***
В комнате приглушен свет, будто находящиеся здесь люди пытаются скрыть в бесцветной тени свою тайну. Плевать, что у здешних стен нет ушей — кажется, будто опасность разоблачения несут даже собственные мысли. Слишком личное, сокровенное; о чем знают лишь они двое. Последние несколько месяцев они часто так собираются, иногда просто молчат, иногда пытаются найти ответы. Признаться, это сильно их сблизило, в то же время отдалив от остальных. Плечи опущены, в глазах бушуют океаны беспомощности, легкие сжимаются под грузом тяжелых вздохов. Кажется, все перепробовано, все пути ведут в тупики. — Ни одной зацепки, — Чонгук закрывает лицо руками, пытаясь сконцентрироваться на идеях, видя перед собой лишь цветной клубок раздражающих, ненужных мыслей. — Если бы твоя бабушка, — начинает Хосок, тут же виновато прикусывая язык. Но, встретив заинтересованный, пусть немного грустный взгляд Чона, продолжает, — Может, твоя бабушка знала того, кто создал статуэтку… — Лично. — внезапно перебивает Чонгук, смотря куда-то сквозь друга, — Она знала его лично, — на лице юноши появляется легкая улыбка, своей хрупкостью напоминающая бабочку — одно легкое касание, один аргумент против — упорхнет, исчезнет. Тишина заменяет воздух, потому дышать никто не осмеливается, так же как и что-либо сказать. Но это лишь на несколько секунд. — Сама же мне рассказывала про своего друга, который создал эту статуэтку, — Чонгук глупо улыбается, посмеиваясь. Конечно, забывать что-то важное как раз в его стиле. Он вскакивает со стула, хватая фарфорового мальчика и сумку, лежащие на столе, и направляется к двери. — Ты куда? — Хосок следует за младшим, хватая его за рукав толстовки, останавливая на пороге. — В квартиру. Может, там есть что-то еще, связанное с этим человеком! Я обязан проверить! — Чонгук не испытывал сильных физических нагрузок, но дышит сбито, будто бежал марафон. Мысль о том, что разгадка близка заставляет сердце гонять кровь в сосудах в разы быстрее. — Я с тобой! — ни секунды не сомневаясь, отзывается старший.***
Напряжение мешается с надеждой и предвкушением победы, разбегаясь опасными разрядами тока по телу. Даже Хосок, бывший некогда наблюдателем, жадно проглатывает этот опьяняющий коктейль эмоций. Квартира встречает все той же пугающей пустотой и одиночеством. Однако сейчас Чон не один, сейчас в его груди теплится надежда, и у него есть цель. — Где ты думаешь искать? — спрашивает Хосок, разуваясь, проходя чуть в глубь коридора. — Не знаю, — признается младший, оглядываясь вокруг. — Чонгук, ты самый гениальный и продуманый человек, знаешь об этом? — вздыхает старший, так же рассматривая интерьер. Младший не отвечает, его взгляд скользит по настенным часам, следом на секунду цепляясь за картину, висящую на стене. Абсолютно бессмысленно, ведь это никак им не поможет. Хосок идет дальше, устремив свой взгляд на резную деревянную дверь, что так привлекла его внимание. Юноша совсем не смотрит под ноги, а потому лишь чувствует, как что-то болезненно врезается в его ногу. — Черт! — всрикивает Хо скорее от страха, чем от боли, хватаясь за коленку и отскакивая на одной ноге назад. — Что такое? — обеспокоенно спрашивает Чон, оборачиваясь на звук. — Ударился о тумбу, — Хосок указывает пальцем на столик с несколькими выдвижными ящиками с чугунными ручками. На нем стоит старый телефон, провод которого тянется по полу куда-то за шкаф для верхней одежды. Кажется, аппарат пережил огонь, воду и медные трубы, судя по пятнам и рыжим разводам на нем. А Чонгук и не придавал ему особого зачения никогда. Будучи маленьким, он интересовался вещичками поярче, а сейчас он больше предпочитает модели поновей. — Хосок-хен, — зовет Гук, — как думаешь, тут еще сохранилась телефонная книжка? Старший садится на корточки и открывает верхний ящик тумбы, в нос ударяет запах лекарств и старой бумаги, своей едкостью проявляя слезы на глазах. Парень разгребает различные коробочки в разные стороны, вытаскивает какие-то маленькие блокноты с бесполезными пометками и рисунками в них, наконец натыкаясь на большую книжку, занимающую почти всю площадь ящика. — Нашел? — нетерпеливо спрашивает Чонгук, сжимая в пальцах края толстовки. — Похоже на то, — Хосок вытаскивает книгу и открывает ее. В глаза сразу бросается большое количество цифр, формирующих номера, рядом с ними небрежным почерком записаны имена, а к некоторым составлены примечания. Чонгук молча забирает у друга телефонную книжку, листая многочисленные страницы, ища давно заученные, такие отчего-то родные, в то же время недостижимые инициалы. Ах, как забавно: он не знает даже имени автора, а хочет уже отыскать имя его хрупкого творения. Имена записаны в беспорядке, очень много перечеркнуто, а где-то мешаются чернильные пятна. Чон переворачивает очередную переполненную номерами и именами людей страницу. Это, кажется, двадцатая. Он беглым взглядом просматривает имена, игнорируя острую боль в глазах из-за недостатка света. Вот! То самое! — Пак… Усон — шепчет Чонгук, пробуя имя на вкус, после прижимая язык к небу. Юноша на четвереньках подползает ближе к старому телефону, вводит номер и прислоняет трубку к уху, но слышит он мертвую, старинную тишину. — Надеялся на то, что он работает? — горько усмехнулся Хосок, — Я и не думаю, что такой номер все еще существует. — Не попробуем — не узнаем, — заявляет Гук, доставая из кармана смартфон, вбивая номер и нажимая кнопку вызова. Что и следовало ожидать: «Данный номер не существует» — холодно произносит оператор. — Я же говорил, — огорченно говорит Хо, касаясь плеча Чонгука. — Поеду туда лично, — шепчет младший, переписывая адрес в телефон. Он вскакивает на ноги и устремляется в прихожую. — Стой! Стой! — Хосок вновь останавливает его, пытаясь облагоразумить, — Ты понимаешь, что такого дома может уже не существовать? А вдруг там живут другие люди? — Я слишком долго его искал, — голос юноши тихий, слегка плаксивый. Он держится из последних сил. Хосок молчит, сканирует тяжелым взглядом, а затем отступает: — Ты прав. Ты слишком долго этого ждал. Иди. — Хен, — Чонгук неверяще улыбается, — не пойдешь со мной, чтобы проконтролировать? — Пошел бы… но это твой разговор.