Облачная рябь

      Если Ино называет всех собравшихся командой мечты, то Мадара не настолько оптимистичен. Удивительно, но Тобирама с ним в этом согласен. Сакура, как и остальные, удивляется такому единодушию. Впрочем, она зря волнуется о том, что кто-нибудь начнёт драку. Взрыва не случается. Тобирама ведёт себя максимально прохладно и под конец просто обещает дать нужную поддержку в случае, если она понадобится. По лицу Изуны, на которое наползает ироничная улыбка, ясно, как он хочет просить у него поддержку.       Все расходятся совсем скоро. Завтра у кого-то, как у Ино, Тобирамы и Шисуи, рабочий день. Ино прощается неохотно, крепко обнимает, обдавая холодным и приятным запахом... Тобирама следит за ней недовольно, так, будто Сакура может заставить её остаться тут. Шизуне умиротворённо улыбается, хотя вечер был не из спокойных, и прощается легко. Они с Шисуи уходят последними.       Когда дверь закрывается за последним гостем, Сакура едва не садится на пол. Силы кончаются в один момент. На удивление, не одна она устает. Изуна, например, выдыхает вслух и утирает воображаемый пот со лба, а потом, поворчав, идёт готовить ужин. Они втроём неожиданно собираются на кухне, где Сакура цедит стакан воды и старается отстраниться от пережитого стресса, а Мадара курит. — О чём вы договорились? — шинкуя овощи, интересуется Изуна, когда заканчивает монолог о том, насколько Шисуи осмелел.       Наверное, его задевает, что Шисуи поддерживает Ино в случае с очевидными версиями и причастностью к нападениям небесных жителей. — О ненападении, — Мадара невозмутимо стряхивает пепел. Да, никаких подробностей...       Он достаточно благодушен и невозмутим для человека, только что выпроводившего нежеланного и нежданного гостя. Предпосылок к новому скандалу нет, так что Сакура наблюдает за ними из-за стола, положив голову на руки, и думает, что за людьми стоит записывать. Иначе не разберёшься.       Когда братья начинают ленивый турнир по остроумию, Сакура понимает, что не хочет это слушать. Остроумия и иронии ей хватает за прошедший вечер. Поэтому она, пользуясь тем, что никто не обращает на неё внимания, сбегает в комнату и набирает сообщение Ино. Её очень интересуют подробности того, как же Тобирама всё узнал и почему не отреагировал как, допустим, Шисуи. Может, Ино захочет рассказать? Но подруга отвечает не сразу и рассказать обещает только завтра. Впрочем, Сакуре становится немного легче. Ощущение, будто Ино умалчивает что-то важное, рассеивается.       Мадара заглядывает в комнату спустя пару минут после того, как Сакура решает прилечь. Малодушное желание спрятаться под одеялом и отрешиться от полного напряжения вечера бьётся в ней почти весь последний час. Но приходит соулмейт и приносит с собой запах сигарет и холода. Шаги не удаляются в сторону шкафа… Сакура, свернувшаяся на кровати в позу эмбриона, настороженно поднимает веки и ищет его взглядом. — Иностранцы с фотоаппаратами? — Мадара находится стоящим около кровати.       Руки скрещены на груди, расслабленные плечи... На его губах проявляется похожая на мутный лунный отблеск улыбка. Как только запомнил? Ино ведь говорила об этом в шутку! Но Сакуре не слышно в его тоне претензии, поэтому можно попробовать пожать плечами и сделать вид, что не хочется об этом говорить. Произошедшее в кафе кажется ей не слишком удачным событием для пересказа. Особенно ему. Особенно сейчас. — Всё хорошо? — к счастью, пожимание плечами срабатывает, и соулмейт не настаивает на рассказе.       «Всё» совсем не хорошо. Ведь они до сих пор практически ничего не знают о нападающих, неизвестно, удастся ли вообще что-то выяснить… Они только пытаются не поругаться весь вечер, и то Изуна старается не слишком сильно. Сакура слабо улыбается и дёргает головой, создавая подобие кивка. Ей не хочется ни о чём говорить. Нервный и полный невинных разговоров с очевидной неприятной подоплекой между Учихами вечер высасывает все силы.       Неважно, что Мадара рядом. У желания закрыть глаза и заснуть прямо сейчас есть все основания. Она даже делает это. Но кровать рядом проминается. Оказавшийся под наклоном живот касается чего-то тёплого. Соулмейт не сел бы рядом просто так. Сакура устало поднимает ресницы, не зная, к чему ей готовиться. — Мы их найдём, — севший так, чтобы оказаться между её коленями и грудью своим боком, Мадара кладёт руку ей на плечо.       Даже в контексте поддержки это звучит жутко, учитывая нотки металла в его голосе. Она встревоженно приподнимает голову. — Ты их побьёшь?       Мадара моргает, фокусируясь на её лице. — В зависимости от их поведения, — туманно отвечает он, а его ладонь сползает с плеча на спину и замирает между лопаток. — Изуна скоро закончит с ужином.       Он меняет тему быстро и грубо, Сакура даже не успевает за это взяться. Но ей и не очень хочется. У неё не такое сдобренное идеями воображение, но зато интуитивно ясно: Мадара не будет с ними вежлив и доброжелателен. — Спасибо, что не подрался с Тобирамой, — тихо отвечает на завуалированное предложение пойти на кухню Сакура, тренируясь в переводах тем. — Я не бью не нравящихся мне людей просто так, — соулмейт криво усмехается и похлопывает её по спине. — Отдохни и приходи ужинать.       Она кивает, копируя его манеру приподнимать углы губ вместо улыбки. Нужный и очень выручательный навык, если подумать. Мадара ободрительно сжимает её плечо и встаёт, забирая с собой сигаретный запах, тёплые поглаживания и редкое для их контакта ощущение спокойствия.       Сакура провожает его взглядом, ждёт, пока дверь закроется, и опускает веки. У неё кончается состояние, в котором она может улыбаться, держаться и быть в порядке. Оно, если оглянуться на последнюю неделю, практически не наступает. Хочется закрыть глаза и заснуть, а проснуться, когда уже всё будет хорошо.       Поворочавшись, она устраивается удобнее и собирается просто немного полежать, но вместо этого задрёмывает.       Пробуждение нарастает со звуком. Звенит по нарастающей, и как только Сакура сквозь тяжёлый и мутный сон это понимает — садится, даже окончательно не проснувшись.       Ладонь, которой она собирается опереться о матрас, почему-то ухает в пустоту. Рассветно-голубой мир сворачивается в шар. Под виском вдруг оказывается твёрдо. В локоть больно стреляет.       Рядом выругивается Мадара. Она медленно открывает инстинктивно зажмуренные глаза. Упавшие на лицо волосы закрывают вид, и чужие пальцы осторожно разводят их. От бережного прикосновения становится на чуточку легче... Нависший над ней соулмейт, взъерошенный, в мятой со сна майке и с отпечатком какой-то складки на всю щёку рассматривает её, нахмурив брови. — Кто-то звонит, — хрипло бормочет Сакура и прокашливается, когда Мадара помогает ей сесть.       Телефон, к слову, звенит прямо у края матраса. Соулмейт нащупывает его, не отводя от неё взгляда, и прикладывает к уху. Слушает, наверное, около минуты. Сакура за это время успевает растереть ноющий висок, ощупать локоть, сесть поудобнее и даже зачесать растрёпанные волосы назад.       Она пропускает момент, когда лицо соулмейта становится из недовольного пугающим. Между лопаток проскакивает ледяная искра. Сакура подбирается и старается вслушаться.       Но он будто замечает, бросает на неё косой нечитаемый взгляд и встаёт. Перекладывает телефон в другую руку, а свободной упирается в свой же бок и становится очень опасным. И этому не противоречит ни мятая майка, ни след на лице. Даже заспанные глаза вмиг теряют тусклую пелену.       Он растирает переносицу и выражается кратко: — Я понял тебя. Всё позже.       Таким тоном, наверное, говорят с кем-то очень неприятным. Чтобы больше не звонил.       Соулмейт сбрасывает звонок, не попрощавшись, и подходит к ней. Сакура смотрит на него не мигая и обнимает колени. Ей хочется спросить, что же случилось. Но Мадара опускается рядом с ней на корточки и берёт её за подбородок, заставляя опустить и чуть повернуть голову. Пострадавший от падения висок оказывается тщательно осмотрен и даже прощупан. — Голова не кружится? Тошнит? Темнеет в глазах? — у него такой взгляд, будто соулмейт пытается прочесть её мысли. — Нет, — Сакура на секунду задумывается, чем очевидно напрягает Мадару, и отвечает отрицательно.       Видимо удовлетворившийся осмотром соулмейт протяжно вздыхает, от чего у неё осторожно теплеет в животе. — Если Шизуне такая же травматичная, — говорит он сдержанно, скользящим жестом обводя её скулу горячей ладонью, — я сочувствую Шисуи.       Сакура не согласна, что ему стоит сочувствовать. Выглядит Шисуи довольным и вполне уравновешенным. Совершенно другое впечатление, если вспомнить ощущения от первой встречи.       Мадара выпрямляется и помогает встать ей сам. Вспоминает про запястье. Предлагает сначала принять душ, а потом перебинтовать. Сакура кивает, но мнётся и никак не может себя заставить пойти в ванную. Ей хочется спросить о том, кто ему звонил, и имеет ли это отношение к его работе. Если имеет, то как скоро всё там закончится? Он будет в порядке, когда всё закончится?       Это волнует её больше, чем остальное. Сакура, замершая рядом с ним, кусает губы и понимает, что сжавшееся внутри чувство — это страх.       Мадара перед ней. Здоровый и живой, только проснувшийся, с ещё не разгладившимся отпечатком ткани на лице. Ощущение, прогрызающее у неё внутренности, что он вот-вот окажется в опасности и однажды просто не вернётся, зарождается само собой. — Я волнуюсь за тебя, — поймав его вопросительный взгляд, Сакура отвечает честно. — Мне страшно. — Обещаю быть осторожным, — Мадара криво улыбается, отлично понимая, что она имеет в виду.       Как у него это только получается.       Она вспоминает, что кое-кто обещал показать ей зарядку утром, и принимает душ с рекордной скоростью. Мадара терпеливо кивает, когда она напоминает ему об обещании, и сначала перебинтовывает ей запястье. Процесс небыстрый, и соулмейт будто нарочно накладывает бинт ещё медленней. Сакура едва дожидается, когда он закончит, и готовится начать. Но вот соулмейт почему-то не спешит и смотрит выжидающе. — Мы уже начали? — заметив пристальное внимание, спрашивает она и готовится к какому-нибудь подвоху. — Начнём, когда ты наденешь штаны, — соулмейт рассматривает её ноги всего пару секунд, после чего поднимает взгляд и иронично приподнимает брови.       Майка достаточно длинная, поэтому Сакура искренне не понимает, что с этим не так, а потом вспоминает: Мадаре не нравится, когда кто-то видит её слишком раздетой. Возможно, даже не нравится видеть и самому. Сцена в кабинке тогда казалась странной, но спустя пару месяцев уже видится по-другому. И на того зашедшего мальчика он глазами сверкает, когда тот просто называет её красивой… Стоит ли ей спросить об этом сейчас у него или подождать звонка Ино? Она решает, что если и спрашивать, то определенно после того, как он покажет ей зарядку. Иначе есть вариант, что это так и останется неосвоенным навыком. — Если тебе, — тоном, не допускающим возражения, начинает соулмейт и складывает руки на груди, — становится больно или дискомфортно, ты сначала останавливаешься, потом говоришь мне. Это первое.       Это звучит разумно. Сакура кивает, задумавшись, каким станет следующее. — Ты не занимаешься этим одна, — и он ставит второе. — Ты способна споткнуться в центре комнаты. А я не хочу найти тебя со сломанной спиной или порванными связками. Мы поняли друг друга?       Понятно. На быстрый результат, которого она ожидает от себя, можно ставить крест. Мадара чаще всего по утрам отсыпается, а когда не отсыпается - то мечет гром и молнии, то ругается с Изуной, то что-нибудь ещё… А в ближайшее время, судя по всему, затишья не предвидится. — Да, — вздыхает она, ощущая пробирающее до костей разочарование.       Спорить с ним бесполезно. Самое обидное, что он прав. День ещё не начался как следует, а она уже успевает упасть с кровати. Не специально, конечно, но факта это не отменяет. — Самое простое сможешь практиковать самостоятельно, — тут же снижает градус контроля Мадара и с усмешкой наблюдает, как она тут же приободряется.       Простого оказывается не так мало. Поэтому разочарование утихает.       Она учится разминать шею и ноги, спину и даже немного руки, учитывая растянутое запястье. Если внимательно смотреть, как упражнения выполняет Мадара, и слушать его комментарии, это оказывается несложно вообще.       Соулмейт следит за ней, стоя напротив, за пределами длинного и узкого тёмно-синего коврика. Оказывается, он не для красоты, а для того, чтобы не травмировать что-нибудь. Сакура ценит заботу о своём, как выражается соулмейт, травматичном теле.       Конечно, это не слишком удобно, ведь на полу лежит ещё и матрас, а комната не настолько большая… Но матрас ставится ребром у стены, и претензия отпадает.       Некоторые позы достаточно лёгкие, как та, в которой нужно просто сидеть и с ровной спиной тянуться к ступням ладонями. Мадара наблюдает за её выполнением с приподнятой бровью. Опускается на пол, соединяет босые ступни вместе и указывает ей на свои бёдра. — Попробуй опустить как можно ниже.       Сакура садится так же и осторожно опускает бёдра на пол. Они прилегают легко. Мадара с возросшим интересом предлагает ей наклониться с прямой спиной. Сакура наклоняется, умудряется вывернуться и посмотреть на него вопрошающе: так нормально?       Соулмейт смотрит серьёзным прищуром. Проводит ещё несколько тестов, предлагая с не согнутыми коленями наклониться и коснуться пола сначала кончиками пальцев, потом ладонями, потом сложиться вдвое, взявшись за щиколотки. — Ты достаточно гибкая, — замечает он, прищуриваясь и рассматривая её влажное от пота лицо. — Интересно, сможешь шпагат?       Она пожимает плечами, сдувает с носа выпавшую из короткого хвоста прядь и пробует, когда узнаёт, как. Но на этом её гибкость внезапно обретает границы. Сакура не слишком этим довольна. Ей хочется чем-то компенсировать постоянно всплывающую тему её поскальзываний и спотыканий. — У тебя получается неплохо, — внимательный Мадара, кажется, старается её поддержать.       Сакура вздыхает и осторожно садится, чтобы не растянуть мышцы. Хватит ей шпагата на сегодня… — Ты молодец, — добавляет соулмейт с непроницаемым лицом, и такое ощущение, что он себя превозмогает.       Улыбку сдержать не удаётся. Мадара не умеет не только извиняться, но хвалить. Впрочем, то, как пытается, приносит Сакуре ощущение признательности.       Он подходит ближе и предлагает ей руку. — Ты всегда помогаешь мне встать, — замечает Сакура с удивлением. Сколько не вспоминает — правда. Мадара практически всё время так делает. — Так меньше шансов, что ты что-нибудь себе подвернёшь, — соулмейт усмехается.       Она, закатив глаза подцепленным у Изуны методом, хватается за его ладонь и встаёт рывком. Но что-то идёт не так. Ноги — одна, упершая в коврик, и другая, стоящая на голом полу — стремительно разъезжаются. Мир почти сворачивается в шар, как утром. Рывок Мадары вытягивает положение.       Сакура хлопает ресницами и дышит быстро-быстро, чувствуя себя невероятно по-дурацки. Как же можно было так поскользнуться, когда её даже держали? Ну сейчас Мадара обсмеёт её по полной… Но Мадара почему-то не смеётся и даже не фыркает. Он стоит, согнувшийся, напряжённый и удачно схвативший её, и не двигается. Под ухом быстро-быстро стучит чужое сердце. Они оба выпрямляются медленно, и соулмейт не отпускает её ещё пару секунд, которые она тратит на бессмысленный вакуум внутри. — О чём я вообще говорю, — кашлянув, наконец-то реагирует вслух Мадара, но острых эмоций в голосе нет. — Сакура, будь осторожней. Как ты вообще умудряешься? — Я не знаю. Это само происходит, — она обнимает себя за плечи и с неприязнью поглядывает на коврик. — Он как-то заскользил…       На самом деле, у неё есть теория, почему это с ней случается.       Люди лавируют между препятствиями и рассчитывают расстояние, движения и прилагаемую силу с детства. Она же ещё несколько месяцев назад пролетает облако насквозь и не ощущает дискомфорта.       Человеческое тело, естественно, даёт весомый повод учиться не падать — оно больно бьётся обо всё, что угодно. Иногда ей кажется, что что-нибудь повредить можно даже тычком пальца. Может, поэтому люди и более ловкие? Они точно знают, от чего может стать больно, и умеют этого избегать.       Сакура не уверена, что хочет делиться этой теорией с Мадарой. Он и так считает её травмоопасной — ощупывает, стоит ей приложиться обо что-нибудь, второе правило вводит, всегда помогает встать. Пускай лучше это кажется случайностью, а не закономерностью…       Они завтракают вдвоём на залитой солнечным светом и голубым небесным отблеском кухне. Роши, недовольный количеством корма, вьётся под ногами и пытается кусаться. Испытавшая это первой Сакура возмущённо ойкает и садится на стул вместе с ногами. Мадара, которому достаётся вторым, перестаёт жевать и с каменным лицом наклоняется, чтобы выудить кота из-под стола, и совершенно бесчувственно выставляет его в коридор, закрывая дверь на кухню. — Ты бы ему простила всё, что угодно, — отвечает раздражённо Мадара на её укоризненный взгляд.       Только собравшуюся ему ответить Сакуру прерывает появление Изуны. У него взъерошенный и невыспавшийся вид: топорщащиеся волосы, мятый тёмно-оранжевый свитер, синяки под глазами и очень ядовитое лицо. Либо он снова возвращает какие-то долги, либо у него что-то случается. Но рассказывать он не собирается. Вместо этого он накладывает себе вчерашних сладких зелёных штучек и усаживается за стол напротив Сакуры. Она на всякий случай поджимает ноги под стул. — Выглядите неплохо, — Изуна зыркает сначала на Мадару, потом на неё, морщит лоб. — Это проблема? — неспешно дожевав тост, спрашивает соулмейт.       У младшего Учихи кривится левая сторона лица, будто он заложил за щеку кусочек лимона. Вместо ответа от откусывает от зелёной штучки половину и хмуро жуёт. Сакура не знает, что случилось, но она точно знает, что не хочет об этом спрашивать. Изуна в плохом настроении нервирует её ещё больше, чем Мадара. — Ты сегодня на бой? — интересуется Изуна, когда зелёные штучки кончаются. — Можно и так сказать, — уклончиво отвечает Мадара.       Изуна понимающе кивает. Сакура хмурится. Ей-то ничего не понятно. Если не на бой, то… разбираться с теми людьми? Проскользнувшая мысль хвостом тянет за собой целый ворох неприятных ощущений от внутреннего холодка и до покалывания кончиков пальцев.       Мадара обещает быть осторожным, а Сакура предпочитает ему верить, но тревога всё равно не отпускает её.       После завтрака они наконец-то добираются до давно обещанного. И Сакура просто впадает в ступор, когда слушает объяснение.       Интернет. Опутывающая весь цивилизованный, как выразился Мадара, мир сеть с неограниченным количеством информации. Чтобы найти, нужно просто написать желаемое. Это же такие возможности! Сакура говорит вслух пару слов, услышанных как-то от самого Мадары, и получает тяжёлый взгляд в упор. — Как так получается, что тебе ругаться можно, а мне нет? — возмущается она тут же. — Это же всё решает! — Что это решает, Сакура? — вопрос сочится насмешливой вкрадчивостью. — Хотя бы… книги! Учебники! Может, есть какие-нибудь по пониманию людей или о ваших странных привычках! Быть не может, что такого нет… Биология же у вас есть!       Нависший над компьютерным креслом, в котором она сидит, Мадара терпеливо выдыхает и опирается ладонью о стол, чтобы оказаться с Сакурой на одном уровне.       Кресло поднято до предела. Ноги болтаются в воздухе. Но Мадаре всё равно приходится немного наклониться. Сакура вне планов упирается взглядом в шрам на его шее. По спине бегут ледяные мурашки… — Есть целая наука, — соулмейт иронично дёргает углом губ, становясь просто невыносимым, как только слышит её претензию. — Но это детьми не изучается. Когда я учился в школе, предмета «психология» у нас не было.       Целая. Наука. И она об этом не знает!       Сакура награждает Мадару взглядом бессильной злости и отворачивается к ноутбуку. После нескольких долгих минут набора — искать нужный символ на клавиатуре оказывается сложнее, чем она думает — поиск выдаёт ей длинную лесенку результатов.       Нажав на самый первый, она получает определение. Определение говорит ей: поменьше самоуверенности. Оно кажется ей смесью человеческого и того самого непонятного английского: читать читается, а половина проходит мимо понимания. Но признаваться в этом Мадаре, который так и стоит сбоку от кресла и внимательно за ней наблюдает, не хочется.       Что-то он всё-таки замечает и переводит её наверняка остекленевший взгляд в смысловое значение. Ноутбук соулмейт разворачивает к себе и недолго и быстро что-то набирает, поворачивает обратно. Щёки покрываются слоем неприятного жара, когда она видит в поисковой строчке: «психология простыми словами». — Я не глупая, — Сакура смотрит на него коротко и возмущённо, ощущая, как жар со щёк переползает ещё и на уши. — Я и так понимала…       Что-то заставляет её защищаться, и она всё никак не может понять, что. В этот момент Мадара кажется ей ужасно высокомерным и враждебным. Так и хочется высказать ему, что она обо всём этом думает! Но Сакура не успевает. — Ты не глупая, — соглашается соулмейт и снова опирается рукой о стол, чтобы нависнуть над ней. — Глупость не равна незнанию. В твоём случае глупостью было бы отказаться от изучения нового. Понимаешь?       Наверное, у неё краснеют даже плечи и шея… Сакура со вздохом кивает. Она опять всё не так поняла. Но действие соулмейта сначала действительно сильно задевает. Почему?       Задумываясь об этом, она не может прийти к ответу. — Ты быстро учишься справляться, — добавляет Мадара спокойно, а его ладонь осторожно ложится ей на макушку.       Вздрогнув, Сакура поднимает взгляд. Соулмейт, нависший над ней и креслом, в котором она сидит с ногами, уже не ощущается ей как враждебный элемент. Она старается сдержанно улыбнуться, но губы сами собой образуют широкую и благодарную улыбку.       Удивительно какое у соулмейта сегодня спокойное настроение. А ведь утренний звонок он принимал с таким лицом, что впору к окну было поближе подбираться.       Сакура даже выслушивает очень терпеливую лекцию о компьютерных болезнях, которые можно подцепить, если жать на всякие всплывающие картинки. Когда случайно набирает какую-то перезагрузившую ноутбук комбинацию клавиш, получает только косой взгляд.       Мадара сохраняет абсолютно спокойное лицо, но если внимательно всмотреться в чёрные глаза, то там виднеется снисходительная обречённость. — Давай договоримся. Два часа в день — максимум, — и тут же вместо ещё одной тёплой пилюли она получает ложку перца, а соулмейт даже не делает вид, что идёт на уступки. — Я не хочу проверять, как быстро у тебя испортится зрение.       Сакура представляет себе такое очень смутно. — С хорошим зрением ты видишь чётко. Когда оно портится, чёткость снижается. Ты начинаешь видеть всё… размыто, — понимает её застывший взгляд очень хорошо и поясняет Мадара, через пару секунд даже приводит пример: — Почти как через мокрое стекло.       Сакура не представляет, что такое плохое зрение и как с ним жить. Как люди тогда ориентируются в густых потоках движения на улице? Очки — это выход, многие из прохожих на улице их носят, но как же боковое зрение? И, наверное, люди с плохим зрением натыкаются на всё в два раза больше. В её случае это будет в четыре раза. Представив, она передёргивает плечами. Нет, если вопрос поставлен так, то ладно. Тем более, двух часов ей должно хватить.       У неё ещё не все учебники прочитаны. Точнее, вообще все не прочитаны. Время всерьёз задуматься над тем, как она проводит время… того объёма, который она разбирает сейчас, недостаточно. Она уже планирует, как просидит за книгами всю ночь — тем более, у Мадары сегодня на ночь планы, и никто не помешает ей.       Ей нужно научиться красиво писать, разбираться в человеческом мышлении, понимать физику, биологию и географию, и всё это только для начала… Как хорошо, что ей в руки достаётся интернет!       Двух часов мало. Катастрофически! Пока наберёшь в поисковой строке, чего хочешь, пока найдёшь что-то читаемое и понимаемое, пока прочтёшь пару раз, чтобы получше запомнить… Ладно, с последним справляется: создать документ, в который копировать всё читаемое, она догадывается где-то… по истечению первых минут сорока.       Мадара в это время ходит из комнаты в кухню, что-то негромко выясняя по телефону, куря и беззлобно переругиваясь с Изуной. Изуна в последнее время становится странным и очень едким, готовым подхватить любой укол и ударить первым. И что с ним творится — непонятно. Она не очень хочет спрашивать у него, что происходит. Потому что Изуна, в отличие от его старшего брата, отвечать на вопросы ей не обещает.       Пока в голове вьётся Изуна и его поведение, два часа заканчиваются ещё быстрее. — Ну ещё десять минут! — Сакура заглядывает в глаза соулмейту, вспрыгивая на кресло и становясь на колени на мягкое сиденье, чтобы быть лицом к лицу, а не лицом к плечам. — Ну пожалуйста!       Её словарного запаса не хватает, часть приходится узнавать через тот же поисковик. И даже так дело идёт со скрипом! Сакура просто хочет понять, как же наконец-то понять людей, и читает статью за статьей. Но какого-то пошагового подхода, как в задачах по физике, там попросту нет! Наблюдайте, изучайте, следите за собой, отслеживайте изменения… О, спасибо, это невероятно помогает!       Два часа — это категорически мало!       Мадара, которому она становится почти до переносицы макушкой, рассматривает её как что-то очень забавное. Это похоже на Изуну, но она не слишком занята сравниванием: её больше интересует, можно ли вытащить у соулмейта ещё десять минут интернета. Или двадцать… возможно, когда он уйдёт, она сможет включить ноутбук снова? В конце концов, это же попросту нечестно! — Десять, — складывает руки на груди соулмейт. — Ни минутой больше.       Сакура тут же выдаёт ему самую лучезарную улыбку и устраивается в кресле поудобней. За десять минут, очевидно, ей не удастся понять до конца статью с более-менее приличным содержанием. С сожалением приходится просто скопировать её и отправить в файл.       И чем теперь занять эти несчастные десять минут?..       Две минуты из отсчитанных десяти она просто думает. Ещё минуту вбивает запрос. Но ответов снова становится настолько много, что Сакура не знает, за какой браться в первую очередь, поэтому берётся за первый. Ей интересно, почему люди отказываются от соулмейтов. Она может спросить Мадару, но вероятность его прямого ответа стремится к минусовой отметке.       Версия не одна. Их даже много. Отсутствие веры в предопределённость, какой-то теизм, неудобство поиска и отсутствие гарантии нахождения, странная фраза «никаких особенных плюсов», уже сложившиеся отношения, семейные традиции…       У людей есть такой выбор причин в случае нежелания выбирать связь. Сакура неосознанно прикладывает ладонь к груди, вспоминая зов, и передёргивает плечами. У неё выбора никакого. Для неё и вариантов нет. Обидно до кома в горле.       Мадара напоминает ей о том, что десять минут прошло, секунда в секунду. Сакура отсутствующе кивает и, выключив ноутбук, опускает крышку.       Вместе с обидой в мысли проникают вопросы. Какая из версий подходит Мадаре? Возможно, отсутствие веры в предопределённость?.. Из всего списка одно это кажется применимым. Ведь если ему не нужен соулмейт, значит, он не станет искать его или какие-нибудь особенные плюсы, что бы это ни значило. Что-то-теизм она просто не успевает набрать в поиске. Семейные традиции? Она не совсем понимает их концепцию. Сложившиеся отношения… Ненадолго она даже задумывается об этом.       Мадара не съест её за вопрос. Не такое у него сегодня настроение. Сакура, во всяком случае, на это надеется. Когда она задаёт вопрос, то не знает, чего хочет больше: убедиться в своей правоте или услышать правильный ответ?       Соулмейт складывает стопку чистых маек в шкаф, когда Сакура нападает на него с жаждой знаний. Вместо того, чтобы ответить сразу и желательно согласием или отрицанием, он сначала закрывает дверцу, поворачивается к ней и только потом отвечает: — В какой-то мере.       То есть, где-то она права? Тогда где неправа? Так как соулмейт не показывает признаков раздражения, она испытывает удачу ещё раз: — Расскажешь, в какой?       Как назло раздаётся звук вибрации. Мадара отвлекается и запускает руку в карман домашних штанов. Его лицо становится напряжённым, когда он смотрит на экран телефона. — Это не интересная история, — он говорит медленно, а его внимание определённо сосредотачивается не на ней.       В глазах соулмейта всполохи нехорошего чёрного огня. То, как он смотрит и как приподнимает угол губ, пускает холодок по спине Сакуры, хотя она сидит, прислонившись к нагретой спинке кресла. Если сначала ей интересно, что там такое ему пришло, то сейчас любопытство пропадает напрочь. Знать, что заставляет выглядеть Мадару таким… мрачно торжествующим, хочется не слишком.       Надолго эффект от увиденного им не закрепляется. Мадара почти сразу приобретает свою обычную каменную невозмутимость, за которой может скрываться всё, что угодно, кроме, наверное, раздражения и вспышек бешенства. — Что ты говорила? — переспрашивает он, когда убирает телефон обратно в карман и поднимает на неё взгляд.       Ничто в нём не выдаёт той жуткой сосредоточенности, как минуту назад. — Я спрашивала, какая у тебя причина отказаться от соулмейта, — неловко напоминает Сакура и подтягивает колени к груди. — Но, если ты не хочешь рассказывать… или если тебя это злит. Не так уж мне и интересно...       Мадара снова усмехается одной половиной лица. Да, кажется, сейчас кто-то достанет иглу…       Интересно, можно ли вытянуть из Изуны эту историю? Хотя бы напомнив о Конан… нет, наверное всё-таки не стоит. Если и вытянет, то Мадара об этом точно узнает. Лучше уж тогда подождать. Не может же быть, что это такая страшная тайна?       Соулмейт не колет, подходит к столу и опирается о край. Сакура немного завидует тому небрежному равновесию, с которым Мадара отклоняется корпусом назад и приподнимает голову. — Это меня не злит, — его спокойный взгляд размывает фокус, проходя будто насквозь.       Возникает предчувствие, что сейчас она действительно получит ответ. Не зря же он подходит ближе и смотрит так, будто думает: рассказать или нет? На самом деле соулмейт всё это время кажется ей закрытой книгой со слипшимися страницами. Он знает о ней практически всё, а она о нём — отрывки, связанные с работой, несколько фактов и привычек. Ну и ещё немного может похвастаться тем, что начинает понимать, когда лучше от него отойти подальше. — Интересного мало. Наши с Изуной родители были соулмейтами, — Мадара странно усмехается, видя на её лице удивление. — Но это не принесло им взаимопонимания. Их пример для меня стал лучшим доказательством, что отношения не сложатся только потому, что вы соулмейты.       Да, не настолько это было близко, признаёт она с огорчением. Так дело в родителях? Если они могут воспитать ребёнка и передать ему своё понимание мира — как у Тобирамы с его потребностью взять на себя заботу о Ино — то, наверное, они могут подать и плохой пример. Но что именно значит взаимопонимание в этом смысле? Сакура спрашивает.       Соулмейт наклоняется вперёд и опирается обеими ладонями о столешницу, горбя плечи. У него задумчивый вид, с которым он обычно подыскивает слова. — Когда люди начинают жить вместе… — медленно формулирует он, щурясь в пустоту, — им приходится подстраиваться друг под друга. У человека есть привычки, потребности, мнения о каких-либо вопросах совместной жизни. Не у всех людей, ставших парами, это совпадает. Какие-то пары идут на компромисс. Какие-то накапливают недопонимания. Первое помогает людям понять друг друга лучше. Второе ухудшает отношения. Если обобщить, то без взаимопонимания отношения обречены.       Сакура задумывается. Если взаимопонимание работает как холодильная камера для рыбы, то… На «то» у неё мысль прекращает идти в нужную сторону и перепрыгивает на Мадару. Новая информация щекочется и так и рвётся быть проанализированной.       Интересно, как часто, если посмотреть со стороны, у них с Мадарой компромиссы, а как часто недопонимания?       И… зачем отношения, в которых люди отдалены? Вряд ли это приятно и хорошо. — Почему твои родители оказались в таких отношениях? — она удивлённо поднимает брови. — Я имею в виду, без взаимопонимания. Они потом прекратили? — Они не разошлись, если ты об этом, — нахмурившись, достаточно уклончиво отвечает соулмейт. — Родителям было важно выглядеть идеальной семьей. Потому они так и жили. Развод показал бы, что внутри не всё было так хорошо. — Я не понимаю, — честно признаётся ему Сакура, кладёт подбородок на подтянутые к груди колени. — Это было настолько важно? — Нет, — он странно улыбается. — Но мы так устроены. Мнение людей — это сила. Иногда оно даёт некоторые привилегии. Ради нужного мнения о себе можно пойти на многое.       Какой же мир людей странный. Она не представляет себе, зачем именно такие вещи люди возводят в сумасшедший уровень достоверности. Идеальность. Она не плоха, если подумать, тем более, что Сакура сама стремится к большему и лучшему. Но она именно стремится, а не делает вид. Почему кто-то предпочитает наоборот? — Но в этом же никакого смысла, — подумав, растерянно говорит она и поднимает взгляд на Мадару, сдувает упавшую на нос прядь волос. — Да. Но это распространённая человеческая ошибка, — рука соулмейта проводит по её виску, заправляя волосы за ухо. — Ты тоже так делаешь? — Сакура прислоняется к его ладони виском и заглядывает в глаза. — Иногда, — бесстрастно отвечает Мадара, рассматривая её. — Это бывает и способом выживания или защиты. То, что думает о тебе человек, определяет его отношение. Чаще всего.       Большой палец гладит чувствительную тонкую кожу под глазом. Сакура делает на время акцент на ощущениях. В этот момент даже скользящая тревога о Мадаре и его работе смирно утихает. Но мысли всё равно пробиваются. Мнение других людей — то, что может быть и полезным, и неполезным? Но как тогда? И как, в таком случае, на него влиять? Чтобы нравиться людям, нужно создавать о себе хорошее мнение? Но разве Мадара однажды не говорит ей, что нельзя всем нравиться? Если она не ошибается, то это происходит после знакомства с Конан… — Но как вызывать у всех хорошее мнение, если нравиться всем нельзя? — морща лоб, спрашивает она и тут же задумывается, насколько это вообще возможно. — Всем нельзя, — кивает он, а его лицо на секунду озаряется сдержанным одобрением. — Но есть качества, ценящиеся большинством. Например... уверенность в себе, сдержанность, благородство, вежливость, тактичность… — Мадара даже прищуривается, вспоминая, когда перечисляет. — Что-то из этого желательно для женщин, что-то для мужчин. — Вы делите их на мужские и женские? — вот это сюрприз, такого она от мира людей не ожидает совершенно. — Но зачем? — Чёткого деления нет, — он снова задумывается. — Но… У нас существует идеал мужчины и идеал женщины. Это… некоторая совокупность черт характера, внешности и поведения. Раньше удачная совокупность обеспечивала женщине хороший брак, а мужчине карьеру. — Ты считаешь, что это правильно? — с опаской интересуется Сакура. — Я считаю, что каждый должен развивать свои лучшие качества, а худшие искоренять, — с уже знакомой уклончивостью Мадара тонко усмехается. — Независимо от пола.       Хорошо, опасения не подтверждаются. Соулмейт, поддерживающий такое разделение, если честно, сильно бы её напряг. Но он оказывается лучше, чем она о нём думает. С облегчением Сакура расслабляется и запрокидывает голову. Мадара разглядывает её полуприщуром. Она замечает «улыбчивую» морщинку у острого края губ. — Да, теперь я понимаю лучше, — признается она. — Спасибо. — Пожалуйста, — он коротким движением наклоняет голову. — Это всё, что ты хочешь спросить?       Это не звучит как предложение оставить его в покое. Сакура постепенно учится распознавать такой намёк. Мадара действительно предлагает ей задать ещё вопрос. Достаточно щедро с его стороны. Имеет ли это связь с её просьбой объяснять ей, если что-то идёт не так?       У неё не один вопрос. Что-то вытекает из только что поднятой темы, что-то давно вьётся в голове. Сакура перебирает суматошные мысли с сомнением. Спросить сразу обо всём — это потом запутаться в ответах. А ведь их ещё и усвоить надо.       Но внимание цепляет что-то полупрозрачное и едва оформляемое в идею. Сакура подтягивает мысль за хвостик и, осознав её, ощущает короткий укол. Вопрос щекочет язык, и она не сдерживается. — Если я однажды стану как человек и… — она под взглядом соулмейта мешкается, — смогу жить сама, ты прекратишь со мной общаться?       Сакура впервые задумывается об этом только сейчас. Желание жить одной, как Ино, кажется радужным и прекрасным. Ведь тогда ей не придётся зависеть от перепадов чьего-то настроения. Она сможет встречать утро как захочет — захочет, и сядет на подоконник так, чтобы ноги болтались в воздухе улицы… Но от этого соулмейт никуда не исчезнет.       Мир людей для неё начинается с Мадары. Думая о том, что он больше не захочет её видеть, Сакура ощущает неприятную подвешенность. И это ощущение свивает внутри гнездо прямо сейчас, осознанное и наконец-то вытащенное на свет. — Если окажется, что ты сможешь вернуться на небо, — вместо ответа говорит соулмейт, смотря на неё нечитаемо, — ты вернёшься?       Сакура разглядывает его бессмысленно. Нет, кто, ну вот кто отвечает вопросом на вопрос после того, как сам предложил что-то спросить?       Вдобавок, такую чушь может сказать только человек. Нет способа. Никакого. Иначе они все дотрагивались до соулмейтов и возвращались на небо, не опасаясь боли и пустоты! — Это невозможно, — мягко напоминает ему Сакура, чувствуя, что в этот раз сама может смотреть на него со снисходительностью. — Если бы способ был, я… — Ты бы знала, — небрежно перебивает Мадара и иронично добавляет: — Но всё-таки. Допустим, способ есть.       Почему он хочет знать это?       И действительно, осталась бы она? Выбирать между беззаботной жизнью на небе, где нет человеческих дилемм и нескольких вариантов трактовки одной фразы, и жизнью на земле, где столько всего интересного? — Я не знаю, — искать однозначный ответ сложно, и Сакура говорит то, что думает. — Мне нравилось на небе. Я никогда там не была в опасности, а тут только и думаю, с чем столкнусь в следующий раз… Но способа всё ещё нет. Мне не нужно выбирать.       Соулмейт кивает. В его прищуре мелькает что-то знакомое, но она не успевает уловить полностью. Почему-то становится горько на кончике языка. Прикусывая его, Сакура слабо улыбается. Это разговор с двойным дном, с какой-то целью, вопросом в вопросе, ответ на который будет трактоваться как-то ещё. От этого ещё неприятнее, чем могло бы быть. — Я мешаю тебе? — если двойное дно существует, Сакура собирается вскрыть его прямо сейчас и больше не мучиться. — Ты спрашиваешь поэтому? Ты был бы рад, если бы я вернулась?       У него вздрагивают брови. Забавное зрелище, но в этот раз ей не хочется даже улыбнуться. Потому что взгляд Мадары прошивает её насквозь сразу после того, как она замолкает. — Нет, — коротко и на всё разом сцеживает соулмейт.       От этого «нет» по окну, наверное, расползаются морозные трещины, а пол превращается в сплошной снежный настил. Что его так задевает? — Но ты… ты говорил: если бы я не была твоим соулмейтом, меня бы тут не было! — с подступающим непониманием вспоминает Сакура. — Разве… разве это был не намёк? — Если бы ты не была моим соулмейтом, — Мадара плавно встаёт, явно собираясь закончить разговор, — ты бы не спустилась. Вот что тогда я имел в виду.       Жар, только подзабытый, возвращается на лицо с огромной скоростью. Она же сама может до этого додуматься… Ведь всё это время она старается понять людей немного лучше и где-то даже делает успехи! Но на таком очевидном проваливается по самые уши! — Но зачем ты тогда спрашивал, что я выберу? — Сакура прикладывает влажные ладони к горящим щекам. — Что ты хотел услышать? — У меня нет предпочтений. Это был бы твой выбор, а не мой, — равнодушно отвечает Мадара на последний вопрос и разворачивается к двери.       Сакура смотрит в его ровную широкую спину, видит, как за ней закрывается дверь, и бессильно признаёт: с ним никогда не угадаешь, что лучше спросить, а о чём промолчать. Поговорили, называется...