Облачная рябь

      Мадара не оставлял следов присутствия — уходил и приходил, когда она либо уже заснула, либо ещё не проснулась. Поэтому она всё никак не успевала спросить у него: «почему? Почему ты так себя ведёшь? Ты где-то нашёл проблему? Я тебя стесняю?».       От глубокой обиды спасали только мелочи: переданное через Изуну пожелание, чтобы она прекратила спать с открытыми окнами, телефон, который она однажды обнаружила лежащим на столе в белой коробке и с запиской. В записке было только одно слово — «тебе». Но Сакура не обиделась, ей было не до этого. В телефоне нашлись книги. Много книг. Когда она с восторгом пролистала каталог, Изуна, наблюдавший за выражением её лица, подсказал, что в контактах вбиты и их номера.       Сакура полюбовалась на ряд цифр и подпись: Мадара. Но нажать на значок «вызов» она так и не решилась. Зато вспомнила, что у неё был номер Ино, и ей уже набрала без робости. — Яманака, — кратко и деловито сказала Ино после того, как гудки прервались, и замолчала.       Что бы это значило? — Э-э… привет, — пискнула она. — Я Сакура. Возможно, ты помнишь… Я пряталась в твоём магазине от дождя, когда сбежала от соулмейта. — О-о, — протянула Ино, в микрофоне вдруг затрещало, послышалось какое-то шипение, а потом голос вернулся. — Конечно, помню. Но я надеялась, что ты позвонишь чуть раньше. Возможно, сразу после того, как приедешь домой. — Телефон появился только сегодня, — оправдалась Сакура и покосилась на приоткрытую дверь комнаты.       Ей не хотелось, чтобы Изуна, который знал обо всем, слышал их разговор. Он мог спросить, кому она звонит. Очень не хотелось отвечать. Пускай лучше об Ино никто не знает. — У тебя всё хорошо? — с задержкой спросила Ино. — Ты больше ни от кого сбегаешь? Соулмейт не обижает? — Нет-нет, — тихо сказала Сакура и на цыпочках прокралась к двери, чтобы тихо её прикрыть. — Просто очень хотелось услышать кого-то… — Кого-то из наших, — подсказала Ино.       Сакура закивала, плотно закрывая дверь. Но в комнату всё равно просочился Роши, промелькнул пушистой тенью и плюхнулся на кровать. Прямо на подушку. — Да, — вспомнив, что Ино её не видит, вслух подтвердила она и уже спокойно прошлёпала к кровати сама. — Ты единственная из наших, кого я знаю. — Соскучилась? Хочешь встретиться? — тепло спросила Ино и тут поинтересовалась: — Твой соулмейт не будет против?       Роши сполз с подушки и ткнулся под руку лохматой башкой. Сакура машинально потрепала кота за ухом. — Думаю, ему всё равно, — сказала она и улеглась на спину, смотря в потолок.       Он ничего не сказал, когда узнал, что Конан предложила ей встретиться. Даже не моргнул. Только пообещал свою яркую карточку для денег дать. А ей не была нужна эта дурацкая карточка. Ей хотелось, чтобы у неё самой спросили: «а ты хочешь с ней куда-нибудь идти?». Но никто и не спросил. Сакура попыталась сказать об этом сама, но наткнулась на непонимание. Мадара считал, что для неё делают большое одолжение — Конан согласилась ей помочь. Что плохого?       У Сакуры было ощущение, что её отодвигают куда-то за невидимую стену. — Тогда… как насчёт выходных? — Ино по затянувшейся паузе видимо что-то поняла. — Кстати о выходных… — мученически простонала Сакура и пересказала ей всю историю с появлением Конан.       Ино выслушала её внимательно, не перебивая, в конце вздохнула и посоветовала быть осторожной. — Девушки, которые вертятся вокруг твоего парня, потенциально опасны, — фыркнула она и добавила: — Сложно сказать, что в человеческой голове творится. Но… может, она правда хочет тебе помочь. — Мадара не мой парень. Как человек может быть чьим-то?.. — пробормотала Сакура, с неприязнью думая, что словосочетание «твой парень» больше бы шло Конан, а не Ино.       От Ино это звучало слишком по-человечески и слишком странно. — Это значит, что человек занят. Люди вступают в отношения, это нормально, и тогда они друг другом заняты. Не все надо воспринимать в буквальном смысле, — со снисходительным смешком пояснила Ино и сменила тему. — Она считает, что ты потеряла память? Если начнёт спрашивать что-то неудобное, то можно сделать вид, что не помнишь. — Если бы я знала, когда не нужно воспринимать в буквальном смысле, всё стало бы проще, — пожаловалась Сакура и покосилась на ластящегося к её бедру Роши. — Чем больше будешь общаться с людьми, тем скорее начнёшь вливаться в общество, — как само собой разумеющееся сказала Ино и добавила: — Ну, если ты не можешь в воскресенье, возможно… понедельник? В субботу у меня другая встреча.       Это был второй раз, когда её приглашали выйти наружу. И в этот раз Сакура согласилась с удовольствием.       Воскресенье наступило тёплым и приятным утром ровно тогда, когда о нём и забыли думать. Сакура сначала разворошила постель, потом скатилась на пол, завернувшись в одеяло, но от солнца не спасало ничего. Оно щекотало пятки, макушку, высунутый из-под одеяла нос. И пришлось встать.       Новый телефон — тонкая чёрная пластина, обтянутая гибким чехлом — приветственно пиликнул на двойное нажатие на экран. Одиннадцать дня. Умывшись, Сакура прошлёпала на кухню. В залитом солнечным светом помещении уже сидел Изуна. Он грыз тёмные круглые сладости, которые назывались карамелью, и что-то смотрел на планшете — к ушам тянулись тоненькие проводки наушников. Но как только заметил её, то сразу отвлёкся и посоветовал хорошо поесть. — Конан собиралась прийти к четырём. С ней можно очень долго ходить, а перекусывать какой-нибудь травой. Она терпеть не может, когда при ней едят… — Что-то калорийнее сельдерея! — охотно закончила фразу за него Сакура.       Изуна прищёлкнул пальцами, показывая, что продолжение верное, и сообщил, что рыба в пароварке, соус в холодильнике, а у него — новый материал, поэтому не надо шуметь. Сакура заверила его, что шуметь не собирается.       Она не спеша позавтракала, удивляясь, как люди умудряются из одной рыбы приготовить столько всего (ещё вчера Изуна показывал ей, как запечь ту же рыбу в специях), помыла за собой посуду и сбежала в комнату Мадары. До пришествия Конан было много времени, и она засела за «Взгляд кролика», выбранную случайно из целого каталога книгу. Умея вчитываться в печатные строки так, что время само собой проходило мимо, Сакура и не заметила, как прошло полдня.       Она оторвалась на середине книги, чтобы переодеться в уличную одежду. Мадары не было, и никто бы не смог упрекнуть её за отсутствие лифчика. Пользуясь этим, она натянула водолазку и штаны и снова уселась на кровати, скрестив ноги. Дочитывать.       Конан появилась, как Изуна и говорил, к четырём. Она ворвалась уже знакомым сладко-горьким флёром в комнату, громко поздоровалась, сверкая улыбкой. Сакура сначала чихнула от её запаха, от которого вязало на языке и пощипывало где-то в горле, а уже потом поздоровалась в ответ. — Ты готова? — поинтересовалась она, приподняв брови.       Сакура приподняла чёрный рюкзак, который ей одолжил Изуна, в который она уже успела сложить кошелёк — туда люди клали деньги, но Мадара туда положил несколько ярких карточек и попросил её научиться ими пользоваться.       Конан с сомнением скользнула взглядом по её груди, хотела что-то сказать, но промолчала. Сама она наверняка умела носить на себе любые ухищрения, которые люди придумывали, чтобы осложнить себе жизнь. Но сейчас одежда Конан выглядела удобной, поэтому Сакура не смогла найти подтверждения для своей теории. Всё-таки штаны и свободная майка (Конан, правда, носила её поверх какой-то непонятной водолазки без ворота) были удобнейшим сочетанием. — Да, для транспорта есть своя особенная карточка, — объясняла Конан после того, как длинный и похожий на белую квадратную колбасу с окошками автобус подвёз их к нужной остановке. — Очень удобно.       Сакура кивала, смотря с нервозностью по сторонам. Вокруг было столько людей. От них рябило в глазах. Очень бы хотелось спрятаться, забиться куда-нибудь в самый тёмный угол и подождать, пока придёт Мадара. Но Мадара бы не пришёл. У него свои дела. Поэтому она старалась не отставать от Конан, уверенно стучавшей толстыми подошвами голубых ботинок об асфальт. — Не понимаю, как можно бояться выходить на улицу, — сообщила она, поворачивая голову и посматривая на Сакуру внимательно. — А, хотя… на тебя ведь напали. Извини, тебе, наверное, неприятно об этом вспоминать. Возможно, ты помнишь лица нападавших или какие-нибудь… приметы? Просто мой хороший знакомый работает в полиции, если что может помочь. — Я очень смутно помню тот вечер. Извини, — быстро дыша, отмахнулась от такого скользкого предложения Сакура.       Ей было сложно подстроиться под темп шагов Конан.       По лицу гладило прохладное солнце, осеннее, уже почти не греющее, только ярко освещающее небосклон. Сакура приглядывалась к горизонту, заставленному высокими человеческими домами, то и дело нервно дёргала головой, ища в снующих туда-сюда людях те самые лица. Слова Конан заставили её вспомнить тот вечер, и теперь внутри дрожало чувство опасности.       Крайне неприятно было находиться в таком людном и открытом месте, тем более без Мадары. Между лопаток, в одной точке, невыносимо покалывало. Это ощущение заставляло передёргивать плечами и нервничать, цепляясь взглядом за проходящих мимо людей. Конан это то ли игнорировала, то ли не замечала, но беззаботно рассекала пространство и щебетала без устали.       Сакура мучилась вопросом: все ли девушки такие выносливые, как Конан? Если да, то она им проигрывала, как выражался иногда Изуна, всухую. У Конан и правда была целая прорва энергии. Как только они оказались в торговом центре, в неё словно вставили новый источник питания. Она действительно разбиралась во многом, и Сакура только успевала семенить вслед за ней, морща лоб и разгадывая значения слов, которыми та сыпала.       Конан успела приложить к ней несколько вешалок с разной одеждой, пока Сакура с тоской оглядывала бесконечные ряды ткани вокруг себя. Что-то ей подсказывало, что как с Мадарой тут не выйдет. Хорошо, если вырвется к вечеру. — Это, наверное, типично, но шоппинг меня расслабляет, — тем временем щебетала Конан, покачивая в ладонях две вешалки и приглядываясь то к одной, то к другой. — С нервной работой приходится искать отдушину… — Почему твоя работа нервная? — Сакура с любопытством пригляделась к идеально-бледному лицу Конан.       Она как-то прохладно усмехнулась и повесила вешалку, которую держала в правой руке, с нежно-сиреневым длинным балахоном на ее место. — Учить подростков, у которых в голове вместо мозгов каша из гормонов, сложная задача. Даже если подростки заинтересованы в твоём предмете. Я работаю не в общеобразовательной школе, конечно, а в центре искусств. И класс у меня на двенадцать человек, а не на тридцать… Но сама понимаешь, в обычную ходить обязательно всем, а к нам кого только не запихивают. И молодых дарований, — Конан показала пальцами кавычки, что намекало, что от дарования там было только слово, — и самоучек, и яничегонехочух… Родители же не всегда спрашивают: милая, ты хочешь на рисование или на танцы? А нам разбирайся. Если бы я ещё у малышей вела… — она вздохнула, поднимая глаза к светлому потолку мечтательно. — Но там другое дело. Там в учебный процесс любят вмешиваться родители… Родители вообще любят вмешиваться. Им всем почему-то кажется, что именно их ребёнок получает меньше всего внимания.       Прислушивающаяся к её речи Сакура перестала понимать что-то после второй фразы. — А в чём разница между обычной школой и центром искусств? — неловко поинтересовалась она, переминаясь с ноги на ногу.       Конан приоткрыла рот, но тут же его закрыла, негромко усмехнулась и повесила на место вторую вешалку. Двинулась сквозь разноцветные ряды вглубь магазина, изредка подцепляя интересующие её вещи и вешая их на локоть и, впрочем, не собираясь игнорировать вопрос. — Я уже ничему не удивляюсь, — заметила она. — В обычной школе учат язык, математику, физику, химию… Дети там… м-м-м… познают мир. А в центре искусств учат рисованию, музыке, актёрскому мастерству, танцам… Я учу людей рисовать людей, если утрировать, — Конан мельком улыбнулась и потянула руку к вешалке с чем-то розовым. — Наверное, это сложно, — вежливо сказала Сакура. Но спрашивать, зачем они рисуют людей, не стала. Конан и так отвечала с удивлением. Она пожала плечами, подцепила из ряда что-то светлое и изящным рывком выдернула на белый свет, приложила к Сакуре. — Мне кажется, что это идеальный для тебя вариант, — через пару секунд сказала Конан.       Идеальным вариантом была молочно-бежевая рубашка из колыхающегося при любом движении матового материала. — Но… она не слишком длинная? — с сомнением посмотрела на предложенное Сакура, думая, что это будет неудобно. — Будет сложно заправить в штаны. — Это платье, — Конан посмотрела на неё с интересом, — но ты права. Это не совсем твой размер. Ты очень, — она замялась, — худенькая. Какой у тебя?..       Сакура растерялась. Она и не думала, что такое нужно запоминать. И… и как его сейчас узнать? Под внимательным взглядом Конан она неловко пожала плечами, сцепив руки за спиной в нервно-дрожащий замочек. — Надо посмотреть на ярлычке твоей водолазки. Она точно тебе размер в размер, — непонятно выразилась Конан и повесила платье-рубашку обратно, но закопалась в вешалках снова и снова вытащила оттуда такое же, но, наверное, чуть меньше, платье. — Вот, вроде бы, поменьше. Заодно и померишь. Пойдём?       Сакура с трудом сдержала желание сказать «нет» и вымученно улыбнулась. — А с размером я всё-таки угадала, — сказала Конан, смотря на ярлычок майки — крохотный кусочек из очень жёсткой ткани, на котором что-то было написано. — Ну и с фасоном тоже.       Провозившаяся с застёгиванием крохотных пуговиц и прятавшаяся за тёмно-серой занавесью кабинки Сакура неловко переступила ногами, смотря на свои колени. Это платье вызывало желание натянуть штаны обратно. Она потянула за подол, отводя ладонь в сторону и смотря, как переливается на свету ткань. Это было не очень уютно, но очень красиво.       Губы расползлись в улыбке. Сакура заправила упавшую на лицо прядь волос за ухо, разглядывая свои ноги.       Что-то негромко щелкнуло. Яркая белая вспышка мигнула, ослепив на пару секунд.       Сакура, шарахнувшись назад, перепугано вскинула голову, чуть не упала обратно в кабинку, но уцепилась за тёмно-серую занавеску и использовала её как опору. Ткань затрещала, но выдержала. — Чего ты так испугалась? — удивлённо спросила её Конан, округлившая глаза. — Это всего лишь фото. Отправлю Мадаре, должен же он знать, какой у него красивый соулмейт, — она попыталась сгладить напряжение улыбкой и быстро застучала по экрану телефона подушечками больших пальцев. — Не надо так делать, — попросила её Сакура, отпуская занавеску, и облизнула губы.       Конан подняла на неё непонимающий взгляд и поинтересовалась: — Отправлять Мадаре? — Фотографировать, — Сакура мотнула головой, но, спохватившись, добавила: — И отправлять тоже. Мне не нравится.       Это было неуютно, как-то даже неприятно. И, главное, без предупреждения! Предупреди её Конан, Сакура успела бы двинуться и испортить фото. Она столько раз пыталась сделать идеальную фотографию Роши, что уже поняла: если нужна четкость, то шевелиться нельзя.       Конан посмотрела как-то странно, но телефон убрала, натянула на лицо неуютную улыбку и заметила: — У тебя столько вещей, которые тебе не нравятся…       Сакура с натяжным спокойствием пожала плечами, не давая теме развиваться, и Конан отступила.       Сколько времени они провели в магазинах и сколько вещей перемерить — сложно подсчитать. Ноги начали болеть, и Сакура посчитала за счастье небольшую остановку — кафе. Из того, что Конан продиктовала девушке, подошедшей за заказом, она поняла только «с обезжиренным молоком».       В кафе тоже было достаточно людей, но тут она почему-то чувствовала себя немного спокойнее. Наверное, потому что кушающий человек в её понимании вряд ли мог внезапно вытащить из-под стола ножницы и напасть сзади.       Играла лёгкая и ненавязчивая музыка, а сквозь окна, выводящие на город, было видно небо. Сакура поёрзала на бледно-жёлтом диванчике и пододвинулась к окну поближе. Конан, изящно откинувшаяся на спинку дивана, прищурилась. — Тебе нравится небо? — с оттенком насмешки спросила она. — А почему оно может не нравиться? — Сакура перевела взгляд на неё. — Оно спокойное, тихое, иногда голубое, а иногда розовое. Небо красивое.       Конан поводила ладонью, взмахивая ей у лица, и пожала плечами, смотря через прищур. — К нему привыкаешь годам к двадцати шести. Кстати… я не спрашивала раньше, но сколько тебе лет?       Не ожидавшая этого вопроса Сакура моргнула, всмотревшись куда-то вдаль, а потом сообразила и улыбнулась: — Знаешь, это странно, но… Я не помню. Интересно, сколько мне лет?.. — Надеюсь, больше двадцати одного, — со странным смешком сказала Конан и приложила ладонь к щеке, думая о чём-то своём. — Иначе Мадара может сесть за совращение. — Совращение? — переспросила Сакура и даже поддалась вперёд, опираясь ладонями о край стола. — Если он с тобой спит, — с непринуждённым видом начала Конан, сверкнув на неё янтарными глазами из-под опущенных ресниц насмешливо. — А что, нельзя? — она перепугано вскинула ладони к лицу, прикрывая ими рот. — И куда сесть?       Внутри неприятно закололо. Неужели Мадаре за то, что он спасал её от кошмаров, нужно было куда-то сесть? Это… это же нечестно! Он не делал ничего плохого. Сакура только хотела всё это сообщить в полный голос, как заметила, что лицо Конан странно закаменело. В янтарных глазах, нацеленных на неё и жутко застывших, мелькнуло что-то тёмное. По позвоночнику пополз знакомый холодок.       Нарастающее нечто сбила подошедшая к ним девушка с подносом. Она молчаливо опустила напротив Конан маленькую белую чашку и тарелочку с чем-то круглым и нежно-зелёным, а перед Сакурой — высокий стакан на тонкой ножке с чем-то слоисто-бежево-белым внутри и тарелочку с розовым треугольным кусочком чего-то. — Значит, мне больше двадцати одного, — Сакура посмотрела на Конан поверх края своего стакана, делая вид, что не заметила морозящего взгляда. — Хорошо? Мадара же твой друг, нельзя, чтобы он куда-то сел. Он не сделал ничего плохого…       Плечи Конан задрожали. Она закрыла лицо руками и тихо и надрывно рассмеялась, покачиваясь. Снова повеяло чем-то неприятным и жутковатым.       Сакура поёжилась, растирая руки друг о друга. — Ну, больше, так больше, — отсмеявшись, сказала Конан дрожащим голосом. — Спасибо, — Сакура с облегчением выдохнула и расплылась в улыбке.       Теперь можно было и попробовать этот розовый треугольничек.       Конан наблюдала за ней тайком, присматривала, бросала блики янтарных глаз на лицо и тут же опускала взгляд на свою тарелку. Это было странно, потому что с одеждой у Сакуры всё было в порядке, с лицом, скорее всего, тоже, а Конан присматривалась как она сама недавно к своему телефону. Правда, без такой доли восторга.       Чтобы как-то отвлечься, Сакура зацепилась взглядом за зелёный цвет её десерта. Неужели действительно с сельдереем? Но он не такой зеленый… наверное, добавили чего-то ещё. Может, листья салата? А такое вообще бывает сладким? — Что ты с ним сделала? — перебив ненавязчивую музыку, прозвучал голос Конан. — Как ни взгляну — всё равно не понимаю. Для меня «Мадара» и «соулмейт» — это взаимоисключающее. Но появилась ты, и он изменился. Но до этого я даже и не думала, что такое возможно. Он слишком упрямый, чтобы просто так взять и поменять концы палки.       Сакура невольно вспомнила их первую встречу, после которой всё пошло не так, как хотелось и ей, и ему, вспомнила, как после первого прикосновения в его глазах проснулось что-то кроме насмешки. Вспомнила, как он не оставил её одну в той переулочной темноте, а забрал с собой.       Поменял ли он концы палки, если всего лишь помог ей, приняв поначалу за человека, нуждающегося в его помощи? Никуда не делась его снисходительная насмешливость, с которой она столкнулась в самом начале и которой была ошарашена. Никуда не испарилась лёгкая покровительственность с тем же оттенком снисходительности.       Мадара не изменился ничуть, но Конан почему-то считала иначе. Она, возможно, знала его лучше и у неё было на что опереться, имея такую точку зрения. Сакура не владела таким преимуществом, но опиралась на свою наблюдательность. Чтобы не отвечать, она прижалась губами к краю высокого стеклянного стакана на тонкой ножке. — Извини, это, конечно, не моё дело, — Конан поняла, что ответа не предвидится, звякнула донышком своей маленькой и белоснежной чашкой о блюдце. — Просто у Мадары была своя позиция на этот… аспект жизни.       Сакура не стала спрашивать: почему? Узнавать что-то о нём у Конан ей казалось неправильным. — Он же человек, — просто сказала она и улыбнулась, опуская глаза. — Человек может измениться.       Конан покачала головой, смотря сквозь Сакуру и думая о чём-то своём, но промолчала и больше эту тему поднимать не стала. Они неторопливо перекусили сладким (в случае Конан, конечно, вряд ли сладким), допили кофе (то самое в высоком стакане), и Сакура уже наивно понадеялась, что Конан на этом успокоится. Уже было под вечер — белые квадратные цифры, тускло светящиеся на экране телефона, чётко отстукивали: 19:48.       Успевшая за всю свою «земную жизнь» разобраться в том, как люди распределяют день по часам, Сакура знала, что обычно в такое время люди начинают спешить домой. Например, Изуна. Но Конан имела на это свои планы. — Я отпросила тебя у Мадары до вечера, — улыбнулась она тонко, жмурясь в потемневшее небо, раскинувшееся над головой отрезом фиолетовой и мутной ткани. — У меня в планах ещё кое-что. Но сейчас ещё рано. Кстати, всё никак не спрошу: ты не хочешь подстричься?..