Along a different path

К полудню ветер разогнал хмурые облака, небо окрасилось бледно-голубым, выглянуло солнце. Королевский лес Дин преобразился: тонкий снежный покров заискрился серебром, не облетевшие кое-где с деревьев и кустов листья под робкими лучами заиграли глубокими рубиновыми, охряными красками, серо-синие контрастные тени от стволов потянулись вглубь чащи, и даже покрытые мхом валуны, то тут, то там встречающиеся между деревьев, в свете казались огромными полудрагоценными камнями, просыпавшимися из кармана какого-нибудь невнимательного великана. На одном из таких валунов Гарри осторожно уложил медальон. Он искрился на солнце, камушки сверкали, соблазняя взять его в руки и рассмотреть получше, и вряд ли какой-нибудь сторонний наблюдатель мог бы предположить, что в этой затейливой вещице заключена наитемнейшая магия. – Точно уверена, что не хочешь сделать это сама? – еще раз спросил Гарри, перехватывая меч Гриффиндора правой рукой. – Нет, давай лучше ты, – Гермиона спрятала покрасневший нос в свитер и шагнула назад, ближе к палатке. – Хорошо. Гарри пошире расставил ноги, отвел меч за спину и уперся взглядом в изображенную на крышке медальона букву «S». Он попытался представить, будто ее изгибы выпрямляются, подрагивают, свиваются в кольца, как настоящая змея, и, когда ему и впрямь почудилось какое-то движение, зашипел: – Откройся! Створки медальона с щелчком распахнулись, и на Гарри уставились два живых глаза – темных, внимательных, опасных. – Вот мы и встретились снова, Гарри Поттер, – слегка шипящий, завораживающий голос окутал его ледяным холодом. Гарри показалось на миг, что он снова нырнул в воды лесного озера и свет над его головой постепенно меркнет. – Убил в последнее время кого-нибудь еще? Твой храбрый отец, милая, добрая Лили, Сириус… Все они погибли из-за тебя. Тьма сгустилась над поляной, будто солнце никогда и не выглядывало из-за туч. К шипению крестража добавился низкий гул, который поглощал все иные звуки. Сквозь него с трудом пробивался голос Гермионы: – Гарри, не слушай его! Бей! – Бесстрашный аврор Муди умер, защищая тебя. Как думаешь, Гарри, от кого было бы больше пользы: от тебя или от него, останься он в живых? Даже Квирелл, бедняжка, виноватый только в том, что оказался не в то время не в том месте, пал от твоей руки, – продолжал издеваться голос. Из медальона потянулись тонкие струи темного дыма, они переплетались, свивались вместе, образуя чудовищно гротескные, но все же узнаваемые лица. Силуэт Лили отделился от остальных, увеличился в размерах, открыл сведенный скорбной гримасой рот: – Я была так молода, так хотела жить. У меня могли бы родиться другие дети, но ты забрал мою жизнь. – Скрюченный палец потянулся от крестража к груди Гарри, а он стоял, опустив меч, вглядывался в этот ядовитый дым своих сожалений, глотая горькие слезы и соглашаясь с тем, что не стоило ему вообще появляться на свет. Струи дыма за фигурой Лили свились в образ Сириуса, молодого и красивого, он двинулся вперед, растягивая губы в злой ухмылке, также протягивая руку к Гарри. – Нет! – Гермиона подскочила сбоку, толкнула Гарри плечом, не дав пальцу призрачной Лили коснуться его груди, подняла выпавший из ослабевших рук меч. Фигуры съежились, дым наполовину втянулся в медальон и снова принялся расти, принимая вид Гермионы, только гораздо более хилой, даже уродливой. Пока настоящая Гермиона пыталась сладить с тяжелым мечом, голос вновь заговорил: – Где тебе справиться со мной? Ни на что не годная, жалкая магла с палочкой. Я знаю твои страхи, и они уже стали явью. Ты для них – не больше чем свой парень, бесполое создание, ты сама оттолкнула его, и никогда, никогда ты не станешь счастливой… Гермиона моргнула. В уголках ее глаз сверкнули слезинки. – Не стоит бороться – вам не справиться. Они все льстят тебе, не так уж ты и умна. Гермиона упрямо тряхнула головой и прикрыла веки, будто стараясь не смотреть на свою жуткую копию. Она наконец сумела поднять тяжелое оружие повыше и, закусив губу, с размаху опустила его на медальон. Протяжный вопль разнесся над лесом, морок пропал – небо вновь посветлело, появились звуки: карканье ворон, хруст снега под ботинками, треск замерзшей древесины. Гермиона сдула со лба выбившуюся из небрежно завязанного хвоста прядь. – Тварь такая, – злобно процедила она, пнув искореженные обломки медальона. Гарри даже не шевельнулся. Он лежал на земле, глядя в небо. Гермиона подошла к нему и со вздохом опустилась рядом, прилегла, положив голову ему на плечо и обняв. – Ты же знаешь, что не виноват в их гибели? Все это – ужасная череда смертей, причиной которых является он, – она дернула головой, очевидно желая указать на уничтоженный медальон. От нее исходило приятное тепло, и Гарри казалось, будто его замороженное ужасом тело отогревает нежное дыхание. В этом он нуждался, пожалуй, больше всего – не оставаться наедине со своими мыслями, ощущать поддержку. Он обнял Гермиону в ответ, притянул ближе, уткнулся носом в ее волосы и выдохнул на грани слышимости: – Даже в смерти Сириуса? Гермиона помолчала немного, затем завозилась, отстраняясь, подцепила пальцами его подбородок, заставила смотреть себе в глаза. – Даже в ней. Как бы ты ни ошибался, из вас двоих именно Сириус был взрослым. Если бы он послушался приказа Дамблдора, если бы не упивался ненавистью к своему дому и к Кричеру, сейчас он мог бы быть с нами. Понимаешь? Гарри кивнул, силясь не заплакать, и Гермиона снова улеглась ему на плечо. Как ни странно, им не было холодно – сердца бились в бешеном ритме, все еще не веря, что схватка закончилась, посылая кровь мощными толчками во все клеточки их тел. – Гермиона, – спустя пару минут Гарри нерешительно провел пальцами по ее волосам, собравшим с земли крупинки снега, – извини, что я… Что тебе приходится со мной возиться. – Прости? – непонимающе переспросила она, приподнимаясь на локте. – Ты ведь девушка, это я должен тебя защищать и успокаивать… – Ну, знаешь ли, Гарри, – нахмурилась Гермиона, – с твоей стороны это – настоящий сексизм! Досадные стереотипы о женщинах и том, как им положено себя вести… – она замолчала, заметив, что Гарри улыбнулся. – Что? Что такое? Гарри уже покатывался со смеху, и Гермиона, не в силах прекратить это, и сама разулыбалась и вскоре присоединилась к неуемно хохочущему другу. Они валялись на мерзлой земле и смеялись так, что болели ребра, и с этим истеричным хохотом уходило, растворялось в пространстве все напряжение, вся боль, что копилась в них с момента ухода Рона. – Пойдем, – наконец сказал Гарри, все еще посмеиваясь. – Мне кажется, пора сменить место. Мы тут засиделись. Они вместе собрали вещи, сложили палатку, широко улыбаясь, когда их взгляды встречались, затем встали друг к другу лицом, взялись за руки. – Давай куда потеплее, – попросил Гарри. – Будет исполнено, – улыбнулась Гермиона, и их утянуло в водоворот аппарации. На то, что на затерявшейся в лесу полянке стоял их лагерь, указывала только истоптанная земля да непонятно откуда взявшийся пустой пакетик из под «Берти Боттс», зацепившийся за ветки низкого куста. Они очутились на высоком морском берегу, густо поросшем деревьями. Здесь и правда было гораздо теплее, но зато ветер, куда более сильный, чем в лесу Дин, все же пробирал до костей. Гермиона глубоко вдохнула, блаженно прикрыв глаза, и, улыбнувшись, решительно потянула Гарри к живописной группке тисов. – Мы недалеко от Плимута. Пойдем, среди деревьев ветер не должен дуть так сильно. Новое место понравилось обоим. Гермиона облюбовала поваленное ветром дерево у обрыва – оно переломилось на высоте трех-четырех футов, так что высокий пень и остатки ствола служили вооружившейся пледом и книгой девушке сидением со спинкой. Гарри проводил время либо в палатке, либо на узкой песчаной полоске под обрывом, куда спускался по крутой тропинке, цепляясь пальцами за выступающие камни и корни деревьев. Там он лежал, слушая шелест волн, и размышлял, так и эдак поворачивая все факты, которые знал о Волдеморте, и отметая одно предположение, где мог находиться очередной крестраж, за другим. На третий день их стоянки на Плимутском берегу уединение Гарри на пляже было нарушено. Гермиона встала рядом с ним, заслонив тусклое солнце, и носком ботинка указала на начерченные палочкой на песке знаки. – Что это у тебя? – Пытаюсь по совету Снейпа поставить себя на место Лорда, – Гарри со вздохом стер ладонью рисунки и жестом пригласил Гермиону сесть на его плед. – И как успехи? Понял что-нибудь? – поинтересовалась она, осторожно устраиваясь рядом и доставая из складок объемного вязаного кардигана книгу. – Что не стал бы убивать всех тех людей, вот и все. Гарри взлохматил волосы испачканной в песке рукой, так, что песчинки застряли между черных прядей, создавая иллюзию ранней седины. Гермиона запустила прохладные пальцы в его шевелюру, вытряхнула из нее сор, легко коснулась шрама. – Не переживай. Если кто и способен понять Темного Лорда, то только ты. – Почему? – Гарри перевел на нее полный сомнения взгляд. – Вы с ним похожи. Ну… ваши судьбы, – спохватилась Гермиона, заметив, как скривился от ее слов Гарри. – Вы оба сироты, росли без любви. Оба не знали о своих корнях, о магии, оба нашли в школе новый дом. – Может, ты и права, – буркнул Гарри, утыкаясь лицом в колени. Гермиона помолчала немного, наслаждаясь свежим ветром, бьющим в лицо, затем решительно раскрыла книгу. – Гарри, нам надо поговорить. Он оторвал лицо от коленей – на его щеке отпечаталась фактура ткани, и бросил взгляд на книгу, которую Гермиона держала в руках. Это была копия «Жизни и обманов Альбуса Дамблдора», и Гарри на секунду стало тошно. Он представил, что могла найти там Гермиона, и заранее разозлился. – Зачем ты читаешь эту пакость? – спросил он, вставая на ноги. Гермиона проигнорировала его вопрос. – Я хочу увидеться с мистером Лавгудом. Смотри, – она ткнула пальцем в открытую страницу, – тут письмо Дамблдора. Ничего не замечаешь? Гарри нехотя наклонился и вгляделся в слова, написанные таким знакомым косым почерком. Гермионин коротко остриженный ноготь замер возле подписи. – Не понимаю, о чем ты. – Посмотри на «А» в слове «Альбус». Видишь? Снова тот же знак, что в «Сказках барда Бидля» и на надгробии в Годриковой Впадине. Гарри взял книгу из рук Гермионы и поднес поближе к глазам. В самом деле, имя «Альбус» начиналось не с привычной буквы, а с крохотного значка – треугольника со вписанным в него кругом и вертикальной чертой. Глаза сами стали цепляться за слова письма, и Гарри с раздражением то ли на Скитер с ее неуемным любопытством, то ли на Дамблдора, который, оказывается, хранил немало мутных тайн, то ли на себя за недостаток веры в директора, сунул книгу обратно Гермионе. – Это не может быть просто совпадением. Слишком часто этот символ попадается нам. Я уверена, это важно, это какой-то знак… – Если знак, почему Дамблдор не сказал нам прямо? Почему молчал и оставлял только намеки? Ведь, согласись, мы могли бы и не отправиться в Годрикову Впадину, а мистер Лавгуд вполне мог и не прийти на свадьбу в том украшении. Нет, Гермиона, мы не пойдем к Лавгуду. – Почему нет? – она тоже вскочила с песка и теперь смотрела на Гарри немного снизу вверх, но с вызовом. – Потому что мы уже убедили себя в том, что нам нужно в Годрикову Впадину, и это чуть не кончилось нашей смертью! – выкрикнул он ей в лицо, так, что Гермиона, опешив, даже отступила на шаг. Гарри тут же раскаялся в своей несдержанности и попытался ухватить ее за руку. – Прости, я не хотел… Гермиона подняла ладонь, показывая, что не желает слышать его оправданий. – Я поговорю с профессором Снейпом, – сказала она и аппарировала, даже не взглянув на Гарри. Он вздохнул – только-только у них воцарилась дружелюбная атмосфера и призрак Рона покинул палатку, как он снова все испортил. Гарри посмотрел наверх, в ту сторону, где в лесу пряталась под множеством чар их палатка, и пообещал себе извиниться как следует перед Гермионой. А пока он подобрал тонкий прутик и в очередной раз начертил на песке «Темный Лорд», а напротив – «Гарри Поттер».