Чешуя Змеедевы

Через неделю в Змеёвку приехали трое богато одетых путников-чужестранцев на красивых благородных лошадях. Один из них обратился к старосте с просьбой о помощи, рассказал, что недавно их господин путешествовал в этих краях и потерял семейную реликвию — медальон из красного металла на цепи, представляющий собой крест в круге. У чужеземцев был с собой подробный рисунок медальона и увесистый мешочек с золотыми монетами в награду нашедшему. Рисунок показали каждому жителю деревни. Ярина с равнодушием на него посмотрела и передала дальше. Нет, она ничего похожего не видела, хотя в лесу бывает часто. — Это в нашей семье от отца к сыну передаётся с незапамятных времён, самый сильный оберег… — сказал Светлан, когда Ярина спросила, что за украшение он носит не снимая, а потом с грустью добавил: — Но служит он только достойным, и меня таковым не признал. Поэтому-то я и скрываюсь по лесам, как зверь. — Ты самый достойный человек из всех, что я знаю! — воскликнула она тогда. — Ты не видела, каким я был раньше… Слава Богам, не видела… В поисках «сокровища» деревенские мальчишки и девчонки облазили все окрестные поля, леса и канавы, и не раз, и продолжали искать, пока снег не пошел. Но ничего похожего на медальон никому найти не удалось. И когда слуги благородного господина в очередной раз явились узнать, как продвигаются поиски, староста Юдий только развёл руками и заявил, что всё, зима пришла, искать без толку. Раздосадованные «гости» удалились восвояси, и мешочек с золотом никому не достался. В деревне поговорили об этом немного, а потом и забыли. Тем более, что появилась новость поинтереснее: страшненькая вдовая Ярина оказалась не такой уж страшненькой для кого-то, и вовсе не бесплодной. Ох, сколько догадок строили: и что опоила она какого-то мужика своими травами, и что тёмной ночью кого-то подкараулила, чтобы только её поимели, не разглядев, и что всё лето к лесному хозяину бегала и теперь родит медвежонка. За глаза, конечно, смеялись, но она всё равно знала. Не обижалась, даже не думала об этом, люди глупы, людям скучно, вот и развлекаются, как могут. А сама Ярина снова была счастлива, не совсем ушел её Светлан, кое-что ей оставил, кое-кого, то есть. И письмо его у неё было, она его каждый день перечитывала. И его портрет, который она как-то нарисовала украдкой. И поговорить с ним можно было мысленно в любой момент… И медальон его внезапно нашелся, когда снег пошел и стало ясно, что чужестранные гости больше не приедут. Сам в руки прыгнул из печной золы, сколько в огне пролежал, а ничего ему не сделалось. Бабы ждали от несчастной вдовы стенаний и жалоб: на горькую женскую долю, на жесткого мужа, на полюбовника, который попользовался и бросил одну с пузом… Но Ярина не жаловалась, и помощи редко просила. Впрочем, ей и не приходилось, староста Юдий сам следил, чтобы всё у неё было в порядке с домом и хозяйством, и чтобы не перетруждалась, работая. Жену он свою схоронил почти год назад, пятым ребёнком не смогла разродиться, так и скончалась. И теперь, стоило ему увидеть беременную бледную немощь по имени Ярина, неловко ковыляющую куда-то по делам, что-то у него в груди болезненно сжималось, и не отпускало весь день. Когда ходить ей пузатой оставалось от силы месяц, он не выдержал и пришел с предложением: — Мне жена нужна, Ярина, а тебе муж… Выходи за меня, трудно ведь одной… Сам говорил, и сам сомневался, стоит ли? Уж больно проблемная баба. — Спасибо, Юдий, ты хороший человек, столько делаешь для меня, но я не могу, — ответила она немного виновато и с какой-то обречённостью. — Почему? Вот отказала она, и будто легче стало, и в то же время слегка тоскливо. — В постель с тобой ложиться надо будет, а я уже ни с кем не смогу больше… — Сама-то, знаешь ли, тоже не красавица! — вскинулся он, моментально обидевшись, а потом устыдился: — Прости… Она только усмехнулась, вроде, знаю, что не красавица, и правильно делаю, что не иду за тебя. — Жениться надо на той, кто по сердцу, а не на той, которую жалко… или не жалко — сказала она. — Вон у Ивела старшая дочка и красива, и румяна, и всех женихов отваживает, только на тебя глядит. Чем тебе не жена? Сплюнул Юдий с досады и на следующий день пошел свататься в дом кузнеца Ивела. Ивел, конечно, некоторое время раздумывал, с одной стороны Юдий — мужик хороший, надёжный, умный, не зря старостой выбрали, а с другой стороны — вдовец с четырьмя детьми, и старше его дочки аж на пятнадцать лет. А потом увидел, что своенравная Нетайя в присутствии соискателя сразу присмирела, послушная сделалась и ласковая, и понял, что, либо за него она пойдёт, либо так старой девой и останется. Свадьбу справили быстро, осени ждать не стали, женская рука в доме старосты была ой как нужна! Ни разу не пожалел Юдий о своём выборе. Нетка была весёлой, бойкой и смешливой, любая работа у неё спорилась, детишек его она как своих полюбила, и через год легко родила ему ещё одного мальчишку. А уж с какой радостью отвечала она на любовь и ласку, да как хороша была при этом! И вдвойне порадовался староста, что отказала ему Ярина, когда выяснилось, что сынок её не совсем нормальным родился. До трёх лет был маленький Хиван такой же, как другие дети, разве что светловолосый, голубоглазый и такой хорошенький, что все только диву давались, как у неказистой Ярины смог такой получиться? Видать, в отца. Тогда другой вопрос, как она такого красавца соблазнила? Точно без приворотного зелья не обошлось! А где встретила? Нет ни одного похожего мужика в округе, и среди купцов, мимо проезжавших, тоже… Разве что в городе где… Или, может, не человек вовсе то был, а дух лесной или демон темнобогов? Они-то умеют красавцами да красавицами прикидываться, а потом всю душу у человека выпивают. А что? Так и могло быть, тем более, когда Хиван чуть подрос, стали за ним замечаться странности: то замрёт он вдруг ни с того, ни с сего, упрётся взглядом в никуда и перестаёт замечать, что вокруг происходит, а потом рассказывает небылицы, которые видел, пока столбом стоял. То сознание внезапно потеряет, потом в себя придёт и на непонятном языке начнёт говорить. То вспомнит, чего не было, то забудет, что только что происходило. И чем старше становился Яринин байстрюк, тем сильнее отличался он от сверстников. То, что им было понятно чуть ли не с рождения, он воспринимал с трудом, зато задавался всякими бесполезными вопросами, вроде: а как тучи дожди носят, а как солнышко по небу катается и не падает, и почему дети растут, а взрослые стареют? Врать и хитрить совсем не умел, выгоды своей не видел, дурачок бескорыстный, наперёд не думал, и красотой своей никак не пользовался. Лет в пятнадцать парни уже на девок заглядывались, а он с малышнёй голубей гонял, девки и прелести их были ему не интересны. А интересно ему было, почему люди не летают, как птицы. Дурачок, как есть… Не повзрослеет умом, семьи не заведёт, всю жизнь за ним кому-то присматривать придётся. Конечно, смеялись над ним и подшучивали, и обдурить норовили, но в меру, мог разозлиться и раскидать полдеревни. «Вот темнобогов выродок!» — не раз в сердцах говорили деревенские, вынужденные перестраивать поломанный сарай или забор. «Выродок» только сопел обиженно и смотрел чуть виновато, прижимаясь к материнской юбке. Мать всегда была на его стороне. Никто так не любил своего ребёнка, как Ярина любила Хивана, такого, какой есть, со всеми его проблемами и недостатками, всем своим измученным сердцем. Ни разу она не упрекнула ни Богов, ни Судьбу за то, что жизнь её вышла такой, а не другой. Ни разу не подумала, что её сын скорее наказание, а не благословение. Всё, что дал ей Светлан, было свято: и счастье, и боль, и ребёнок. Постепенно она всё меньше и меньше нужна была в деревне как писарь. К чему, если в каждой семье хоть один ребёнок её стараниями умел и читать, и писать, и считать? А вот желающих научиться было всё больше, младшие не хотели отставать от старших, к которым за грамотность было в семье особое отношение, а вместе с младшими иной раз и взрослые приходили. А что? Зимой свободного времени много, а Ярина рассказывает интересно: и про страны заморские, и про людей необычных, и сказки чужеземные знает. Когда в её домишке стало не хватать места, начали собираться в Общем Доме. И постепенно вышло так, что все в деревне стали Ярину уважать, даже несмотря на то, что сын у неё непонятно откуда взялся и оказался растущей с каждым годом проблемой. Хивана, как достиг отрочества, отдали в пастухи, старому Олану в помощь, и не сложно, и от деревни подальше. Получалось у него неплохо, наставника он слушался беспрекословно, животных любил, а благодаря своей богатырской силушке иногда был просто незаменим, корову в одиночку из оврага вытащить мог, например, или медведя отогнать. Но и тут без проблем не обошлось, к животным, о которых заботился, он так привязывался, что ревел горючими слезами, когда их вели на заклание. Старый Олан гладил его по золотым кудрям и говорил: — Такая уж у них жизнь, такая Судьба. Ничего не поделаешь… Время шло, сверстники Хивана обзаводились семьями и даже детишками, вели своё хозяйство, мужали, растили бороды, а он так и оставался в душе мальчишкой, искренним, добрым, любящим, ну… пока не разозлят. В деревне к нему даже привыкли, всё-таки свой, каким бы ни был. Да и проблем от него уже меньше было, только если детишки на какое-нибудь баловство подобьют, а так сам он старался никому не мешать, умишко у него может был и маленький, но сердце доброе. Всё-таки мать из него всеми силами старалась хорошего человека вырастить, насколько это было возможно.

***

Пока шло обсуждение, посылать ли Хивана к змее или подождать, пока она сама в деревню заявится, Юдий вспоминал Ярину и то, как она улыбалась, глядя на своего бестолкового сына. Сколько нежности было в этой улыбке, сколько тепла, сколько тихого чуть грустного счастья. Нет, так и не избавился он от чувства вины перед ней, уж столько лет прошло… Было у него ощущение, что всей деревней отдали они её в жертву чудовищу на три года и только отворачивались от её беды. А ведь это не то, что было двести лет назад, тут они могли её защитить, не допустить такого… Почему-то было ему грустно от мысли, что больше её нет, и сказок своих она больше не расскажет, и не посмотрит на него с одобрением, когда он что-нибудь правильное сделает. Про себя Юдий решил, что будет защищать Хивана до последнего, потому что это чудовищно, приносить человека в жертву, и никакие обстоятельства не могут этого оправдать. Если уж поступать так, то только тогда, когда нет никакого другого выхода. С улицы послышался нарастающий гул и людские крики, мужики отвлеклись от обсуждения и прислушались, стараясь понять, что происходит. Вдруг добротный крепкий дом содрогнулся и начал крениться, будто какой-то великан его скручивал, ломая, одна стена расщепилась на брёвна и крыша, ничем не удерживаемая, ухнула вниз, норовя погрести под собой весь деревенский совет в полном составе.