Облачная рябь

      Когда Мадара в ярости, Сакуре хочется сжаться и исчезнуть. Его злость удушливая и приходящая чёрной мощной вспышкой. После неё приходится собираться по частям. Даже если она вызвана не ей самой, разрушающее действие не уменьшается.       Но в этот раз их разделяет расстояние, поэтому можно не исчезать, а вот сжаться — неплохая идея. — Я объясню позже. Нет времени, — он хрипло и резко обрубает её попытку узнать, что же случилось. — Просто собери вещи. Я приеду за тобой. Хорошо?       Снег не прекращает кусать щёки и налетать порывами, небо ничуть не розовеет, даже ветер не становится более тёплым. Но всё это внезапно отодвигается на другой уровень, будто Сакура выныривает из окружающего пространства и становится снова невесомой.       Стоящая напротив Ино растирает ладони друг о друга и смотрит на неё внимательно.       Одно её присутствие помогает ей прийти в себя. — Нет! Ничего хорошего, — отчаянно протестует Сакура, перекладывая телефон из замершей руки в другую, вытащенную из кармана куртки. — Я не хочу возвращаться! Ты даже не говоришь, почему мне надо вернуться! — Ты сказала мне про следящего за вами типа? — с обманчивой вкрадчивостью, за которой медленно вызревает бешенство, интересуется Мадара. — Когда я спросил у тебя: «всё в порядке?», что ты ответила? Ты не ответила: «за мной следили, ты не знаешь, почему?»!       Ноги вмораживаются в асфальт. Снег не прекращается, только усиливает напор, будто небо нарочно сгущает над ней белый полог, отрезая взгляд от себя. Ино смотрит встревоженно. Сакура не может ответить ей и растерянно опускает взгляд ниже — на голубую ткань пальто, за которую с лёгкостью цепляется колкие хлопья.       Тревога проклевывается и в ней самой, с каждым новым словом Мадары и осознанием: под бешенством есть что-то ещё. Но это «что-то» запрятано так глубоко, что ей не выцепить и не распознать.       Но… Откуда он знает про слежку? Кто ему сказал? — За нами следили? — слабо и совсем не так уверенно, как Ино, спрашивает Сакура и закусывает губу. — Прекрати прикидываться, — цедит Мадара. — Вы обе это заметили. Твоя подружка даже вызвала кого-то, чтобы вас оттуда забрали!..       Это весомая пауза, после которой явно будет что-то хлёсткое. Сакура успевает раньше только потому, что держится взглядом за нежный цвет пальто и упрямством за сказанные утром слова. — Если ты знаешь, что за нами следили… Ты знаешь, почему?       В динамике шуршит его тяжёлый и глубокий выдох. Он случается на другом конце города, но расстояние для него не преграда — он вздыбливает ей волоски на шее и пускает предательские мурашки по замерзшей коже. Это не то выражение раздражения или насмешки. И впервые за вечер Сакура чувствует, как внутри шевелится сухой росток страха. Она оборачивается резко, всматриваясь в уличный пейзаж. Но никого похожего на того человека в серой куртке поблизости нет. — Я объясню тебе всё потом, — обещает твёрдо и неумолимо он. — Ты на улице? — На улице, — несчастно подтверждает Сакура, всё ещё оглядываясь. — Но сейчас за нами никто не следит! Всё в порядке. Я не хочу… — Я не звонил бы, будь всё в порядке, — понижает голос до опасного тихого полушёпота соулмейт. — Если вы неподалёку от дома твоей подруги, то возвращайтесь. Сейчас же. Ты поняла меня? — Хорошо, но ты правда всё мне объяснишь. А не уйдёшь на всю ночь, чтобы утром накричать, — мстительно напоминает ему о последней их ссоре Сакура, с содроганием вспоминая о ней и сама. — Возвращайтесь прямо сейчас, — от тона Мадары по коже снова бегут мурашки. — Я позвоню, когда доберусь.       Он не соглашается, но и не говорит «нет». Сакура задумывается: можно ли это считать крошечной победой?       Ино понимает её только по одному лицу. Сакура рассказывает ей всё по дороге обратно. К её тайному сожалению, подруга не возмущается. — Я ничего не понимаю, — признаётся ей Сакура, быстро перебирая ногами. — Мне не по себе.       Уже не радует ни необычный снег, за которым так красиво (даже если и холодно) наблюдать снизу, ни проведённый хорошо вечер.       Возвращение кажется ужасной идеей, ведь только-только у неё начинает получаться! Но оставаться на улице, где из любого переулка может смотреть серая куртка, в пику Мадаре кажется невероятно глупым. Одно борется с другим ещё с начала разговора. Впрочем, есть что-то, что она уже не сможет изменить: например, решение Мадары приехать. — Я тоже ничего не понимаю, — Ино водит взглядом по сторонам, но продолжает идти так легко, будто ничего не произошло. — Но мы вернёмся, выпьем чаю и найдём для тебя учебники… И когда приедет твой соулмейт, ему придётся всё нам рассказать.       Её спокойствие неожиданно, но почему-то Сакура чувствует от него поддержку.       Уже в прихожей к ней приходит мысль: они могли попасть под слежку не один раз! Они же вышли на улицу с друзьями Ино. Сакура от этого открытия едва не поскальзывается на лопатке для обуви.       Неужели Ино об этом не думала? — Я хотела проверить, будут ли за нами следить снова, — признаётся подруга сконфуженно. — Но нам ничего с ними не грозило! Шикамару не выглядит сильным, но он полжизни занимался дзюдо. Чоджи может выглядеть неповоротливым, но он умеет боксировать. А Ханаби ходила на курсы самообороны. Я тоже могу постоять за себя, — она делает резкий выпад рукой и самодовольно усмехается. — Но мне… мне показалось, что ты испугалась тогда. В кафе, — ничего не понимает Сакура. — Конечно я испугалась. Со мной такое впервые. Сталкерить… то есть, следить за кем-то незаконно, — замечает Ино с приподнятой бровью и вздыхает. — Слежка не появляется просто так. — Но зачем за кем-то следить? — беспомощно разводит руками Сакура. — Чтобы узнать, чем занимается человек. Что он любит и что хочет скрыть. Куда и зачем он ходит. Спроси лучше у соулмейта, зачем за нами следили, — она поводит плечами, будто в тёплой прихожей ей холодно, и вдруг хмурится. — Хотя я просто оказалась рядом...       От этого по спине Сакуры скользит ледяная капелька пота. — Надо попить чая и успокоиться, — решительно кивает Ино и озабоченно сводит брови на переносице: — Не замёрзла?       На кухне, в окружении растений и приятного искусственного жёлтого цвета, до сих пор пахнет едой. Чоджи ведь и правда оставляет им те бумажные пакеты. Ино бесцеремонно потрошит один из них и предвкушающе щурится на небольшие рыбки из теста. — Знает, с чем приходить, — с хитрой усмешкой сообщает Ино и сооружает целую горку.       В рыбке оказывается начинка из густого и сладкого шоколада. Сакура пачкает ей пальцы и немного подбородок, отчаянно завидуя Ино, которая умудряется измазать в начинке только губы. Вскипает чайник и заваривается чай, пахнущий кисловато-сладко.       Она постепенно успокаивается: ледяной пот больше не сочится сквозь кожу, а мурашки не щекочут крошечными игольными уколами.       Но позвонить и попытаться убедить Мадару в том, что всё действительно в порядке, хочется просто невыносимо. Сакура понимает, что так они поссорятся ещё до того, как увидятся. Ей не хочется делать это снова, поэтому она находит идеальное решение. — Ты не могла бы не давать его мне, пока он не приедет? Пожалуйста. Мне очень хочется ему позвонить… — со вздохом она протягивает телефон замершей с надломленной рыбкой в руках Ино.       Подруга осторожно откладывает выпечку обратно на тарелку и забирает. Пару секунд вертит его в руках, а потом всё-таки спрашивает: — И в чём же проблема? — Мадара сейчас очень… расстроенный, — неуверенно подбирает щадящее описание Сакура и топит взгляд на дне чайной чашки. — Если я ему позвоню, мы снова поругаемся. — Расстроенный, — со смешком повторяет Ино и даже пару раз кивает. — Если он так расстраивается, то я боюсь представить, как он злится! Ладно. Кладу в карман. Не забудь напомнить, чтобы я тебе его отдала!       Сакура улыбается облегчённо и запивает своё волнение ещё одним глотком крепкого чая.       Ино и вправду находит ей несколько учебников — толстых книг с названиями того, что в них изучается. В сумку, с которой Сакура приезжает, они влезают неохотно. Ещё Ино отдаёт ей и сшитые пустые бумажные листы, тетради, и несколько пишущих разными цветами красивых ручек. — И только попробуй мне не тренировать почерк, — уверенно улыбается она и подпихивает Сакуру локтем в бок. — Будешь фотографировать и присылать!       Чай и сладкие бисквитно-шоколадные рыбки, которых совсем не остаётся, действуют одуряюще хорошо. Она почти не тревожится. В голове всё ещё витают слова о приручении и о том, что всё-таки стоит начать с себя. Вспоминающийся Мадара, вжимающий ладонь ей в грудь, заставляет остыть. Но Сакура упрямо уверена: она больше не позволит никому из них зайти так далеко. Поэтому, когда домофон звонит, она отвлекается на него второй и не спешит в коридор, а вместо этого делает несколько глубоких вдохов и выдохов. Это то, что нужно, потому что внутри словно всё намертво склеивается от волнения. — Он сказал, что подождёт внизу, — понимающе приобнимает её Ино, возвращаясь из прихожей, и заглядывает в лицо. — Хочешь, я провожу вас?       Очевидно, никакого разговора не выйдет. — Хочу, — уныло кивает Сакура и вскидывает голову. — Но ты не боишься? — Не волнуйся за меня, — Ино легко пожимает плечами и отстраняется.       Одеться и замотаться в шарф не требуется много времени. Но Сакура путается в шнурках, чуть не прищемляет молнией себе подбородок и не поскальзывается на пороге.       Спускается она гораздо быстрее. Дверь из безопасного и тёплого подъезда, последний рубеж перед возвращением, безжалостно открывается. Сакура шагает навстречу ледяному порыву ветра и взгляду соулмейта.       Мадара не выглядит и не чувствуется напуганным. Он наоборот хладнокровно спокоен — под стать погоде и сыплющемуся сверху белому снегу. Наглухо закрытая шарфом шея, наброшенный на голову капюшон — ветер ему не страшен.       Он сузившимся глазами быстро, но тщательно проходится по ней с ног до головы и молча забирает сумку. Сакуре неуютно и неловко, хочется развернуться и спрятаться за металлической дверью, снова оказаться в уютной кухне Ино. — Я вас провожу, — стоящая сзади подруга кладёт ей руки на плечи и ободрительно сжимает их. — Хорошо, — спокойно соглашается Мадара, мельком взглянув на Сакуру.       Автобусная остановка находится совсем не с той стороны, с какой в прошлый раз она подъехала на такси. На той стороне, если взять левее и пойти по неширокой освещённой улочке, можно найти изакая, в котором ещё час назад они общались с друзьями Ино.       Но они идут в другую сторону. Сакура не успевает сориентироваться на узком пересечении полутёмных улочек и переулков с неработающими фонарями, как Мадара ловко выводит их на большой и светлый тротуар рядом с блестящей от машин проезжей частью. Автобусная остановка маячит впереди, поэтому, Сакура расслабляется. Ей все равно не очень нравится, что Ино придётся возвращаться тем путём, но в отличие от неё подруга даже не ёжится.       На остановке, небольшой и чуть припорошенной блестящим снегом, они только втроём. Сакура рассматривает белые мелкие крупинки, падающие ей прямо под ноги, и стоит ближе к Ино, чем к Мадаре.       Ей до слёз обидно, что приходится прерывать такое потрясающее приключение. Они уже успели договориться о стольких вещах, что теперь уезжать и бросать кажется ужасно несправедливым. Сакура, поддавшись зажужжавшему внутри раздражению, обещает себе, что вытащит из Мадары объяснение.       Автобус маячит на дороге блестящей квадратной трубой. К остановке подбегает целая компания девочек с рюкзаками. Смеясь и разговаривая о чём-то непонятном, словно на другом языке, они перетаптываются на холоде и нетерпеливо ждут.       Будто проснувшаяся от их разговора (что всё-таки такое — концерт, клип и стриминг?) Ино со вздохом похлопывает Сакуру по плечу. — Постарайся быть в порядке и не давать себя в обиду, — шепчет она ей на ухо, когда наклоняется, чтобы обнять. — Пока.       Сакура обнимает её, ощущая мягкость пальто и запах рыбок с шоколадом, и согласно кивает. Ино сухо прощается с Мадарой и легко выскальзывает из полупрозрачной коробки остановки. Сакура смотрит ей вслед, провожая голубой силуэт до того момента, пока вьющийся в воздухе снег и темнота переулков не скрывают его.       Автобус тормозит плавно. Автоматические полупрозрачные двери плавно и приглашающе раскрываются. Первыми в них по одной забираются девочки — всё так же весело и шумно.       Мадара пропускает Сакуру вперёд, и она уже шагает им вслед, как вдруг что-то… царапает голову изнутри. Что-то безумно знакомое, странный и нехороший звук, который она осознаёт не сразу.       А когда понимает, что это, разворачивается резко и стремительно. Впервые за долгое время внутри отключается всё, кроме одного инстинкта. Инстинкта, который всегда встаёт на её защиту, стоит только потерять контроль.       Вставший на пути Мадара броском цепляет её за локоть, но она выворачивается с каким-то фантастическим везением и кидается обратно. В тёмные переплетения улиц, куда пару минут назад свернула Ино.       В голове крутится её пожелание быть в порядке, стойкий запах шоколада, и только. Мадара что-то кричит ей вслед, но она даже не разбирает слов. Нет страха. Нет желания сжаться и исчезнуть. Внутри бьётся что-то горячее и тревожное, рвущееся вперёд и как можно быстрее. Под ногами мелькает тёмный асфальт. Подхваченная непонятным чувством Сакура несётся со всей скоростью, на которую способна, выбирает запомнившиеся повороты и ныряет в тёмный неширокий проход между путаницей узких улиц.       Она тормозит с заносом и так резко, что подошва кроссовок жалобно скрипит.       Глаза привыкают к бесфонарному сумраку медленно, но даже полуслепой Сакура выхватывает знакомый оттенок в сплетении мутных фигур. Тусклый голубой, больше похожий на серый.       Ино вжата в чужое тело накрепко. От её отчаянного стона, не пробившегося криком сквозь запечатанный чёрной ладонью рот, внутри Сакуры собирается по крупинкам ненависть. — Старая знакомая, — с насмешкой приветствует её знакомый женский голос. — Выглядишь как человек, молодец!       Сакура чувствует стук сердца прямо в горле и сжимает кулаки. Ноги бесстрашно приходят в движение. Но буквально тут же её грубо одёргивают назад. Всего на секунду растерянность берёт верх, и Сакура застывает. Но знакомая куртка, оказавшаяся прямо под носом, убеждает её: всё сейчас станет хорошо.       Мадара отталкивает Сакуру, закрывая собой, и нехорошо поводит головой. Сброшенный капюшон открывает очертания короткостриженного затылка. — Ты, блядь, ещё кто… — впервые подаёт голос тот, кто держит Ино. — Стой на месте! — рявкает девушка одновременно с сообщником, и вместе со звуком её голоса Сакура слышит лязганье. — Отпустите её.       Этот безэмоциональный и сухой тон, потрескивающий холодом угрозы, пробирает насквозь не только Сакуру.       Она пытается выглянуть из-за его спины, чтобы видеть происходящее — тем более, что клокочущая внутри энергия требует выхода. Но он, повернув голову, кидает на неё звериный и пропитанный чёрным бешенством взгляд. Этого хватает, чтобы всколыхнувшее её изнутри неизвестное чувство, тот самый бесстрашный инстинкт, притихло. — Стой на месте, и она останется жива, — резко и холодно говорит мужской голос.       Сакура понимает, что происходит, но от этого колени размягчаются. Она умудряется привстать, чтобы видеть хоть немного из-за плеча напряжённого и готового к драке соулмейта. Ино видно едва-едва в этой полутьме, но глаза у неё злые и напуганные, светящиеся голубым так ярко, что кажутся всполохами огня. Дрожащее в пальцах бессилие опустошает голову.       Она ничего не может сделать. Снова. Ни когда волосы отбирают у неё, ни теперь.       Это всего несколько секунд. Мадара даже не успевает ответить, а ему определённо есть что сказать. Но всё прерывает короткий вопль. Сакуре мало что видно. Слышен хлёсткий звук удара, громкие ругательства…       Спина соулмейта перестаёт закрывать обзор. Мадара приходит в движение так вкрадчиво и плавно, что Сакура не успевает это отследить. Зато она видит, как Ино уже без пальто вжимается спиной в стену.       Короткий, но яростный взвизг отвлекает Сакуру. Всё вдруг становится стремительным и непостижимым…       Девушка, стоявшая дальше всех, кидается на Мадару, яростно теснящего её сообщника. В ладони мелькает что-то блестящее. Соулмейт уворачивается сразу от двоих. Короткое движение руки — ножницы звонко бьются об асфальт. Девушка врезается спиной в стенку и сползает по ней тёмным кулем.       Сообщник кидается на него с таким рёвом, что, кажется, дрожит даже ветер. Но Мадара движется стремительно и выверено. Хруст закладывает уши.       Соулмейт замахивается ещё раз и вбивает точным ударом оппонента в стену. Пока тот воет, сгибаясь пополам, Мадара цепляет его за куртку.       Встряхнув, отвешивает ещё один удар. — А сколько гонору, — ошеломляюще чудовищным скучающим тоном, от которого хочется затрястись, констатирует Мадара и толкает его к стене. — На какой хер вам их волосы? Ну?       Мужчина невнятно булькает, удерживаемый цепко.       Этот звук, вызывающий брезгливую жалость, приводит Сакуру в чувство. Она отмирает и кидается к Ино, ища взглядом её пальто.       Так и не вставшая подруга мелко дрожит всем телом. Заплетённая вокруг головы коса безжалостно истрёпана. Солнечные мягкие волосы… Сакура задыхается от злости и яркой болезненной обиды. Она оборачивается резко. Не у одного Мадары есть вопросы!       Но время замирает. Снег останавливается в воздухе. Ветер ослабляет течение. Всё вокруг Сакуры тормозит резко, но только не вокруг той безжалостной и визгливой похитительницы чужих волос.       Как в дурном и реальном сне она видит её рывок на излёте, косой и неровный, слышит полный злобного отчаяния возглас и прослеживает взмах.       Лезвие входит в тело, прорезая куртку и шарф, сухо и с треском.       И всё вокруг вдруг взрывается. Зов — острой болью и одуряющим запахом крови ещё до того, как первые капли брызжут на снег. Звук — криком Ино, а она кричит так, что закладывает уши. Время — судорожным рывком вперёд.       Крупинки склеиваются в одну сплошную ленту. Увиденное отпечатывается до невыносимого ясно.       Понимание того, что произошло, оглушает Сакуру не хуже зова.       Её тревожит чей-то странный полувсхлип-полустон. Такой знакомый и такой хрупкий, едва прорвавшийся сквозь шум в ушах, что хочется расплакаться. Собственный.       Прижатый Мадарой к стене сообщник отталкивает его резко. Тот, пошатнувшись, отходит на короткий и рваный шаг.       Отрывистый щелчок заставляет вздрогнуть. Вспышка обдаёт переулок переходом от слепящего белого и до обрушившегося тёмного.       Они о чём-то перекрикиваются. Удаляющийся топот ботинок не вызывает желания рвануть вслед. Сакура не видит, в какую сторону убегают эти двое. Она вообще ничего не видит, кроме странно сгорбившейся фигуры Мадары. Рукой он зажимает стык между шеей и плечом.       Его колени странно сгибаются. И Сакура кидается навстречу, распахивая руки, проворно ловит плавно опускающегося вперёд соулмейта и оседает вместе с ним на притоптанный тонкий слой снега. — Мадара... Что с тобой? — тормошит она его, внезапно ставшего таким молчаливым, за плечи. — Мадара!       Короткий и влажный хрип отсеивает желание тормошить. Голова соулмейта опускается ей на плечо как-то бессильно. Перед носом оказывается рукоять ножа. Ножа, застрявшего в его теле. Кровь просачивается сквозь напряжённые пальцы и щедро бежит тёмными ручьями, пачкая куртку.       Он вздрагивает у неё в руках одним крупным движением, будто делает попытку встать. Рука ложится Сакуре на спину. Он выдыхает ей в шею рвано, заходится влажным кашлем. По куртке течёт, её шарф мгновенно становится мокрым. Сакура захлёбывается бессилием, распространившимся по всему телу, стонет во весь голос. — Не надо. Пожалуйста, не шевелись... Я могу помочь? Скажи, что мне сделать, — рыдает она, цепляясь за него. — Мадара!.. — Отпусти его! — сильно дёргает её за капюшон Ино.       От того, как она требует это, по телу бегут мурашки. Сакура не может обернуться, чтобы посмотреть ей в лицо. Но один только звук её голоса, трещащий ужасом и болезненной решимостью, заставляет Сакуру вцепиться в Мадару ещё крепче.       Его рука, зажимающая рану, движется выше, сжимая рукоять. Процеженный сквозь зубы рык оглушает Сакуру, когда нож с влажным звуком выходит из тела.       Кровь обильными брызгами оседает на её лице. Сакура мгновенно зажимает пробоину своей рукой, чувствуя, что Мадара обмякает. Жидкость выходит толчками сквозь пальцы, течёт из-под ладони и смывает оседающий на рукаве Сакуры снег.       Ино выбирает именно этот момент, чтобы дернуть её с нечеловеческой силой назад. Руки соскальзывают с мокрой ткани куртки, и Сакура неловко заваливается назад. Но почти сразу вскакивает. В голове звонкая и яростная пустота с крутящимися отрывками. Быть как человек. Сделать больно. Сделать так больно, чтобы больше Ино даже не думала отталкивать её от Мадары! — Что ты делаешь?! — голос дрожит, но несмотря на это Сакура готова ударить — даже сжимает липкие и влажные от крови ладони в кулаки.       Нависшая над лежащим на асфальте соулмейтом Ино трясущимися руками держит ножницы. Её белый свитер грязный, а волосы окончательно растрёпаны. — Помолчи! — с истерикой выдыхает она и пытается уложить Мадару на бок. — Помоги мне! Быстрее! Расстегни ему куртку!       Сакура не знает, что происходит и что задумала Ино, но… Но её приказы, резкие и короткие, заставляют тело двигаться. Она дрожащими руками мучается с молнией, не отрывая взгляда от его лица.       Мадара умирает, понимает она. Это чёткое и мощное осознание вбивает её в асфальт по самое горло. Так, что дышать становится невыносимо. Зов раскалённой нитью рвёт что-то под левой грудью. В глазах темнеет, но Сакура упрямо пытается расстегнуть куртку. Она не может думать сейчас о том, что хочется заплакать!       Молния поддаётся, и Ино, всё это время зажимавшая ему рану, лихорадочно одёргивает край куртки в сторону, сдирает окончательно сбившийся шарф.       Сакура зажимает ему рану тут же. Под пальцами толчки жидкости гораздо слабее, чем раньше. Кожа к коже — под курткой всего лишь лёгкий свитер без горловины. Другой рукой она гладит его по едва тёплому лицу, стряхивая влажный снег и оставляя тёмные разводы.       Она только сейчас понимает, что плачет, потому что горло вдруг сжимается обручем, а мокрые щёки обмораживаются ветром. — Подвинься! — рявкает над ухом Ино, и Сакура вскидывает голову.       У неё безумный вид. По щекам бегут слёзы, теряясь за линией полуразмотанного когда-то белого шарфа. Она перепачкана в крови. Широко распахнутые глаза светятся голубым так, будто горят изнутри. Растрёпанные светлые волосы волной лежат на плечах. Ино делает глубокий и прерывистый вдох-рыдание и наматывает их резким движением на кулак.       Лязг ножниц звучит ярко и громко — ударом в замершей тишине тёмного переулка. — Убери руку! — выдыхает она так отчаянно, что Сакура в оцепенении убирает ладонь.       Она ещё не до конца понимает, что происходит. Её обдаёт ледяным ветром. Этот же ветер подхватывает короткие и блестящие золотом волоски, закручивая и швыряя их в небо.       Ино падает на колени рядом, комкая свои солнечные гладкие волосы одной рукой, а другой отдёргивая ткань куртки Мадары ещё дальше.       Ино зажимает золотом уродливую рану.       Её ладони крупно трясутся. Она и сама дрожит так, что ветер вот-вот бросит её об асфальт. От её болезненных рыданий что-то внутри Сакуры сжимается до колючей горошины. Она делает единственное, что приходит ей в голову. — Я помогу… помогу, — плачет Ино, уткнувшись в обнявшую её сбоку Сакуру. — Это должно помочь… Ах… Как же больно. Почему так больно?..       Сакуре самой хочется плакать — до рези во влажных и воспалённых глазах. Но что-то сильное и холодное, прошедшее по позвоночнику волной, не позволяет ей это. Одной рукой она цепляется за плечи Ино, другую кладёт на едва вздымающуюся грудь Мадары. Это неудобно, и тело быстро затекает. Но отказаться ощущать, как он дышит, просто немыслимо. Сакура ничего не может сделать, только это, чтобы понимать: жив ли?       Но всё получается. Это приходит в голову так отрывисто и прозрачно, что Сакура сначала даже не верит. Но потом смотрит на лицо Мадары, уже не такое пугающе белое, чувствует, как его дыхание становится более глубоким и менее хриплым.       Ино трясёт всё больше. У неё стучат зубы и дёргается щека. Сакура сомневается недолго. Под ладонью ровно стучит чужое сердце. Минуту оно её подождёт, да?       Она вдыхает поглубже и отнимает руку, отпускает подругу и оглядывается. Смятое голубое пальто валяется комом неподалёку.       Сакура спешит как можно быстрее подобрать его и вернуться, чтобы накинуть ткань на плечи замерзающей Ино. Она только всхлипывает. Сакура поправляет ей и шарф, укутывая плотнее. На время отвлекает. Потом ожидание становится нестерпимым.       Взгляд падает на ладони Ино, вжатые в рану накрепко. Волосы, золотистые даже в сумраке, выцветают. Сквозь чуть успокоившийся ветер слышно спокойное дыхание соулмейта. Он даже пытается шевельнуться, не открывая глаз, но подруга мгновенно наваливается на него и сдавленно шипит. Она отнимает ладони только после того, как волосы тускнеют до того, что перестают быть видны.       Мадара кашляет, лёжа на боку, дёргается и пытается встать. Резко нащупывает место ранения и ошеломлённо выдыхает. Ещё один приступ кашля сражает его на минуту.       Колени Сакуры становятся мягкими… Она разводит их, чтобы обессиленно сесть на асфальт. И Ино, которую она до сих пор обнимает за плечи, вдруг медленно заваливается вперёд.       Сакура успевает обхватить её другой рукой поперёк живота и потянуть на себя. Ино, уверенная и самодовольная, полная энергии и всегда находящая слова для неё, лежит у неё на руках потерявшим все силы человеком. Прижав её к себе, она гладит коротко и неровно обстриженные волосы. Они скользят между пальцев шёлком.       Мадара садится медленно, опираясь сначала на локоть, а потом на ладонь. Он отрывисто оглядывается по сторонам. На его лице читается такое потрясение, какое Сакура видела всего раз. На крыше. Когда сбила его с ног, думая, что он хочет прыгнуть. — Невозможно… — хрипло выдыхает он, встречаясь с Сакурой взглядом. — Это…       В его пальцах зажата испачканная в крови бесцветная прядь. — Это Ино, — тихо говорит она, опуская взгляд на светловолосую макушку.       Теперь уже можно заплакать. У облегчения солёно-железистый привкус, который слизывается с губ вместе со слезами. Сакура втягивает воздух сквозь зубы, надеясь, что это немного приведёт её в себя.       Тёплая и заскорузлая ладонь скользит по её щеке. Вздёргивая голову, Сакура не скрывает мокрых щёк. Но Мадара ничего не говорит и даже не пытается поддеть её. Он будто смотрит насквозь — потрясённый и с крепко сжатыми челюстями. С расстёгнутой курткой, без шарфа, весь в своей же крови и слякоти... Она тянется рукой, чтобы хотя бы одёрнуть ему ворот куртки. И Мадара поддаётся ей навстречу грузно, будто всё ещё не может двигаться так же плавно, как раньше. Этот жест выводит Сакуру из каменного и бездушного оцепенения.       Подо лбом оказывается тёплая грудная клетка. Свитер мокрый и пахнет кровью и сигаретами, но Сакура обтирается об него щекой и не боится испачкаться. Ей не хочется вспоминать то, каким он был ещё пару минут — холодным, бессильным и умирающим. В груди заполошно колотится что-то горячее и нежное. Хочется сжать это в руке, успокоить и вложить обратно. Но практика показывает, что человеческое тело очень остро реагирует на вторжения. От этой мысли хочется засмеяться, расплакаться и поблагодарить небо одновременно. — Жив... — отрывисто вырывается из неё и впитывается во влажную шерсть свитера. — Жив, — Мадара соглашается с ней без насмешки и выводит ладонью дуги на её спине.