Облачная рябь

Все путается. Сакуре кажется, что за день случится — и случается — слишком много событий, чтобы вынести их хладнокровно и стойко. Она не Мадара. И вот уж кто совершенно не выказывает никакой усталости или нежелания прожить этот день активно! В этом наверняка есть какой-то человеческий секрет… Она чувствует себя такой растерянной, когда одевается: чуть не путает правый и левый ботинки, почти прищемляет горло молнией куртки, почти поскальзывается на коврике. Если Мадара что и хочет сказать ей о неуклюжести — и сказать это иронично — то только молчит. Так как Сакура хочет хотя бы небольшого прогресса, на улице они не держатся за руки. Приятного мало, но она не может и не хочет постоянно прятаться за спиной Мадары. Спина у него широкая, а сам он готов спрятать за ней Сакуру, стоит ей только попросить, но это не может продолжаться вечно. Ей однажды хочется жить отдельно, и как же получится, если она не может выйти на улицу в одиночку? Мадара двигается сквозь плавный поток легко и держится почти локоть к локтю. У них на удивление хорошо получается идти шаг в шаг, но это очевидная уступка со стороны соулмейта. На пешеходном переходе Сакура не берет его за руку и упрямо шагает по бело-серым полосам, мокрым и совсем не снежным, даже не слякотным. Замешкавшись, она на пару секунд оказывается отрезана от Мадары очень спешащим и грубым мужчиной. На другой стороне улицы он присматривается к ней, возможно, ожидая, что она в него уткнется и так постоит, но Сакура упрямо улыбается ему и первой шагает дальше. Ей хочется остановиться, но хоть где-то она должна одержать победу? Вдобавок, часть ее тревоги касается еще и подруг. Она не самая лучшая подруга — она умалчивает о том, что стоит рассказать тут же. Но, справедливости ради, как и хождению по улице, так и дружбе она только учится. Можно только надеяться, что этот навык возможно освоить на практике. Сакура рада хотя бы тому, что встреча с Ханаби пойдет после встречи с Шизуне и Ино. По сравнению с расстройством Ино предполагаемое расстройство Ханаби не то чтобы обидное. И совсем хорошо, что разговор с Мадарой будет вечером. Может, к тому моменту ей станет легче. Вот об этом она предпочитает не думать совсем, а концентрируется на окружающем: на солнце, на не прекратившимся снеге, на человеческом потоке вокруг, на громадах зданий, на множестве уличных ярких акцентах. Сверху город кажется многолюдным, изредка цветным — и, в основном, по ночам. Но когда идешь по улицам, а снег, колючий и злой, забивается в щели в одежде, город чувствуется по-другому. Это сплошной живой организм, в котором надо научиться жить — и это не так просто. Под ногами почти не хлюпает — Мадара говорит, что на улицах в такую погоду начинает работать целый комплекс мер, направленный на защиту горожан от слякоти и наледи. Он добавляет, что так как они в приличном районе, тут все это работает молниеносно. Так она узнает, что братья Учиха живут не в самом лучшем районе. Разницу Мадара объясняет по пути, перемежая речь паузами. Очевидно, это еще одна человеческая тема, понятная всем, но сложно-объяснимая вслух. Нет, к чему-то она все-таки привыкнуть не может! Как можно столько знать и не уметь объяснять? Путь к месту встречи извилист: им приходится ехать на автобусе, чтобы потом зайти в метро. Одно слово «метро» заставляет все волоски на теле Сакуры подняться дыбом. Приходится напомнить себе: иначе никак. Ино скидывает гео-локацию, и выбранное кафе устраивает троих. Добираться до него примерно одинаково что Ино, что Шизуне, что Сакуре. В автобусе соотношение людей к свободным местам небольшое. Это действует успокаивающе. Оказавшись около окна, Сакура пару минут ерзает, устраивается удобнее и растекается по сиденью. Мадара, стряхнувший с головы капюшон — никакой шапки, как ему не холодно? — откидывается на спину и прикрывает глаза. Он до поздней ночи что-то читает и пишет, так что, не высыпается он из-за этого. Если приглядеться к нему, не старающемуся ее поддержать или оказаться рядом стойким и непробиваемым, на просвет соулмейт кажется очень уставшим. Это не та усталость, которая проявляется в нем из-за работы. Сакура не знает, почему он так себя чувствует, и подозревает нехорошее. Именно сейчас ей хочется взглянуть ему в глаза и спросить: что у тебя происходит? Она почти и спрашивает — даже поворачивается к нему, но автобус тормозит, и время выходить. Сакура, подумав, откладывает. Благодаря тому, что она волнуется из-за слишком многих вещей, она переживает метро почти безболезненно. Только сдается и все-таки сжимает ладонь соулмейта, не собирающаяся теряться в толпе снова. Улица неширокая, но людей тут много. Ино в толпе — небесно-голубой блик. Она машет рукой из недлинной очереди, выстроившейся к входу в небольшое и очень заполненное людьми кафе. Чуть не сдавшая назад Сакура громко вздыхает. И это она еще решает, что почти справилась! Такая очередь… — В хорошие места часто очереди, — замечает над ухом Мадара и кладет ладонь ей на плечо. — Ты справишься? Кажется, он провоцирует. Обернувшаяся к нему Сакура солнечно улыбается, внутренне вздрагивая от перспективы, и сообщает: — Если что — попробую взлететь. Чуть не прикусывает язык. Только утром пытается скрыть, что тот месяц, проведенный в побеге от реальности, до сих пор вызывает в ней вину. — Напиши, если соберешься, — соулмейт не дает себя задеть и усмехается остро. — Я найду партнера для спарринга. Чуть не задохнувшаяся от возмущения Сакура не может подобрать слова от такого Изуниного выпада. То, как иронично вздрагивают губы соулмейта, выводит ее из себя мгновенно. Подпитываемая тревогой вспыльчивость дает о себе знать быстро: — Только с крыши не прыгай! Прикусить язык хочется во второй раз. И во второй раз Мадара только закатывает глаза, демонстрируя подозрительно мирное настроение. Он кивает ей на Ино, которая скрещивает руки и следит за ними выжидающе-негодующим взглядом. Все еще задетая сразу двумя выпадами, даже если один из них и наполовину шутка, Сакура вздергивает подбородок и уже шагает. Придержавший ее Мадара негромко и совсем не так насмешливо или задевающе говорит: — Напиши мне, когда будете расходиться. Все-таки прикусившая на третий раз язык Сакура сдавливает внутри: «я и сама могу!», — и только кивает. Сама она сможет, потому что путь запомнила, но будет ли это умно? И, главное, как быстро и как спокойно она доберется до дома? Она оборачивается на него только раз, когда пересекает улицу. Темная фигура замирает посреди движения. Плохо видно из-за резкого порыва ветра, принесшего горсть снега, но Сакура видит, как он ей почти улыбается. Она улыбается ему тоже и спешит спрятаться в руках Ино. Очередь, состоящая из молодых людей, не протестует, когда Ино притискивает к себе Сакуру за плечи и едва ли не наваливается. Хотя она и уверена, что почувствовала на себе несколько завистливых взглядов. — Хранительница секретов! — заявляет Ино и поправляет ей желтый шарф, но даже не подумавшая надеть шапку вместо слегка приплюснутого белого нечто с козырьком. — Как добралась? Не заметившая в голосе подруги ни агрессии, ни обвинения, Сакура неловко передергивает плечами. Она ждет яркой и агрессивной реакции на появление, ведь Ино именно такая — яркая, агрессивная и уверенно использующая оба этих качества. Ино, услышавшая, насколько ее до сих пор пугает метро, только вздыхает и обнимает за плечи, снова наваливается, покачивается — как только выходит на высоких каблуках? Она пусть и игнорирует холод, жалящий ее уши и лицо, но светлые брюки у нее выглядят теплыми, а шарф (не белый, и к лучшему), надежно заворачивает и шею, и нижнюю часть подбородка, и даже плечи. Ино демонстрирует белые перчатки, когда указывает в сторону. Обернувшаяся Сакура замечает спешащую к ним Шизуне. За ее спиной никто не маячит, ни намека на Шисуи. Укол зависти и разочарования от собственной неспособности передвигаться по городу Сакура старается заглушить радостью от их встречи. Очередь негодующе перешептывается, когда Шизуне невозмутимо проходит мимо нее и устраивается рядом с Сакурой. — В такой холод, — осуждающе и вместо приветствия вздыхает Шизуне, привставая на носочки и смотря поверх плеч нескольких девушек, — и в такой очереди? И она не нападает, чтобы показать, насколько раздражена и обижена таким пренебрежением. Неужели Шизуне не собирается это сделать в первую очередь? Ведь, если так подумать, то конфликт с Ино у нее случается из-за Сакуры… — Ты как снеговик, и жалуешься? — сварливо и вместо приветствия спрашивает Ино и отточенным жестом откидывает короткую распушившуюся от ветра прядь назад. Зажатая между ними Сакура беззвучно выдыхает и тоже привстает на носочки, чтобы разглядеть, как в помещении несколько людей закутываются в одежду. Кажется, очередь вот-вот шевельнется. — Это предусмотрительность, — Шизуне снова проверяет поверх чужих плеч обстановку и удовлетворенно цокает. Ино, возвышающаяся над ними на полголовы из-за обуви, только ведет плечом и демонстративно фыркает, вскинув подбородок и взглянув поверх голов. — Вот и не ворчи, — предлагает она, мельком посмотрев на подругу. — Сейчас зайдем. Тут очень вкусные радужные тортики. Изогнувшая бровь Шизуне предпочитает громко промолчать. Между ними, мирно переругивающимися, Сакура внезапно ощущает себя чужой. Настолько, что становится непонятно, как она тут оказалась, почему ее вообще пригласили и как ей с этим чувством тут находиться. Она разглядывает мыски оранжевых ботинок, пережидая, пока сгусток мыслей не растворится в других, хотя бы нейтральных. Почти сразу ее обнимают — Ино, снова повисшая на ее плечах, почему-то настолько тактильная именно сейчас. От нее пахнет приятно и прохладно. Она подпихивает Сакуру бедром и доверительно вполголоса сообщает: — Она бывает такой занудой. Когда Сакура, отвлеченная новым непонятным словом, удивленно смотрит на нее, Ино продуманно вздыхает и поясняет. — Я тебя не слышала, — сообщает Шизуне, двинувшись в дернувшейся очереди первой. Да, похоже, Шизуне преуменьшает, когда обтекаемо называет их нынешние отношения с Ино «не сошлись во мнениях». Сомнительно, что они обе успели отойти. — Не волнуйся, я повторю, — Ино сбавляет нажим и уже не висит на Сакуре, а только опирается. — О, там еще встают, — с трудом привставшая из-за веса на плечах, Сакура складывает ладони с хлопком, надеясь, что это остановит подруг. Ино прикусывает перчатку и одним ловким движением стягивает ее с ладони. Несколько посетительниц кафе выныривают из теплого помещения, обдавая приятным запахом стоящих рядом, чем прерывают нехорошую паузу между Ино и Шизуне. Мгновенно ввинтившаяся за ними Ино занимает небольшой столик в глубине зала и с удовольствием утопает в мягком сером кресле. Она уверенно делает за троих заказ, отдавая им возможность только выбрать напиток. Шизуне игнорирует это и легко выбирает какао, а Сакура, подумав, — мокко. Сама Ино звонко и дружелюбно просит капучино. Пока готовится их заказ, Сакура расстегивает куртку, устраиваясь в ней как в гнезде, стаскивает шапку, разматывает шарф и блаженно растекается по сиденью в тепле. Тут не так шумно, как кажется сначала. Сакура болтает ногами под ненавязчивые звуки музыки и негромкие разговоры посетителей и посетительниц. В лапшичной, куда она заходит с Мадарой, они — самые молодые люди (людь и нелюдь, если так подумать), а тут нет ни одного старого человека. Пока она с интересом оглядывается, замечает, как обставлен интерьер: много красивых цитат в рамках, очень мягкий и желтый свет, серые кресла, но зато потолок выглядит так, будто на нем растет трава вниз головой… вниз стеблями, наверное, решает Сакура. Шарообразные лампы, похожие на бумажные, тоже с травой, она, похоже, тоже растет из них… Место, где в прозрачных отсеках выставлены сладости, увито лианами, а стена позади кажется сплошным лугом. — Ты такая яркая, — вырывает ее из состояния восхищения Ино, — тебе идет! Оранжевый точно твой цвет. Это что, водолазка под свитером? Отвлекшаяся Сакура хлопает ресницами и кивает. Поправляет сползшую с горла темную ткань. Водолазка под свитер — решение для уютного утепления. Мадара смотрит странно, когда она надевает под оранжевый свитер и черную водолазку еще и мягкие спортивные штаны, но все-таки молчит. Тут определенно что-то не так, но она не может понять, что. Хотя, не то чтобы собирается прояснять. Ей нравятся цвета. — Да, — соглашается Шизуне с улыбкой, — знаешь, у тебя есть чувство стиля. — Вы надо мной смеетесь? — уточняет Сакура, не смущенная, но удивленная. — Ты же в зеленом… А ты в голубом и в… это больше розовый или фиолетовый? Пусть лучше смеются, чем ругаются. — Я не смеюсь, — Ино приподнимает светлые брови и поправляет спадающие волны блестящей ткани, чтобы они обрамляли вырез блузки. — Это правда. Если кто-то будет над тобой смеяться — заставь его пожалеть. И это пурпурный. Пурпурный Ино идет. Блузка кажется очень легкой и при любом движении ткань будто течет и переливается. Прекрасно знающая об этом подруга небрежно поводит плечами, заставляя широкие рукава блестеть. Шизуне наблюдает за ней с едва заметной насмешкой на дне темных черничных глаз. — Это хаки, — спокойно сообщает она и сдержанно улыбается. — Очень скучный зеленый, — небрежно поясняет Ино, рассматривая ногти. Шизуне во второй раз за встречу приподнимает брови так, что выражает и вежливый интерес, и снисходительность. Очень скучный зеленый кажется очень на ней красивым. Это один из больших кардиганов, которые, похоже, она отобрала у Шисуи, под который она совершенно спокойно надевает такие же теплые штаны, какие носит и Сакура. В неловкий момент встраивается официантка, которая приносит им кофе и пирожные. Принюхавшаяся к своему какао в милой зеленой чашке Шизуне аккуратно делает первый глоток, потом второй, а потом уже довольно оплывает, насколько это возможно, учитывая, что ее осанке Сакура может только позавидовать. — Без сахара, ты страшный человек, — замечает Ино, размешивая в своем капучино третий кусочек, который аккуратным движением достает специальной металлической штучкой из сахарницы. Сакура думает, что никогда еще не видела такую концентрацию иронии на лице Шизуне. — Спасибо, — невозмутимо пожимает хрупким плечом она и улыбается, — но из нас троих лучший человек — ты. Похоже, она воспринимает комплимент Ино за оскорбление. И непохоже, что Ино этим недовольна, а если чем и недовольна — так это ответом. Пока они не решили друг друга обкусать по краям, Сакура пробует первый кусочек наслоения блинчиков и цветного крема и удовлетворенно мычит. Звуки, даже слегка напрягающие в виде человеческих голосов, уходят на задний план. Сакура добавляет в кофе по примеру Ино, только не три, а четыре кусочка коричневого сахара. Шизуне, которая только вонзает блестящую вилку в свой радужный торт, наблюдает за действиями Сакуры с интересом. — Мы же не люди, — снисходительно сообщает ей Ино и зачесывает идеально (Сакура чуть не вздыхает) волосы назад, позволяя им струиться между пальцев. — Можем есть, что хотим и сколько хотим. У Шизуне снова вздрагивают брови. В этот раз Сакура читает на ее лице смешанное с непониманием удивление. Подруга кажется очень уместной в этой обстановке — Шизуне спокойная, почти невозмутимая, знающая, что ответить, держащаяся с достоинством. Но именно сейчас, когда проявляется брешь в ее понимании этого мира, она становится похожей на Сакуру — удивленной и желающей уточнить. Вот оно, роднящее их троих. Им всегда есть, что спросить. К сожалению, только одна из троих умеет еще и обстоятельно отвечать. Посмотревшая на них Ино вздыхает, берет в ладони прозрачный бокал и плавно откидывается в кресло, погружаясь в него спиной. — Людей заботит форма тел, — высокомерным тоном сообщает она и отпивает с удовольствием. — Форма и вес. Чем больше весишь и чем больше твое тело — тем для них хуже. Ну, они так считают… — Да, кажется… точно, — Шизуне тоже вздыхает и качает головой, мягкие темные пряди, заколотые на висках, покачиваются в такт. — Сладкое делает вес больше. Сакура хмурится. Не то чтобы она понимает… а. Так. — Чем меньше тело, тем больше оно может носить! — прищелкивает пальцами она на манер Ино, осененная. — Мадара говорил, что на маленьких телах открытая одежда может… ну, носиться? Предпочтения и стандарты! Ино временно берется за ручку бокала и прищелкивает освободившимися пальцами. — У людей много странного, — без особенного интереса говорит она, посмотрев как-то устало. — Это даже мелочь. Люди меньше едят, чтобы меньше весить. — Значит, так все-таки можно! — чуть ли не во весь голос восклицает Сакура. — Все-таки можно есть меньше! Шизуне переглядывается с Ино. Ино надламывает светлую бровь, явно не понимая. Люди оборачиваются на них и перешептываются. Это ликование не остужает. — Я имею в виду, что… ну надо же есть постоянно. Каждый день! И несколько раз за день! — Сакура ерзает, устраиваясь уверенней и расправляя плечи. — Это же столько времени… его можно не тратить! Девушка за соседним столиком, которая от них не отворачивается, поддерживает Сакуру сочувственным вздохом. Почувствовавшая в ней родственную душу Сакура солнечно ей улыбается. — Нет, конечно, можно, — обстоятельно соглашается Ино и тоже усаживается так, чтобы не утопать в мягкой серой ткани. — Можно. Освободишь время, будешь успевать больше, да? Тут уже чувствуется подвох. Смутно помнившая, что как-то на почве еды они с Мадарой не сходятся… кажется, это было, когда все казалось бессмысленным. Он тогда жестоко утащил ее в ванну, насильно накормил, а потом все-таки додумался спросить. Кажется… да, вечер на крыше. Много неба. В груди сжимается. — Меньше готовить, меньше мыть посуду, — кивает сама себе Ино, смотря внимательно. Шизуне смотрит на нее с читающимся на лице вопросом. Сакура тоже кивает. — Люди придумали столько всего, но не придумали, как не тратить время на еду, — бормочет она, уже не чувствуя себя так уверенно. — Глупо же… — Ну почему? Придумали, — Ино ставит бокал на стол и опирается о столешницу локтями. — Просто ешь меньше. Ешь что-нибудь простое. Может, даже невкусное. Какая разница, да? — и, когда Сакура снова кивает, добавляет: — Никакой. Но у тебя будет меньше энергии. Все будет даваться тяжелее — особенно учеба, а тебе это нравится. Ты будешь быстрее уставать. Думать станет сложнее. Чем дольше будешь так жить, тем хуже станет. Человеческие тела, Сакура, портятся. Сегодня ты не додаешь ему питательных веществ, а завтра оно станет слабым. Ну вот он, очередной подвох… будто кучи других мало. Сакура, впечатленная не в лучшую сторону, бессильно откидывается в кресло. Вздыхает. Осматривает людей, что-то кушающих и пьющих, осознает, что это ее будущее. Если только она не изобретет новый способ… люди стопроцентно что-то не замечают. Шизуне пожимает плечо Сакуры, смотря сочувственно. — Если что, способы есть меньше придумали еще до тебя, — преспокойно уточняет Ино, которая явно понимает, о чем Сакура думает. — У тебя только одно тело, и ты не можешь взлететь. Точно не сейчас. Поэтому, позаботься о нем. Ты выглядишь слишком худой. — То есть, мое тело красивое? — вспомнив еще один разговор, уточняет Сакура. — Чем меньше, тем лучше, да?.. — А что, это имеет для тебя значение? — Ино, закончив разгром ее идеи, мирно отпивает кофе. — Мы не люди. Худые тела считаются предпочтительными — это правда. Считается, что на них носить можно больше, чем на других. Люди ради этого очень себя ограничивают, много занимаются спортом… то есть, физической нагрузкой — отрабатывают энергию, которую потребили, активностью… Бегают, быстро ходят, поднимают тяжести… И много из-за этого волнуются. Если сложить, то на пользу это не идет. Ты, например, вредишь себе, когда пренебрегаешь едой в пользу биологии. А ты пренебрегаешь. Шизуне снова пожимает ее плечо. Становится немного легче. Смущенная Сакура пробует кофе, пытаясь скрыть румянец. Подруга всегда знает больше и часто говорит это честно, но… но немного настойчиво. — Не имеет значения, — наконец соглашается она, когда жар неловкости отступает и решает умолчать о собственном питании. — Ты права. Но почему для них имеет? — Они в этом растут и живут, — отвечает вместо Ино Шизуне. — Считается, что худые тела здоровее и красивее. Если бы ты росла как человек, ты бы хотела и красивое, и здоровое тело. Два в одном. — Но это же вредит! — Сакура чуть не взмахивает руками. — Твой соулмейт курит. Это тоже вредит, но его не останавливает, — замечает Ино и ловко отделяет кусочек торта вилкой. — Везде надо знать меру, Сакура. Поэтому, пожалуйста, кушай хотя бы три раза в день. Неважно, что там говорит твой соулмейт… — Он не говорит мне не есть, — решает внести ясность Сакура. — Только объясняет, что худым телам чаще прощается открытая одежда… но меня он просит так не ходить. Ассоциации с сексом… У людей слишком многое с ним ассоциируется. Похоже, чем меньше твое тело, тем больше складывается ассоциаций. — Ассоциации или нет — кушай хорошо, — Ино наставительно приподнимает вилку вместо пальца, прожевав. — Но ты худая. Привлекательно худая, — замечает Шизуне и всматривается в подругу оценивающим взглядом. — Твой вид нравится людям. На тебя смотрят с интересом. — Я стараюсь, занимаюсь физическими нагрузками для удовольствия и укрепления тела и не стесняюсь себя, — парирует Ино и вскидывает подбородок с очевидным победным выражением. — У меня обычное тело, о котором я забочусь. Нет, если рассмотреть все под таким углом, то Ино со всех сторон права. Неприятно признавать, но люди действительно многое перепробовали в этой сфере, если так ни к чему и не пришли. Представляя, как трижды в день делает перерывы на еду самостоятельно и по желанию, Сакура морщится. Вообще-то Ино попадает в нужное место, говоря о худобе. После того, как она погружается в человеческий мир, тело неизменно становится меньше, а кости выступают сильнее. Это ей не нравится, и, похоже, она находит способ изменить ситуацию. Придется, конечно, кушать и тратить на это время. Кстати! Физические нагрузки! Она не сразу цепляется за это, потому что и так оказывается погребена под тонной нового и интересного… как Ино занимается? Это очень травмоопасно?.. Но тут Ино странно вздыхает, скрещивает руки на груди и с прохладцей меняет тему: — Тела телами, девочки, но давайте к делу. Давайте не умалчивать новости. Трескучий морозный шар сворачивается в солнечном сплетении Сакуры, и не помогает ни теплый кофе, ни тепло в помещении. Мысли о новых вопросах испаряются, как закатная дымка. Нет, это должно было случиться. Да, Сакура ждет конфликта еще в начале встречи, но его не случается. Толика надежды, появившаяся внутри, дарит и напряжение, и облегчение одновременно. Сейчас все идет так, как и должно было. Иронично, что это все-таки дает облегчение. Ино требует это от обеих, но требование больше относится к Сакуре, чем к Шизуне. Та, впрочем, реагирует быстро: снова вздрагивают черные брови, а в глазах появляется прохладный блеск. — Это я должна говорить, — напоминает о том, кто узнает последней, Шизуне и преспокойно отправляет радужный кусочек в рот. — Меня это тоже касается. Они скрещивают взгляды. Сакура ощущает, как кожа нагревается резко и противно, противоположно льду в груди. Что Ино, что Шизуне — обе они кажутся такими понимающими и сильными, умными, они бы не поступили бы так с ней, да? Она без аппетита разглядывает свой десерт, отчаянно набирает воздух в грудь и честно извиняется. Получается глупо, ведь причина абсолютно нелепая. Всего-то и хочется, что никого не волновать заранее. Оборачиваясь на свое умалчивание, Сакура не представляет, почему же тогда решила, что это хорошая идея. Но Ино и не думает ее добивать — только, перегнувшись через стол, крепко пожимает ладонь. — Я не обижаюсь, — честно говорит она и пододвигает к Сакуре отставленную чашку с кофе. — Ты только учишься, особенно заботе о ком-то. Но в следующий раз мы бы хотели знать об этом сразу. Мы, поверь, с новостями справимся. Шизуне, которая не сошлась во мнении с ней, только качает головой. Сама она не говорит ничего, но хватает и ее взгляда, ставшего на мгновение неприятно прохладным. Сакура неуютно ежится, ожидая продолжения. — Даже если это не быстрые, то хорошие новости, — тонко замечает Шизуне, сосредоточившись на сладком. Опасный порог оказывается перейден. Сакура запивает это теплым кофе, готовая расплыться в кресле, насколько это возможно для человеческого тела. Облегчение настолько расслабляющее, что можно взлететь. Если ее одолевает облегчение, то Шизуне одолевает что-то нехорошее. Так и не скажешь, но от нее отчетливо веет резким и злым удовлетворением. До этого улыбающаяся Ино разводит губы еще шире, и нельзя развидеть нехороший оскал — хорошо выдержанная жестокость. Сакура не может винить их в этом. Она помнит свою ненависть, кровь Мадары на руках, страх, что в темном углу торгового центра мелькнет острый и насмешливый взгляд. Та девушка не боится ни ее, ни Мадары, раз тогда смеется над ней. Уже во второй раз, когда Мадара демонстрирует отлично работающий метод ведения переговоров, девушка — эта Кин Цучи — наконец-то не смеется и не смотрит с глумливой насмешкой. Ей наконец-то больно. И все-таки она выкручивается, дает почувствовать боль и кому-то еще. Сделай она больно только Сакуре — было бы терпимо. Но боль Мадары течет по связывающей их нити, не сбавляя ни мощности, ни ощущений. Так что Сакура не может никого винить. Она хочет сделать им больно сама. — Пока что не совсем, только возможность. Но я пообещала Тобираме, что если он будет искать ее так же, как и прислушиваться к моему мнению… — Ино ведет тонкой светлой бровью, и от подруги тянет уличным холодом. Она источает этот холод каждой порой на коже. Сакура копит его внутри и ждет, когда сможет отпустить. Если что-то Шизуне и чувствует, то скрывает это хорошо. Больше ни один жест не выдает ее отношения к этому. Вместо того, чтобы поддержать их в моменте, где нельзя сдержать мрачное ожидание, Шизуне смотрит на них по очереди и говорит то, что ни одна из них не скажет сейчас вслух. — Я скучаю по небу. Особенно когда вспоминаю, что там нам не нужно было кого-то искать, ловить, мстить и испытывать… вот это. Там мы не думали, что изменились в худшую сторону. — Мы имеем на это право! — Ино кривит губы и собирается добавить что-то еще, но Шизуне обрывает ее: — Да, имеем. Но это заставляет… заставляет сомневаться в себе. Я хочу сделать им больно и остаться собой. — Это сложно, — признает Сакура и едва ли не подтягивает колени к груди, но вовремя вспоминает, что она в ботинках. — У людей принято считать, что слабый виноват сам, — замечает Ино, и ее передергивает. — Но никто не говорит сильным искать себе равноценных соперников. Эта Кин-кто-то-там посчитала себя сильнее. Вы попались ей в момент, когда были уязвимыми, ну и что? На нашей стороне обучаемость. — И люди, — метко добавляет Шизуне и удовлетворенно улыбается. — Сильные люди, — вносит свою лепту Сакура, которая не представляет Мадару слабым или уязвимым. Ино прищелкивает пальцами и с удовлетворением на лице берет бокал с капучино. — Они пожалеют, что мы научились на них! — заявляет она и откидывается в кресле. — О-о-о, скорей бы! Надо ткнуть в Тобираму палкой… Сакура давится мокко. Ино заказывает себе вторую порцию кофе спустя минут десять. Она смазывает кофейную пену с нижней губы и со вздохом смотрит на Шизуне и Сакуру, которые пьют медленно и аккуратно. У Сакуры в груди все оттаивает, и она разрешает себе растечься в кресле и почувствовать себя в безопасности. Но, наблюдая, как перед Ино ставят небольшую чашечку с явно ядерной Изуниной смесью, Сакура внезапно вспоминает, что скоро придется вернуться домой — к волнующему ее разговору. Ощущение, будто холодные пальцы трогают сердце. Солнечно улыбнувшаяся работнице кафе Ино переводит фокус на Сакуру и озабоченно сдвигает брови. Наблюдающая за ними Шизуне от попытки скрыть улыбку демонстрирует ямочки на щеках. — Вспомнила, что у тебя свидание? — подшучивает Ино, неосознанно (а может и осознанно) попадая в цель. — Куда-то опаздываешь? — Все хорошо? — поддерживает ее Шизуне, прекратив улыбаться. Сакура смотрит на внимательную Ино, на спокойную Шизуне. Приходится рассказать: о том, как Мадара обещает поговорить с ней перед уходом; о том, как он возвращается и говорит о чем угодно, кроме обещанного; о том, что она и сама не хочет начинать разговор до того, как что-то поймет. Поймет — в смысле — в механике и динамике, а не в том, что она чувствует. Слушающая ее с прищуром Ино зачесывает волосы ладонью, переспрашивает: — Вы еще не поговорили? Шизуне тактично прокашливается. — Сакура боится, что еще не выучила весь блок теории отношений, чтобы переходить к практике, — сообщает Ино, передергивая и добавляя деталь, и пригубливает кофе, расплывается в довольной улыбке. — Можешь с ним не говорить. Скажи, что пока не хочешь. — Я чем больше думаю, тем меньше хочу, — признается им Сакура и чуть не подтягивает ноги к груди во второй раз за встречу. — Ты говорила об ошибках… а если их будет много? А если они будут… ну, не как случайно выпить много обезболивающего? — Выпить много обезболивающего — серьезней, чем случайно кого-то обидеть, — замечает Шизуне, посмотрев сочувственно. Пожав плечами, Сакура предпочитает ответу — доесть кусок торта, но вкус едва чувствует. Разговор вечером может оказаться каким угодно. Она не понимает, когда стала такой по-человечески трусливой, если боится смотреть в глаза правде. Если Мадара говорит, что они живут как пара, то сомнительно, что он ошибается или лжет. Но если ему все понятно, то ей — нет. У нее нет опыта в том, чтобы разбираться в настолько зыбких темах. Тысяча исключений ждет, пока она в это не влезет. Будет очень самонадеянно отрицать желание разобраться, все-таки влезть и получить больше, чем она получает сейчас. Мадара, который прекратит отстраняться и напрягаться, смотреть на ее ноги и просить надеть штаны или лиф… последнее даже слегка бодрит. Шизуне в который раз за вечер пожимает плечо Сакуры. — Ни одна из этих ошибок не убьет тебя, — обещает она с мягкой и поддерживающей улыбкой. — Редко когда люди говорят о проблемах так честно, как мы. Мадара должен быть за это благодарен… — Представляю, как благодарен Шисуи, — с некоторой долей язвительности ввинчивается Ино. В повисшую напряженную паузу вплетается шум от ворвавшихся в кафе нескольких девушек. Они громко смеются, чем рассеивают мерную атмосферу. Но стоит им устроиться, как и они переходят на вежливый негромкий разговор, пусть и со взрывами хихиканья. — Ты думаешь, что у нас есть преимущество? — аккуратно встревает Сакура, нежелающая наблюдать за соревнованием. — А что, нет? — Ино фыркает в чашку. — Ты, может, и молчишь сейчас. Но если посмотреть честно — ты часто обижаешься? А если обижаешься, то нарочно молчишь?.. нет, ладно, бывает. Но часто? Если тебя что-то не устраивает — ты молчишь и терпишь? Если что-то непонятно — молчишь? А если чего-то хочешь? — Ты пока не умеешь притворяться, что все хорошо, — перефразирует Шизуне и аккуратно и изящно опускается в кресло, вытягивает ноги. — Я то же самое сказала, — возмущается Ино. — И, кстати, не учись. Очень удобно. — Тебе помогает? — Шизуне приподнимает брови. Похоже, в больное. — Еще как, — серьезно отвечает ей Ино и самодовольно вскидывает подбородок. — Тобирама так не может, поэтому я всегда выигрываю. — Так и должно быть? — Сакура округляет глаза, потому что сознательно такая тактика ей не кажется удачной. Наоборот, хочется уметь как Мадара — вывернуть так, что не распутаешь. — Конечно, нет, — Ино закатывает глаза к зеленому потолку и тоже откидывается в кресле, держа бокал в одной руке, а второй похлопывает по подлокотнику. — Но ему со мной очень повезло. Я честно говорю, почему хочу с ним расстаться. Так как она говорит это чуть громче, чем разговаривают другие посетители, на них оборачиваются. Ино подмигивает внимательно посмотревшему на нее парню. У того вспыхивают даже уши. Соседка парня вспыхивает ничуть не хуже. Шизуне смотрит на нее с извиняющимся выражением лица. — Все-таки хочешь? — нарушает паузу Сакура. Ино поворачивается к ней с таким видом, будто закатит глаза и скажет: «ну очевидно же». — Не хочу, — честно отвечает она и поправляет сбившиеся волны пурпурной ткани у выреза. — Но еще я не хочу быть в отношениях, где мне указывают, что делать, что не делать, как делать, как жить, куда ходить, куда нет… я жила без него… я и без него хорошо жила. Между прочим, Сакура, благодаря тебе! — и пока Сакура округляет глаза, Ино добавляет: — Я слишком на многое закрывала глаза, а когда мы говорим об этом… наверное, я слишком привыкла к тому, что кто-то может так ко мне относиться. Иногда это подкупает. И с ним можно ни от чего не защищаться! Он постоянно пытается защитить меня… и иногда я думаю, что придется защищаться от него. В груди больно вздрагивает. Это мгновение после того, как подруга выдыхает, проходит сквозь Сакуру нитью понимания, как зовом. Сколько в словах Ино, редко говорящей о своих отношениях (по сравнению с тем, сколько о своих говорит Сакура), разъедающей горечи. Пурпур блестит и переливается. Ино наматывает мягкий лоскут на указательный палец, смотря совсем не уверенно и не самодовольно. Как часто ее можно увидеть такой? Сложно сказать. Кажется, что Сакуре доводится только после страшной ночи, когда Ино остается без волос, Мадара со шрамом, а она сама — с непрекращающимся вьюжным ветром в груди. — Он делает тебе больно? — мягко спрашивает Шизуне, перегнувшаяся через кресло и придержавшая Ино за локоть. Та моргает, встряхивает головой, отрицательно кивает: — Нет. Если бы делал, я бы его бросила. Я… я только должна отстаивать свои решения и желания. Я должна подстраиваться под его выходные, должна… как же это… помнишь, приручать же? Сакура кивает. — Вот! Это все должна делать я! — с горячностью продолжает подруга. — Я, постоянно я, а он будет еще идти мне на уступки… да, он хочет взять за меня ответственность, поселить рядом, обеспечить… но я спустилась не для того, чтобы за кого-то прятаться всю жизнь! Тобирама — хороший человек: он относится ко мне серьезно, хоть я и не его соулмейтка, он признает ошибки, извиняется за них, пытается компенсировать… но этого недостаточно. Основную работу делаю я! А тут он еще решает, что я должна знать, а что не должна! Так взбесил, не представляете… Злобно ерзая в кресле, Ино допивает кофе одним глотком, со стуком ставит бокал на стол и скрещивает руки на груди. Если бы Сакура не знала ее, то точно обошла бы их столик стороной. Несложно представить, как она высказывает свои претензии по адресу. Похоже, что слишком много скапливается. — Ты знаешь, как тебе лучше, — осторожно и тактично начинает Шизуне и взглядом будто ищет у Сакуры поддержку, — но это не слишком резко? Он знает, кто ты — кто мы — и даже не рассказывает тебе сразу… — Я понимаю, что ты имеешь в виду, — нетерпеливо отмахивается Ино и посматривает поверх спинок кресел, приподнимает ладонь. — Да, Тобирама многое принимает, да, он старается, да-да-да-да… лавандовый чай, пожалуйста. Всплывшая за креслом Шизуне официантка серьезно кивает, записывает. Осторожно подавшая голос Шизуне просит еще какао, и Сакура решает, что хуже от какао точно не будет. Обернувшаяся, чтобы посмотреть на то, сколько людей у входа, она понимает, что очередь стала гораздо меньше, зато… судя по тому, как колышется одежда на тех, кто ждет, там стало еще ветренее, чем было. — Он, может, и старается, — Ино выпрямляется, складывает руки на столе, когда заказ кончается, — ну и что? Я должна мириться с тем, что меня не устраивает? Не соулмейты же мы, в конце концов! Я не хочу жить в тени. — А если бы были соулмейтами? — Шизуне смотрит с интересом в темных глазах, и в этом нет никакой язвительности. Наверное, только из-за этого Ино не отвечает задиристо. — Я… я не знаю, — признается она наконец-то, дав прозвучать внушительной паузе. — А что бы это меняло? Связь не заставит нас друг друга полюбить… — Не заставит? — встрепенувшись, влезает Сакура. Она слишком хорошо помнит разговор Мадары с Изуной на эту тему, а еще лучше помнит, как он кончился. Ино закатывает глаза. — Конечно, нет, — мягко отвечает Шизуне. — Так все было бы проще. — Проще! — фыркает Ино. — Вот попался бы тебе другой соулмейт… ну хотя бы… ну, допустим, не Шисуи! Вот представь, что ты любишь человека, который относится к тебе плохо… делает больно, например. Вы друг друга любите, но боль от этого легче? — Я понимаю, что ты имеешь в виду, — ловко отвечает ей Шизуне и обстоятельно добавляет: — Было бы проще, если бы наши соулмейты чувствовали к нам привязанность заранее. Задумавшаяся Сакура кивает. — Чего нет того нет, — Ино морщится, будто кусает что-то кислое. — Будь он моим соулмейтом, я бы все равно так думала! Я же не Мацури… это ей нравилось быть под крылом. Когда Сакура с Шизуне озабоченно переглядываются, Ино закатывает глаза к потолку. Официантка приносит им чай и какао, и подруга легко переключается на содержимое чашки. — Мацури? — напоминает Шизуне, машинально помешивающая какао. — Подруга, с которой я спустилась, — неохотно пожимает плечом Ино, старательно смотря только за накладываемым в чай сахаром. — Она… у нее… ей было тоже интересно, но ее соулмейт… он слишком боялся за нее. В итоге с ней остался он, а не я. Такое ощущение, что это о человеке. Услышать такое о девушке, спустившейся к соулмейту? Как можно было отказаться от отношений, которые имеют значение не меньше, чем нитка зова в груди? — Ей подошло всегда быть за соулмейтом. А мне такое не подходит. Я не для того спускалась, чтобы так себя ограничивать! Он ведь даже не соулмейт. Да он стыдится того, что мы не связаны… Помнишь, как при Мадаре выступил? — Ино с возрастающим раздражением размешивает сахар и небрежно бросает ложку на блюдце. — Хотела бы я посмотреть на его соулмейтку! И надеюсь, что она такая же, как я! Чтобы не пряталась в тени и не давала себя запереть! Это нам приходится сживаться с соулмейтами, людям проще! — Я думаю, что зависит от людей. То, что мы так привязаны, не значит, что людям проще, — тонко подмечает Шизуне, все это время наблюдающая за движениями Ино. — Люди, при их свободе уйти, часто остаются там, где им не хорошо. — До сих пор удивляет, — признает с неохотой Ино. — Нам, к счастью, действительно проще. У нас есть я. И я всегда мечтала жить с подругами. Шизуне честно пытается не улыбаться, но все-таки не получается. — Так что, если твой соулмейт обнаглеет, — Ино подмигивает Сакуре, — или все испортит… — Он же человек, — она ежится, чувствуя, как внутри становится нехорошо. — Это мне будет проще все испортить… — Я так не думаю, — замечает Шизуне. — Ты умеешь поднимать проблему, а Мадара, насколько я знаю, научился слушать и объяснять. Но тебе необязательно решать вопрос сейчас. Ориентируйся, насколько ты сейчас на такую откровенность способна. Вздрогнув, Сакура чувствует, как внутри неприятно колет — и это не связь соулмейтов. Она не хочет думать о том, как все пойдет не так, она и не собирается. Все, на что Сакура сейчас способна — это плакать и задыхаться от вида обидчицы, бежать, прятаться, отступать. Метельная ночь проходит, но ночь внутри Сакуры длится уже не один день. Это не прекращается, даже если избирательно не помнить. Ино учится жить среди людей так, что сливается идеально, Шизуне тянется навстречу опыту и практическим знаниям, а Сакура только и может, что держаться за руку соулмейта. Да, в последний раз почти без этого, но какая разница? Сколько должно пройти времени и что она должна сделать, чтобы привыкнуть? У нее нет ни яркой энергичности Ино, ни спокойной уверенности Шизуне. Но Шизуне говорит о неспособности. Ее слова уязвляют Сакуру, и если до них она не уверена в том, что может разобраться сегодня, то после… Хоть на что-то же она должна быть способна? — Я чувствую себя Шикамару и Ханаби одновременно, — признается она, разглядывая колени. — Они оба местами полные дураки, — фыркает Ино, и на немой вопрос Шизуне отвечает: — Я тебя познакомлю. Ты гораздо лучше, Сакура. Они боятся признаться и быть разбитыми, а ты боишься, что тебе не хватает знаний. Но чем больше ты думаешь, тем сложнее? — Но как мне понять, что я не пожалею? — Сакура прикусывает губу и смотрит на подруг по очереди. — Ответь себе на пару вопросов, — Шизуне наклоняется к ней и привычно пожимает ей плечо, смотря сочувственно. — Ты бы хотела, чтобы Мадара делал вид, что ничего не происходит? Тебя не обидело бы, если бы он отказывался об этом говорить? И еще: если чем больше думаешь, тем страшнее? Можешь об этом вообще не думать? Если не можешь, то как страшно тебе будет… например, завтра? Ты готова это выдерживать? Ино прищелкивает пальцами и кивает: — Да, правда, готова? Это тебе не мешает жить… учиться, общаться, проводить с ним время? Сакура прикусывает губу снова. Они обе умеют задавать вопросы, и нужно быть с собой честной. Разве не это ее отличие от большинства людей? Ино и Шизуне забираются так глубоко, будто знают, о чем говорят… впрочем, они наверняка знают. У Ино человек, у Шизуне соулмейт. И если быть честной, а это сложнее, чем ей думается, то она боится не то чтобы разочаровать. Она боится разочароваться. Действительно. Что, если она совершает ошибку? В самом начале Мадара говорит ей, что ему не нужно от судьбы ничего, а особенно — соулмейт. Тогда Сакура разбивается об землю и пытается сбежать от боли, чтобы натолкнуться на еще одну. Та девушка забирает у нее просто волосы — надежду. Даже не так, даже поддержку. Ведь одно дело быть спустившейся по своей воле, а другое — оказаться отсеченной от своего мира, остаться едва ли не одной с соулмейтом, которому она не нужна. Все меняется. Теперь это Мадара готов заговорить об отношениях первым. Он больше не отшатывается, не цедит сквозь зубы предупреждения, не делает больно так, что Сакура разбивается об землю еще раз. Возможно, она важна и нужна ему так же, как он нужен ей, сейчас. Но как ей справиться с тем, что это может быть не так? И ведь правда — напряжение нарастает, и становится сложнее балансировать, не замечать, игнорировать, хоть и хочется оказаться в прозрачной зоне. Прикосновения, взгляды, слова — все это может оказаться безграничным, разве нет? — От этого устаешь, — тихо подсказывает Шизуне. — Это правда, — так же тихо соглашается Сакура, думая, насколько удобно будет в этом кресле сидеть с ногами. Эти мысли чуть отвлекают, и она решается: — Но если это мешает, то что дальше? Неужели может быть так просто? Вздохнувшая Ино перегибается через стол, чтобы щелкнуть ее по носу. — Конечно, нет! Но он прав: вы точно не друзья. Шизуне издает такой смешок, что Сакура едва удерживается от нервной улыбки. Ино, загнувшая два длинных острых пальца, смотрит на них убийственно. Откашливается, чтобы продолжить: — Он с тобой спит в одной кровати. Мелочь, но все-таки, — третий палец сгибается наполовину. — Защищает от консультантов в книжном и от своей работы. Ты живешь с его братцем в мире — без влияния старшего не обошлось. Он старается быть с тобой деликатным, объясняет элементарные вещи, практикует прогулки, готов к диалогу. Мудак, но какой обучаемый. Я тебя не уговариваю! Просто взгляни со всех сторон. И нет, ты не обязана соглашаться, чтобы компенсировать его усилия. Ты и большего заслуживаешь: любви, уважения, равенства… если он предлагает меньшее, то обучаемый или нет… Ино демонстративно приподнимает брови и обозревает Сакуру и Шизуне, будто с высокого места. — Не соглашайся на меньшее, если в процессе не получишь большее, — мерно поясняет Шизуне. — Я согласна. Сложно быть на равных, если ты временно ни в чем не ориентируешься. Но пройдет время, и ты во всем разберешься. — Вот именно! — Ино важно кивает. — Так что, говори заранее: относиться ко мне, как к ребенку, не надо. Но вы действительно абсолютно не друзья. На секунду Сакура содрогается изнутри. Одно только это слово «ребенок» в контексте отношений заставляет ее разувериться в собственной способности на что-то. Но считает ли ее Мадара ребенком до сих пор? Шизуне говорит о неспособности, Ино добавляет, чем не делает лучше, но кое-что все же происходит. Почувствовав раздражение, Сакура решает: если уж ожидание делает хуже, значит, проще остановиться. Разве не дети убегают от взрослых? — Хотела бы я быть похожей на тебя, — признается она, смотря на Ино. — Ты всегда знаешь, что нужно сказать. — Тебе не нужно быть похожей на меня, — Ино улыбается так солнечно, что слепит, перегибается через стол, чтобы ущипнуть Сакуру за щеку. — Ты вырастешь в себя. Быть мной не настолько круто, насколько быть собой. А когда ты вырастешь, то будешь оглядываться назад и гордиться собой. — Я согласна, — Шизуне хихикает, прикрыв ладонями нижнюю часть лица. — Сейчас тебе не видно, но, знаешь, не так давно ты сбежала на небо от страха. Посмотри, сейчас ты не прячешься у Ино, а собираешься что-то сделать. Ты растешь, даже если не видно. — И ты способна на большее! — подтверждает Ино, хлопнув в ладони. — Все, что у вас может добавиться — новые разговоры о новых проблемах. Но вы способны разобраться. Что стоит знать? Тебе нельзя делать больно нарочно! Ты заслуживаешь честности! Твои чувства имеют значение! И ты, в конце концов, можешь жить со мной! Подруга опускает веки, но щурится с довольным-предовольным видом. Ино нравится быть правой, и Сакуру почему-то это задевает. Ей тоже хочется знать о людях все, опускать ресницы, давая совет, и улыбаться, зная, как это на кого-то действует. На Мадару, конечно, действует, но он знает о ней все. Видит ее и плачущей, и испуганной, и кричащей…. Поддавшись этой мысли, Сакура внезапно понимает: скорее всего именно из-за этого будет проще. И если то, что Ино описывает, правда отношения… — И что ты можешь отложить, если способна ждать без напряжения, — тактично добавляет Шизуне, заметив молчание. Ино вздыхает, возводя глаза к потолку. Посмотревшая на нее с иронией Шизуне делает вид, что занята второй порцией какао. — И не только это, — проигнорировав ее, сообщает терпеливо Ино. — Ты и сама действуешь: вот, выясняешь, что может пойти не так. Ты пытаешься о нем заботиться и волнуешься, защищаешь его, даже если не любишь насилие. Самое главное, Сакура, — она говорит это чуть тише: — то, что ты знаешь о его прошлом и даже видишь часть… и все-таки ты это принимаешь. Иначе этого разговора бы не было. Задумавшаяся Шизуне кивает в знак согласия, смотрит на Ино с уважением. — Если ты принимаешь и прощаешь его за то, что он однажды с тобой делает… это же не просто так? Мы ведь с собой гораздо честнее чем люди. А еще мы не такие податливые с теми, кто делает нам больно, — невероятно спокойно, будто они говорят о вкусе радужного торта, подхватывает Шизуне. — Ты хочешь бежать? Ты ждешь, что он нападет снова? — Нет, — шепчет Сакура, уже не настолько растерянная, как в начале разговора. Она помнит свое ожидание, что Мадара вот-вот обрушит на нее злые слова. Но он чаще всего так хорошо управляется с тем, чтобы промолчать, что выбрать несложно. Сидящая рядом Ино одобрительно хлопает, резюмируя: — Разобрались? Выбирать все равно придется, но так как у нее появляются сразу два взгляда со стороны… Она думает, что можно считать это законченным разговором. Иначе мыслей станет слишком много, и лучше не окажется. Сакура кивает. Они притихают, занявшись в повисшем молчании полу-остывшими напитками. Вокруг них снуют люди, столики рядом заполнены, а над потолком вьется шум. Снаружи снег только усиливается. Сакура смотрит на улицу сквозь стеклянную панораму стены, мысленно жалея, что ей придется выйти в такую погоду на улицу. Это немного сглаживает ощущение неполноценности от того, что все знают больше нее. У носа щелкают. Ино, перегнувшаяся через стол, смотрит с интересом. — Выглядишь не такой уж довольной. Представляешь будущее? — Немного, — признается Сакура, имея в виду, конечно же, погоду. — Ты справишься, — ободрительно заявляет подруга, выглядящая самодовольно. — Это твоему соулмейту нужно волноваться! Сколько ты из него вытянешь… можешь, кстати, целый список вопросов написать! Ответить, что представляет она другое будущее, Сакура не успевает. — Я бы посмотрела на твоего соулмейта, — невозмутимо, но с отчетливым насмешливым блеском в глазах, говорит Шизуне, — когда он будет объяснять, что такое секс. Учитывая, с какой периодичностью он потирает переносицу, когда речь заходит о теле… но Сакура вовремя вспоминает, как впервые сталкивается с этим понятием и что ему предшествует, и желание улыбнуться растворяется. Мадара не сделает ей так больно снова, но как забыть случившееся, если оно всплывает? — А какое лицо было у Шисуи? — вскинувшая брови Ино скрещивает руки на груди. — Я загуглила, так тоже можно. Столько материалов нашла, — Шизуне подносит чашку к губам и медленно отпивает. Можно загуглить… и узнать, насколько он может быть прав, говоря о причинах и следствиях. Стоит об этом вспомнить, как внутри становится холодно. Нет ничего хорошего в том, чтобы получить подтверждение. И если оно существует, то она не уверена, что хочет в этом разбираться. — Конечно, можно! — соглашается Ино и со вздохом откидывается на спинку кресла. — Но можно сэкономить время на твоих материалах. Первое правило: защита! От секса бывают дети. Чтобы их не было, нужны презервативы. Тебе точно сейчас не нужны дети. Так что если твой соулмейт будет нудеть про то, что ему неудобно… Шизуне закатывает глаза. — Он Учиха. Учихи до странного предусмотрительные, — говорит она, явно вспоминая что-то свое. Ино корчит ей лицо, а потом требовательно пихает ногу Сакуры своей. — Послушай тетю Ино. Второе правило: говори «нет», если тебе не нравится. В сексе не должно быть принуждения и боли. Если есть — в окно, и ко мне. Сомнения о боли оказываются развеяны не только здравым смыслом, но еще и подтверждением от подруги. Шизуне со вздохом качает головой, доставая телефон, несколько секунд что-то там ищет и протягивает Сакуре. Она машинально берет, всматривается в экран… — Начинать надо с механики, — рассудительно отвечает на яростный взгляд Ино подруга. — Об абстракции поговорим попозже. Сакура, которая получает в руки заметку с подробным описанием процесса, с удивлением поднимает брови. Это что, все? И это — постоянное желание людей? Что в этом особенного кроме того, что одно тело оказывается частью в другом? Когда она спрашивает это, проходящий мимо официант спотыкается. Ино провожает его внимательным взглядом и поворачивается к Сакуре. — Как тебе сказать… люди придают этому смысл. Идея оказаться перед кем-то уязвимым их пугает. А идея получить удовольствие очень тянет. Интересная смесь, да? С одной стороны страх и неловкость, а с другой — удовольствие. Несложно вспомнить Мадару, который смотрит на ее обнаженные ноги или плечи. То, как он смотрит выше груди, когда Сакура просто показывает ему дурацкое белье на себе. Она тогда считает это частной глупостью, но, оказывается, что к этому подобное отношение и у других людей. Да, похоже, смесь интересная. Хотя особенного, на ее взгляд, ничего. — Как тогда их так много? Кто-то же их когда-то родил, — бормочет Сакура, оглядываясь по сторонам. Ино переглядывается с Шизуне. Последняя приобретает задумчивый вид. — Выражаясь словами твоего соулмейта, как же… как же там. А. Из-за опьянения, из-за отсутствия защиты, из-за… я уверена, что там было что-то про любовь, — недовольно говорит Ино, явно пытаясь вспомнить, накручивает пурпурный лоскут на палец. — А, ладно… в общем, люди умеют размножаться, а иногда даже если не хотят. Если это и звучит ободряюще, то точно не для нее. Как же Ино умеет попасть в цель, даже если и не натягивает тетиву… Держать баланс и не склоняться в сторону, которая не ведет ни к какому прогрессу, становится сложнее. — Давайте не будем об этом говорить, — предлагает Сакура и цепляется за свой кофе, который безвозвратно остыл. — Да, давайте лучше о наших потеряшках, — прищелкивает пальцами Ино и устраивается поудобнее с очень хищным отблеском в ледяно-голубых глазах. Крючок срабатывает, и тема легко меняется на такую же неприятную, но, хотя бы, понятную. Впрочем, она ненамного понятнее, чем прошлая. — Да, — соглашается Сакура и цедит едва теплый кофе. — Вы, случайно, не знаете, как можно заставить… чего-то не делать? Мадара говорит, что они пожалеют. Но… это жутко звучит. Даже несмотря на обещание никого не убивать и не калечить, она все равно опасается. В идеале никто серьезно не пострадает. (Точно не до инвалидности). Но что, если нападут и попробуют убить они? Как тогда? У нее есть сомнения насчет того, как отреагирует на это Мадара. — От твоего соулмейта — это точно! — Ино передергивает плечами. — Вообще есть способы. Шантаж. Угрозы. Я бы начала с шантажа и закончила угрозами. — А как же физическое насилие? — Шизуне спокойно доедает свой десерт с таким лицом, будто не она однажды рассказывает, что в ненависти нет ничего непростительного. У Ино снова вспыхивают хищные синие огни в глазах. — Ну только если они спровоцируют, — сообщает она с плохо скрываемой в голосе надеждой на провокацию. — Шантаж — это не очень добровольный обмен. Но нам нечем им угрожать, — Шизуне подпирает ладонями подбородок и смотрит на тарелочку со сладким. — Я узнавала. Человеческие законы за такое серьезно не наказывают. А… никто не умирает, чтобы их наказали за убийство. Шизуне пытается быть тактичной, только Сакуру все равно передергивает. Но Ино, перегнувшаяся через стол, чтобы ущипнуть ее за щеку, успевает раньше холодного страха, нападающего так часто. На вторую подругу ее устремляется опасный взгляд. — Я имела в виду, что нам их не наказать легально. А не то, что Мадаре нужно было умереть, — Шизуне добавляет это с легкой задержкой, смотря виновато. — Извини. Я… думаю об этом столько, что уже не представляю. Вдруг… а если мы не сможем заставить их никого не трогать? Сакура опускает взгляд. Она понимает, что руки у нее дрожат. Чтобы это прекратилось, приходится сжать их в кулаки. Сегодня день неприятных правд, которые хочется затолкать поглубже… — Физическое насилие, шантаж, угрозы, — методично перечисляет Ино. — Я думаю, мы найдем подход. Мы не будем и одни. С нами еще и Шисуи, и Мадара. И Тобирама. Нет, если он не уймется со своим контролем… пусть найдет эту дрянь, и брошу, — голос Ино начинает опасно звенеть. — О-о-о, — тянет Шизуне с таким усталым видом, что Сакура даже догадывается, что она скажет. Ино закатывает глаза: — А Шисуи чего? — Говорит, что близко меня не подпустит, — Шизуне морщится и посматривает на Ино с пониманием. — Вот как кто-то может решать за другого? Сакура прищуривается. Мадара ей такого не говорит… Но, зная его хоть немного… — Это люди. Они считают, что могут делать, что хотят, если это чем-то оправдывается. Заботой, например, — с отвращением выдыхает Ино и встряхивает волосами. — В любом случае! Я всегда буду рада пожить не одна… Шизуне тихо смеется — в окружающем их шуме почти беззвучно — но, опустив взгляд, качает головой. — Я с этим разберусь. Не хочу снова убегать, — она пожимает плечом. Сакура наблюдает за ними обеими. У нее есть ощущение, что если однажды решить не сбегать, то потом будет гораздо сложнее. Но если все-таки сбежать, может, не останется вообще ничего. — Кстати! — резко меняет тему Ино, явно что-то вспомнив. — Сакура, угадай, кто собирается нас навестить! — Скажи сразу, — предлагает ей Сакура, потому что не представляет. Уж точно не бабуля. Подруга изящным жестом поправляет волосы с видом победительницы. Свет ложится так, что подсвечивает светлые пряди золотом. Удачно. И как же ей нравится быть правой и в центре внимания! — Не то чтобы я прыгала, но… в общем, я виделась с Чиё-сама. Старушка так скучает по тебе, что хочет навестить, представляешь? Я не слышала ничего о том, чтобы она кого-то навещала. Но ты же любимица… Что?! — Ты ее видела?! — подскакивает Сакура. — Она правда придет?! В ушах что-то гремит. Она чувствует, как в груди образовывается невесомость. Приятная и предвкушающая. Неужели… неужели бабуля Чиё спустится к ним? Как бы ей этого хотелось! И даже не только сейчас, а и несколько месяцев назад! Она, не выносящая людей, согласилась! Может, потому, что знает — Сакуре не подняться еще долго-долго. Как же… как же она, оказывается, по ней скучает… — А когда? — она почти подпрыгивает, представляя, насколько будет приятно увидеть бабулю. — А где? — Я предложила свою квартиру, — Ино небрежно пожимает плечами и, в очередной раз перегнувшись через стол, гладит Сакуру по волосам. — А когда… наверное, к следующим выходным? Чтобы мы все могли встретиться. Надеюсь, что к этому времени разберемся с этими…. К «этим» Ино не прибавляет ничего неприятного, но по ставшему ледяным тону голоса понятно — она не считает их кем-то, кого стоит пожалеть. Сакуре холодно и жарко одновременно от мысли, что она сама считает так же. — Удивительно, — замечает Шизуне, молчащая с момента оглашения новости. — Она ненавидит людей. Скорее всего, хочет узнать побыстрее, насколько мы разобрались с… — она, очевидно, проглатывает что-то нехорошее, — нашими потеряшками… Ино нужно откуда-нибудь прыгнуть, чтобы взлететь. А мы… мы с соулмейтами. Ино допивает остывший чай, смотря сквозь стеклянные двери. Вокруг много людей, но очередь снаружи становится чуть короче. — Не только поэтому, — говорит она и смотрит на Сакуру, улыбается. — Ты ведь любимица, помнишь? — Даже не знаю, почему, — бормочет смущенная Сакура. — Тебя несложно полюбить, — Шизуне, которая наблюдает за ними внимательно, тоже улыбается, но краешком губ. — Тебе не заметно, но… но со стороны понятно, почему Мадара хочет конкретики. Сложно объяснить, но ты очень живая. У тебя много эмоций, и ты честная и обаятельная — это сбивает людей с толку. Замерев, Сакура пытается это примерить на себя. Непохоже, что Шизуне иронизирует, иначе бы Ино уже бы отреагировала. Но эти слова… это заполняет только что найденную полость в груди. Кажется, что именно этих слов и не хватало. Вот за что можно ее любить? Вот почему она нравится кому-то? Из-за этого Мадара смотрит на нее так, что хочется сдаться? И неужели дело и в эмоциях? Но… но он же и себе едва позволяет их демонстрировать. — Но я не человек, — напоминает она, растерявшись, и в поисках подтверждения смотрит на Ино. — Конечно, нет, — фыркает подруга и изящным жестом поправляет волосы. — И что? Именно это и сбивает людей с толку. Шизуне права. У Мадары не было шансов. Даже у его братца, а он тот еще… кобренок. — Ядовитая змея, — заметив, что Сакура задумывается, говорит Шизуне. — Кобра. Кобренок — ласковое название детеныша кобры. Ино говорит гадости. Сакура замечает паузу и понимает, что подруга и сама поняла не сразу. — Гадости?! — Ино хватается за сердце. — Гадости! Ха! Да он… да он такой паршивец! Можно подумать, что ты не знаешь! Лицо Шизуне остается спокойным, но то, как светятся насмешкой темные глаза, нельзя пропустить. Не заметив сопротивления, Ино успокаивается и снова приобретает загадочный вид, чему очень довольны несколько соседей за столиком неподалеку. Шизуне посматривает на выход, задумчиво склоняет голову, вздыхает. Понять несложно. На улице темнеет, но точно не теплеет. Очередь, внезапно, увеличивается прямо противоположно погоде. — А нам ведь по таком холоду возвращаться… — неожиданно устало замечает Ино и откидывается в кресло, рассматривает ногти, приподняв руку. — Устроить перемирие на вечер, что ли… так не хочется тратиться на такси. — Думаешь, это хорошая идея? — с сомнением спрашивает Шизуне, и Сакура согласно кивает. — Конечно, нет, — подруга фыркает и меняет запрокинутую на колено ногу с левой на правую. — Ну и что? Пусть считает, что это шаг к примирению. — Ты иногда такая… по-человечески хитрая, — Шизуне усмехается, чем сразу напоминает о том, что привычки Учих можно перенимать. — Это комплимент или оскорбление? — Ино вскидывает брови, прищуривается, смотря в пустоту, и активно закапывается в маленькую сумочку. Так как Шизуне не отвечает, Ино не отвлекается от поисков и — наконец — находит телефон с победным потрясанием кулачка. Поняв, что самое время писать Мадаре, Сакура тоже ищет телефон, только не в сумочке, а в кармане куртки. Соулмейт отвечает через несколько минут. Так как он может быть только через полчаса, а Тобирама — Ино еще раз потрясает кулачком — минут через сорок, они решают, что еще порция кофе им не повредит. Сакура цедит какао, все-таки избавившись от ботинок, и, поджав ноги к груди, довольно шевелит пальцами ног. Кажется, люди так не делают. Ино говорит об этом, но без уверенности, которой стоит подчиниться. Люди правда так не делают — никто так не сидит. Но Сакура устает настолько, что воздух давит на нее вместо пресса, и проще свернуться почти в клубок, чем растекаться по мягкой ткани. К ним даже направляется официантка, но Ино улыбается ей как-то по-особенному, и у той меняется вектор движения. Свет становится насыщенней, но не ярче, чтобы высвечивать резкие тени, а теплее. Мягкие контуры текут по полу и впитываются в человеческие фигуры. Шизуне задумчиво покачивает в ладони телефон. Она никого не ждет, потому что может добраться сама. Говорит она это так естественно, что в груди едко вздрагивает зависть. Стараясь на этом не фокусироваться, Сакура рассматривает людей в зале. Ей нравится наблюдать из безопасного места. Когда-то она старалась даже не зависать над шпилями и крышами высоких зданий, смотря только на струящиеся золотые реки дорожного движения. Потом боялась оказаться в толпе. Да и сейчас боится. Но вот так сидеть, рассматривая без мыслей о том, что могут задавить, очень даже уютно. В негромких разговорах Сакура улавливает настроения, а в движениях — интересные жесты. Девушка — та, сочувствующая — то и дело одергивает рукава пушистого свитера. Ее спутница постоянно проверяет телефон, лежащий экраном вниз. Одна из девушек в большой компании ближе к выходу занята ноутбуком, а ее сосед то и дело заглядывает в экран, водит по нему пальцем и раз за разом получает шлепок по руке. Это каждый раз смешит другого парня, у которого волосы похожи на волосы Шисуи — такие же кудрявые. То, что смешит этого парня, вызывает у третьего, сидящего к Сакуре спиной, покачивание головой. Девушка, тоже сидящая к Сакуре спиной, держит за ухом яркую палочку. От этой компании много шума, и внимание людей переходит с сидящей в кресле с ногами Сакуры на них. Люди, считает Сакура раньше, все похожи друг на друга в своих худших качествах, а лучшие там еще надо поискать. Но вот, она рассматривает спины, лица, профили и не может угадать, кто в чем хорош или плох. Кто они? Что умеют? Способны ли забрать у кого-то надежду? Напасть на слабого? Воткнуть в кого-то нож или ножницы? Смеяться над чужим горем? Хочется думать, что на это способны все. Но она знакомится с доброжелательным Чоджи, с неприятной Конан, с активной Ханаби, с подозрительным Шикамару, с молчащим о чужой тайне Тобирамой. Люди оказываются разными. Проще верить в общую жадность и ненависть к другим. Только Сакура смотрит на сочувствующую девушку, у которой тоже проблемы с едой, и не может представить, как она нападает на кого-то в переулке. А с другой стороны, думала бы она так о Кин Цучи, если бы та встретилась ей в толпе или в таком кафе? Люди оказываются разными, но проще от этого не становится. Думая об этом, Сакура не замечает, как течет время. Когда Ино прищелкивает пальцами с победным видом, Шизуне негромко вздыхает и замечает: — А обещал через сорок минут. Около очереди, за огромной стеклянной стеной, высится фигура Тобирамы, так подходящая к погоде. Он в черном, но так же, как и Ино, игнорирует холод — не носит шапку. Смутная фигура в наступающей темноте. — Ну вот и пусть подождет, — сварливо отрезает Ино и неспешно оставляет пустую чашку в сторону. — Я в туалет. Вам как? Прислушавшаяся к себе Сакура согласно кивает, с сожалением вздыхает — надо надеть ботинки. Ино ждет ее спокойно, ничуть не торопясь. Шизуне отмахивается и откидывается на спинку кресла, достав телефон. — Не давай человеческим страхам тебя задавить, — нашептывает Ино, когда они оказываются в очереди напротив ряда светлых дверей. — И если что, ты знаешь, где я живу. Не смеяться сложно, и Сакура не сдерживается. Довольная собой Ино щелкает ее по носу и уверенно шагает в освободившуюся кабинку. Когда они выходят, Сакура разглядывает в мутном вечере за стеклом соулмейта. Его фигура тоже темная, и, если быть честной, узнается он только по тому, как общается с Тобирамой. Они замирают неподалеку друг от друга с демонстративной непринужденностью и о чем-то говорят. Шизуне ждет их за столиком, кивает в сторону выхода: — Думаю, мы успеем их разнять. — Пусть попробует не разняться, — многообещающим тоном заявляет Ино и отточенными изящными жестами закутывается в пальто и шарф. Сакура менее изящно заворачивается в длинную куртку и, представив, как они по такой погоде действительно куда-то пойдут, вздыхает. Шизуне рядом ничего не волнует — она с непоколебимым спокойствием заправляет короткие пряди под шапку. Первый порыв ветра чуть не сбивает с ног. Ино мгновенно передергивает плечами, шипит что-то неприятное, но шагает к Тобираме уверенно. Шизуне ободряюще обнимает Сакуру, нашептывает: — Тебе не обязательно делать все срочно. Сакура кивает, думая, продиктовано ли поведение подруг их противостоянием или — все-таки — заботой? Шизуне прощается с Ино, вежливо улыбается уголками губ Мадаре, на Тобираму не обращает никакого внимания и растворяется в уличном движении. Ино, встрявшая между враждующими, не делает ничего. Тобираме хватает того, что она подходит. Он поддается ей навстречу, бросив на Мадару последний опасный взгляд. Мадара это игнорирует и теряет к нему интерес сразу. У него покрасневший кончик носа и вырывающийся изо рта пар. Соулмейт не выглядит утепленным настолько, насколько утепленной выглядит Сакура, но дискомфорта не показывает. — Хорошо провела время? — спрашивает он, подходя и плавно поправляя ей шарф, хоть тот и лежит прекрасно — действиями Ино. — О чем вы говорили с Тобирамой? Ты ткнул в него палкой? — отвечает вопросом на вопрос Сакура, улыбнувшись. Глядя ему в глаза, она понимает, что не может уступить той своей части, ставшей слишком человеческой, слишком трусливой. Держаться в нейтральной зоне у нее и не получается, и не получится. Помогает ли это? Действительно, сможет ли она это выдерживать? — Свое он получил, — с некоторым удовлетворением усмехается Мадара. — Твоя подруга хорошо постаралась. Нервничающий Тобирама Сенджу… видел бы его Хаширама. Лицо соулмейта так близко, что становится понятно: выдерживать — только вредить. Чтобы невовремя не шагнуть с каната, Сакура реагирует: — Ты ему расскажешь? — Я должен ответить? — Мадара приподнимает бровь. — Идем. Ты не хочешь замерзнуть и проснуться завтра с температурой. — Только не с температурой, — бормочет она, привычно протягивая руку. Когда кожа соприкасается с кожей, Сакура вздрагивает, поняв, насколько же стало само собой разумеющимся так за него держаться. У Мадары холодные руки. Вот кому бы стоило думать о температуре… Он ничем не показывает, как ему холодно и холодно ли вообще. Сакура держит его за руку, не имея сил отпустить, и хочет, чтобы длинный и ледяной путь до дома скорее кончился. Даже если впереди еще один сложный разговор. Она хорошо бегает. Мадара не может за ней угнаться. Но сейчас с нее достаточно бега. Она не человек. И раз уж у этого есть хорошая сторона, стоит ей воспользоваться.