость. В итоге до дома семьи Пак добираются в рекордные пятнадцать минут, тогда как на автобусе то же расстояние Чимин бы проехал за сорок минут в лучшем случае. Мотор байка глохнет, как только Юнги удобно паркуется недалеко от дома. Чимин снимает шлем и впихивает его в руки растерянного старшего. Перебирает ногами, мысленно приходит к какому-то решению, а затем, пока решительность никуда не делась, чмокает Юнги в губы. Неловко улыбается после и быстро убегает, только около самого дома разворачиваясь, чтобы несколько раз взмахнуть аккуратной ладошкой, прежде чем скрыться за дверью. Только у себя в комнате Чимин позволяет себе нормально выдохнуть. Сердце в груди грохочет, а сам Пак чувствует себя подростком, который едва ли не в первый раз поцеловал того, кто нравится. Танцор пару раз ударяет кулаком по кровати и чертыхается на собственную глупость. Но поделать ничего не может. Рядом с музыкантом он ощущает себя глупым, наивным влюбленным ребенком. А внизу, на улице, около дома, Юнги несколько минут продолжает пялиться на дверь, за которой скрылся Пак. В голове туман, как от алкоголя, но Мин не обращает на это никакого внимания. Только усмехается на выходку младшего и снова заводит мотоцикл. В эту ночь Чимин не может сомкнуть глаз. Голову одолевают разные мысли, но он отчего-то чувствует себя абсолютно счастливым.