Облачная рябь

      Мир не рухнул, небо не погасло и солнце не исчезло. Всё вокруг было точно таким же, как и вчера, разве что наступил другой день, другие ощущения и другое желание открыть окно и качнуться.       Первые минуты Сакура не могла вдохнуть, будто ей в горло врезали жёсткий кусок льда, и пришла в себя только когда дверь за соулмейтом захлопнулась. Она сползла по дверце шкафа на пол и расплакалась в полную силу.       Мягкий рассвет гладил её по рукам, льнул к волосам, ложился блеском на шерсть вертящегося вокруг Роши. Сакуре было впервые плевать на то, что небо ей протягивает в утешение. Она, стянув себя в маленький колючий ком, отпихивала и кота, и прятала лицо в руках от света, роняла едкие слёзы на пол и на свои колени. За что? Зачем так? Просто сказать! Просто. Сказать. Без этого… Ладонь сама собой растёрла ноющую грудь. Захотелось расплакаться ещё больше, хотя больше уже, казалось, некуда. Он всегда знал, как нужно уколоть, и даже сейчас попал, без осечки.       От всколыхнувшегося чёрной липкой дрянью омерзения на Мадару, саму себя, весь этот идиотский человеческий мир захотелось очиститься. Сакура с коротким и протяжным всхлипом вздёрнула голову, встречая лицом яркие лучи разрастающегося за окном рыжим диском солнца. Стекло, стоило чуть повернуть голову, обдало глаза бликом. Задуматься над этим было делом пары секунд. Сакура смотрела насквозь влажными заплаканными глазами и вспоминала, как это — прятаться от судьбы там, откуда её скинули. Чернота рванула вверх, накрывая с головой, и на целое мгновение короткое воспоминание превратилось в цель. Но Сакура сдержалась и не встала, чтобы подойти поближе и всмотреться вверх.       Никто из тех, кто остался там, не мог ей помочь. Ей вообще никто не мог…       Она задумалась. Помочь…       Мощно хлопнула входная дверь, и Сакура подскочила от неожиданности. Мадара ушёл, поняла она мгновенно. От этого внутри только сильнее завыло.       Горячая вода, мягко огладившая плечи, помогла — унесла в канализацию и слёзы, и ноющую под рёбрами боль. Сначала избавление показалось почти радостью, но потом Сакура устало осела на дно душевой кабины, прижимая колени к груди, и уткнулась взглядом в просвечивающую сквозь прозрачные дверцы стену.       Она всё ещё ничего не понимала. Единственное стало яснее неба в погожий день — Мадара её не любил. Сакура пыталась сказать себе, вспоминая пугающие слова Шизуне, что ничего страшного, ему так только лучше, а уж как лучше ей — не передать. Почему лучше и почему это «лучше» должно было успокаивать, Сакура ещё не придумала. Он был честным и сказал в лицо, но она чувствовала: ей было бы лучше, если бы соулмейт промолчал хотя бы об этом.       Выходить из-под текущей по телу воды не хотелось. Заплакать не тянуло тоже. Она, опустив взгляд на руки, медленно перебирала пальцами, наблюдая, как с кончиков срывались прозрачные шарики. Зрелище достаточно завораживало, чтобы она на время отключилась, рассматривая только как на подушечках пальцев быстро набухали водные капли и шлёпались вниз. Не то чтобы это успокаивало, но вскоре она смогла вздохнуть легче и выпрямить спину.       Внушить себе, что всё будет хорошо, Сакура не могла — до сих пор чувствовала на своей щеке грубую тяжесть чужой ладони. Этой ладонью он мог свернуть шею тогда. Что-то было в его лихорадочно-горячем взгляде такое, от чего хотелось шарахнуться, спрятаться, закрыться хоть в том шкафу и подождать, пока схлынет.       Первое, что почувствовала Сакура, когда её отпустили, — облегчение. Сейчас его не было. Были «почему-почему-почему». Но спрашивать что-то у него… Она вообще не была уверена, что хотела спрашивать у него что-то в принципе.       После маски волосы пахли приятно. Сакура перебирала их на затылке, стараясь понять, насколько отрасли. Отрастали они так медленно, что пока не доходили даже до плеч — только до середины шеи… До дрожи в кончиках пальцев захотелось потерять под ногами пол, оказаться в воздухе и даже если выгореть, то выгореть не в этой квартире, а под беспощадно-голубым небом.       Оглянувшись на дверь, она убедилась, что та закрыта.       Под ногами мягко промялся матрас кровати. Сакура закрыла глаза, собирая все старые ощущения от полёта в одной точке — у горла. Пустая и давящая на глазные яблоки чернота обволокла всё тело. В груди тонко сжалось. Сакура оттолкнулась ногами от края, ухая вниз, сердце замерло, закололо в коленях. Ступни обожгло прохладцей пола. От разочарования на глаза навернулись едкие солёные слёзы, и Сакура непримиримо смахнула их тыльной стороной ладони, взобралась на кровать снова.       Но не выходило. Ни разу в груди не появилось того-самого ощущения, от которого раньше было не избавиться, потому что оно сопровождало Сакуру всю жизнь. От этого хотелось одновременно расплакаться от досады и попробовать с другой высоты. Попытки пришлось остановить — встал Изуна, зашумел у санузла, где-то там же замяукал Роши. Меньше всего хотелось объяснять брату соулмейта, заглянувшего на звук прыжков, что же такое она делает.       Чувствуя, что, если сейчас останется вместе со своими мыслями одна, точно расплачется, Сакура сердито ущипнула себя за щёку и потянулась к телефону. Ино ответила почти сразу, поинтересовалась, что произошло (как почувствовала), и Сакура не смогла сдержаться, уронила сначала одну крохотную и едкую слезинку, как точку перед новым предложением, но она вдруг превратилась в многоточие, и на щёки обрушился целый водопад. Это было безумно стыдно — прятать особенно громкие всхлипы в ладонях, бояться, что вот-вот заглянет Изуна, и не прекращать захлёбываться словами. — Я хочу приехать и открутить ему голову, — с прямолинейной и злой честностью грянула Ино, и что-то на фоне задребезжало, будто дно кружки врезалось в стол.       От абсурдности предложения даже захотелось рассмеяться, но собравшаяся в горле слизь дала только мягко хрипнуть. — У теб-бя не п-получится, — икнула Сакура, зарываясь в одеяло с головой, — он си-ильнее. — Я знаю, у кого точно получится, — мстительно парировала Ино, и что-то на фоне задребезжало ещё громче. — А потом ты переедешь ко мне… Серьёзно, зачем ему такой хороший соулмейт, как ты? Да пускай он идёт на… на… на все четыре стороны!       Сакура икнула ещё раз и так и замерла с приоткрытым ртом. Ино, наверное, шутила. Как это — переехать? — Ничего я не шутила, — подруга фыркнула так, что пошли помехи. — Если тебе больно и мерзко, ты не должна это терпеть! Ты этого не заслуживаешь! Если он ведёт себя как… как свинья, то ты не должна молчать и плакать! Ты тоже имеешь право знать, что происходит, тем более, если это происходит между вами! — от неё повеяло нешуточной обидой. — Знаешь, я думала, что рядом с ним ты будешь в порядке.       Сакура шмыгнула носом и мрачно подумала, что сама хотела бы быть рядом с ним в порядке. Но получалось это не так часто, как хотелось. — Я не знаю, что мне делать, — призналась она и прикусила губу. — Что делают люди? — Бьют посуду, уходят, обижаются и перестают разговаривать или наоборот пытаются прояснить, — Ино глубоко вдохнула в конце и продолжила: — Но, как я посмотрю, прояснить ты уже попыталась. — Я думала, что это поможет, — призналась Сакура, ковыряя ногтем простынь, — я не хотела, чтобы всё так вышло. Я просто хотела помочь… — Сакура, есть такие люди, которым проще себе горло перегрызть, чем принять чужую помощь. Очевидно, что твой соулмейт из этого выводка. И это не изменится по щелчку. Люди вообще не меняются по щелчку. Кстати, для справедливости замечу, что мы тоже. Приспосабливаться, находить способы стать похожими на них… сама знаешь — ты в процессе, но меняться по щелчку мы тоже не умеем. Единственное, — Ино вдруг усмехнулась, — людей можно приручить.       Сакура, которая хотела вспылить и возразить (она просто увидела у него кровь и испугалась, ну неужели даже от Ино ей нужно защищаться?), забыла обо всём и с интересом пробормотала: — Приручить?..       Приручаться люди могли по-разному. Такие, как Мадара, очень сложно и долго, а могли и вообще не приручаться. Сакура так и не поняла из сбивчивых объяснений Ино, что это значило. Но было ясно, что приручать — это сложно. Ей посоветовали прочитать книгу, у автора которой было зубодробительное второе имя. Или это была фамилия?.. Сакура не совсем понимала, как появляются фамилии и есть ли в них смысл, если они бывают одинаковыми у людей, не связанных родством, но это казалось второстепенным.       Но от книг её отвлек Изуна. — Не знаю, куда делся Мадара, но его отсутствие завтрак не отменяет, — заглянул в комнату он и ненавязчиво улыбнулся. — Ты какая-то заплаканная… что-то случилось? — Тебе не обязательно быть со мной дружелюбным, — сказала Сакура тихо, но посмотрела на него прямо. — Я слышала ваш разговор и знаю, что ты обо мне думаешь. Я не глупая.       От этих слов должно было стать легче, но не сказать, что стало. Изуна умел выворачиваться не хуже своего брата, даже лучше — как иначе он бы смог так долго быть с ней вежливым и предупредительным? Но, даже зная это и зная, что он нашёл бы способ ткнуть её носом куда-нибудь, Сакура всё равно не смогла это сдержать. Больше молчать не хотелось.       Изуна поскучнел, теряя и мягкий блеск терпеливой улыбки, и это самое дружелюбие. — Тогда это всё упрощает. Спасибо, что разрешила, — он скривил угол губ, смотря из-под полуопущенных век тяжело, и добавил вкрадчиво: — Раз мы об этом заговорили, то хочу напомнить: мне всё равно, кто ты. Мы с Мадарой одни давно. Никого, кроме друг друга, у нас нет. И мы друг за другом присматриваем. Знаешь, чтобы никто из нас не творил дерьмо, как Мадара с тобой сегодня утром. Я не стал вмешиваться, это ваше дело, но, — Изуна посмотрел на неё коротко и насмешливо, — Сакура. Ты ещё не усвоила, что не нужно лезть под горячую руку?       Горло обдало жаром. — Но я… — она беспомощно, с едкой обидой взмахнула руками, не понимая, как объяснить. — Да-да, хотела помочь. Понял. Но Мадара если не может справиться, обычно просит меня. Поверь, я разбираюсь в этом лучше, чем ты, — он снисходительно развёл руками, отступая к двери. — И на будущее: когда видишь, что он готов тебе голову оторвать, не лезь с вопросами. Я понимаю, тебе в этом смысле с Мадарой не повезло. Ему изначально не нужен был соулмейт, а уж такой нестандарт, — Изуна сочувственно посмотрел на её ноги, будто вспомнил, с какой лёгкостью взлетела Ино. — Раз ты всё слышала… я дам тебе совет: не провоцируй его. Ни на что. Это ничем хорошим не кончается. Брат не может похвастаться самоконтролем.       Сакура задрожала от щемящей несправедливости. А как же она? Ему не даётся самоконтроль, а ей разве даётся? Не лезь, не подходи, не трогай, держись подальше… насколько подальше? Как определить, что он вот-вот начнёт раздражаться? Что ни скажи — лотерея! Для людей это было развлечение, но для неё-то… для неё — нет!       Но слова, которые должны были всё это донести до Изуны, никак не складывались на языке. Сакура смолчала, комкая в пальцах одеяло, и вдруг подумала в противовес самой себе: а почему бы и нет?       Почему она должна была тянуться и пытаться что-то сделать, пытаться кого-то понять, стараться быть лучше и… да даже думать о том, что такое «приручить» и как этому научиться! Если любое её действие Мадара считал провоцирующим, то, может, и правда стоило держаться подальше? Зов в груди слабо натянулся, словно предупреждая, но Сакура с лёгкостью его проигнорировала, отмахнулась, почти как человек.       Мадара вернулся поздно. Утро успело перетечь в день, а день — в лёгкий васильково-синий вечер. Он прошёлся пахнущим сигаретами вихрем по комнате, выхватывая из шкафа майку (старая была насквозь мокрой и с подозрительными тёмными подтеками) и по пути к двери стягивая старую одним резким движением. Сакура, сидевшая на подоконнике, сжалась, но на неё не обратили никакого внимания. Сложно сказать: рада была она этому или нет.       Он не вернулся, даже когда дверь в санузел хлопнула во второй раз. Прошёл на кухню. Сакура понимала, что им придётся столкнуться лицом к лицу — и сегодня, как только настанет ночь, — но ожидание выматывало. Грудь снова стиснула невидимая рука. С кухни раздался голос соулмейта. Она машинально перестала вслушиваться и отвернулась к окну, бессмысленно рассматривая кучные белые облака, подкрашенные начинающимся закатом.       Но в дверь вдруг позвонили. Раздраженно выругался Мадара, по звуку — прошёл открывать. Кто бы это мог быть? Сакура подумала, что если это тот светленький школьник, то ему очень не повезло. В прошлый раз он с ним не церемонился.       В груди стало тесно, когда громкий и убедительный тон разлился по квартире, просачиваясь даже сквозь дверь. Сакура машинально соскользнула с подоконника и замерла, в растерянности прислушиваясь к речи Конан. Ноги сами понесли её к двери. — Никто не заявлял о пропаже! Её не ищут! Она не пропадала из больниц или психиатричек! — Конан громко и чётко выплевывала всё это, и Сакура понимала, о ком шла речь. — Ни штрафа за неправильную парковку, ни приводов за какую-нибудь мелочь, ни… ничего. Ни одного совпадения с пропавшими без вести. Мадара, как так может повезти кому-то? Потерял память, наткнулся на соулмейта, попал в передрягу, ну шевелюру отстригли! Мелочь по сравнению с тем, что делают с девушками в таких подворотнях, — у неё проскользнула легкая брезгливость. — Давай, скажи прямо, на что ты намекаешь, — предложил небрежно Мадара, и от звука его голоса всё внутри сморозилось в ком.       Ладонь сама собой надавила на ручку двери. — Не будь таким наивным, Мадара, когда у тебя начались проблемы? — замаячившая в проёме двери кухни спина Конан была прямой и напряжённой. — Сколько она уже у тебя жила?       Взгляд Мадары, холодный и резкий, внимательный, прошёл над плечом Конан и упёрся Сакуре в лицо. Её передёрнуло. Она бы и отступила, но Конан вдруг развернулась резко, так, что её волосы колыхнулись веером. На мгновение она опешила, обводя замершую Сакуру взглядом, но быстро собралась и даже колко сощурилась, складывая руки под грудью плавным движением. — Скажи честно: ты же всё помнишь, — смотря пристально, она улыбнулась так, будто хотела наброситься, — просто прикидываешься дурочкой. Неплохо устроилась.       Шаг, и мерцающее палево-жёлтым оттенком платье можно было разглядеть вблизи. Сакура не попятилась, приподняла голову, понимая, что Конан смотрит на неё не с высоты роста, а с высоты шпилек, которые так и не сняла. От холодной и злой ненависти в чужом янтарном, казавшемся когда-то убежищем солнца, взгляде на кончике языка загорчило. Показалось, что Конан вот-вот готова была на неё замахнуться. — Конан, это бред, — на напряжённое плечо легла ладонь Мадары, отдёргивая назад, и Конан послушно подалась. — Нельзя определить до прикосновения, кто кому соулмейт. — Но можно подослать девчонку в беде! — Конан резким движением сбросила его ладонь с себя, разворачиваясь боком, ткнула в грудь. — Ты бы и так за ней пошёл! А это… это просто как неоплаченные дополнительные! Мадара, мы же давно знаем друг друга. Ты никогда не тащил домой блохастых кошек и собак. Не стоило и начинать! — Я не животное! — Сакура взглянула на неё уже по-другому, без этого солнечного отблеска, и почувствовала только разочарование.       Конан повернула голову к ней, брезгливо фыркнула и развернулась к Мадаре, который уже начал подёргивать бровью, снова: — Ты не серьёзно, я же знаю. Это просто чувство вины! А ты ведь ни в чём не виноват. Она сама тогда сбежала!       По маске спокойствия Мадары пробежала короткая, но разрастающаяся трещина. Видимо, Конан знала это выражение лица, потому что тут же попятилась. Соулмейт усмехнулся, будто довольный произведённым впечатлением, мягкой поступью двинулся прямо на гостью. На лице Конан проступило замешательство. Она на негнущихся ногах цокнула назад. — Думаешь, — он улыбнулся, заправляя Конан яркую прядь за ухо, — это твоё дело? Кто-то просил тебя в этом копаться? Я не просил. Она, — ладонь указала на вздрогнувшую Сакуру, — тоже. С чего ты решила, что можешь вмешиваться в мои дела?       Конан затрясло. — В твои дела? — переспросила она неверяще, так, что по спине побежали мурашки. — До того, как она появилась, твои дела были и моими тоже. — Не были. Ты просто всегда в них лезла, — с безмятежным спокойствием ответил Мадара.       Сакура почувствовала, что пора куда-нибудь сбежать. Это было инстинктивно и ничем не объяснялось, но она даже попятилась. Конан это движение уловила, дёрнула головой и вдруг улыбнулась, холодно и жутко, будто что-то поняла. Круто развернувшись на каблуках, она оттолкнула Сакуру плечом с прохода и звонко процокала до входной двери. От хлопка заложило уши.       Сакура, которую слегка развернуло, опешила и вопросительно посмотрела вслед, как если бы входная дверь могла ответить ей на все вопросы. Плечо обожгло прикосновением. Она шарахнулась от него инстинктивно, чувствуя угрозу, и Мадара так и замер с приподнятой ладонью. — Ты в порядке? — выдержав короткую паузу, спросил он, рассматривая её лицо. — Нет, — Сакура обхватила себя руками за плечи и отодвинулась от него подальше, — не в порядке.       Мадара вдохнул глубоко, медленно выдохнул, опустил ладонь. Напряжённая атмосфера перестала потрескивать над головой и угрожать новым скандалом. — Я, — он с неохотой разлепил губы, смотря пристально, и всё-таки сказал то, что говорить так не хотел, — перегнул палку утром. Извини. — Извиняются, когда жаль, — тихо ответила ему Сакура и постаралась исчезнуть в коридоре, снова уткнуться в книгу, чтобы последовать совету Изуны и не провоцировать, но её тут же придержали за локоть. — Мне жаль. Очень, — коротко, сообщил Мадара, разворачивая её к себе лицом, желваки на его скулах взбугрились. — Но тебе не кажется, что ты преувеличиваешь? — Это было больно и мерзко, — честность далась ей сложно, потому что Мадара мог всадить в неё сотню иголок прямо сейчас, но Сакура справилась, сказав это без слёз. — Я не хочу, чтобы это повторялось. А сейчас мне просто неприятно, — и дёрнула руку на себя. — Не трогай меня, пожалуйста.       Лицо соулмейта поменялось. Напрягшаяся челюсть и медленно сощурившиеся глаза уже предвещали расправу. Захотелось сбежать, спрятаться, закрыться от него хоть в санузле, хоть в чьей-нибудь комнате, но рука, державшая её, сдавила локоть клещом. По коже поползли мурашки. С нахлынувшим отчаянием Сакура вдруг поняла, что как бы она ни старалась, соулмейт всегда будет её сильнее и всегда сможет просто сжать на ней пальцы. Глаза защипало. Мадара стал расплывчатым, отдалённым, словно между ними встала полупрозрачная пелена. Ладонь вдруг ослабила хватку, контрастом к прошлому прикосновению осторожно мазнула по плечу, собираясь притянуть поближе… — Не могли бы вы двое выяснять отношения тише? — дверь в комнату Изуны распахнулась, а её хозяин вышел в коридор с таким выражением лица, что Сакуре сразу стало не по себе. — Сначала утром, потом сразу с порога — Конан, теперь снова. Вы когда-нибудь уймётесь уже?       Мадара отвлёкся на секунду, и этого хватило. Выскользнуть из-под его пальцев оказалось просто. Сакура протиснулась мимо сердитого Изуны боком, спряталась за дверью комнаты и не сдержала короткого и глубокого вздоха. Зло стёрла солёные дорожки со щёк и пообещала себе: это было в последний раз.