Реванш Мирака

      Земля резко ушла вниз; Мирака с силой прижало к крупу дракона. Кросулах резко дёрнулся вверх и вперёд; за считанные мгновения он разогнался и унёсся вдаль от храма. С каждым взмахом древний ящер поднимался всё выше и выше, к тяжёлым пепельным тучам.       — DREMUS [1], — едва успел выпалить жрец.       Дракон недовольно повёл своей шипастой головой, но не посмел ослушаться воли хозяина. Он стал реже и более плавно взмахивать своими крыльями, дабы ненароком не сорвать волшебника с хребта. Наконец ящер ворвался в пелену смога и пепла; Мирак потерял возможность видеть вокруг и всецело положился на дракона.       Переход между светом и тьмой был резок. Тучи неожиданно кончились; солнце тотчас ослепило жреца. На мгновение он прижался к крупу зверя, зажмурился, затем медленно открыл глаза и осмотрелся. Его маска хорошо защищала от встречного ветра; волшебнику лишь оставалось держаться крепче за костяные наросты на спине чудовища.       Эти мгновения были самыми бодрящими за пару дней жизни в Нирне для Мирака. Пусть воздух был ледяной, жгущий лёгкие и горло, пусть холодный ветер продувал его насквозь — по сравнению с затхлым Апокрифом это было прекрасно. Даже полёты на драконе в Обливионе с душными и тяжёлыми миазмами кругом не приносили никакой радости и облегчения.       «Да, ради такого стоит жить», — промелькнула мимолётная мысль в разуме мужчины.       На многие лиги вокруг растянулись пепельные облака. Далеко на юге их пронзала вершина Красной горы, чадившая и распространявшая весь этот морок кругом. К западу лежали горы Велоти, прямой чертой разрывавшие тёмные тучи. Далёкий Скайрим, желанный и манящий, был надёжно защищён горной грядой от душного чада. Небесный край был открыт всем лучам солнца. А на севере и востоке, там, куда не доставала вулканическая ночь, виднелся океан, бескрайний, беспощадный и свободный. И лишь на самом горизонте виднелась тонкая полоса льдов, сковывавших Море призраков. Впрочем, ещё пара месяцев — и она достала бы до Солстхейма.       Не рассчитав, Мирак резко вдохнул обжигающий воздух. Он задался сухим кашлем и потерял обзор. Ему оставалось только выдавить одно слово: «DaaL…» [2] — что он, собственно говоря, и сделал.       — Слушаюсь, IN [3], — молвил Кросулах и, широко раскинув крылья, начал плавно опускаться.       Слой инея разом сорвался с маски жреца и наплечников одеяния; перчатки опасно заскользили по гребню; полы плаща разметало в сторону вихрем. Дракон нырнул в слой облаков и попал в иной мир — из солнечно-морозного в тёмно-затхлый. На мгновение Мираку показалось, что он вернулся в Апокриф. Но он тут же отогнал от себя эту отвратную мысль.       Тем временем внизу пронеслись пепельный лес, скалы и отроги. Показался и храм. Однако Мирак не хотел возвращаться так быстро в мрачные каверны, поэтому он приказал Кросулаху сделать круг над островом. Надо же осмотреть свои владения, верно?       Он облетели пик Хвиткальд и гору Моэсринг, затем двинулись к западному побережью. Внизу также тянулись утомительные перевалы, склоны и вершины изрезанного скалами северо-западного Солстхейма. Мирак уже было заскучал, как они долетели до моря. Кросулах спустился вниз вдоль обрыва. Он взмахнул крыльями у самой воды, задержавшись над бушующими волнами. Под ними бесновалась изменчивая стихия; рядом же спокойно возносился гранит берега. Серые воды беспрестанно точили камень, то и дело накатывая на изломанные валуны. Прибой был так силён, что солёные брызги долетали до ног колдуна, орошая подол его одеяния.       Затем они быстро пронеслись до северной оконечности острова. Кросулах сделал несколько кругов вокруг пика Мортраг, дабы Мирак мог не спеша осмотреть раскинувшиеся кругом горные гряды и расселины. По велению жреца грязно-серый дракон спустился ниже, к северному берегу. На нём были видны древние шрамы — измёрзшая вспученная земля и раздробленные скалы. Искривлённый разлом ледника показывал свершившуюся некогда катастрофу — сход огромной массы льда и камня в море. Внимательный глаз жреца подметил едва заметные тёсанные блоки и плиты среди хаоса обломков. Что же скрывал ледник под собой? В его годы такого на острове быть не могло.       Чуть выше и дальше на горном плато раскинулись величественные руины. Массивные блоки из льда и камня были сложены в не менее массивные стены; покатую, провалившуюся крышу некогда венчали три башни, ныне осевшие и обвалившиеся. В фасах зияли провалы, ров почти засыпало; галереи и залы нещадно продувались всеми ветрами. Мирак решил не задерживаться над развалинами — ему хватало и собственных.       Во время перелёта над перевалом жрец приметил на нём какие-то постройки — убогие и кривые шатры, вышки и подвесные мосты. В них как будто бы кто-то копошился и возился. Но стоило огромному дракону приблизиться к ним, как всякое движение и жизнь там прекратилась. Лишь одинокий кабан остался среди хлипких строений — тупая скотина не понимала, что происходит и продолжала тупо жевать.       После они довольно скоро добрались до востока острова, где, укрытая с трёх сторон скалами, приютилась деревня скаалов — десятка три-четыре дворов, огороженных частоколом. Посреди общинный дом и поле для собраний. От поселения отходило несколько проторенных троп — к морю, к горам и лесу на юге. Видно было и маленькие фигурки людей, до которых ещё не дошло, что происходит.       «Небольшая деревня, рабов будет немного», — разочарованно подумал волшебник.       — Не задерживайся; лишь порази их своим Tu'um, — самодовольно сказал жрец.       Дракон радостно проревел, а затем пролетел прямо над крышами поселения, едва не касаясь их своим серым брюхом. Испуганные жители повыскакивали из домов; кто-то из страха падал на колени и обращался к небесам; другие доставали луки и копья. Однако Кросулах, помня наставление Мирака, быстро унёсся на юг.       Исчезли белый снег, живые и крепкие сосны. К западу от них протянулись ныне пустые и мёртвые равнины Изинфьер; прямо под ними лежало побережье Фелсаад. Оно было более пологое, чем западное; здесь переход от земли к морю был не столь резок. Многочисленные шхеры со скудной растительностью были раскиданы вдоль берега. То и дело попадались широкие лежбища хоркеров. Среди щедрой россыпи островков порой было видно мелкие стоянки с кострами и судёнышками на приколе.       После шхер из воды резко показались огромные руины. Прилив то и дело накатывал на тёсанный камень с малахитом, поглощая и скрывая его от взора. По очертаниям архитектуры Мирак понял, кто мог это сотворить. Двемеры успели наследить и здесь после ухода жреца. Впрочем, ему не было до этого никакого дела, ведь он понимал, кто смеётся последним.       Они оставили эхо минувших дней позади в пучине; Кросулах доставил Мирака до юго-восточной оконечности острова. И здесь-то и появилось то, что привлекло особое внимание жреца. Он никогда не видел подобных… строений. Огромный гриб на утёсе, далеко вдающемся в море, да ещё и с кучей придатков, да корней, да раскинувшимся рядом грибным полем. Широкая шляпка гиганта покосилась, местами поросла мхом и лишайником. Это вырождение было по меньшей мере сто локтей в высоту, а то и больше. Когда дракон по приказу жреца дыхнул пламенем в сторону сего чуда, огонь лишь безвольно растёкся по защитному куполу.       После этого им оставалось лишь осмотреть то, что осталось от леса Хирстааг. Ряды покалеченных сосен уныло тянулись под ними, перемежаясь с немногочисленными руинами — одинокой башней, маленьким разрушенным фортом на самом юге острова. Разбавляли эту тоску лишь стаи нетчей, медленно проплывавших среди деревьев, забродившие далеко на юг своры волков, одинокие пепельные прыгуны и скопища таинственных пепельных тварей, подобных человеку или меру. После снова шли пустоши. Мирак справедливо вознегодовал, когда увидел лишь поле да круг камней, занесённых пеплом, на месте Колбьорна. Не приводило его в восторг и отсутствие большей части других поселений и укреплений.       Но вот потянулись обжитые территории: поля пепельных бататов, пастбища гуаров, одомашненные стаи нетчей, отдельные фермы… Открывшееся взору поселение удивило жреца. Он ожидал увидеть величественную и громоздкую архитектуру кимеров, приближенную к ресдайновской [4]. Однако колдун увидел приземлённые и практичные постройки редоранцев. Сводчатые и полувальмовые крыши домов-панцирей пёстро перемежались с классическими имперскими зданиями, явно не приспособленными к местным условиям. Особенно выделались полушатровый храм и бастион — тяжёлая гряда вдоль восточной части поселения, защищавшая его от поветрий. Улицы, пусть и щедро засыпанные пеплом, постоянно расчищались. Множество люда сновало по поселению, от рынка до порта и обратно.       Мирак намеренно приказал Кросулаху подняться как можно выше — он не хотел наводить панику раньше времени. Появление дракона судя по всему не наделало такого шороху, какого могло бы; но допустить, что кто-либо узнает о его появлении раньше времени, жрец не желал. Он предполагал, что население города, хорошо защищённого и в стратегически удачном месте, так просто не сдастся. Придётся не только восстановить свои силы, но решить вопрос с драконьим проклятием, всё ещё довлеющим над храмом.       Пора было возвращаться. Кросулах вновь вознёсся в небо и ввысь, а затем полетел прямо к храму. Уже издалека было видно, что на его площадке кто-то находился.

***

      Кросулах сделал пару кругов на бреющем полёте, дабы Мирак мог рассмотреть визитёров. Ими оказались два мага в окружении группы воинов. Приглядевшись повнимательней волшебник понял — эти двое были никем иными кроме как личами со свитой из мертвецов. Его братья по цеху, жрецы Культа драконов. Вот только на чьей стороне они находятся?       Дракон приземлился посреди амфитеатра, прямо у камня древа. Мирак остался сидеть на его шее; Кросулаху пришлось лишь слегка склонить голову. Как только ящер замер, личи опустились на одно колено; их примеру последовали остальные немёртвые.       — IN [3], — протяжно протянули жрецы. Им вторили их слуги.       У одного из них маска была белой, снежного цвета, у второго — синего, близкого к бирюзе с патиной. Дукан и Закрисош, прислужники Мирака, перебежавшие на его сторону во время мятежа. Он не знал, что произошло с ними; но мог догадываться — раз они здесь, то спокойно покинули свои крипты. Значит, они не были там запечатаны и прокляты.       — ZaaMME [5], — при этих словах мужчина слегка качнул головой — недостаточно для высказывания уважения, но довольно для приветствия слуг.       Весь следующий их разговор был только на драконьем.       — Как толго мы штали тебя, влатыга, — протянул Дукан. Его иссохшие связки не справлялись с парными согласными. Да и сам он выглядел не очень — плащ был ободран, маска местами пострадала от ржавчины, а иные части тела явно были плохо бальзамированы.       Мирак слегка вздрогнул. Теперь он целиком и полностью согласился со своим предубеждением против обращения в лича, о котором он задумывался в своё первое бытие в мире живых. Нет, медленно разлагаться и зависеть от магических сил, а то и чужих душ, было явно не для него.       — И как рады предстать перед твоим честнейшим взором, — вторил ему Закрисош. Этот говорил нормально, выглядел он тоже гораздо лучше. Быть может, его только малость погрызли крысы. Вот только перед тем, как обратиться к своему господину, он повернулся на полтора оборота в сторону. А это явно говорило о проблемах с ориентацией. Мирак не стал задумываться о том, с какими ещё проблемами обычно сталкиваются двухтысячелетние трупы.       — Где Азидалл? Почему его нет с вами?       — Мы слыжали его сов, хоспотин. Он саперт, пот злоем пепла, в Холпьорне — каждое слово Дукана резало слух Мирака; но он никоим движением не выказывал этого. Не время для потакания малым капризам.       — Почему вас не подвергли каре за измену? — в голосе жреца послышался металл. «Предавший однажды предаст и дважды», — это правило никогда не подводило волшебника, и он не собирался отступать от него и впредь. После этих слов личи склонились ещё сильней, едва ли не распластавшись оземь.       — Молю о прощении, владыка, — залепетал Закрисош. — Драконы были слишком могущественны и сильны. Они разбили наше войско и…       — Молчать, — на этом слове по команде Мирака Кросулах издал громогласный рёв. Если бы мёртвые жрецы были живы, то они бы давно обесчестили себя; но им этого не грозило, им оставалось только ждать решения своего повелителя.       После тягостных мгновений раздумий мужчина молвил:       — Вы прибыли ко мне, едва я начал войну против драконов. Немедля вы вернулись и сейчас. За это я оставлю ваши жалкие души в этих бренных телах. Помните о моём милосердии; больше его не будет.

***

      После этого они переместились в глубины храма, в давешний малый зал. Мирак в раздумьях стоял у трона; его приспешники замерли у подножия. Теперь же он обдумывал дальнейшие шаги и действия, и никто не смел бы отвлечь его.       Первым делом Мирак отправил Кросулаха обратно в Скайрим — разведать обстановку и, по возможности, попасть в окружение Алдуина. То, что он вернулся — не вызывало сомнений. Именно появление первенца Акатоша в Нирне и пробудило, придало сил древнему проклятию, не дававшему восстановить величие храма. И чтобы снять его теперь требовались значительные усилия.       — Скольких вы привели с собой?       — Сорок три вышли со мной из Бладскала, и тридцать девять достигли твоих врат, хозяин, — почтительно склонил голову Закрисош.       — Тватцать семь, и все претстали прет двоиг очей, хоспотин, — сипло выговорил Дукан.       Личи приняли, по их мнению, единственно верную тактику — во всём поддерживать начинания своего повелителя и никоим образом не отступать от его поручений. В силу скудости своего мышления они не могли понять, что пока Мирак не был столь могущественен, как ранее. И что ему не на кого было положиться, кроме как на них.       — В Бладскале и Белом Хребте ещё остался кто-либо?       — Увы, хоспотин, ни единого бойца.       — Часть залов разбирают оставшиеся пятнадцать воинов, хозяин. Я чувствовал зов ещё тридцати мечников, семи чародеев и одного языка, хозяин.       — Пусть продолжают. Пока же необходимо устранить упадок в моих владениях. Драконы подвергли мой дом своему проклятию, впрочем, вы должны быть осведомлены об этом, — последнее было сказано Мираком с нескрываемой желчью. — Как известно, для его уничтожения необходим обряд экзорцизма, а для обряда необходимо четверо жрецов. Нужно освободить Азидалла из-под толщи пепла.       — Хозяин, позвольте мне и моим слугам послужить вам, — Закрисош подался вперёд. Однако из-за проблем с ориентацией он опять ошибся направлением и обращался не к своему господину, а к Дукану.       Мирак кивнул.       — Закрисош, возьмёшь с собой два десятка воинов, двух чародеев для охраны. Остальных я оставлю здесь, — лишние руки не помешают для восстановления твердыни. — Инструмент и прочее найдёте на месте. С обитателями поселения первыми в бой не вступать. Пока что.       — Хоспотин, посфольте мне услужить вам, — залебезил второй лич, извернувшись в подобострастном поклоне.       Мужчина скривился; хорошо, что под маской этого не было видно.       — Позволяю, — последовала пауза. — Со всеми своими прислужниками, Дукан, ты направишься на северо-восток, к деревне здешних аборигенов. Это разведывательный поход; не разведка боем. Поэтому слишком близко к ним не приближаться; держаться на грани видимости. Они потребуются мне живыми, и чем больше их будет, тем лучше. Оценишь обороноспособность поселения, число их постов, дозоров; сколько мужчин, женщин и детей там обитает; сколько из них воинов, работников, калек или магов. Сколько постоянно находится в поселении, а сколько постоянно на охоте или в походе.       — Слушаюсь, хоспотин.       Мираку приходилось объяснять задачу как можно подробнее. Если Закрисош при жизни был довольно находчив и смекалист и мог сообразить, что к чему (жрец не сомневался, что именно его идеей было сложить оружие после поражения), то Дукан и тогда был туговат для размышлений. А опыт работы с немёртвыми убедил мужчину, что большая часть из них ничем не отличалась от обычных големов — какой бы ни был приказ, они будут исполнять его в точности, дословно.

***

      Они обсудили ещё ряд вопросов; затем личи отбыли. Мирак направился к своему покою — ему была необходима глубокая медитация, дабы привести мысли в порядок и сконцентрировать свои силы. Однако путь выбрал не прямой — жрец решил размять свои древние кости и сделать обход крепости. Он осмотрел результаты работы своих прислужников — укреплённые своды, расчищенные колодцы и коридоры, осушённые каверны и освобождённые воздуховоды — и раздал новые указания. Прошёлся по рядам библиотеки, перебрал несколько новых найденных книжек. Заглянул в сокровищницу. Напоследок он зашёл к пленникам.       Их разместили рядом со старой оружейной. Мужчина уже не помнил, зачем рядом с ней устроили три глубоких колодца. Впрочем, это было неважно — они прекрасно подходили для содержания узников. Гладкие и скользкие стены предотвратили бы побег, а голое дно позволило бы всегда держать их на виду.       Жреца привлёк свет в одном из них; через мгновение он почувствовал и запах жареного мяса. В животе его противно заурчало — он не ел сытно все дни своего пребывания в Нирне. Драугры не умели нормально готовить, он сам и подавно, а за годы пребывания в Апокрифе ему не довелось прочитать ни одной книги по кулинарии. Поэтому приходилось перебиваться сухарями, сырыми овощами и холодной водой.       Мирак замер на краю колодца. Его взору открылся небольшой костерок, на котором запекался злокрыс, и данмер, возившийся рядом. Он заметил жреца не сразу, его привлёк скрип сбитого сапога. Ревус Сарвани оглянулся; при виде живого человека он не сдержал лёгкой улыбки.       — А, мутсера! Заглянули на огонёк — как раз вовремя. Как поживаете?       Обычно маг не терпел фигляров; он уже было собирался сложить руки на груди, встать со своим обычным пафосным видом и поставить этого наглого мера на место, но…       — Хорошо. И ты, как я вижу, тоже.       — Да, мутсера, отлично. У вас удобный уголок для старика. Вот, смотрите, какая шутка — злокрыс хотел съесть меня, а теперь я буду есть его, — затем тёмный эльф ловко отсёк кусочек мяса с бедра и протянул его жрецу. — Не откажитесь разделить трапезу со старым мером, мутсера?       Жрец слегка сосредоточился; лёгкие чары телекинеза — и кусочек уже у него в руке. Перчатка запачкалась жиром; ладонь обожглась; а Мирак лишь задумчиво покрутил угощение в пальцах. Как неосмотрительны драугры — оставили у него нож и огниво. Впрочем, это не так важно…       — Что значит «мутсера»? — народа данмеров не существовало во время прошлого пребывания Мирака в мире, а потому их язык ему не довелось учить.       — Это… это вежливое обращение на данмерисе, мутсера, — удивлённо ответил Ревус.       Волшебник поправил ворот свободной рукой, что-то обдумывая.       — Мои слуги доставили тебя сюда, заперли здесь, а ты… рад меня видеть и разделить со мной хлеб.       — Я привык относиться ко всему проще, мутсера, плыть по течению и полагаться на судьбу. Дела мои задались не очень, припасы, деньги и дрова подходили к концу. И тут меня доставляют в вашу обитель, где более-менее сухо, безопасно. И даже есть сочные злокрысы. Спасибо Азуре за это. Единственное, о чём я сожалею — о моей Дымке, оставшейся на пустоши одной. Ей ничего не грозит, но, должно быть, ей так одиноко…       Мирак потом долго не мог понять, что же на него нашло, почему же следующие слова сорвались у него с губ:       — Давно я не видел такой… искренности. Откровение за откровение, — пауза. — Я вернулся сюда с далеко идущими планами. Мне нужны верные сподвижники, мастера своего дела. И, я думаю, что тебе нашлось бы место в моём окружении. Скажем, в качестве моего личного повара.       Данмер на секунду опешил. Он озадаченно почесал затылок, отвёл удивлённый взгляд. Мер никак не ожидал такого исхода разговора.       — Я… я польщён мутсера, — долгая заминка, снова растерянность. Затем решение. — Я согласен.