we will be happy

Жизнь, как и обычно, текла своим чередом. Время ровнялось скорости света и уследить за ним было не возможно. Эта семья переживает слишком много. Словно сам Сатана насмехается над ними, подкидывая новые и новые испытания судьбы. Смерть отца, миграция в другую страну, болезнь матери, распад Советского Союза, кризис… Все это казалось страшным сном, кошмаром. Жаль только проснуться было нельзя. От реальности, хоть и столь суровой, не убежишь. На самом деле, удивительно, как Люда не сломилась и не сломалась за все эти годы. Она была хрупкой, нежной, интеллигентной девушкой и пять, и десять лет назад. Оставалась и сейчас. Многие на ее месте давно бы спились, забылись, потерялись. Но Люда держалась. Более того, она воспитала прекрасную дочь — Юлю, которой было уже двенадцать лет. Да, та не была отличницей и примерным поведение не отличалась, но более веселого солнышка в жизни женщины не знала… Младшая всегда знала как поддержать, что сказать, помогала во всем. «Как? Как она это делает?» — всегда думала Люда, смотря на девочку во все времена. Вокруг разруха, тьма, а эта рыжеволосая девочка успокаивает всех и обещает построить замок на первые заработанные. Возможно, именно Юля вселяла ту уверенность и силу в мать. Хотя сама, скрывая от всех, плакала по ночам. Ведь она знала, что ее мамы не будет на выпускном, она не будет гулять на свадьбе и не обнимет внуков. Не доживет. — Юль, давай останемся дома? — спрашивала Люда, грустными глазами смотря на дочь. — Конечно, мама… Последние дни женщине, болеющей раком легких, становилось все хуже. Она находилась на четвертой, самой мучительной, стадии заболевания. Было сложно, как никогда сложно, дышать. Людмила кашляла кровью, зажимала салфетку в руке и прятала в карман. Дочь не должна была видеть этого, хотя и без того все прекрасно знала. Сегодняшний день начался непросто. Эпилепсия — это словно обратный отчет к смерти. Три… Юля просыпается от криков бабушки, бежит в соседнюю комнату и видит то, чего не пожелаешь никому — ее мать бьется на полу, задыхаясь. Страх. Никогда раньше она не испытывала такой страх. Глаза девочки в миг наполняются слезами. — Юля! Чего ты тут встала?! Сядь куда-нибудь! Или зови соседей! Очнись! — кричала бабушка, которая была напугана не меньше малышки. Бабушка не знала что делать, куда бежать. Звонить в скорую или в похоронное. Какие таблетки сейчас можно, какие нельзя? Конечна, у Люды ведь табу на тему ее болезни. Ни слова о ней… А вот теперь как? Но в это утреннее мгновение случилось чудо — женщина пришла в сознание. Физически лучше не стало, но она хоть как-то могла дышать, наслаждаться последними моментами жизнь и видеть свою прекрасную дочь, вдыхать запах ее рыжих волос и следить за тем, как она беззаботна. Однако, даже несмотря на счастливую, крепко обнимающую ее Юлю, обратный отчет начался. До финиша немного. Семья, выдохнув, садиться завтракать. Снова молчат об этом. Люда не хочет заводить разговор, а бабушке и дочери просто стыдно от того, что та чуть не умерла от их растерянности. — Мамуль, бабуль, — вдруг бодро начинает девочка, желая разрядить обстановку, — А может, в парк сегодня? Погода какая хорошая! — Да, можно… — словно забывая обо всем произошедшем, Люда гладит дочь по руке. Хотя она просто не хочет отказывать ей в возможно последний день жизни. И девочка рада этому, очень рада. Она снова все понимает. Знает, что это случится как никогда скоро — самый близкий ей человек навсегда уйдет из жизни. Девочка часто думала об этом, хоть и не говорила. Она пыталась представить свои эмоции, представить утро следующего дня, она пыталась настроить себя на смерть матери. «Мама же как-то пережила смерть папы, и жива…улыбается вон» — думала Юля. Но тогда Юля не знала, что ее ждет. Сейчас же она радостно одевалась, заплетала хвостики и думала о том, какое мороженное возьмет в парке: пломбир или эскимо. Ведь на дворе был жаркий, знойный июнь 1999 года, 18 число. Позже эта дата станет самой роковой в жизни младшей Скворцовой, а пока она она беззаботно бежит к маме в другую комнату. — Юль, давай останемся дома? — спрашивает Люда, грустными глазами смотря на прибежавшую дочь. Ей плохо. Она не может дышать, кашляет. Таблетки уже не помогают. Кожа становится бледной, а вид ее столь больной, что женщину не узнать. Снова кашель… Снова кровь… Отсчет продолжается. Два… — Конечно, мама… — девочка чувствует, что вот-вот…вот-вот. — Нам нужно поговорить. Юля аккуратно присаживается на край кровати матери, со страхом смотрит на нее своими широкими зелеными глазами. Она ждет, что сейчас будет вынесен приговор. И боится, что сегодня сдержать эмоции будет слишком нелегко. — Девочка моя, ты такая взрослая… Я так горжусь тобой, так благодарна жизнь за тебя. Ты должна знать, что я и папа… Мы… Очень тебя любим. Да, жизнь непростая штука и кому как не нам знать это. Но, я хочу, чтобы ты знала, мы с папой всегда рядом. Вот тут. Женщина небрежно ткнула пальцем в грудь девочки. На глазах обеих навернулись слезы. Обеим не верилось, что этот разговор случился. Обе понимают, что это последний разговор в их жизни… — Пожалуйста, — сквозь слезы продолжила мама, — не шали тут, мы ведь все видим. Теперь мы снова будем вместе, в покое, вдвоем. Следить, как растет наше золотце. И обя. Люда прерывает речь. Она резко начинает глотать воздух ртом, кашляя в сотни раз сильнее, чем обычно. Глаза непроизвольно закатываются и тело вдруг начинает импульсивно дрыгаться. Юля вскакивает с кровати, ее охватывает паника, страх. Она понимает, что это конец, но пытается помочь чем-то. — Дыши! Дыши, мама! — девочка неосознанно бьет ладонями по груди женщину, делая только хуже, — Ты не можешь умирать! Нет! Резка слабость наполняет тело ее матери, она в одно мгновение не чувствует конечностей и точно знает — это конец. Сложно дышать, а говорить — тем более, но она находит силы. — Я…Я люблю тебя. — хриплым, еле слышным голосом шепчет Люда. Один… Отчет окончен. Время смерти: 13:10. Тело выносят ногами вперед, рядом бабушка, она едет следом. Юля остается одна, ей нельзя. «Я…Я люблю тебя» — слова, на которых обрывается жизнь и Юли. Все летит в пух и прах, она заливается громким криком, глаза зажимаются от горьких слез. Сердце ее матери больше не бьется. Больше она не услышит ее рассказы о молодости, о папе… Они не смогут гулять вместе, не смогут рассматривать семейные фотографии. Юля не увидит эту улыбку, не услышит этот смех. Девочка в истерии. Она бьется руками о пол, словно это может помочь чем-то. — Нет! Так не должно было быть! Не должно! — в пустоту кричит подросток. — Я не хочу, чтобы они были где-то там, на каком-то небе! Я хочу их здесь! Рядом! За что, Господи?! И вдруг… Идея! Девочка срывается с места, на ее лице появляется улыбка. Но не та, не милая… Это истерическая улыбка, сопровождающаяся таким же истерическим криком сквозь слезы. Она бежит в зал, к серванту.Там, на второй полке, всегда стояла их семейная аптечка. — Что там мама сказала?! На небе все будут вместе? Так какого черта они там, а я тут, живая?! Мне не нужна эта жизнь без них! С этими словами она буквально вырывает дверцу шкафчика, хватая оттуда коробочку с лекарствами. Она не смотрит что это за таблетки, зачем или от чего они...Просто хватает первый попавшейся коробок, ссыпает горсть в руку и абсолютно не думая глотает, словно леденцы какие-то. Но, видимо, по очередной шутке дьявола, это сильнейшие снотворные. В глазах резко темнеет, ноги подкашиваются, а тело резко тянется вниз. Вокруг словно туман, Юля теряет координацию. Падение. Обморок.