Облачная рябь

      Что-то щекотало обнажённое горло. Сакура сонно сморщилась. Решив игнорировать, она задремала снова, пока не защекотало сильнее. Она поёжилась, сморщила лицо, но всё-таки разлепила нехотя глаза. И уткнулась носом в кошачий зад. Обалдело похлопала ресницами и попыталась отпихнуть обнаглевшего Роши, но поняла, что кто-то держит её сзади. Даже не просто держит, а ещё и наваливается. Кто-то тёплый, но твёрдый и большой. Сакура дёрнула плечом, всё-таки отпихнула кота и попыталась развернуться на другой бок, чтобы отпихнуться от Мадары.       Но рука, лежащая у неё на талии, дёрнулась и прижала Сакуру ещё ближе. Сзади заворочались. Скользнули ладонью чуть выше, к груди, и уткнулись носом в затылок. Можно было раскалить нить в груди — был бы такой же эффект. Сакура нервно облизнула губы и сжалась, подтягивая колени к груди. В животе начал скручиваться болезненный комок. Спину откровенно пекло. И затылок. И, почему-то, низ живота, хотя там никто не трогал.       В затылок выдохнули. Сакура вздрогнула, округлив глаза, вжала голову в плечи и постаралась выбраться из тисков. Так было нельзя. Это могло её расплавить, а плавиться не хотелось. Как бы она ни ворочалась, ничего не получалось. Максимум — повернуться на другой бок, чтобы уж как-то там попытаться оттолкнуться. Вот так она и оказалась лицом к лицу с Мадарой, сонным, расслабленным и смотрящим на неё лениво двумя чёрными углями. — Ты меня не отпустишь? Или я расплавлюсь, — потеребила его за майку Сакура, заглядывая в тёмные глаза.       Он непонимающе моргнул, посмотрел странно, вздохнул тяжело-тяжело. Но руку приподнял, давая откатиться в сторону. Сакура мгновенно этим воспользовалась и нечаянно придавила разлёгшегося на одеяле кота. Роши взревел и сиганул с кровати пушистой тенью. Мадара даже не пошевелился. От его прямого взгляда Сакуру бросило в холод. — Я возьму таблетки, — пробормотала она и соскользнула с кровати.       Она видела, куда он их вчера положил. Но Мадару самоуправство не устроило. Он перетёк в сидячее положение, скинув с себя одеяло, и спустил ноги на пол. — Изуна сегодня куда-то рано утром испарился, — хмуро сообщил Сакуре соулмейт и встал окончательно. — Завтракать будем тостами.       Она сдержала глупую улыбку. Мадара, пускай и неохотно, но старался заботиться о ней. Это казалось чудом. Особенно, если вспомнить их первую встречу. Теперь всё казалось чудом: и бьющий в окно яркий солнечный свет, и оттенок табачного запаха в воздухе, и даже глупый Роши, попавшийся под бок. Только хмурый и неприветливый соулмейт, выпрямившись во весь рост, кажется, упёрся взглядом в пол — он же ничего из этого не замечал. — Я могу сделать тосты. Я видела, как это делается, — она улыбнулась во весь рот и свела руки за спиной, стараясь выглядеть убедительной.       Соулмейт впился оценивающим взглядом ей в лицо. Воздух вмиг загустел. По щекам поползла краснота. — «Я могу сама», «я видела, как это делается», — без ехидцы передразнил её Мадара и повёл подбородком. — Но потом ты что-нибудь подожжёшь или сама обожжёшься. У тебя же всё не как у… — и почему-то осекся. — Людей, — подсказала она ему горько. — Это правильно. Я ведь не человек. Я возьму таблетки?       Неужели собственный соулмейт не доверял ей даже такую малость? Внутри неприятно кольнуло. Сакура поморщилась, прижимая ладонь к животу. — Не забудь водой запить, — Мадара протянул ей блестящую пластинку и внимательно взглянул в лицо. — Всё в порядке?       Сакура кивнула, схватила пластинку, стараясь не коснуться чужой кожи, и поспешила сбежать на кухню. В блестящий стакан плеснула воды из фильтра и отставила в сторону. Ячейку с белой таблеткой вскрывать было сложно, и она потратила на неё один сломанный ноготь и достаточно времени. Выпавшая на ладошку таблетка стала маленькой победой.       Но уколы в животе передумали повторяться и слились в какую-то бешеную карусель. Захотелось то ли присесть, то ли прыгнуть откуда-нибудь — в обычном бестелесном состоянии такие проблемы её точно не достали бы.       Сакура прижала ладонь к животу и вздохнула поглубже, чтобы выдохнуть медленно и через рот. Покосившись на лежащую на ладони таблетку, подумала, что как-то маловато. Нет, ну от одной так быстро не пройдёт, точно. А таблеток много — целых девять штучек! И если она выпьет чуть больше, то болеть перестанет, может быть, совсем.       Она решительно взялась за остальные ячейки, ковыряя их уцелевшими ногтями. Когда на ладони оказалось ещё четыре таблетки, она решила: этого хватит, и взяла стакан. Но выпить таблетки не успела. Запястье жёстко, до хруста, стиснули чужие пальцы. Стакан выпал из другой руки. Ноги обдало холодной водой. Рассыпались из горсти таблетки и дробно застучали по полу, раскатываясь какая куда.       Возникший совершенно бесшумно из ниоткуда за её спиной Мадара выдрал из пальцев пластинку с лекарствами и встретился с Сакурой взбешённым взглядом. — Сколько ты выпила? — рявкнул он так, что задрожали стены.       Сакура вжала голову в плечи и шарахнулась назад, чуть не поскальзываясь на разлитой воде. — Н-ни од-дной… — всхлипнула она, готовясь защищаться.       Но защищаться не пришлось. Мадара будто стёк на пол, так сильно расслабились широкие плечи, провёл ладонью по лицу, мгновенно теряя своё зверство.       Нет, все люди такие? Сначала говорят: «пей», а потом выбивают из рук таблетки и кричат. В груди дрожало сжавшееся в комок от страха сердце, а ноги перестали сгибаться в коленях. К глазам подступили слёзы обиды. Сакура решительно утёрла пока сухие щёки ладонью и, заметив на себе взгляд соулмейта, вздёрнула подбородок. — Всё время забываю, — устало сказал он вместо извинений и шагнул к ней поближе. — Нельзя столько сразу пить. Я тебе сколько вчера дал? — Я подумала: чем больше выпьешь, тем меньше будет болеть, — пробормотала Сакура обиженно и опустила голову. — Или вообще перестанет. Разве плохо?       Упавшие на лицо волосы мешали обзору, но даже сквозь них было видно, как Мадара провёл по лицу рукой снова. И выругался вполголоса, как-то без огонька… — Думаешь, мне для тебя их жалко? — он придвинулся ещё немного и осторожно опустил ладони ей на плечи. — Есть дозировка. Больше, чем положено, нельзя. Даже если очень хочется и очень больно. Станет только хуже. От судорог и до… комы. Понимаешь?       Босые ноги неприятно мочило растёкшейся по полу водой. Горя под чужим внимательным взглядом, Сакура медленно кивнула. Она чувствовала себя сбитой с толку от такой смены поведения. И от этого взгляда тоже. Интересно, а что такое кома? Наверное, что-то страшное… Из-за этого переспрашивать не хотелось. — Я иногда даже не знаю, что тебе нужно объяснять в первую очередь, — Мадара провёл ладонями по её плечам, гладя, и опустил руки на талию. Мягким толчком оторвал от пола и подсадил на стол. — Просто не двигайся минут пять. Хорошо?       Опешившая Сакура кивнула ему в спину.       Мадара вернулся со шваброй и специальной мохнато-синей тряпкой через несколько минут. Проигнорировав робкое предложение помочь, он взялся за дело: протёр мокрый пол несколькими сноровистыми движениями, собрал рассыпавшиеся таблетки и выкинул их, просмотрел упавший стакан на просвет и выбросил его тоже. Самостоятельно выдавив из ячейки таблетку, соулмейт вручил её Сакуре и налил воды в новый стакан. — Спасибо, — сконфуженно поблагодарила его она, спеша запить горькую таблетку. — Я умываться…       Сакура просидела в ванной недолго: заменила прокладку, тщательно проверила, не испачкалась ли где майка соулмейта, умылась и почистила зубы. А сбежала наружу, как только под дверь стал просачиваться запах поджаривающихся тостов.       В кухне над потолком висел густой белый дым, просто так не выветривающийся даже с открытой форточкой. Тосты явно подгорали. Сакура подобралась к напряжённой фигуре Мадары, заглянула ему через локоть (до плеча не дотягивалась) и закашлялась. От сковородки валил дым. — Они не должны быть чёрными, — заметила Сакура, стараясь не улыбаться, и взглянула в повернувшееся к ней лицо Мадары. — Дай мне попробовать.       Соулмейт скептично приподнял брови, но категоричного «нет» не последовало. Сакура посчитала это за согласие и первым делом переложила квадратные подгоревшие хлебцы с помощью жёлтой лопаточки на тарелку. Горевший синим, волшебный газ она чуть убавила, чтобы под сковородкой плясали маленькие голубоватые язычки. Новые, пока не поджаренные хлебцы, легли на раскалённое дно. По кухне, в довесок к дыму, поплыл вкусный запах поджариваемого хлеба.       Сакура, досчитав до шестидесяти, перевернула хлебцы на другую сторону, чтобы они только-только подрумянились. Наблюдавший за ней с интересом Мадара стоял где-то сзади. Ловил тот момент, когда нужно будет прийти на помощь, наверное. — У Изуны подглядела? — усмехнулся соулмейт и навис над ней сзади, как только все хлебцы оказались переложены на тарелку.       Тёплая и жёсткая ладонь взъерошила Сакуре волосы. И она с тоской замерла на секунду, жмуря глаза. Нить в груди, как врезавшись в нежное сердце, больно тренькнула и натянулась. Но, кажется, Мадара этого даже не заметил.       Он был достаточно благодушным. Настолько, что отдал ей свой телефон, предварительно загрузив туда Толкина. Сакура думала, что Толкин, наверное, тоже откуда-нибудь спустился. Разве можно было писать такие чудесные книги, являясь человеком?       Этого она Мадаре не сказала. Он бы нашёл, к чему прицепиться. Сакура просто свернулась на кровати клубком и принялась искать то место, на котором остановилась в прошлый раз.       Соулмейт никуда не ушёл, а решил доспать. Его присутствие достаточно сильно отвлекало.       Она видела его лицо много раз и помнила настолько четко, что могла бы вообразить его в мыслях до мелочей. Едва заметные морщинки под тёмными провалами глаз, тонкая белёсая полоска шрама рядом с левым ухом, чёткая линия подбородка. Так почему же Сакуру всё ещё притягивало взглядом к чужому лицу?       Это заинтересовало её ещё больше, чем приключения хоббита и гномов. Сакура для эксперимента пододвинулась к дремлющему Мадаре поближе, легла рядом на бок и подложила под голову руки. Всмотрелась пытливо в бледное расслабленное лицо.       Нить в груди больно дёрнулась. Тёмные глаза медленно открылись. Мадара не спал.       И время замерло. Вглядываясь в него, Сакура не знала, почему не может отвести взгляда. Ей почему-то казалось, что если сейчас отвернуться, то в груди снова кольнёт. Уколов ей на сегодня хватило. В груди растекалось тепло, обволакивало колотящееся сердце и подтекало к горлу. Пальцы стянуло онемением от кончиков и до оснований. Голова потяжелела, а воздуха вдруг перестало хватать. Она жадно всхлипнула, дрожа от липко-сладкого бессилия, и время отмерло, застучало секундами, понеслось вперёд с бешеной скоростью.       И Сакура вдруг обнаружила себя, онемевшую, вжавшуюся взглядом в чужое побелевшее лицо, перепуганную до мурашек. Мадара улыбнулся ей до отвращения криво. — Что в тебе особенного? — пробормотала она, не отводя взгляда от застывших чёрных глаз-углей, и протянула ладонь к лицу.       Под пальцами затеплилась кожа соулмейта. Сакура повела кончиками пальцев по его скуле. Внутри мелко-мелко тряслось что-то нежное и хрупкое. Если Мадара сейчас толкнул бы её, она бы рассыпалась. Но Мадара почему-то всё не толкал. — И что это значит? — хрипло спросил он, выдержав паузу, и осторожно смял её пальцы своей ладонью, отводя их в сторону. — Когда я закрываю глаза, то могу представить тебя до детали, — с неохотой промямлила Сакура, исподтишка замечая, что её пальцы он так и не отпустил. — Но смотреть на тебя всё равно хочется. Я даже не могу читать! С Изуной не так. Почему?       Взгляд Мадары вспыхнул непонятной эмоцией и тут же изменился, становясь прорезающим насквозь. Внутри всё опасливо замерло. — Я не знаю, — не сводя с неё глаз, ответил соулмейт и криво улыбнулся. — Но я чувствую, когда на меня смотрят. Не скажу, что это приятно. — Я постараюсь не смотреть, — пообещала Сакура, то ли обиженная за игнорирование вопроса, то ли удовлетворённая тем, что никакой опасности для неё не предвиделось.       Ладонь, сомкнувшаяся вокруг её пальцев, разжалась с почти слышимым хрустом.       Изуна вернулся ближе к вечеру, когда солнце за окном обрушилось к горизонту рыже-фиолетовым маревом и залило комнату всеми его оттенками, и не один. Вместе с ним в дом вплыл химический (отличать его от натурального было легко, и Сакура научилась быстро) запах яблока, сладковато-горький флёр непонятно чего и… какая-то девушка?       Девушку Сакура увидела раньше, чем Изуну. Гостья открыла дверь в комнату Мадары и замерла на пороге, округлив прозрачно-янтарные глаза, когда заметила Сакуру. Не сказать, что гостье это понравилось. Сакура с уязвлённым удивлением рассмотрела на молочно-белом лице девушки почти оформленную неприязнь. И поздоровалась первой.       Поднявший от ноутбука, прикольной раскладной штучки с громко шелестящими при нажатии клавишами, голову Мадара приподнял брови. — Привет, Мадара. А это... — она тонко улыбнулась бледно-сиреневыми губами и снова посмотрела на Сакуру, но уже как-то растерянно.       Сакура мгновенно уткнулась взглядом в телефон — у неё там хоббит, гномы, Одинокая гора, и вообще, она занята! — Это мой соулмейт, — густой и прохладный голос Мадары заставил её удивленно приподнять голову. — Её зовут Сакура, она не очень любит… незнакомых людей.       На плечо легла тёплая жёсткая ладонь, и Сакура подняла голову окончательно, только всмотрелась не в гостью, а в лицо Мадары. Оно было непроницаемо-вежливым, но каким-то напряжённым. Будто гостья была опасной. А на вид — человек человеком.       Сакура пригляделась и к ней.       Гостья была изящной. На коротких фиолетовых волосах бликовало закатное солнце, расцвечивало правую сторону молочно-белого лица и роняло на кожу тень от длинных ресниц. Солнце плясало на её плечах, заставляя светло-бежевую ткань платья мерцать. Солнце скользило по её тонким рукам, по блестящим кольцам на запястьях, по крохотной искорке в правом ухе. Солнце плясало даже в её глазах, пропитывая собой радужку.       Какой же она была красивой. — Очень приятно, Конан, — улыбнулась красивая гостья, но уголки её губ неприятно дрогнули. — Я не знала, что у тебя появился соулмейт. Зашла, думала мы посидим…       Острый взгляд янтарных глаз пропорол замершую и даже переставшую дышать Сакуру по какому-то невидимому и очень болезненному шву. Она машинально поддалась назад, ближе к Мадаре. Конан, красивая и изящная, медленно заполняла собой пространство и смотрела ей в лицо с холодной, совсем не солнечной, неприязнью. — Как видишь, нет, — не уточняя, что же «нет», обрубил Мадара и встал, отпуская Сакуру. — Да, — тонкие губы содрогнулись в усмешке, — я уже поняла. Тогда как-нибудь... в следующий раз.       Конан развернулась на пятках так круто, что её волосы колыхнулись и взметнулись вокруг головы закатно-фиолетовым вихрем. Секунда — и изящная гостья скрылась за дверью комнаты. Сакура с удивлением вслушивалась в шум в коридоре, в грохнувший на всю квартиру хлопок, в тяжёлое молчание Мадары и ничего не понимала. — Я не понимаю, — честно сказала она соулмейту и обернулась к нему. — Я ей не понравилась?.. Она так смотрела. — Не всегда получается нравиться всем. Иногда можно даже не стараться, — Мадара улыбнулся ей едва заметно и повёл подбородком, собираясь сказать что-то ещё, но промолчал.       Обожжённая этим недоверием снова Сакура опустила взгляд. — Попробую выбить из Изуны ужин, — невесело усмехнулся соулмейт, невесомо скользнул по её голове ладонью и обошёл кровать, направляясь к двери.       Смотря в его спину, Сакура думала, что не понимает абсолютно ничего. Ни эту Конан, ни соулмейта, ни… ни себя.       Подслушивать было нехорошо, но она не могла сдержаться и приоткрыла дверь совсем чуть-чуть, готовая в любой момент отпрянуть и сделать вид, что ищет кота. — Ну и зачем ты её притащил? — глухо цедил Мадара где-то там, на кухне, но слышно его было прекрасно. — Чтобы… компанию… Она сама… случайно. Сакуре нужно… ты же понимаешь. Нельзя… откуда бы она ни была. Но это… ненормально. …помочь, — Изуна говорил гораздо тише, и из-за этого было сложно понять, что он имел в виду.       Сакура хотела приоткрыть дверь ещё немного, чтобы слышать лучше, но голоса словно оборвались, вдобавок противно зашипел чайник. Получалось, что у неё было много вопросов, но никаких ответов. Не считать же те огрызки от фраз Изуны за ответы, да? Собирать мозаику из всего этого не хватило бы терпения. Но прибегнуть к помощи Мадары тоже не представлялось возможным.       Он слишком хорошо умел уходить от неудобных ответов для неудобных вопросов.       И что же всё это значило?