Фарфоровый мальчик

      Колокольчик, повешенный над дверью, оповестил о новых покупателях. Женщина за прилавком натянуто улыбается, демонстрируя густо нанесенную ярко-красную губную помаду. — Добро пожаловать, — кокетливо произносит она, опираясь на витрину перед собой. — Здравствуйте, — кивает Чонгук в ответ, осматривая антикварную лавку, вертя головой во все стороны.       Запах, витающий в помещении — запах чего-то старого — окунает в таинственную атмосферу. Всюду стоят статуэтки, чайные сервизы, старая мебель, висят блеклые от долгой жизни картины. Некоторые товары стоят на полу, преграждая проход, и Чону приходится использовать всю свою ловкость, чтобы переступать через них, ненароком не задев. — Интересует что-то конкретное? — женщина безучастно осматривает полки с рухлядью, выбирая побрякушку подороже, чтобы уверить очередного покупателя в ее ценности, а следом и продать. — Нет. То есть, не совсем, — Чонгук слегка запинается, не сразу подключаясь к диалогу, рассматривая очень интересные вазы, стоящие рядом с прилавком. — Я знаю, что вам должно понравится! — не обращая внимания на слова покупателя, наигранно восклицает она, хватая с полки фигурку девушки в ханбоке, на юбке которой красуется ценник с приличным количеством нулей, — Вот, посмотрите! Таких была издана всего сотня! — объясняет продавщица, нарочно закрывая пальцами бумажку с ценой. — Вообще-то, мне нужна ваша помощь, — отвечает Гук, вызывая у женщины недоумение. — Помощь? Какая? — она убирает фигурку девушки, вновь опираясь на витрины и строя парню глазки. — Я, эм… Мне нужно, чтобы вы рассказали чуть больше об одной статуэтке. Может, знаете даже имя ее автора? — Чон открывает свою сумку, роется в ней, наконец, доставая газетный сверток, раскрывая его и вынимая оттуда статуэтку танцора. — Произведение искусства! — восхищенно говорит продавщица, покачивая головой, — Да и фигурка тоже ничего, — она ядовито смеется над своей шуткой, но когда ловит абсолютно серьезный взгляд посетителя, лишь неловко кашляет, отводя змеиный взгляд в сторону. — Вы знаете, кто создал эту статуэтку? — допытывается Чонгук. — Посмотрим, — женщина отбирает у Чона фигурку, достает лупу и оценивает танцора на глаз.       Она осматривает его со всех сторон, тщательно изучает трещинку на руке, стучит ногтем по фарфору и пробует этим же ногтем снять краску. А Чону становится интересно, один ли он считает половину этих действий бесполезными? — А вам повезло такой статуэткой завладеть. Похоже, ей уже много лет, но краска сохранилась в неплохом состоянии. Конечно, трещина все подпортила… Но даже так ее можно дорого продать! — заключает продавщица, — На два с лишним миллиона вон тянет! Могу даже подороже взять, если телефончик свой дадите, — ядовито ухмыляется она, заранее радуясь выгодной сделке и такому знакомству. — Проституцией не занимаюсь, — холодно отрезает Чонгук, забирает статуэтку и уходит, бросив только краткое «До свидания».       Чон медленно идет по улице, разглядывая статуэтку в своих руках. Он периодически врезается в прохожих, слыша после этого извинения или, наоборот, ругательства. Но мысли, ютящиеся в голове, напрочь закрывают уши, не позволяя заметить что-либо вокруг, увлекая в монолог.       Чонгук ощущает себя пришельцем, лунатиком, марсианином, но никак не человеком, чье мышление схоже с мышлением той женщины. Он просто не понимает: как можно продать что-то, столь дорогое, столь важное и неотъемлемое в жизни? Не понимает и злится! Возможно, Чон просто помешанный псих, фетишист; а может, действительно другой, не такой, как все нормальные люди. Одержимость валютой, жажда денег, обман и предательство ради куска побольше — норма. Безумная любовь к чему-то — странность, если не болезнь.       Чон делает глубокий вдох, чтобы успокоиться и достает из кармана телефон. Он открывает список последних звонков и набирает Хосока. Несколько вязких гудков и на том конце трубки слышится обнадеженное «Узнал что-то?» — Только то, что статуэтку можно продать подороже, — отвечает на выдохе Чонгук, — Мерзкая антикварщица попалась. Смазливая, судя по всему, алчная… К тому же, она со мной заигрывать пыталась! — возмущается младший. — Дай угадаю: ты после первого же слова разозлился и сам удрал раньше, чем задал ей хоть один вопрос? — голос друга становится строже. Конечно, он прекрасно знает Чонгука с его замашками задетой гордости.       Младший молчит несколько секунд и стискивает зубы. Становится даже стыдно от своей импульсивности. Чонгук останавливается и опускает голову на фигурку, все еще находящуюся в его руках. — Ладно, Чонгукки, извини, но больше говорить не могу. Мне очень жаль, что ты ничего не узнал. Но мне правда нужно идти, потому что я должен разместить объявление о пропаже одной вещицы на сайтах, — голос друга тут же заменяют короткие гудки, а разочарование Чонгука сменяется новой идеей. — Конечно, — шепчет он, убирая телефон в карман, а фарфорового танцора — в сумку, и ускоряя шаг в сторону дома.        Придя домой, Чонгук скорее бежит в свою комнату. Он разувается уже перед своим письменным столом и только потому, что до него долетают крики матери о только что вымытых полах.       Компьютер, как назло, именно сейчас начинает перезагрузку, ведь, видите ли, «устройство было выключено неверно». Чонгук нервно стучит пальцами по столу, пока глаза неотрывно следят за процентами готовности. — Девяносто восемь, девяносто девять… сто, — отсчитывает Чон, когда устройство запускается.       Парень фотографирует фарфорового танцора, перекачивает изображение на компьютер и размещает на нескольких сайтах, надеясь на то, что прежний владелец статуэтки — ее автор — откликнется на его письмо. — Как я сразу не догадался? — удивляется Чон, убирая челку со лба. Он переводит взгляд с компьютера на фигурку.       Фарфоровый юноша абсолютно неподвижен. Лишь солнечный блик озорно играет в его блондинистых волосах. А у Чонгука начинает быстрее биться сердце от мысли, что в статуэтке теплится душа, что у танцора есть имя. Чтобы узнать это наверняка, Чон просто обязан найти автора статуэтки...