I'm awake, but my world is half asleep Я проснулся, но мир вокруг меня ещё дремлет Backstreet Boys «Incomplete»
***
Фанаты кричали, апплодировали и скандировали ее имя, и с каждой новой нотой гул толпы только увеличивался, все больше походя на разрушительную волну. Заиграли первые аккорды ее самой популярной песни, которую она написала, чтобы выплеснуть свою ярость на него. Когда проигрыш дошел до первых строк припева, Минако подумала о том, сможет ли она продолжать исполнять ее: она всегда считала, что это его серебряные глаза померкли, превратившись в серые. Сейчас же она знала правду, и не хотела больше произносить этих слов, но остановиться она попросту не могла — ее фанаты ждали эту песню. Так, крепко сжимая микрофон дрожащими пальцами, она начала петь лучший сингл года по мнению нескольких хит-парадов Токио: «Серебро стало серым». Стоило лишь первым словам сорваться с ее губ, как она осознала, насколько они несправедливы и оскорбительны, а ведь когда-то она думала, что он получил по заслугам: предатель мог почувствовать ее презрение, ее боль. Да, он был мертв, но какая разница? Сейлор Мун поджарила его задницу… Она запнулась. Нет, не его… Она едва ли не задохнулась на припеве, и была рада, когда наступила пора проигрыша. Ей требовалось перевести дыхание, сконцентрироваться — она же лидер, а лидеры сильные. Из ее глаз полились слезы. Второй куплет дался сложнее, чем предыдущий. Она стремилась вспомнить то сочетание злости, ярости, боли и ожесточения, которые и стали основой для этой песни, но не смогла. Все померкло перед светом правды: правды о нем, о его прошлом и их смерти. За следующим припевом последовал следующий проигрыш, а она больше не могла этого выносить: она подавила очередной всхлип и прекратила петь. Челка упала ей на лицо, и она разревелась. Ор толпы и громкий рев бас-гитары заглушили ее всхлипы, а мигающий свет ярких софитов помог скрыть струящиеся по ее лицу слезы. Настало время очередного припева, но вместо того, чтобы в очередной раз выплеснуть порцию гнева, она, словно со стороны, услышала эхо собственных слов:Но теперь мне открылась правда, Которая томилась в глубине, Как я могу ненавидеть тебя, Если теперь я знаю, Что то были не твои глаза: Твои мерцали серебром, А его были серыми. Я погубила любовь, Которая не должна была угаснуть…
Музыканты были сбиты с толку, фанаты впали в экстаз, а сама она была раздавлена. Слезы еще сильнее полились из ее глаз, когда она, задыхаясь от рыданий, повторила: — Твои глаза мерцали серебром, а его были серыми. Она убежала со сцены, пока музыканты доигрывали последние аккорды. Ей требовалось исполнить еще три песни, но она не могла, просто не могла. Она пробежала мимо озадаченных работников сцены, мимо своего удивленного менеджера и весьма обеспокоенного Артемиса. Но ей не было до них никакого дела. Она вбежала в гримерку и заперла дверь. Боль наполнила ее, заглушая голос здравого смысла. Она закричала в приступе агонии, и выдрала все бантики из ее волос: она должна носить только один бант! Один красный бант! Но, нет, ее волосы были собраны в какую-то особую замысловатую прическу с косичками, которую он бы возненавидел. Ему нравилось, когда она носила волосы распущеными. Она скинула туфли на шпильке и швырнула их об стену, после чего рухнула на пол, не в силах больше выдерживать горя. Ее тело не реагировало в полной мере на ту боль, что испытывало ее сердце. Она пронзительно закричала, а затем начала плакать, плакать и плакать, затем кричать, а потом рыдать, пока ее легкие не запылали, а горло не пересохло. А затем она полностью ослабла, а голова начала разрываться на части, но ей было все равно — она этого заслужила. Полностью заслужила. Данбурит был прав: она проклята.***
Цветочный запах ударил ей в нос, когда развеялось действие телепорта, и перед глазами предстала реальность. Серенити сбежала от нее, но не в этот раз! На этот раз она лично притащит Принцессу на Луну. — Серенити! — позвала она, после чего уловила краем глаза два развивающихся белокурых хвостика, скрывающихся за углом, и Венера понеслась за ней. — Попалась! — выкрикнула она, выбежав из-за угла. Серенити уже надежно укрылась в крепких объятиях ее Принца, но совсем не это привлекло внимание Венеры, а довольный смех мужчины, который стоял поблизости. Длинные платиновые волосы свободно падали на его широкие плечи, а в его серебряных глазах плескался солнечный свет. Мужчина широко улыбнулся, после чего произнес: — Полагаю, нелегко приходится, когда принцесса представляет собой сплошной клубок из любопытства. Она густо покраснела от этой поддразнивающей колкости, и чуть не пропустила высказывание Эндимиона: — Кунцит!***
— Кунцит, — повторила Минако. Оруженосец принца Эндимиона, сильнейший воин Терры. Единственный мужчина, который смог покорить ее необузданное венерианское сердце. Она сильнее сжалась в комок: — Мне так жаль… — Минако, солнышко! — услышала она возглас своего менеджера, когда он и Артемис в человеческом обличии вломились в дверной проем. Минако не утрудила себя взглянуть на них, ведь она и так знала, что ее ждет: менеджер начнет причитать, подозревая, что она заболела или что-то в этом роде, а Артемис, наоборот, будет выглядеть так, будто все понимает. Его глаза одновременно будут говорить «мне жаль» и «я ведь тебя предупреждал». Конечно, ему было неимоверно жаль видеть ее в таком состоянии, но он никогда не любил Кунцита, поэтому считал себя правым. Придурок. — Мина, дорогая, зайка, звездочка моя! — ее менеджер присел на одно колено рядом с ней, собирая пыль его белоснежным костюмом. — Что такое? Минако не ответила — а что она могла на это сказать? «Не беспокойтесь, Кенто-сан, я всего-навсего полностью разбита, потому что вчера вечером я узнала, что мужчина, которого я считала мерзким предателем, оказался, по факту, невиновным, а во всем виноват другой человек — злобный старший брат любви всей моей жизни, который, к тому же, убил нас обоих. А! Еще я провела последние пять лет обвиняя мою родственную душу в преступлениях, которые он никогда не совершал, потому что я перепутала их личности». Да, это, конечно, поможет. Она с силой поднялась с пола, обняла руками колени и отвела взгляд в сторону. — Кенто-сан, — начал Артемис тоном, не терпящим возражений. — Оставьте нас на несколько минут, пожалуйста. Кенто взглянул на Артемиса, изучая его не слишком приветливое поведение, а затем вновь посмотрел на расстроенную Минако. Заключение, к которому он пришел, было неверным во всех возможных смыслах, но Артемис был многим выше него, потому спорить с ним было чревато. Вставая, он стряхнул пыль с костюма: — Хорошо, но если понадобится моя помощь… — предупредил он с некоторой угрозой, которая, впрочем, была совершенно лишняя, и удалился. Комната погрузилась в неловкую тишину. Артемис внимательно следил за Минако, а она знала, к чему это приведет, поэтому опередила его. Вставая на ноги, она бросила ему: — Я не хочу ничего слышать. — Минако, — все равно попытался он, игнорируя ее слова. — Нет! — выкрикнула она. — Даже не смей! Артемис, неужели ты не понимаешь? Ты ошибся! — Она отвернулась от него, опираясь на трюмо, пока слезы текли из ее глаз. — Мы все ошиблись. Он никогда… — она не смогла закончить предложение. Она так долго цеплялась за мысль, что он предал ее, и это помогало. Так легко было довериться Данбуриту, когда ее собственная родственная душа превратилась в пешку Темного Королевства. Теперь же она не знала, что и думать: все, во что она верила, оказалось неправдой, так что ей оставалось? Собирать по осколкам части ее разбитого сердца, страдая от вины и скорби. — Я оклеветала его… — вырвалось у нее. — Я называла его такими ужасными словами… Артемис не проронил ни слова. Он никогда не любил территарианского генерала, да и всех землян в целом. Знать, что его подопечная, которой судьбою предначертано было возглавлять армию Лунного Королевства, лучшая подруга и доверенное лицо самой Принцессы, самая яркая звезда всего Серебряного Тысячелетия, с такой легкостью кинулась в объятия какого-то землянина… Сама мысль была невыносима — никто не смел к ней даже прикасаться, а Первый Генерал, вопреки всему, пленил ее одним лишь своим взглядом. Артемис никогда не одобрял ее чувств, и в некотором роде, для него справедливость даже восторжествовала, когда оруженосец стал пешкой Берилл. Ох, сколь гнусные секреты хранил от них Принц Эндимион! Артемис крепко сжал кулаки, злясь на Мамору за то, что он освободил те воспоминания — теперь Минако вынуждена страдать. Но Артемис не хотел признаваться в том, что, теперь его ненависть к земному генералу нельзя было ничем оправдать. — Минако, — снова предпринял он попытку как-то достучаться до нее. — Нет! — прошептала она, и одно это слово ранило его, будто кинжалом. — Убирайся, я не хочу разговаривать с тобой, так что выметайся. Артемис почувствовал мощную энергетику ее слов. Он видел, как ее плечи задрожали, и его сердце чуть не раскололось на части, когда до него донеслись ее всхлипы. Но она не хотела, чтобы он был рядом, поэтому он и ушел, не зная, мог ли он с этим что-либо поделать. Когда дверь за ним закрылась, он проронил очередное проклятие в адрес Кунцита. Минако тяжело опустилась в розовое кресло у трюмо и уставилась на свое отражение — ее тушь потекла, и теперь девушка выглядела словно панда. Ее волосы спутались, а лицо приобрело непривычный бледный оттенок. Если бы только ее видели ее фанаты…***
Пока они шли вдоль дворца, он посмеивался, не замечая, — или не желая замечать, — раздражения на ее лице. — Ваше тщеславие, — сказал он через какое-то время, — никогда не перестает меня удивлять. — Тщеславие? — оскорбилась она. Да кто он такой, чтобы говорить ей о тщеславии? Он добродушно улыбнулся ей, даже не зная о своем вопиющем превосходстве. О, она еще покажет ему. — Вы воин, более того, лидер, вызывающий уважение, — ответил он, чем застал ее врасплох, ведь она уже затерялась в своих мыслях, раздумывая, как уязвить его гордость. — И, несмотря ни на что, всегда безупречно одеты, и я даже боюсь представить, сколько времени тратится на прическу, — на этих словах он указал на сложное плетение в ее волосах. — А еще макияж. Разве это не тщеславие? — Я — королевская особа, — процедила она сквозь стиснутые зубы. — Мне требуется соблюдать определённый этикет, в отличие от других. Огонек в его глазах внезапно затух, и он отвел взгляд в сторону, неожиданно заинтересовавшись брусчаткой на земле. — Безусловно, не всем дано быть королевскими особами. Как странно было слышать от него подобную фразу, подумала она, когда между ними повисла тишина. Почему именно из его уст она звучала так непривычно? — И все же, — начал он снова, возвращая Венеру из ее размышлений. — Неужели нельзя иногда позволять себе распущенные волосы?***
С того дня она подвязывала волосы одним лишь красным бантом. Минако улыбнулась — он всегда оказывал на нее подобный эффект, и его мнение всегда становилось для нее важнее остальных. Чтобы она ни делала, все для того, чтобы впечатлить его, доказать ему, что она такой же равноправный лидер. Хотя одна лишь мысль об этом весьма смехотворна — с чего бы ей, принцессе Венеры, сильнейшей из Сейлор Воинов, чувствовать себя ниже по статусу какого-то территарианца? Ей даже не требовалось ничего доказывать — это общеизвестный факт, что она была лучше, но почему она не могла признать этого? Потому что он был гадким лжецом. Красивым, соблазнительным и богоподобным гадким лжецом. В один из тех разов, когда она спустилась на Терру «в поисках» Серенити, она натолкнулась на одну тревожную сцену.***
— Центральное королевство не потерпит этого! — услышала она ледяной голос из тронного зала. Она остановилась около двери, размышляя, что там могло происходить — она была уверена, что видела Серенити убегающей в этом направлении, но ту нигде не было видно. Возможно, она улизнула туда? Венера замешкалась у приоткрытой двери. Она задержалась на пороге, когда серьезный и угрожающий голос заговорил снова. — Вы нарушили священные законы моего Королевства. Из-за двери Венера увидела картину, которую она никогда не смогла бы забыть. Кунцит, — нет, это был не Кунцит, но кто-то невероятно на него похожий. То же лицо, те же волосы, то же телосложение. Но его кожа смотрелась темнее, будто каждый день он проводил на солнце, и, присмотревшись, Венера обнаружила, что его глаза были серыми. Незнакомец был одет в белоснежную робу, которая, была перекинута через одно плечо и, словно водопад, струилась к его крепким бедрам. Его накаченные бицепсы на предплечьях украшали золотые браслеты, а на груди на цепи висел массивный золотой кулон, похожий по очертаниям на какую-то птицу. Корону он не носил, но Венера моментально определила, что мужчина королевских кровей — именно такое впечатление он производил. Его глаза пылали от гнева, и он обвинительно наставил палец на Принца Эндимиона: — Вы скрыли этого еретика, — он указал тем же пальцем на кого-то в другом конце комнаты, но дверь скрывала ту часть от глаз. — Почти десять лет Вы лгали Центральному Королевству, но мы никогда не забываем нарушителей священных законов. Он сделал ударение на последних словах, а угроза в его голосе повисла в воздухе. — Вы ошибаетесь, Фараон Анубис, — прохладно ответил Эндимион, и Венера даже различила, как напрягся его голос, но, во благо Королевства, Принц старательно подавлял свой гнев. — Никакого предательства не свершилось. — Тогда расскажите мне, доблестный Принц, — насмешливо произнес Анубис. — Почему он до сих пор жив? Венера подалась вперед, чтобы рассмотреть, о ком они так горячо спорили, для чего немного притворила дверь, благодарная тому, что никто не мог ее видеть. С непроницаемым лицом и потупленным взором на одном колене подле Принца стоял Кунцит. — Принц Ахмед был приговорен к смертной казни! — И его казнили, — закончил предложение Эндимион, поднимаясь на ноги. — Он был убит моей собственной рукой. Принц Ахмед Центрального Королевства умер, согласно законам вашей страны. То, что случилось дальше, не Вашего ума дело. Венера открыла рот в изумлении: Кунцит — принц? Ей тут же вспомнился тот их давний разговор. Он соврал… — Я требую его крови, — зашипел Анубис. — Или вы убьете его, или я сделаю это сам! Лорд Жадеит и Лорд Нефрит моментально встали у него на пути, выставив вперед мечи, а рука Эндимиона также опустилась на эфес. — Вам лучше уйти, Фараон. Анубис уставился на Эндимиона с презрением: — Это еще не конец! — Конец, — на этих словах Эндимион отвернулся. — Проводите его к выходу. Венера отпрыгнула от двери ровно за секунду до того, как она распахнулась. Анубис удалялся прочь, подгоняемый двумя Шитенно, чьи оружия все еще были наготове. Анубис резко остановился, когда увидел Венеру, и их глаза встретились. Каждой клеточкой своего тела Венера почувствовала бурлящую в нем ненависть, которая напугала ее. — Сюда, — приказал Жадеит, подталкивая Фараона своим мечом. Группа прошла дальше по коридору и скрылась за поворотом. Когда дверь закрылась, Венера увидела Эндимиона, склонившегося над Кунцитом. Никогда прежде ей не доводилось видеть Первого Генерала таким сломленным.***
Слезы вновь полились из ее покрасневших глаз, когда она вспомнила, что случилось потом.***
— Ты солгал мне! — произнесла она в один из предрассветных часов. Он не смотрел ей в глаза. Они стояли на окраине леса, окутанные утренним заревом типичного территарианского утра. Впервые с того дня она смогла застать его одного, поэтому у нее наконец появилась возможность узнать правду. — Ты сказал, что ты не королевских кровей! — Так и есть, — последовал его тихий ответ. — Ты — Принц Центрального Королевства! Он вздрогнул от этих слов. В ней говорил гнев: она вспомнила выражение его лица после ухода Анубиса. Его собственный брат хотел его смерти. Почему? — Я родился принцем, я умер принцем. Теперь я солдат. — Но... — прошептала она, не в силах понять, почему этот факт так важен для нее. Если он принц, значит тогда… возможно… — Но ты все равно принц. В твоих жилах течет королевская кровь! — Это не имеет значения, — прорычал он. Венера отступила от него на шаг, когда лучи восходящего солнца озарили его искаженное от ярости лицо. Но она нашла в себе силы продолжить: — Еще как имеет! Происхождение имеет значение! — Только преданность и верность имеют значение, — парировал он. — Верность воина важнее его крови. Уже давно я отрекся от своего происхождения, — тоном, не терпящим возражений, он закончил: — Я не принц.***
Минако ударила кулаком по трюмо, проклиная себя на чем свет стоит за тот день, который знаменовал начало конца, ведь после этого Кунцит дистанцировался от нее. Тем временем Фараон Анубис сдержал свое слово — Центральное Королевство разорвало соглашение об альянсе с Золотым троном, а за ним последовали Северное и Восточные Королевства. Слухи о страшной тьме достигли ушей Королевы Серенити, которая запретила посещать Терру, но это не остановило юную Принцессу, ровно, как и ее воинов. Затем исчез Лорд Жадеит.***
— Кунцит! — кричала она, прорываясь через дворцовые ворота. Она обязана сделать это, обязана. Он покидал дворец, и, она знала наверняка, никогда не вернется обратно. — Кунцит! Сотни солдат, восседавших на мощных военных конях, ждали у парадных ворот. Во главе можно было заметить Лорда Кунцита, Первого Генерала, верхом на темно-сером арабском скакуне. Рядом с ним на вороном жеребце сидел Лорд Нефрит, и оба мужчины развернули головы к Венере, когда она прошла через ворота. — Леди Венера, — поприветствовал Кунцит, и на его лице промелькнуло удивление. — Кунцит, — сбивчиво произнесла она. — Это правда? Его молчание стало для нее ответом. Охваченная отчаяньем, она крепко схватила его за руку, от чего пальцы побелели под перчатками, отчаянно ища его глаза и ненавидя себя на столь открытое проявление слабости. Но ее сердце умоляло его не уезжать. — Тебе нельзя ехать. Он не смотрел ей в глаза. — У меня есть долг перед народом. — А как же долг перед Принцем? Ты же его оруженосец! Ты должен всегда оставаться подле него, не оставлять его без защиты! — ее мольбы не имели никакого отношения к Эндимиону, и они оба это понимали. — Мне было приказано вести войска против нашего врага, — ответил он, и его серебряные глаза встретились с ее голубыми, от чего она замерла. Впервые за очень долгое время он улыбнулся ей своей мягкой и нежной улыбкой, по которой она так отчаянно скучала. — Эндимион отдает приказы, а я подчиняюсь. — Верность, — произнесла она, не в силах взглянуть на него из-за стыда за собственную слабость: она же не какая-то растяпа, а лидер — как она может задавать ему подобные вопросы? Он слез с коня и встал напротив нее, и его мощный скакун скрыл их от лишних свидетелей. Лорд Нефрит деликатно отдал приказ войскам выдвигаться, предоставляя им некое подобие уединения. Кунцит приподнял ее подбородок, вынуждая заглянуть ему в глаза сквозь ее блестящие слезы. — Верность, — произнес он, — важнее, чем происхождение. — А сердце? — спросила она, когда Сейлор Венера уступила место дрожащей и до смерти напуганной за любимого Принцессе Венеры. — Кому верно твое сердце? — Мое сердце, — последовал его ответ, после чего он замолчал на несколько бесконечных мгновений. — Мое сердце принадлежит тому, кому я бесконечно предан. Тому, кто знает мое имя. Его имя? Конечно, ей следовало бы знать, ведь не только она и ее сенши были магически одаренными воинами. Венера знала силу истинного имени, и Серенити знала ее, только она и могла его знать. Но стоя там, так близко от него, в последний раз в жизни… Только Серенити… Только она… Она приняла решение. Обнимая его за шею, она притянула себя ближе к его уху, сдерживая всхлип, произнесла: — Меня зовут Афродита. У него перехватило дыхание, когда между ними сформировалась сильная, нерушимая и наполненная магией связь, которой не подвластно время. Она не думала о возможножных последствиях ее действий: она хотела, чтобы он отдал ей свое сердце, ведь ее он уже забрал. Он притянул ее ближе и прошептал: — Бьякко.***
Бьякко… Как ему шло это имя. Он поцеловал ее руку — любое другое прощание оказалось бы поистине невыносимым. Далее, не говоря больше ни слова, он оседлал коня и погнал его к войскам. За пределами города к ним присоединились еще сотни тысяч бойцов, и все вместе они выступили, но потерпели поражение. Все до единого. Он погиб, и она это почувствовала. В ту ночь Артемис не отходил от нее ни на шаг. Тогда она как раз приехала домой навестить родителей в последний раз перед финальной битвой. Артемис не выпускал ее из рук пока она проливала слезы, и, она точно знала, ненавидел Кунцита из-за этого — ее хранитель не мог хранить от нее секреты, также, как она не могла ничего скрывать от него. Но все это не имело значения — приближалась война. Все случилось быстро. Она повела воинов в контратаку, но Воин Теней разбил их. Когда картины о последнем дне на Луне начали всплывать в ее сознании, слезы вновь устремились из ее глаз.***
— Так, так, поглядите-ка, кто это тут у нас, — язвительно протянул скрипучий женский голос, которого она никогда до этого не слышала. Венера попыталась подняться на ноги. Меркурий, почти без сознания, лежала рядом с ней, истекая кровью. Она обязана защитить подругу. Женщина с кудрявыми рыжевато-медными волосами уверенно ступила из тумана битвы, ее зеленые глаза светились жаждой убийства. Она посмотрела на девушек глазами хищника, после чего развернулась и радостно выкрикнула: — Иди сюда, Кунсайт! Я их нашла. Венера не смогла сдержать шока, когда увидела человека, что двигался по направлению к ним: Анубис, падший Фараон, ставший пешкой Королевы Берилл, смерил Венеру безразличным взглядом. Женщина перепрыгнула через девушку и подлетела к Меркурий, схватив ее за воротник. — Я нашла двух жалких Сейлор Подстилок! — Ну-ну, Зойсайт, — упрекнул Кунсайт. — Помни наши приказы. — Точно, — она резко подняла Меркурий с земли, безумно хохоча, когда хрупкая девушка закричала от боли. — Принести их головы! — Меркурий… — Венера схватила ртом воздух, разъяренная ее поведением. Она вновь попыталась встать, отчётливо ощущая боль и страх Меркурий через их связь. Зойсайт наклонилась к Меркурий и начала что-то нашептывать ей на ухо, и Венеру внезапно захватили волны отчаяния, которые, как она затем поняла, исходили от ее подруги, из глаз которой полились слезы — эта ведьма резала ее душу без ножа. Ярость захватила Венеру, придавая ей сил — она вскинула руку вперед, выбрасывая палящий луч белого света, тратя последние остатки магического резерва. Зойсайт завизжала и схватилась руками за лицо, высвобождая Меркурий. Тогда же Венера послала легкую волну энергии своей подруге, надеясь, что сможет ей хотя бы немного помочь. Ледяной и бездушный металл лезвия Кунсайта распорол ей спину, пригвождая к земле, и Венера подавилась собственной кровью, не в силах вскрикнуть. — Да как ты посмела… — мрачно прорычал он. Зойсайт кинулась в его объятия, рыдая: — Она порезала мое прекрасное лицо! Он выдернул меч из плоти Венеры, от чего она закричала в агонии, пока кровь заполняла рот, перекрывая возможность дышать. Мир мерк перед ней. Кунсайт наклонился к ней и зловеще ухмыльнулся: — Я помню, что ты была там, — сказал он, и злобный огонь в его глазах разгорелся ярче. — И я сдержал слово.***
Минако закричала в приступе ярости, сбивая все находящиеся на трюмо вещи. Будь он проклят! БУДЬ ОН ПРОКЛЯТ! Он убил Кунцита! А она даже не смогла отомстить, когда ей представился шанс — последний удар нанесла Сейлор Мун, а не она. Теперь Минако оставалось лишь горевать. В дверь постучали: — Простите, Айно-сан, — услышала она голос организатора концерта. — Вас ожидают журналисты, которые желают поговорить с Вами о сегодняшнем вечере. Журналисты. Черт… Реальность вновь ворвалась в ее жизнь. Она взглянула на свое лицо в зеркале — зареванное и осунувшееся. Ты бы возненавидел меня такой, Бьякко? Она вновь вернулась к реальной жизни, но ее сердце осталось во снах.