Облачная рябь

      Сакура завороженно застыла. У её соулмейта цвет глаз сливался с темнотой бархатного ночного неба. Зов в груди тянул, рвал жилы, требовал подойти и коснуться. Но он смотрел на неё так безразлично, будто не… Губы дёрнулись в смешке. Да, Шизуне говорила, что люди не чувствуют это так остро. Может, они вообще не чувствуют? — Вы уверены, что всё в порядке? — та же тёмненькая девушка повторила вопрос, озабоченно щуря серые глаза.       Сакура опустила взгляд. Дым шёл не из его рук, как показалось сначала. Дым сочился с конца белой тонкой палочки, придерживаемой двумя пальцами. — Я уверена, — твёрдо ответила она, не давая вкрадчивому и холодному волнению прорвать спокойное лицо.       Внутри неё, помимо зова, сотрясалась идиотская робость, не позволяющая протянуть руку. Что… что, если он не поймёт? Не распознает, останется таким же равнодушным… Зов протестующе вспыхнул пульсирующей болью в висках. — Меня зовут Сакура, — ладонь с заострёнными кончиками пальцев медленно приподнялась, протягиваясь к высокой мужской фигуре.       Пожалуйста. Просто пускай возьмёт за руку.       Она была готова сжаться в комочек, взвыть от накатившей боли в грудной клетке, потому что соулмейт продолжал просто смотреть. Оценивающе. По кончикам пальцев прошла дрожь, когда его невыносимо чёрные и прищуренные глаза обвели её фигуру от макушки и до босых ног.       Он не хотел к ней прикасаться. Знал? Точно нет. Разве тогда на его лице оставалось бы такое выражение? Но Сакура упрямо держала руку на весу, сжимая челюсти. Она заметила, как тёмненькая девушка незаметно для других подтолкнула соулмейта в бок локтем.       Кто-то из них усмехнулся. Соулмейт скривился, будто у него внезапно свело бедро. Большая ладонь сжала самые кончики её пальцев. Подёрнутые пеленой раздражения чёрные глаза остекленели на мгновение, блестя на белом свету. Полыхнувшее в них спустя ещё одно мгновение нечто привело Сакуру в состояние настороженности. Он прошёлся по ней взглядом ещё раз, уже внимательней. Выражение лица изменилось. Его пальцы, сжимающие её ладонь чисто символически, вдруг скользнули дальше и горячо оплели узкое запястье.       Сакура удивлённо округлила глаза, машинально дёрнулась в попытке вернуть руку обратно. Но оказавшиеся невероятно жёсткими пальцы не собирались разжиматься и уступать ей свободу.       Соулмейт рвано вдохнул ночной прохладный воздух и, не отводя взгляда от её лица, бросил своей компании: — Мы отойдём.       Не терпящим возражения жестом он подтащил Сакуру к себе.       Она едва поспевала за его длинными шагами, пыталась не отставать и боялась сжать ладонь сильнее. Внутри неё поселилось вопреки обстановке ласковое тепло, разрастающееся, греющее замёрзшие и сбитые ноги. Сакуре было всё равно, куда её тащил соулмейт. Она была рядом, она держала его за руку, а остальное перестало существовать, словно оказалось затянуто серой облачной дымкой, какая возникает в пасмурные дни. Ей всего лишь хотелось увидеть его лицо ещё раз. Но для этого ему пришлось бы остановиться.       И он, будто поймав её мысль за призрачный хвост, замер на месте.       Сакура стряхнула с себя странное дымчато-серое оцепенение, оглянулась назад. Дом, от которого он её увел, теперь казался отдаленным. Они стояли в переулке, надёжно закрывающим их двумя стенами от чужих глаз. Её соулмейт обхватил край белой и дымящейся палочки, с конца которой сыпалось что-то серое и похожее на пыль, губами. Вдохнул, задержал дыхание, прикрывая глаза, и неспешно выдохнул наружу неприятный белёсый дым. Порывом сквозняка, гуляющего в переулке, дым плеснул Сакуре в лицо.       Она задохнулась, морщась от неприятного едкого запаха. Соулмейт заметил это, скривил губы и уронил вонючую палочку себе под ноги, растёр об грязный асфальт тяжёлым ботинком.       Сакура рассматривала черты лица человека, предназначенного ей судьбой, и сдерживала трясущиеся руки в статичном положении, хотя так и тянуло мазнуть ладонью по чужой щеке. — Скажи мне, у тебя что-то случилось? — он рассматривал её, не стесняясь. — Я могу чем-то помочь? Где ты живёшь?       Сердце странно ёкнуло. Она ждала не этих вопросов. — Зачем вам? — формальное обращение само сорвалось с губ.       Люди… эти странные люди. Разве при знакомстве спрашивают о таком? Впрочем, что же ещё у неё спрашивать. Она ведь выглядела, в отличие от остальных людей, достаточно раздетой. — Я вызову тебе такси, — ладонь соулмейта скользнула в карман штанов, вытаскивая плоскую вещицу, с помощью которой люди общались на расстоянии.       Что бы это ни значило, но ей не нравилось. От неё… хотели избавиться? — Но… — Сакура неловко прижала задрожавшие руки к груди. — Я же… — Моя родственная душа, — договорил он за неё, щурясь. — Да. Я уже понял.       Сердце пропустило удар, после которого по венам вместо крови побежал жидкий лёд. Сакура смяла ткань сарафана на груди, подсознательно готовая услышать нечто ужасное. Как же она надеялась сейчас, что он просто протянет ей руку, уберёт эту ухмылку с губ… — Судьба, соулмейты, предназначенность… — он небрежно перечислял всё то, что связывало её жизнь с ним. — Я предпочитаю самому решать, как жить. Мне от судьбы, — на губы наползла веющая прохладцей насмешка, — ничего не нужно. Даже ты. Понимаешь?       Её словно залили материальностью второй раз, утяжелили вдвое, а потом вбили в этот асфальт по самое горло. Колени были готовы подломиться, не удержать тело в вертикальном положении. Дать ему упасть и разбиться на сотни кровавых осколков. То нежное и ласковое тепло, растущее в груди, залило сплошным льдом, трескающимся и больно режущим по живой ткани. Набирающая силы с самого первого прикосновения босых ног к асфальту муть рванула вверх, цепляясь когтями за рёбра, накрыла голову. — Мне жаль, — с абсолютно не сожалеющим видом, равнодушно, будто случайно, бросил ей соулмейт. — Так что случилось? Почему ты без обуви? Я могу чем-то помочь?       Сакура рвано, болезненно улыбнулась. Чем же он ей может помочь? Ударит пускай лучше — больнее, чем есть, не станет, но в чувство, может быть, приведёт? — Спасибо, — ноги медленно наливались колющей энергией.       Спасибо, что дотронулся.       Большего и не… а почему она вообще надеялась на большее? Разве не могла додуматься, что люди, недоверчивые и чёрствые, не придают такой связи значение?       Стёсанные до волдырей пятки взорвались болью. Из головы выбило всё, что там крутилось. Эта колючая сила подстёгивала, уводила далеко, помогала сбежать и не упасть.       Вслед ей прогремел окрик.       Сакура неслась, как если бы её в спину толкал штормовой ветер. Боль в ногах исчезла, оставляя только инстинкт. Он подсказывал ей бежать. И слёзы просто потому, что в глаза ветер. Совсем не потому, что внутри всё тряслось. Совсем не потому, что на неё сейчас уронили всю тяжесть этого бархатного ночного неба.       Почему? Почему это случилось с ней? Почему из-за него ей никогда больше не чувствовать ничего, помимо разочарования? Шизуне говорила об отсутствии эмоций. Но только о хороших. Неужели остальное никуда не денется? Вечность с этим рвущимся сердцем?       Сакура запнулась обо что-то, теряя равновесие, и упала вперёд руками. Ладони и колени больно обожгло. Она вдохнула поглубже, пытаясь с собой совладать. Нужно было подняться. Прийти в себя! Но Сакура только тяжело дышала, поджимала губы, чтобы они не тряслись предательски, и бесслёзно оплакивала свою жизнь.       В переулке, которых в этой части города хватало, не было освещения. Тёмные стены прикрывали собой от любого проблеска, а луна скрывалась за облаками.       Сакура беспомощно скребла пальцами, сведёнными судорогой, по асфальту, покачивалась вперёд-назад и не давала себе расплакаться. В этот момент в голову не приходило, что можно встать, оттолкнуться ногами и взлететь.       Приближающиеся со спины шаги были громкими. Сакура, разбитая, потерявшая чувство времени, не обратила на это внимания, надеясь, что человек просто пройдёт мимо. Но некто остановился прямо позади неё. Она почувствовала проблеск опасности, когда бежать было уже поздно.       Её рванули за волосы вверх, грубо вмяли ладонь в раскрывшийся с криком рот. Сакура забилась в чужих руках, попыталась укусить грязную, воняющую чем-то палёным ладонь, но не вышло. «Кляп» впечатали ей в лицо ещё сильнее. Кожу головы обожгло острой болью. — Сложно за тобой угнаться, — мерзко хихикнул ей на ухо женский голос. — Как там наверху, милашка? Летаете, в облаках купаетесь, да?       Ей будто прострелило голову. Сакура распахнула глаза, попыталась обернуться, чтобы увидеть — кто?       Кто это?! Откуда он… Она задёргалась активнее, за что тут же поплатилась новым приступом боли. — Знаешь, а ваши волосы отличная штука, — хихиканье перешло в визгливый смех. — Длинные… красивые… сильные!       Сакура задохнулась. В груди застучало в два раза быстрее. Ноги лизнуло нежной беспомощностью, от которой хотелось взвыть. Нет. Нет-нет-нет! Колени надломились, давая телу сложиться. Её тут же встряхнули, намотали волосы на кулак. — Сакура! — прокатился эхом знакомый голос, раздавшийся, казалось, совсем неподалёку. — Эй! Где ты? — Только пискни, — смех опасливо затих. — Давай ты уже, — шикнули кому-то ещё.       Что-то прохладное и тонкое мазнуло по шее, обжигая. Сакура перепугано застонала, дёргаясь. Хватка на волосах ослабла. Что-то туго лязгнуло у затылка. Ужас лизнул виски. Волосы натянуло. Отвратительно щёлкнуло чем-то. Голова вдруг стала легкой. А на тело обрушилась боль — пульсирующая у затылка, облегающая голову, тянущаяся по шее вниз.       Толчок в спину застал её врасплох. Сакура неудачно приземлилась на локти, обдирая их о твёрдый и шершавый асфальт, и так и осталась лежать. — Эй! — рявкнули неподалеку.       Сакура слышала, как они убегали, видела их спины и ничего не могла сделать. Она неловко оттолкнулась кровящими ладонями, садясь, с безумной надеждой впилась пальцами в волосы. Сердце пропустило удар. С губ сорвался вопль отчаяния, дикий, разворотивший изнутри грудную клетку. Сакура ощупывала голову, жмуря глаза, и дышала часто-часто. Горячие дорожки слёз прочертили щёки одновременно с рыданиями, взорвавшими горло. Между пальцами скользили неровно и варварски остриженные короткие пряди.       К ней кто-то спешил — она сквозь вату паники, заложившую уши, слышала приближающиеся шаги. И теперь ей было уже всё равно. Руки безвольно опустились обратно, опёрлись ладонями об асфальт. Шизуне… Шизуне же говорила ей. Говорила беречь волосы. Почему она не обратила внимания на это? Кого же теперь винить, если не себя?       Что-то горячее легло на подбородок, вздёрнуло вверх. — Кто это был? — поинтересовался тихий пробирающий до мурашек знакомый голос.       Он ощупал её затылок с осторожностью, тяжело выдохнул. — Ты их запомнила?       Сакура отчаянно замотала головой, скидывая с неё чужие руки. По лицу хлестнули короткие влажные пряди. Это стало последней каплей. Она бессильно и тихо расплакалась, сотрясаясь всем телом. Соулмейт попытался поднять её, даже умудрился поставить на ноги, но Сакура неизбежно сползла вниз, не имея в себе никакого стержня, способного удержать в вертикальном положении.       Её мечта вернуться домой испарилась. Как же теперь?       Вся их сила концентрировалась именно в волосах. Это они, длинные, яркие, тяжёлые, обрушивающиеся на плечи водопадом давали возможность скрыться за облаками. А теперь ей даже не взлететь… — Ненавижу… — прохрипела она, впиваясь пальцами в своё же лицо.       Её вжали в тёплое человеческое тело, крепко, без возможности вырваться, накрыли затылок горячей ладонью. Сакура задыхалась, моча слезами одежду соулмейта. Под пальцами твердели напряжённые плечи, но никакого удовлетворения от этого не чувствовалось. Безразличие окутало голову, останавливая поток слёз. Сакура обвисла в чужих руках, дыша ртом. Сила её волос ослабеет и исчезнет вместе с цветом спустя пару часов. Что с ними они сделают потом? Выбросят? Остаточная энергия от истерики подтолкнула смешок к горлу.       Шизуне… неужели тебе было так же больно? — Они больше ничего тебе не сделали? — соулмейт, почувствовав её мнимое спокойствие, попытался узнать, что же случилось. — Тебя отвезти в больницу?       Она негромко рассмеялась. Отшатнулась от него, врезаясь спиной в холодную стену. — Аха… нет, — грудная клетка рвалась насадным смехом. — Зачем?       Сакура, обрывая снова подступившую истерику, запрокинула голову к небу. Дома над её головой высились огромными башнями. Не было видно крыш. Всё пошло кругом. Смазался тёмный бархат ночного неба, раскинувшегося над городом. Равновесие удержать не получилось, и тело как-то повело… Сакура не смогла выпрямиться и рухнула лицом вниз, теряя сознание раньше, чем твёрдые руки поймали её.