***
«Есть место, где мы можем поговорить, не боясь быть подслушанными», — передала мне записку мать, прочитав и кивнув, я передала её отцу, получив от него кивок мы отправились в колдовскую комнату. Все-таки канон должен идти своим чередом. В конце южного крыла мы прошли по металлической винтовой лестнице, поднимающуюся к овальной двери. Дверь за спиной начала закрываться с шипящим звуком, в общем понятно, это оказался воздушный шлюз, но опять же древний как я сама не знаю что. После чего мы повернулись к внутренней двери и увидели над штурвалом вытравленную на металле почти незаметную надпись: «О Человек! Здесь находится прекрасная часть Творения Божия; так смотри и учись, любить совершенство Твоего Всевышнего Друга». Прочитав это убожество, я фыркнула, сколько раз терранки боролись с различными богами, невозможно было сосчитать, пройдя в комнату я повернулась к матери и вопросительно изогнула бровь. — И что такого ты хотела сказать, даже зная, что я усилием воли могу заглушить любую передачу, что идет в пределах замка, а поднапрягшись, в пределах планеты? — Ты настолько сильна? — спросил Лето. — Да, — ответила я, пока Джессика переваривала информацию, — если хочешь спросить о фрименах, то я не слышу их передач, вероятно они, как и в каноне используют животных для передачи важных сведений. — Понятно, — ответил отец, — а если бы они использовали радио, ты бы смогла поймать их передачи? — Да, — ответила я, — но смысла в этом немного, даже взломала бы любой шифр, но ничего бы не сообщила, — увидев, что отец собирается что-то сказать я подняла руку, — они патологически честны, я помогу на переговорах с ними, но взламывать их передачи я бы не стала. — Ладно, не будем об этом. — Лето, — обратилась к нему с просьбой Джессика, — ты можешь подождать нас снаружи? — Конечно, — ответил отец выходя. — Что ты хотела сказать мне, — посмотрела я на мать, — чего нельзя было говорить при отце? Вместо ответа мать положила на стол фрименский нож. — Хм… — произнесла я, разглядывая кинжал, — драться им всё равно не удобно, жители этой вселенной привыкли к коротким кинжалам, я же уверенно могу поразить цель с любого расстояния. Я поняла. Убери и не показывай больше никому. — Хорошо, — ответила мама, убирая крис и выходя за мной в коридор. Выйдя из оранжереи, я пошла с отцом, как раз сейчас гильдия разрешила спуск на поверхность наших людей, жаль, что большинство из них в ближайшее время умрет, даже мы вчетвером, я имею ввиду себя, маму, Филиппу и Елену не сможем спасти всех и уничтожить при этом все войска Харконненов, но и делать это мы не будем, мне, во-первых, нужен Арракис, и только потом я возьму власть в этой вселенной. — /Трип/, — связалась со мной Т’Пол, которая находилась где-то недалеко, к Арракису эта кошка ещё не вылетела. — /А ты знаешь что в этой вселенной есть инопланетяне?/ — /Об инопланетянах в лоре ничего нет/, — ответила я, — /но, как я догадываюсь, непросто так/. — /Да/, — ответила она, — /всё верно, многие из них прошли через путешествия с помощью Варп-двигателей и травления «навигаторов» Пряностью, но потом либо научились очищать её, либо создали другие способы путешествия не требующие травления своих людей такой хренью, как Пряность/. — /Ну и как они смотрят на эту человеческую цивилизацию?/ — спросила я, внутренне готовясь к фейспалму. — /Как к идиотам/, — ответила Т’Пол фыркнув, — /потому что за 10 000 лет эти идиоты не сдвинулись никуда./ — /Ну это и так понятно/, — ответила я и спросила. — /А ты красавица вообще где?/ — /Скоро буду на орбите Арракиса, как раз к атаке Харконеннов/, — ответила моя супруга. — /Сейчас договариваемся с местными инопланетянами, что когда мы начнем действовать, чтобы они не обратили на это внимания./ — /Ясно/, — ответила я, заметив, что мы с отцом уже подошли к автомобилю, который доставит нас к космопорту. — /Ладно/, — произнесла Т’Пол, — /свяжусь с тобой позже, мне пора/. — /Не скучай там без меня/, — ответила я и послала супруге образ шкодливого лисенка. — Ты с кем-то общалась? — то ли спросил, то ли сам себе ответил отец. — Да, — ответила я, — как догадался? — Просто предположил, — ответил он, — обычно ты так спокойна, если что-то обдумываешь, но насколько я понимаю, обдумывание чего-либо ты можешь передать ИИ, вернее ИЛ, только если это не является чем-то очень важным. — Да, ты прав, — ответила я, — а общалась я со своей супругой, она с эскадрой средних и легких кораблей, по нашей классификации, естественно, скоро будет на орбите Арракиса. — И насколько мощные эти корабли? — спросил у меня отец. — Одного легкого разведчика хватит чтобы уничтожить хайлайнер гильдии, — ответила я пожав плечами, — корабли гильдии практически не защищены, даже лазерными орудиями, у нас же даже самый легкий транспорт защищен так, как у некоторых рас защищены тяжелые линкоры. — Но зачем это было сделано? — спросил он меня. — Всё дело в начале нашей космической экспансии, — ответила я. — Мы знали, что в космосе нас ждут далеко не друзья и союзники, а враги, с которыми мы готовы были сражаться везде и всегда и на самом деле, тогда ещё ловцы душ не были установлены ещё во всём корневом кластере, и многим из моих сестер пришлось уходить на перерождения, но именно таким образом к Империи добавлялись новые территории в других реальностях и даже в корневой мы в итоге победили. Разговор ненадолго прервался, пока мы шли до защищённого помещения, все-таки неизвестно сколько сейчас здесь шпионов императора, как и Харконненов. Когда мы вошли в зал совещаний я просто выжгла все электронные компоненты у подслушивающих устройств, а охрана осталась снаружи. — Но как вы можете контролировать такие невообразимые территории? — спросил Лето. — Я понимаю, что теми технологиями, которые есть у нас — это просто невозможно. — Отец, — обратилась я к нему, — давай расставим точки над и. Во-первых, технологий у империи нет, есть Икс, Ришез и космическая гильдия, которые какие-то технологии сохранили, но и даже новые двигатели гильдия построить не может, секрет их производства ушел вместе с Нормой Ценвой, создательницей этих самых двигателей. — Но ведь гильдия… — начал Лето, но я его перебила. — Будет всё отрицать, — пожала плечами я, — и даже покажет сборочный цех на Джанкшене, но что-то лишнее ты не увидишь. — Откуда ты это знаешь? — спросил Лето. — Перед тем как я попала в это тело, мы исследовали территорию империи и выяснили, что самый новый двигатель для кораблей гильдии был создан вскоре после окончания батлерианского джихада. Гильдия научилась их ремонтировать, именно ремонтные цеха тебе и покажут, — села я в кресло и закинула ногу на ногу, — но даже они не могут создать новый, возможно иксианцы смогли бы, они уже дошли до создания компьютеров способных заменить навигаторов, но кто же отдаст своё могущество? — Понимаю, — произнес Лето и в этот момент дверь в дальнем конце комнаты, лицом к которой сидел отец, с шумом распахнулась. Вошел Хават, выглядевший старше и суровее, чем когда-либо прежде. Он прошел мимо всего стола и встал «смирно» напротив Лето. — Милорд, — произнес он, глядя в какую-то точку поверх головы отца, — я только что узнал о своем провале. Поэтому я прошу вас об отста… — Садись и прекрати эти глупости, — отмахнулся отец, я же фыркнула, и указала на стул напротив себя. — Твоя ошибка была в том, что ты переоценил Харконненов. Их простые головы додумались до простого трюка. А мы на простые трюки не рассчитывали. И моя дочь приложила большие старания, доказывая мне, что справилась с этой опасностью лишь благодаря твоей подготовке. И тут о твоем провале речи быть не может! — Герцог хлопнул рукой по спинке пустого стула. — Садись, говорю тебе! Хават опустился на сиденье: — Но… — Об этом я больше ничего не желаю слышать, — опять прервал его герцог. — Этот инцидент — уже прошлое. У нас имеются более насущные дела. Где все остальные? — Я попросил их подождать снаружи, пока я… — Позови их. Хават взглянул Лето в глаза: — Сир, я… — Я знаю, кто мои настоящие друзья, Суфир, — сказал герцог. — Позови людей. Хават проглотил комок в горле: — Сейчас, милорд. — Он повернулся на стуле и крикнул в открытую дверь: — Гурни, пригласи их! Первыми вошли мрачно-серьезные офицеры штаба, за ними следовали более молодые адъютанты и специалисты, у которых на лицах прямо-таки светилась готовность к действию. По комнате пронесся шум отодвигаемых стульев. Все расселись, над столом повеяло слабым запахом рашага. — Для желающих имеется кофе, — сказал герцог. Лето подождал, пока из соседней комнаты принесут кофе, отметил усталость на некоторых лицах. Наконец он надел на себя маску спокойной деловитости, встал и призвал людей к вниманию, несильно стукнув костяшками пальцев по столу. — Видите, господа, — сказал он, — наша цивилизация столь глубоко усвоила привычку постоянных посягательств, захватов и нападений, что даже простой приказ Императора мы не можем выполнить без того, чтобы вдруг не обнаружились старые штучки. Вокруг стола прошелестели сухие смешки, и я поняла, что отец сказал именно то, что нужно, и именно таким тоном, как нужно было, чтобы поднять настроение за столом. Даже оттенок усталости в его голосе был единственно верным. — Для начала, полагаю, неплохо было бы послушать, что Суфир может добавить к своему докладу о фрименах, — сказал герцог. — Итак, Суфир?.. Хават поднял голову: — Я мог бы добавить к общему докладу кое-какие экономические данные, сир, но сейчас хочу сказать, что фримены все больше и больше представляются мне нашими потенциальными союзниками. Именно такими союзниками, в каких мы нуждаемся. Сейчас они выжидают — хотят посмотреть, можно ли нам доверять, но ведут себя при этом, по-моему, честно. Они прислали нам дары — дистикомбы их собственного производства… карты нескольких областей пустыни, окружающих бывшие опорные пункты Харконненов… — Хават опустил голову. — Доклады их разведки оказались абсолютно достоверными и значительно помогли нам в переговорах с Арбитром Смены. Они также прислали различные мелкие подарки: украшения для леди Джессики, Пряность, питье, так называемый пряный ликер, сладости, лекарства. Мои люди сейчас проверяют их. Подвохов там, кажется, нет. — Вам нравятся эти люди, Суфир? — спросил один из офицеров. Хават чуть помедлил: — Дункан Айдахо говорит, что ими можно восхищаться. Я взглянула на отца, потом на Хавата и задала вопрос: — Есть ли у нас новые данные об общем количестве фрименов? Хават посмотрел на меня: — По потреблению пищи и другим признакам Айдахо оценивает численность населения того пещерного комплекса, который он посетил, примерно в десять тысяч человек. Их вождь сказал, что правит сиетчем в две тысячи очагов, или семей. У нас есть основания считать, что таких общин на планете великое множество. Причем, судя по всему, все они преданы какому-то Лиету. — Это что-то новенькое, — сказал герцог. — Возможно, я ошибаюсь, сир. Кое-что наводит на мысль, что Лиет — это местное божество. Еще один из присутствующих откашлялся и спросил, я же снова фыркнула, а Хават посмотрел на меня неодобрительно: — Действительно ли они имеют дело с контрабандистами? — Когда Айдахо был в этом сиетче, оттуда как раз вышел караван контрабандистов с большим грузом Пряности. Они использовали вьючных животных и говорили, что им предстоит восемнадцатидневное путешествие. — Операции контрабандистов вообще, похоже, интенсифицировались в этот беспокойный период, — сказал герцог. — Это заслуживает тщательного осмысления. Нам не стоит особо беспокоиться относительно фрегатов, промышляющих на нашей планете без лицензии, — такое всегда существовало. Но нельзя оставлять их без нашего наблюдения. — У вас есть план, сир? — спросил Хават. Герцог взглянул на Халлека: — Гурни, я хочу направить тебя главой делегации — если хочешь, посольства — к этим романтическим бизнесменам. Скажи им, что я буду закрывать глаза на их операции до тех пор, пока они будут платить мне герцогскую десятину. Хават подсчитал, что это в четыре раза меньше, чем требовалось им до сих пор на взятки и на содержание вооруженной охраны. — А что, если это дойдет до Императора? — спросил Халлек. — Он очень ревниво относится к своей доле доходов КООАМ, милорд. Лето улыбнулся. — Всю десятину мы будем честно перечислять в банк на имя Шаддама IV — так, чтобы об этом было известно, — и в соответствии с законом не будем включать ее в облагаемый налогом доход. Пусть-ка Харконнены попробуют это оспорить! Этим мы малость порастрясем жирок с тех, кто разбогател при харконненской системе. Взяток больше не будет! Усмешка искривила лицо Халлека. — Ах, милорд, прекрасный удар ниже пояса. Хотел бы я видеть барона в тот момент, когда он об этом узнает. Герцог повернулся к Хавату: — Суфир, удалось купить те бухгалтерские книги, о которых ты говорил? — Да, милорд. Как раз сейчас они тщательно изучаются. Правда, я их бегло просмотрел, и могу сделать резюме — в первом приближении. — Прошу. — Харконнены выкачивали отсюда по десять миллиардов соляриев за каждые триста тридцать стандартных дней! Вздох изумления пронесся над столом. Даже слегка заскучавшие было молодые адъютанты сели прямее и обменялись удивленными взглядами. Халлек пробормотал: — «И поглотят они обилие морей и сокровища, спрятанные в песке». — Вот видите, друзья, — усмехнулся Лето. — Есть ли тут кто-нибудь настолько наивный, чтобы верить, будто Харконнены тихо упаковались и убрались отсюда — бросив такие богатства! — только из-за того, что так приказал Император? По тому, как собравшиеся покачивали головами и негромко переговаривались или просто бормотали себе под нос, герцог увидел, что его поняли и согласились с ним. — Нам следует быть готовыми к их проискам, — сказал Лето и обратился к Хавату: — Сейчас самое время послушать об оборудовании. Сколько они оставили нам комбайнов-сборщиков и вспомогательного оборудования? — Полный комплект — в соответствии с имперской описью, проверенной Арбитром Смены, милорд, — сказал Хават и сделал знак адъютанту. Тот подал ему папку. Хават раскрыл ее перед собой на столе. — Они только не сочли нужным упомянуть, что работоспособны менее половины краулеров, что только для трети машин есть грузолеты, переносящие их к пескам Пряности, что все, оставленное нам Харконненами, того и гляди развалится. Нам повезет, если будет работать половина оборудования, и еще больше повезет, если половина этой половины не выйдет из строя через полгода. — Чего-то в этом роде мы и ожидали, — сказал Лето. — Каковы оценочные цифры по основным видам техники? Хават заглянул в папку: — Около девятисот тридцати комбайнов можно отправить в пески в ближайшие несколько дней. Примерно шесть тысяч двести пятьдесят орнитоптеров для аэросъемки, разведки и наблюдения за погодой… чуть менее тысячи грузолетов. — А не дешевле возобновить переговоры с Гильдией о разрешении вывести на орбиту фрегат в качестве метеоспутника? — спросил Халлек. Герцог взглянул на Хавата: — Как, Суфир, нет ничего нового по этому поводу? — Придется искать другие средства, — сказал Хават. — Агент Гильдии не стал вести никаких официальных переговоров. Он просто дал мне понять — как ментат ментату, — что цена находится за пределами наших возможностей и такой и останется, сколь бы эти возможности ни выросли. Прежде чем снова встретиться с ним, нам необходимо выявить причину такой позиции. Один из адъютантов Халлека повернулся на стуле и воскликнул: — Это несправедливо! — Несправедливо? — Отец взглянул на покрасневшего юношу. — О какой справедливости может идти речь? Мы творим нашу собственную справедливость. Мы будем устанавливать ее здесь, на Арракисе, пока не победим или пока не умрем. Вы жалеете, что связали свою судьбу с нашей? Офицер посмотрел на герцога, нерешительно сказал: — Нет, сир. Вы не могли отказаться от величайшего во Вселенной источника доходов… а я не мог не последовать за вами. Простите за сорвавшиеся слова, но… — Он пожал плечами. — Но временами нам всем бывает горько. — Горечь я понимаю, — сказал герцог. — Но давайте не будем рассуждать о справедливости, пока у нас есть руки и свобода, чтобы их использовать. Может быть, кто-то еще из вас испытывает какую-то горечь? Если так, выговоритесь. Здесь совещание друзей, и каждый может высказать все, что думает. Халлек пошевелился и сказал: — Я вот думаю, сир, как обидно, что у нас нет волонтеров из других Великих Домов. Они называют вас «Лето Справедливым» и обещают вечную дружбу — но только до тех пор, пока это ничего им не стоит. — Просто пока они не знают, кто победит в этом столкновении, — сказал герцог. — Большинство Домов разжирело от слишком спокойной жизни. Они отвыкли рисковать! Их даже нельзя за это ругать, их можно лишь презирать. — Он взглянул на Хавата. — Однако вернемся к оборудованию. Нельзя ли показать сейчас несколько образцов, чтобы ближе познакомить присутствующих с этими машинами? Хават кивнул и дал знак адъютанту включить проектор. Над столом, ближе к тому месту, где сидел герцог, возникла трехмерная солидопроекция, я же хмыкнула, такое оборудование работает уже 10 000 лет и ничего не меняется, а единственный раз, когда иксианцы попытались создать что-то новое их обвинили в том, что они создают мыслящие машины и чуть было не уничтожили. Некоторым у дальнего конца стола пришлось встать, чтобы получше ее рассмотреть. Сравнив с крошечными человеческими фигурками, окружавшими машину, можно было оценить ее размеры: не меньше ста двадцати метров в длину и примерно сорок метров в ширину. Она напоминала продолговатого жука и передвигалась на независимых друг от друга парах широких гусениц. — Это комбайн-сборщик, — сказал Хават. — Для этой съемки мы подобрали машину в хорошем состоянии, только что из ремонта. А вот есть один драглайновый агрегат, доставленный сюда первой командой имперских экологов, который все еще работает… хотя я и не понимаю, как это возможно. — Если это тот, который они называют «Старой Мэри», то это просто музейный экспонат, — сказал один из адъютантов. — Я думаю, Харконнены использовали его для наказания рабочих. Веди себя хорошо, не то отправят на «Старую Мэри». Вдоль стола прокатились смешки. Я удержалась от веселья — мне все больше не давал покоя один вопрос. Указав на проекцию, я спросила: — Суфир, а бывают ли песчаные черви, способные поглотить его целиком? Над столом повисла тишина. Отец хмыкнул про себя. — В глубине Пустыни есть черви, способные одним глотком справиться со всем этим комбайном, — помедлив, подтвердил Хават. — А ближе к Барьерной Стене, где добывается большая часть Пряности, встречается изрядное количество таких, которые могут сломать его, а потом на досуге сожрать по частям. — Понятно, — сказала я, — продолжай. — Согласно информации Айдахо, — сказал Хават, — силовые щиты в пустыне опасны. Щит на одного человека привлекает всех червей за сотни метров вокруг. По каким-то причинам силовые поля приводят их в дикое бешенство. Нам об этом сообщили фримены, и нет оснований в этом сомневаться. Айдахо не заметил в сиетче даже намеков на необходимое для силовых щитов оборудование. «Да что это за щиты такие, которые привлекают животных?», — подумала я. — «С их создательницей надо будет пообщаться» А вообще надо отправить Норме Ценва Зов, такой чтобы она услышала, насколько я знаю, она всё ещё жива. — Вообще никаких? — Довольно трудно утаить такие вещи среди нескольких тысяч человек, — отозвался Хават. — У Айдахо был свободный доступ к любому уголку сиетча. Он не видел ни силовых экранов, ни каких-либо признаков их использования. — Странно, — сказал герцог. — Харконнены, разумеется, использовали здесь много экранов, — заметил Хават. — У них были ремонтные мастерские во всех гарнизонных городках, и счета их показывают огромные расходы на запчасти для экранного оборудования. — Мне не нравится оставлять не проясненным такой важный момент, — сказал Лето. — Суфир, я хочу, чтобы ты уделил первоочередное внимание решению этой проблемы. — Мы уже работаем над ней, милорд. — Хават откашлялся. — Да, Айдахо заметил одну вещь: он сказал, что не может быть сомнений в отношении фрименов к силовым щитам. Он сказал, что они их главным образом попросту забавляют. Герцог нахмурился: — Вернемся к вопросу об оборудовании. Хават сделал знак адъютанту, занятому с проектором, и солидо-изображение комбайна сменилось проекцией крылатого устройства, окруженного карликовыми фигурками людей, я же снова фыркнула и обратила на себя недовольный взгляд Хавата. — Это грузолет, — продолжал объяснять Хават. — По существу, просто большой орнитоптер, чья единственная функция в том, чтобы доставлять машины к богатым Пряностью пескам, а потом спасать их при появлении червей. Появляются-то они всегда. Сбор Пряности состоит в том, чтобы сгребать и хватать столько, сколько сможешь, и уносить ноги. — Что превосходно согласуется с харконненскими принципами, — фыркнул отец. И реплика его отозвалась за столом резким и слишком громким смехом. Грузолет сменило изображение орнитоптера. — Это более обычные орнитоптеры, — сообщил Хават. — Правда, они серьезно модифицированы, что позволило значительно увеличить дальность полета. Особое внимание уделено защите от песка и пыли наиболее важных узлов. При этом только один из тридцати орнитоптеров имеет генераторы силовых экранов — возможно, они сняты для уменьшения веса и увеличения дальности полета. Он резко тряхнул головой и сказал: — Давайте сделаем рабочую оценку. На какой доход мы может рассчитывать? Хават перелистнул две страницы в записной книжке. — Оценив стоимость ремонта и количество действующего оборудования, мы произвели первичную оценку эксплуатационных расходов. Она основана, разумеется, на заниженном значении, с поправкой на износ, принятом для того, чтобы иметь определенный запас. — Он закрыл глаза, входя в ментат-полутранс. — При Харконненах расходы на ремонт и оплату рабочей силы составляли четырнадцать процентов. Нам повезет, если мы сумеем удержать их на первых порах в пределах тридцати процентов. С учетом реинвестиций и затрат на развитие, включая отчисления КООАМ и военные расходы, наша доля сведется к шести-семи процентам, пока мы не заменим изношенное оборудование. Когда же заменим, то, пожалуй, сумеем поднять ее до двенадцати— пятнадцати процентов… — Хават открыл глаза. — Если только милорд не желает перенять харконненские методы. — Наша цель — устойчивое положение на планете и превращение ее в нашу надежную базу, — сказал герцог. — И мы должны делать значительные отчисления на улучшение жизни населения — особенно фрименов. — В первую очередь фрименов, — согласился Хават. — Наша власть на Каладане, — продолжил герцог, — зависела от мощи морских и воздушных сил. Здесь же мы должны заняться тем, что я могу назвать мощью Пустыни, и сделать ставку на нее. Сюда может быть включен и контроль воздушного пространства — но это не обязательно так; позволю себе обратить ваше внимание на отсутствие силовых экранов у орнитоптеров. — Он покачал головой. — Харконнены полагались на постоянный приток квалифицированного персонала извне. Мы же никак не можем положиться на такие кадры, ибо в каждой группе могут быть их агенты. — Значит, нам придется смириться с намного меньшей прибылью и снижением сбора Пряности, — сказал Хават. — Наш валовой сбор за первые два сезона составит никак не более двух третей от среднего при Харконненах. — Как раз этого мы и ожидали, — кивнул герцог. — Нам нужно быстро развивать отношения с фрименами. Хотелось бы еще до первой ревизии КООАМ иметь пять полностью укомплектованных фрименских батальонов. — До ревизии осталось мало времени, сир, — сказал Хават. — А у нас вообще мало времени, как вам всем хорошо известно. При первой же возможности они появятся здесь с сардаукарами, переодетыми в харконненскую форму. Как ты считаешь, Суфир, сколько они сумеют привезти? — Судя по всему, четыре-пять батальонов, не более — цены Гильдии на перевозку войск вам известны. — Значит, пяти батальонов фрименов вместе с нашими собственными силами может оказаться достаточно. Если удастся захватить хотя бы нескольких сардаукаров и выставить их перед Советом Ландсраада — тогда все сильно переменится и вопрос будет стоять уже не о прибылях от Арракиса… — Мы сделаем все от нас зависящее, сир. Я взглянула на отца, получив от него мысль, что он продолжает играть роль. — Сейчас мы втянуты в войну ассасинов, — сказал герцог, — но полного размаха она еще не достигла. Суфир, в каком состоянии здесь харконненская сеть? — Мы ликвидировали двести пятьдесят девять их ключевых агентов, милорд. Осталось не более трех харконненских гнезд — вероятно, в совокупности около сотни человек. — А эти уничтоженные нами харконненские твари были богаты? — спросила я. — Большинство из них были неплохо обеспечены — в основном это местные предприниматели. — Изготовьте — подделайте! — убедительные сертификаты вассальной преданности за подписью каждого из них, — сказал герцог. — Копии отправьте Арбитру Смены. Мы будем стоять на том, что они фактически были изменниками — нарушителями присяги вассалов. Конфискуйте их собственность, заберите все, выселите их семьи, раздев донага. И проследите, чтобы Император получил свои десять процентов. Все должно быть абсолютно законным. Суфир улыбнулся, обнажив испятнанные красным зубы, я же снова фыркнула и снова получила неодобрительный взгляд Хавата: — Ход, достойный вашего деда, милорд. Позор моим сединам, что я сам до него не додумался. Халлек удивленно сдвинул брови, я же снова фыркнула, отец поступил в духе терранок, связанных с теми местами, в которых мы появлялись. Остальные улыбались и кивали. — «И стал я чужаком в чужой земле», — процитировал Халлек. Я пристально посмотрела на него, узнав цитату из этой идиотской Экуменической Библии, и спросил себя: возможно ли, что и Гурни хотел бы покончить со всякими, коварными интригами?.. Герцог бросил взгляд в темноту за окнами, потом посмотрел на Халлека: — Гурни, скольких меланжеров удалось убедить остаться с нами? — Всего двести восемьдесят шесть человек, сир. Думаю, мы должны взять всех, и, по-моему, нам еще повезло. У всех полезные профессии. — Так мало? — Герцог поджал губы. — Ну ладно, перейдем к… Шум у двери прервал его. Дункан Айдахо миновал стоявшую там охрану, быстро прошел через весь зал к герцогу и склонился к его уху. Лето знаком отстранил его и сказал: — Говори вслух, Дункан. Ты же видишь — это заседание штаба. Я рассматривала Айдахо, отмечая его кошачьи движения и быструю реакцию, благодаря которым он считал себя лучшим фехтовальщиком, пока не столкнулся со мной. Темное лицо Айдахо повернулось ко мне, выражение глубоко посаженных глаз не выдавало эмоций, но я узнала эту маску безмятежности, скрывающую возбуждение. — Мы разбили отряд харконненских наемников, переодетых фрименами. Сами фримены прислали к нам гонца, чтобы предупредить об этой банде. Напав на нее, мы, однако, обнаружили, что Харконнены подстерегли фрименского курьера на обратном пути и тяжело его ранили. Мы хотели доставить его сюда, к нашим врачам, но в дороге он умер. Я видел, как он был плох, и остановился, чтобы хоть немного помочь. А он вдруг попытался что-то выбросить. — Айдахо взглянул на Лето. — Это был нож, милорд, нож, подобного которому вы никогда не видели. — Крис? — спросил один из офицеров. — Несомненно, — сказал Айдахо. — Молочно-белый и словно светящийся внутренним светом. Он потянулся и извлек из-под мундира ножны с торчащей из них черной ребристой рукояткой, я же как находящаяся ближе всех положила ладонь на руку и помотала головой. — Не вынимайте клинок из ножен! Этот почти крик раздался от открытой двери в дальнем конце комнаты — и голос был таким звучным, пронзительным и взволнованным, что заставил всех обратить взоры на его обладателя. В дверях стоял высокий человек в просторных одеждах. Путь ему преградили скрещенные мечи охранников. Светло-коричневый балахон полностью скрывал его фигуру, если не считать отверстия для лица в капюшоне. В прорезях черного лицевого покрывала-маски светилась пара абсолютно синих глаз, глаз без единого белого пятнышка. — Пусть он войдет, — прошептал Айдахо. — Пропустите его, — велел герцог. После некоторого колебания охранники опустили мечи. Человек стремительно вошел в комнату, остановившись напротив герцога. — Это Стилгар, глава сиетча, в котором я гостил, вождь тех людей, которые предупредили нас о харконненской банде, — сказал Айдахо. — Добро пожаловать, — сказал Лето. — И почему же нам нельзя вынимать из ножен этот клинок? Стилгар взглянул на Айдахо и сказал: — Ты соблюдал среди нас обычаи чистоты и чести. Тебе я мог бы разрешить взглянуть на клинок человека, которому вы помогали… — Стилгар обежал взглядом остальных присутствующих в помещении и задержал взгляд на мне. — Но их я не знаю. Не осквернят ли они благородное оружие? — Я — герцог Лето, — сказал герцог. — Можете ли вы позволить мне увидеть этот клинок? — Я позволю вам заслужить право извлечь его из ножен, — отчеканил Стилгар и, когда над столом пронесся ропот недовольства, я же снова фыркнула, поднял худую, в темных прожилках руку. — Напоминаю, это клинок того, кто помог вам. Офицер, сидевший на противоположной от меня стороне стола, пробормотал: — Кто он такой, чтобы учить нас, какими правами мы обладаем на Арракисе? — заставив меня в открытую сделать фейспалм. — Говорят, что герцог Лето Атрейдес правит с общего согласия подданных, — сказал Стилгар. — Так что я должен рассказать вам, в чем тут дело: на тех, кто видел крис, ложится определенная ответственность. — Он бросил мрачный взгляд на Айдахо. — Они становятся нашими. И не смогут покинуть Арракис без нашего согласия. Халлек и еще несколько человек с гневом на лицах вскочили. — Сидеть! — рявкнула я использовав малую толику своей силы. — Если не хотите, чтобы я разобралась с вами лично. После моих слов Стилгар внимательно посмотрел на меня. — /Неужели это та, о ком говорила Мэйпс/, — подумал он не зная, что я услышу мысли направленные на меня, пусть даже и не осознанные мысли. — Сэр, я чту и уважаю личное достоинство каждого, кто уважает мое достоинство. Я действительно у вас в долгу. И я всегда плачу свои долги. Если по вашему обычаю этот нож должен остаться здесь в ножнах, значит, так и будет — по моему приказу. И если существует еще какой-нибудь способ почтить человека, погибшего, помогая нам, вам остается только указать его. Фримен пристально посмотрел на отца, затем на меня, потом медленно отвел в сторону лицевое покрывало, открыв тонкий нос и полногубый рот, обрамленный черной блестящей бородой, медленно склонился над столом и плюнул на его полированную поверхность. Практически все сидевшие за столом, кроме меня и отца, вскочили было на ноги, но тут прогремел голос Айдахо: — Стойте! В наступившей напряженной тишине Айдахо сказал: — Мы благодарим тебя, Стилгар, за дар влаги твоего тела. Мы принимаем его с тем же чувством, с каким он был принесен. — И Айдахо тоже плюнул на стол. Как только Айдахо наклонился к нам я помотала головой, а герцог сжал руку особым жестом, как бы говоря, «можешь не обьяснять». Лето откинулся на спинку стула, поймал мой взгляд, заметил печальную улыбку на моём лице и почувствовал, как медленно спадает напряжение за столом, по мере того как к людям приходит понимание. Стилгар посмотрел на Айдахо: — Ты неплохо вписался в мой сиетч, Дункан Айдахо. Есть ли у тебя долг преданности твоему герцогу? — Он хочет меня завербовать, сир, — пояснил Айдахо. — Согласится ли он, если ты будешь служить и ему, и мне? — спросил Лето. — Вы хотите, чтобы я пошел с ним, сир? — Я хочу, чтобы ты сам принял решение, — сказал Лето и не сумел спрятать волнение в голосе. Айдахо посмотрел прямо в глаза Стилгара: — Берешь меня на этих условиях, Стилгар? Учти, тогда мне в случае необходимости придется возвращаться на службу к моему герцогу. — Ты хорошо сражаешься и сделал все, что сумел, для нашего друга, — проговорил Стилгар и перевел взгляд на Лето. — Пусть будет так человек Айдахо оставляет у себя этот крис как знак его верности нам. Он, разумеется, должен быть очищен и пройти ритуалы, но это можно сделать. Он будет фрименом и солдатом Атрейдесов. Тому уже есть прецедент: так и Лиет служит двум господам. — Дункан? — спросил Лето. — Я понимаю, сир, — кивнул Айдахо. — Значит, решено, — заключил Лето. — Твоя вода — наша, Дункан Айдахо, — сказал Стилгар. — Тело нашего друга остается у вашего герцога. Его вода — вода Атрейдесов. Теперь между нами — связь, связь воды. Лето вздохнул, встретившись взглядом с Хаватом. Старый ментат с довольным выражением лица кивнул. — Я буду ждать внизу, — сказал Стилгар, — пока Айдахо простится со своими друзьями. Имя нашего погибшего друга было Ту́рок. Помните об этом, когда придет время освободить его дух. Вы — друзья Ту́рока. Стилгар повернулся уходить. — Может быть, вы задержитесь, хотя бы ненадолго? — спросил Лето. Фримен снова повернулся к нему, небрежным жестом возвращая покрывало на место и что-то под ним поправляя. Перед тем как покрывало опустилось, я успела заметить что-то вроде тонкой трубки. — А разве есть причина для задержки? — спросил Стилгар. — Хотя бы почета ради, — пожал плечами герцог. — Честь… — Честь велит мне как можно быстрее оказаться в другом месте, — сказал Стилгар, метнул еще один взгляд на Айдахо, круто развернулся и, сделал шаг. — Отец, — сказала я, — я хотела бы поговорить со Стилгаром наедине. — Хорошо дочь, — ответил герцог, наблюдая за тем, как я выхожу следом. Пройдя в другую комнату, защищенную от прослушивания я наложила на неё старый добрый фиделиус, чтобы нас никто не побеспокоил. — Итак, — начала я, — Стилгар, насколько я понимаю Мэйпс уже рассказала обо мне. — Без подробностей, — ответил он. — Хорошо, в том, о чем я хочу с тобой поговорить, подробности не нужны. — Что ты можешь предложить моему народу? — Ну скажем так, — ответила я, криво усмехнувшись, — я знаю, что Лиет и Кинес, это один и тот же человек. Сказав это, я заметила, как он напрягся. — Что ещё? — Ну, думаю ты радеешь не только за свой сиетч? — спросила я, создавая кристалл и передавая его Стилгару. — Сжать в руке и мысленно открыть. Кивнув он проделал необходимое и минут на десять выпал из реальности, я же просто ждала, когда он придет в себя. — Такого я точно не ожидал, — ответил он, — и да я с тобой, насколько я понял герцог в курсе. — Да, это верно, — ответила я, — когда придет время, мы спрячемся у тебя. — Хорошо, — ответил он, — Лиету мне можно сообщить об этом? — В разумных пределах, — ответила я, — я сама ему сообщу. — Хорошо, — ответил он. Я сняла с комнаты заклятие и вернулась в зал совещаний. Дункана уже не было. — Сир, — сказал Хават, когда я вошла, — Кинес служит Императору. — И очень далеко от Императора, — сказал Лето. — Мне нужны эти базы. Они, наверное, битком набиты материалами, которые вполне можно было бы использовать для ремонта нашего оборудования. — Сир! — воскликнул Хават. — Эти базы по закону все еще относятся к феоду Его Величества. — Климат здесь достаточно свирепый, чтобы уничтожить все, что угодно, — задумчиво сказал герцог. — Мы всегда сможем свалить все на бури… Разыщите этого Кинеса и, хотя бы узнайте, существуют ли базы на самом деле. — Реквизировать их все-таки опасно, — покачал головой Хават. — Дункан уверен, что эти базы или некая связанная с ними идея имеют для фрименов некое глубокое значение. Мы можем оттолкнуть их от себя, если разорим эти базы. Я увидела, с каким напряжением офицеры следят за каждым произнесенным словом. Казалось, намерения отца их глубоко расстраивают. — Послушайся его, отец, — тихо сказала я, так как отслеживала разговор здесь. — Он прав. — Сир, — сказал Хават, — на этих базах действительно может содержаться столько материалов, что хватило бы на ремонт всего оставленного нам оборудования, и все-таки они могут оказаться за пределами досягаемости по стратегическим причинам. Опрометчиво было бы предпринимать какие-либо шаги без дополнительных сведений. Империя наделила Кинеса полномочиями Арбитра. Мы не должны этого забывать. И фримены считаются с его мнением. — Значит, проделайте все мягко, — сказал герцог. — Я всего лишь хочу знать, существуют ли базы, и только. — Как прикажете, сир. — Хават сел, опустив глаза. — Тогда все в порядке, — сказал герцог. — Мы знаем, что нам предстоит — работа. Мы к ней готовились. И у нас есть в ней кое-какой опыт. Мы знаем, каким будет вознаграждение. Альтернативы тоже достаточно ясны, у каждого есть свое задание… — Герцог посмотрел на Халлека. — Гурни, в первую очередь займись контрабандистами. — «Вот, иду к бунтарям, обитающим в безводной земле», — нараспев произнес Халлек. — Когда-нибудь я поймаю этого парня на отсутствии подходящей цитаты, и он будет похож на голого, — бросил герцог. Фраза его отозвалась за столом смешками, но я услышала в них нотки неестественности. Герцог обратился к Хавату: — Суфир, разверни на этом этаже еще один командный пункт — для разведки и связи. Когда сделаешь, приходи: ты мне понадобишься. Хават встал и окинул комнату взглядом, словно ища поддержки. Потом направился к выходу, следом потянулись остальные. Офицеры двигались торопливо, скребя пол отодвигаемыми стульями, сталкиваясь, обнаруживая явные признаки смущения. Дело закончилось всеобщим замешательством, подумала я, глядя в спины. Раньше Совет всегда заканчивался в приподнятой атмосфере. А это собрание словно вытекало медленной струйкой, утомленное собственной неэффективностью, да и завершилось оно спором… — Тебе, наверное, лучше всего остаться на ночь здесь, дочь, — сказал герцог. — Все равно скоро рассветет. Я сообщу твоей матери. — Он тяжело поднялся. — Почему бы тебе не сдвинуть вместе несколько кресел и не прилечь отдохнуть? — Я не устала, отец, — сказала я, когда все разошлись, — тем более ты сам знаешь, на что я способна. — Ну, как хочешь. Герцог заложил руки за спину и принялся вышагивать взад-вперед вдоль стола. Как зверь в клетке. — Ты собираешься рассказать Хавату о предателе? — спросила я. Герцог остановился напротив и сказал, глядя в темноту за окнами: — Оставайся здесь. Мне надо обсудить с Суфиром кое-что насчет командных пунктов. — Герцог повернулся и быстро вышел, коротко кивнув у двери охранникам.Глава 1 — Знакомство с Аракисом
24 августа 2019 г. в 14:10
POV Джессика
Я стояла посреди заполнивших парадный зал Арракинского дворца ящиков, коробок, чемоданов и контейнеров. Они заполняли собой практически все свободное пространство, где-то рядом крутилась Елена, Рыцарь Смерти, как назвала её Паула.
Медленно подняв взгляд и снова обратив внимание на стены, я разглядывала полускрытые тенями резные потрескавшиеся панели, глубокие оконные ниши. Стиль напоминал мне Залу Сестер в школе проклятых Бене Гессерит. Но там этот анахронизм создавал ощущение теплоты и уюта. Здесь же все было словно холодный камень…
Архитектор, извлек все это из далекого прошлого, стены с мощными контрфорсами, тяжелые темные драпировки… Высокий сводчатый потолок двусветного зала поддерживали огромные балки — я была уверена, что их доставили сюда издалека и наверняка за чудовищную цену. Ни на одной планете системы не было деревьев, из которых можно было бы сделать такие балки.
Впрочем, дерево казалось настоящим.
Это был типичный правительственный дворец времен Старой Империи. Тогда стоимость строительства роли не играла. Его построили задолго до прихода Харконненов и задолго до возведения их столицы, мегаполиса Карфаг. Лето, безусловно, поступил мудро, избрав своей столицей Арракин. Само название города производило благоприятное впечатление, от него веяло богатыми традициями. Кроме того, Арракин меньше, его легче очистить от харконненских агентов и легче защищать…
Снова послышался грохот разгружаемых ящиков, и я вздохнула.
Справа стоял прислоненный к коробке портрет старого герцога. Возле портрета лежала голова черного быка, укрепленная на полированной доске. Доску положили на пол, и бычий нос тянулся к потолку.
— Вот и приехали! — Это был голос герцога. Я увидела, как он входит в зал из сводчатого
коридора, ведущего в Обеденный зал.
— Я боялся, что ты заблудишься здесь, — улыбнулся он.
— Да, это очень неприветливый дом, — ответила я. Жаль, что мы пока не могли разговаривать в открытую, хоть Паула и научила нас передавать мысли на расстоянии.
— И весь город такой неприветливый, — сказала я.
— Да, грязный, пыльный гарнизонный городишко, — согласился он, — Но мы тут все изменим.
Он оглядел зал.
— Впрочем, это все — официальные помещения. Я только что осмотрел семейные апартаменты в южном крыле — они куда приятнее. — Он шагнул ко мне и взял меня за руку. — А где Паула?
— Где-то здесь, в доме. У неё урок с Юйэ.
— Ну, тогда это в южном крыле, я, кажется, слышал его голос, но мне было недосуг. — Он взглянул на меня и, поколебавшись, добавил: — Собственно, я зашел сюда, только чтобы повесить в Обеденном зале ключ от замка Каладан.
— Когда мы входили, я видела над домом наш флаг.
Он взглянул на портрет:
— /Их придется повесить в большом зале/, — сказал он мысленно, — /спорить не будешь?/
— /Нет не буду/, — ответила я.
— Хават уже смонтировал и наладил большой ядоискатель над обеденным столом, — заметил он. — Переносной установили в твоих покоях.
— Хорошо, — ответила я. — Может ли хоть кто-нибудь на этой планете считаться действительно надежным и неопасным?
— Всякий, кто ненавидит Харконненов. Возможно, ты даже захочешь впоследствии оставить на службе главную домоправительницу, Шэдаут Мэйпс.
— Хорошо, — ответила я, — насколько я понимаю фримены прознали о том, что я из ведьм?
— Да, — ответил он. — Здесь о вас, ходят кое-какие легенды.
«Чёртова Миссионария Протектива», — подумала я. — «Поистине нет планеты, ускользнувшей от них».
— Означает ли это, что миссия Дункана увенчалась успехом? — спросила я. — Фримены будут нашими союзниками?
— Пока ничего определенного. Дункан считает, что они хотят сперва понаблюдать за нами. Правда, они обещали прекратить набеги на наши окраинные поселения на время перемирия. Это гораздо больший успех, чем может показаться на первый взгляд. По словам Хавата, фримены всегда были головной болью Харконненов, а размеры наносимого ими ущерба тщательнейшим образом скрывались. Харконнену меньше всего хотелось сообщать Императору, что вся его армия не в состоянии справиться с местными бродягами.
— Фрименка-домоправительница, — задумчиво проговорила я. — У нее, конечно, совершенно синие глаза.
— Пусть тебя не обманывает их внешность, — сказал герцог. — В них много внутренней силы и здоровой жизненности. Я думаю, они именно то, что нам нужно.
— Это опасная игра.
— Давай не будем к этому возвращаться, — я заставила себя улыбнуться.
— В любом случае мы уже вовлечены в эту игру — в этом-то по крайней мере сомнений нет.
Я быстро проделала приемы восстановления спокойствия и те, которым научилась в школе и те, которым меня научила Паула — два глубоких вдоха, произнесенная формула — и сказала:
— Я буду распределять комнаты. У тебя есть какие-нибудь особые пожелания?
Он улыбнулся.
— Мне нужен большой кабинет рядом со спальней. Бумажной работы здесь будет гораздо больше, чем на Каладане. Разумеется, помещение для охраны рядом. И это, пожалуй, все. О безопасности дома не беспокойся. Суфировы парни проверили каждую щель.
— В этом я не сомневаюсь.
Он глянул на наручный хронометр.
— И проследи, чтобы все наши часы установили по арракинскому времени. Я уже велел технику заняться этим…
Он отвел прядь волос у меня со лба.
— А теперь мне надо вернуться на посадочное поле. Второй челнок, с отрядами резерва, сядет с минуты на минуту.
— Разве Хават не может их встретить? У тебя такой усталый вид, поспи хотя бы час, Паула же научила тебя ускоренному сну?
— Бедняга Суфир занят еще больше меня. Ты же знаешь, планета просто кишит харконненскими интригами. Кроме того, я должен попытаться уговорить нескольких опытных искателей Пряности не покидать Арракис. Ты знаешь — при смене правителя планеты у них есть право выбора, а этого планетолога, которого Император и Ландсраад назначили Арбитром Смены, невозможно подкупить. И он разрешил им выбирать. Около восьмисот квалифицированных меланж-машинистов и рабочих собираются вылететь на челноке с грузом Пряности, а на орбите висит корабль Гильдии. А насчет ускоренного сна, возможно воспользуюсь твоим советом, — погладил он меня по щеке, — но позже.
— В какое время ты хочешь пообедать? — спросила я.
— Поем в офицерской столовой на космодроме, — отмахнулся он. — Вернусь поздно. И… да, я пришлю за Паулой машину с охраной. Я хочу, чтобы она присутствовала на совещании по вопросам нашей стратегии.
Он кашлянул словно собираясь сказать что-то еще, потом, не произнеся ни слова, круто развернулся и уверенными шагами вышел в вестибюль, откуда все еще доносились звуки разгрузки. Слышно было, как он говорит в обычной надменно-командной манере (он всегда так обращался к слугам, когда спешил):
— Леди Джессика в Большом зале. Иди к ней, немедленно.
Хлопнула наружная дверь.
Я повернулась к портрету.
— Что прикажете, высокородная госпожа? — спросили у меня.
Я резко повернулась. Передо мной стояла угловатая седая женщина в свободном бесформенном платье уныло-бурого цвета. Она была такой же морщинистой и высохшей, как и все в толпе, встречавшей их утром на космодроме. Все местные жители, кого я видела, были на вид какие-то иссохшие и истощенные. Лето сказал, что они очень сильные и жизнестойкие. И, конечно, у всех были эти необычные глаза — темно-синие глубокие провалы без капли белизны.
Женщина неуклюже поклонилась — такой кивок могло бы отвесить боевое копье:
— Меня зовут Шэдаут Мэйпс, высокородная. Я жду ваших распоряжений.
— Можете называть меня «миледи», — сказала я. — Я не высокородная. Я состою в конкубинате с герцогом Лето — я его официальная наложница.
Снова последовал тот же странный кивок, и женщина с какой-то двусмысленностью спросила:
— Значит, есть еще и жена?
— Нет и никогда не было. Я — единственная… спутница герцога и мать его наследницы.
С улицы донесся странный протяжный крик. И снова: «Су-су-суук! Су-су-суук! Икккут-эй!..» — и вновь: «Су-су-суук!..»
— Что это такое? — спросила для вида, на самом деле, когда Паула рассказала мне о каноне, я была с ней полностью согласна насчет ИИ, точнее ИЛ, предкам надо было лучше воспитывать разум. — Я уже слышала такой крик несколько раз, когда мы ехали по городу…
— Это всего лишь водонос, миледи. Торговец водой. Но вам не придется самой иметь дело с ними. Дворцовый резервуар рассчитан на пятьдесят тысяч литров и всегда полон… — Женщина взглянула на свое платье. — Видите, миледи, я даже могу не носить здесь дистикомб! — Она хихикнула. — И все еще жива! Живой человек без дистикомба!..
— Мой муж говорил мне о вашем титуле — Шэдаут, — сказала я. — Я знаю это слово. Оно очень древнее.
— Значит, вы знаете древние языки? — спросила Мэйпс и странно напряглась в ожидании ответа.
— Языки — первое, чему учат в школах Бене Гессерит, — ответила я. — Я знаю бхотани джиб, чакобса, все охотничьи языки…
Мэйпс кивнула:
— Точно так, как сказано в легенде.
— Мне ведомы Темные Знания и стезя Великой Матери, — промолвила я. В поведении и внешности Мэйпс она прочла много сказавшие ей знаки уже более очевидные. — Мисецес прейя, — провозгласила Джессика на чакобса. — Андрал т'ре перал Трада цик бускакри мисецес перакри…
Мэйпс на шаг отступила от меня, словно готовая бежать.
— Мне многое ведомо, — продолжала я. — Так, я знаю, что у тебя были дети, что ты потеряла тех, кого любила, что ты вынуждена была скрываться и бежать в страхе, что, наконец, ты совершала насилие — и готова совершать его вновь, и совершишь еще; я многое знаю!
— Я не хотела обидеть вас, миледи, — тихо сказала Мэйпс.
— Ты говоришь о легендах — и жаждешь ответов, — сказала я, — но берегись этих ответов! Так, знаю я, что ты пришла сюда, приготовясь к насилию, с оружием на груди. Так?
— Госпожа моя, я…
— Возможно, тебе и удалось бы забрать кровь жизни моей, — тем же тоном сказала я, — хотя шансы на это и невелики. Но, сотворив сие, ты разрушила бы больше, чем способна представить в самых страшных своих кошмарах. Есть нечто худшее, чем смерть, ты знаешь это, даже и для целого народа.
— Госпожа! — взмолилась Мэйпс. Казалось, она упадет сейчас передо мной на колени. — Госпожа, это оружие было послано вам в дар — если будет свидетельство, что вы — это Она, Та, — кого мы ждем…
— Или же как орудие убийства — если окажется, что это не так, — утвердительно сказала я. Я сидела в той обманчивой внешней расслабленности, которая делала обученных Бене Гессерит столь опасными противниками в бою.
— Знаете ли вы, что это такое, миледи? — спросила Мэйпс.
— Это крис, — сказала я.
— Не говорите об этом так просто, — сказала Мэйпс. — Известно ли вам его значение?
— Это — Податель…
— Эйи-и-ии! — воскликнула Мэйпс. Крик одновременно горя, восторга и преклонения. Она так дрожала, что лезвие ножа бросало по комнате белые блики.
— Ты полагала, — промолвила я, — что я, посвященная в тайны Великой Матери, не узнаю Подателя?
Мэйпс опустила нож.
— Миледи… госпожа моя, когда так долго живешь с пророчеством, момент его исполнения становится потрясением.
— Госпожа, это нефиксированный клинок. Храни его всегда возле себя. Неделя вдали от тела — и он начнет разлагаться. Он твой, этот зуб Шаи-Хулуда, твой… до твоей смерти.
Я протянула руку и сказала, то что требовалось по канону:
— Мэйпс, ты убрала в ножны клинок, не вкусивший крови! — Вздрогнув, Мэйпс уронила клинок в мою руку и, рывком распахнув на груди свое бурое одеяние, воскликнула:
— Возьми воду моей жизни!
Я вытянула клинок из ножен. Как он сверкает, Паула нашла бы его прекрасным! Я повернула его острием к Мэйпс и увидела, что той овладел страх больший, чем страх смерти.
Я подняла нож, провела им над левой грудью Мэйпс небольшую царапинку. Порез сразу и обильно набух кровью, но красная струйка остановилась почти сразу.
Я вложила клинок в ножны, приказала:
— Застегнись, Мэйпс.
Мэйпс подчинилась, дрожа. Ее лишенные белого цвета — сплошь синева — глаза не мигая смотрели на меня.
— Ты — наша, — бормотала она, — ты — Она…
Со стороны вестибюля снова донесся грохот разгружаемых ящиков. Мэйпс быстро подхватила вложенный в ножны крис и спрятала его в моей одежде.
— Кто увидит этот нож, тот должен быть очищен или убит! — прошептала она. — Ты знаешь это, госпожа!
Грузчики и их начальники ушли, не заглянув в большой зал.
Мэйпс овладела наконец собой и сказала:
— Тот, кто увидел крис и не был очищен, не должен живым покинуть Арракис. Никогда не забывай этого, госпожа. — Мэйпс глубоко вздохнула. — Теперь же дело должно идти своим путем. Ускорить события невозможно… — Она взглянула на штабеля ящиков и груды вещей вокруг. — Пока у нас найдется довольно много работы и здесь.
А Мэйпс как ни в чем не бывало спросила:
— С чего прикажете начать, миледи?
— Вот этот портрет Старого Герцога надо повесить в Обеденном зале. А голова быка должна быть повешена на противоположной от него стене.
Мэйпс подошла к бычьей голове.
— Какой же, должно быть, это был большой зверь — при такой-то голове, — сказала она и наклонилась поближе. — Только, наверное, сначала мне придется почистить ее, миледи.
— Не надо.
— Но тут на рогах грязь, прямо комками.
— Это не грязь, Мэйпс. Это кровь отца нашего герцога. Рога покрыты прозрачным фиксатором через несколько часов после того, как этот зверь убил Старого Герцога.
Мэйпс выпрямилась.
— Ах, вот как.
— Это просто кровь, — пояснила я. — Да еще и старая кровь. — Возьми кого-нибудь себе в помощь, эти ужасные вещи довольно тяжелы.
— Вы полагаете, кровь может меня обеспокоить? — еле заметно усмехнулась Мэйпс. — Я из Пустыни, и крови видела предостаточно.
— Да… могу поверить, — пробормотала я.
— Притом часть этой крови была моей собственной, — продолжила Мэйпс. — И ее было куда больше, чем выпустили вы из этой маленькой царапинки!
— Ты бы хотела, чтобы я резанула поглубже?
— Ах, нет! К чему расточать зря воду тела? Вы всё сделали правильно.
И я, уловив её интонацию, отметила глубокое значение слов «вода тела». Снова огромное значение воды на Арракисе вызвало во мне чувство подавленности.
— На какие именно стены повесить каждое из этих украшений, миледи? — спросила Мэйпс.
Какая она педантичная, эта Мэйпс, подумала я и махнула рукой:
— На твое усмотрение, Мэйпс. Особого значения это не имеет.
— Как скажете, миледи. — Мэйпс нагнулась и принялась снимать с бычьей головы остатки обертки и бечевку. — Убил, значит, старого-то герцога, малыш? — почти пропела она, обращаясь к голове.
— Позвать тебе на помощь грузчика? — спросила я.
— Я справлюсь сама, миледи.
— Когда повесишь их, начинай распаковывать ящики, — сказала я. — У одного из грузчиков в вестибюле есть все ключи, и он знает, куда что нести. Возьми у него ключи и опись вещей. Если будут какие-нибудь вопросы — я в южном крыле.
— Слушаюсь, миледи.
Я повернулась к выходу. Вдруг я поняла, мне необходимо увидеть дочь — прямо сейчас. И направилась к арочному проему коридора, соединявшего Большой зал с Обеденным и с жилыми покоями.
За моей спиной на краю восприятия я услышала, как Мэйпс, оторвавшись от очистки бычьей головы от клочков упаковки, взглянула мне вслед и чуть слышно пробормотала:
— Она действительно Та. Бедняжка.
Дверь была приоткрыта, и я вошла в комнату с желтыми стенами. Слева стоял небольшой диван черной кожи— и два пустых книжных шкафа, висела пыльная фляга с водой. Справа, по обе стороны второй двери, — еще два пустых шкафа и привезенный с Каладана стол с тремя креслами. А напротив, у окна, спиной ко мне стоял доктор Юйэ и не отрываясь смотрел на что-то снаружи.
Я тихо сделала еще один шаг.
И заметила, что одежда Юйэ измята, на локте — меловое пятно, словно он где-то прислонился к штукатурке. Со спины он выглядел бестелесной тонкой фигуркой в карикатурно больших черных одеждах. Живой выглядела лишь массивная квадратная голова с длинными черными волосами, схваченными над самым плечом серебряным кольцом Суккской Школы, — голова еле заметно поворачивалась, следуя за каким-то движением на улице.
И я снова оглядела комнату. Никаких следов присутствия дочки, но дверь справа вела в маленькую спальню, в которой должно было произойти кое-что из канона, что именно, Паула отказалась говорить.
— Добрый день, доктор Юйэ, — кивнула ему я. — А где Паула?
Он качнул головой так, словно обращался к кому-то за окном, и, не оборачиваясь, отсутствующе произнес:
— Ваша дочь устала, Джессика. Я отослал её в ту комнату, чтобы она отдохнула…
Вдруг он замер и резко обернулся — длинные усы при этом шлепнули его по губам.
— Простите, миледи! Мысли мои были далеко… я… как я мог позволить себе фамильярность!
Я улыбнулась, успокаивающе протянув к нему правую руку, причем на мгновение испугалась, что доктор упадет перед ней на колени.
— Веллингтон, прошу вас…
— Но обращаться к вам подобным образом… я…
— Мы знаем друг друга уже больше шести лет, — сказала я, внутренне напрягаясь. — Достаточно долгий срок, чтобы отбросить чрезмерные формальности между нами — по крайней мере, в неофициальной обстановке.
Юйэ отважился на слабую улыбку.
«Кажется, это сработало», — прочитала я его мысли, тем способом, которому меня научила Паула. — «Теперь она отнесет все замеченные ею странности в моем поведении на счет смущения. И, зная ответ, не станет доискиваться иных причин».
— Боюсь, я слишком рассеян, — сказал он. — Всякий раз, когда я ощущаю сочувствие к вам, я думаю о вас, простите… как просто о… Джессике.
— Сочувствие ко мне? Почему?
Юйэ пожал плечами. Он уже давно понял, что я не наделена даром Правдовидения в той же мере, как его уже убитая жена. Тем не менее он всегда, когда это было возможно, старался говорить мне правду. Он считал, что так было безопасно.
— Вы уже видели это место, ми… Джессика. — Он споткнулся на имени, но затем продолжил: — Такое пустынное, голое после Каладана. А люди здесь! Эти горожанки, мимо которых мы проезжали, — как они кричали под своими покрывалами! Как смотрели на нас!..
Я сложила руки на груди, обхватила себя за плечи и ощутила крис — клинок, выточенный, если верить рассказам, из зуба песчаного червя.
— Просто мы кажемся им странными — иные люди, иные обычаи. Они же знали только Харконненов. — Я взглянула поверх его плеча в окно. — На что вы смотрели?
Он повернулся к окну:
— На людей.
Я встала рядом, посмотрела туда, куда глядел Юйэ, на участок перед домом. Там росли в ряд два десятка пальм. Земля между ними была голая, чисто выметенная. Силовое поле отгораживало их от улицы, по которой двигались люди в широких одеждах, и я заметила в воздухе между нею и этими людьми слабое мерцание поля, окружавшего дом, и всё вглядывалась в толпу, пытаясь понять, что же в ней могло так захватить внимание Юйэ.
— Знаете, о чем они думают? — спросил Юйэ.
— А вы умеете читать мысли?
— Эти мысли… Их не надо читать. Они глядят на пальмы и думают: «Это сто человек». Вот что они думают.
Я недоумевающе подняла брови:
— Почему?
— Это финиковые пальмы, — объяснил он. — Одной финиковой пальме требуется сорок литров, воды в день. Человеку — здесь — достаточно восьми. Таким образом, каждая пальма соответствует жизням пяти людей. Здесь двадцать пальм — то есть сотня людей.
— Но кое-кто из них смотрит на пальмы с надеждой.
— Они надеются всего лишь на то, что упадет несколько фиников. Только сейчас не сезон.
— Мы слишком несправедливы к этой планете, — сказала я. — Здесь, конечно, есть опасность, но есть и надежда. Пряность в самом деле может обогатить нас. А имея достаточно богатую казну, мы сможем превратить этот мир во что пожелаем…
И я мысленно засмеялась над собой: «Кого я пытаюсь убедить?» Смех вырвался наружу и прозвучал ломко, безрадостно.
— Но безопасность не купишь, — добавила я. Юйэ отвернулся, чтобы я не видела его лицо. «Если бы я только смог ненавидеть, а не любить этих людей!» — снова прочитала я его мысли.
— Не тревожьтесь за нас, Веллингтон, — мягко сказала я. — Это наша проблема, не ваша.
«Она думает, что я тревожусь о ней!» — Снова прочитала я его мысли и заметила, как Юйэ смахнул слезу. — «И она, конечно, права. Но я должен предстать перед этим черным бароном, исполнив порученное мне дело, и использовать единственный мой шанс, чтобы нанести удар тогда, когда он будет менее всего готов к этому, когда он будет слабее всего, — в момент его торжества!»
Юйэ вздохнул.
— Я не побеспокою Паулу, если взгляну на неё? — спросила я.
— Нисколько. Я дал ей успокаивающее.
— Хорошо ли она переносит перемены?
— Да, если не считать небольшого переутомления. Она возбуждена, но кто в её возрасте не был бы возбужден в подобных обстоятельствах?.. — Юйэ подошел к двери, открыл её. — Она здесь.
Я последовала за ним, вгляделась в полутьму.
Паула лежала на узкой кровати, держа одну руку под легким покрывалом, а другую закинув за голову. Жалюзи на окне рядом с кроватью сплели узор теней на лице и покрывале.
Я всматривалась в лицо дочери, хотя, учитывая то что я узнала, не совсем дочери, овал которого так походил на мой собственный. Но волосы были отцовские — жесткие, черные, взъерошенные. Длинные ресницы скрывали светло-серые глаза. Я улыбнулась, чувствуя, как отступают страхи, даже зная, что произойдет дальше, дочь сможет за себя постоять.
Юйэ отошел к окну, не в силах смотреть, как я любуюсь дочкой. «Почему Уанна не подарила мне детей?» — в который раз с тоской спросил он себя, не подозревая, что я, а, наверное, и Паула прекрасно слышит его мысли. — «Я как врач знаю, что физических препятствий к тому не было. Связано ли это с Бене Гессерит? Возможно, ей велели хранить себя для какой-то иной цели? Но какой? Она, несомненно, любила меня…»
Я встала подле него, задумчиво сказала:
— Какая восхитительная безмятежность у сна ребенка…
Он механически ответил:
— Если бы только взрослые умели так расслабляться.
— Да.
— Где потеряли мы это?.. — пробормотал он.
— Да, мы действительно потеряли что-то, — проговорила я.
— Какое темное небо, — сказала я.
— Отчасти это объясняется очень низкой влажностью, — пояснил Юйэ.
— Вода! — раздраженно сказала я. — Куда ни посмотри, все здесь напоминает о недостатке воды!
— Это и есть тайна Арракиса, — отозвался он.
— То, почему тут так мало воды?.. Почвы сложены из вулканических пород, можно назвать дюжину различных причин. Есть лед в полярных шапках. В Пустыне, насколько мне известно, бурить нельзя — бури и песчаные приливы уничтожат оборудование прежде, чем оно будет установлено и запущено, если, конечно, черви не доберутся до него еще раньше. И ни разу им не попадались признаки воды… Но тайна — настоящая тайна, Веллингтон! — это колодцы, пробуренные во впадинах и чашах. Вы читали о них?
— Да. Сначала — тоненькая струйка, потом — ничего, — ответил он.
— Но, Веллингтон, в этом-то и есть тайна! Вода была там! Потом она иссякала, и больше ее никогда не было. Но затем рядом бурят новую скважину, и происходит то же самое: сначала — струйка, потом — ничего. Неужели никто не заинтересовался этим?
— В самом деле, странно, — согласился Юйэ. — Вы подозреваете участие биологического фактора? Но разве он не проявился бы в пробах грунта?
— Проявился бы? Как? Инородное растительное… или животное вещество? Кто распознал бы его? — Я снова повернулась к обрыву. — Вода не останавливается — что-то останавливает ее. Так мне кажется…
— Возможно, — кивнул Юйэ. — Харконнены закрыли множество источников информации об Арракисе. Быть может, у них были на то причины.
— Какие? — спросила я. — И вот еще что: атмосферная влага. Да, ее немного, но она есть. Она дает большую часть добываемой воды, которую собирают ветровыми ловушками и осадителями. Откуда эта влага в атмосфере?
— Полярные шапки, возможно?..
— Холодный воздух не примет много влаги. За харконненской завесой здесь скрыто многое, требующее тщательного расследования, и не Все из этого напрямую связано с Пряностью.
— Мы действительно опутаны харконненской завесой, — проговорил Юйэ. — Возможно, мы даже… — Он оборвал себя, заметив напряжение, возникшее в моем взгляде, обращенном на него, хорошо, что благодаря дочери я знаю, как книжный, так и канон из фильмов, благо сейчас всё что происходит, полностью соответствует книгам. — Что-нибудь не так?
— То, как вы сказали «харконненской»… — ответила я. — Даже герцог не произносит это имя с такой ненавистью. Я не знала, что у вас есть личные причины так ненавидеть их, Веллингтон.
«Великая Мать!» — пронеслось у него в сознании, которое я читала, как открытую книгу. — «Я таки вызвал ее подозрения! Теперь мне пригодятся все уловки, каким меня учила моя Уанна. Остается единственный путь — сказать ей правду, насколько это возможно…»
— Вы не знаете, что моя жена, моя Уанна… — Он свел плечи, не в силах продолжать из-за комка в горле. Наконец сумел выдавить: — Они… — Нет, он не мог говорить. Его охватила паника, он зажмурил глаза, испытывая боль в груди и почти ничего больше не чувствуя и не видя, пока его плеча не коснулась рука.
— Простите меня, — сказала я, внутренне ухахатываясь, как сказала бы Паула, когда мы прорабатывали сцены из канона с моим участием: «верю, Станиславский гордился бы тобой, мама». — Я не хотела тревожить старую рану.
«Эти скоты, папочка, какой же ты урод!» — подумала я. — «Его жена была чертовой монашкой, по нему это отчетливо видно. И очевидно, что Харконнены убили ее. Вот еще одна несчастная жертва, привязанная к Атрейдесам в шеренге ненависти…».
— Простите, — сказал Юйэ, — я не могу говорить об этом. — Он открыл глаза, разрешая печали охватить себя. Печаль, по крайней мере, была подлинной.
— Веллингтон, мне право, жаль — простите, что мы привезли вас в это ужасное место, — сказала я.
— Я приехал сюда по доброй воле, — отозвался он. И это тоже была правда.
— Но вся эта планета — харконненская ловушка. Вы же должны это понимать.
— Нужно нечто большее, чем простая ловушка, чтобы поймать герцога Лето. — И это тоже было правдой…
— Наверное, мне следовало бы быть более уверенной в нем, — вздохнула я, да и Паула сказала мне, что Лето тоже в курсе, и все вместе мы договорились, что будем играть эти театральные роли. — Он прекрасный тактик.
— Мы вырваны с корнем из нашей почвы, — проговорил он. — Вот почему нам так тяжело.
— А как легко убить вырванное с корнем растение, — продолжила я. — Особенно когда оно пересажено на враждебную почву.
— Вы уверены, что почва враждебна нам?
— Когда здесь узнали, сколько людей добавляет герцог к местному населению, вспыхнули водяные бунты, — сказала я. — И они прекратились, только когда люди узнали, что мы устанавливаем новые ветровые ловушки и конденсаторы, чтобы покрыть расход воды на содержание наших людей.
— Но здесь воды достаточно для поддержания жизни лишь определенного количества людей, — возразил он. — И люди знают, что, когда на планете с ее ограниченными запасами воды появляются лишние рты, цены на воду растут и самые бедные вымирают. Но герцог решил эту проблему. Поэтому из водяных бунтов отнюдь не следует, что люди все время будут настроены к нему враждебно.
— А охрана, — сказала я, — повсюду охрана. И силовые поля. Куда ни взглянешь, повсюду мерцают силовые щиты. На Каладане мы жили не так…
— Погодите немного — дайте этой планете шанс, — сказал он.
Я продолжала смотреть в окно.
— Я чувствую здесь запах смерти, — наконец проговорила я. — Хават прислал сюда батальон своих агентов задолго до квартирьеров. Стражники снаружи — его люди. Грузчики — его люди. Из казны безо всяких объяснений изымаются громадные суммы. Их размеры могут означать только одно: взятки на самом высшем уровне. — Я покачала головой. — Куда бы ни пришел Суфир Хават, следом появляются обман и смерть…
— Вы возводите напраслину на беднягу.
— Напраслину? Я же его хвалю. Смерть и обман — это все, на что мы еще можем надеяться. Просто я не заблуждаюсь относительно методов Суфира.
— Вам стоило бы… отвлечься каким-нибудь делом, — покачал головой Юйэ. — Не оставляйте себе времени для таких тягостных…
— Дело! А я что делаю почти все время, Веллингтон? Я — секретарь герцога, и это такое дело, что каждый день я узнаю о все новых опасностях… даже он сам не подозревает, что я знаю о них. — Я сжала губы и, помолчав, добавила. — Иногда я спрашиваю себя, какую роль в том, что он выбрал меня, сыграла моя подготовка как Бене Гессерит.
— Что вы имеете в виду? — Он поразился моему циничному тону, горечи, которую я никогда не выказывала раньше.
— Не думаете ли вы, Веллингтон, — промолвила я, — что куда безопаснее иметь секретаршу, привязанную любовью к своему патрону?..
— Вряд ли это достойная мысль, Джессика.
Упрек вырвался у него сам собой и потому прозвучал очень естественно. Невозможно было усомниться в том, как относится герцог к своей наложнице. Достаточно увидеть, как он взглядом следует за мной…
Я вздохнула:
— Вы правы. Это в самом деле недостойно.
Я стояла, обхватив себя за плечи и прижав к телу крис в ножнах, думая о том незавершенном деле, символом которого он был.
— Скоро здесь прольется кровь. Много крови, — сказала я. — Харконнены не успокоятся, пока не погибнут сами или не уничтожат герцога. Барон не может забыть, что Лето — кузен Императора, пусть и отдаленный, — а титул Харконненов куплен на миллиарды КООАМ. Но главное — это яд, отравляющий глубины его сознания: память о том, что когда-то, после Корринской битвы, Атрейдес изгнал Харконнена за трусость.
Хотя я прекрасно понимала, из канона, там была не трусость, а желание сохранить как можно больше жизней, тогда Харконнены и Атрейдесы были друзьями, если следовать той же канонной информации.
— Старинная вражда, — пробормотал Юйэ.
— О чем вы думаете? — спросила я.
— Я думаю о том, что сейчас декаграмм Пряности стоит шестьсот двадцать тысяч соляриев — и это не на черном рынке, а вполне официально. На такие деньги можно купить многое.
— Жадность коснулась даже вас, Веллингтон?
— Это не жадность.
— А что?
Он пожал плечами:
— Тщетность.
Взглянув на меня, он после небольшой паузы спросил:
— Вы помните, какой был вкус у Пряности, когда вы попробовали ее в первый раз?
— Она напоминала корицу.
— Но вкус ни разу не повторялся, — заметил Юйэ. — Она как жизнь — каждый раз предстает в новом обличье. Некоторые полагают, что меланжа вызывает так называемую реакцию ассоциированного вкуса. Иначе говоря, организм воспринимает ее как полезное вещество и, соответственно, интерпретирует ее вкус как приятный, — это эйфорическое восприятие. И, подобно жизни, Пряность никогда не удастся синтезировать, создать ее точный искусственный аналог…
«Ага, будь у нас ИИ, какой он есть в Терранской Империи», — подумала я, — «или в её союзницах, мы бы уже давно её бы синтезировали и даже избавились бы от негативных моментов, ведь мы даже не можем её полностью очищать».
— Я думаю, что нам, возможно, было бы мудрее стать отступниками, уйди за пределы досягаемости Империи, — сказала я, внутренне усмехнувшись.
Он понял, что я его якобы не слушала, и подумал: «В самом деле, почему она не склонила герцога к этому? Она могла бы заставить его сделать практически все, что угодно…»
Он быстро проговорил — быстро, потому что, меняя предмет разговора и проблем с правдой не должно было возникнуть:
— Не сочтите за дерзость… Джессика. Можно задать вам личный вопрос?
Я оперлась о подоконник, почувствовав укол беспокойства: «Знаю, о чем ты хочешь спросить, предатель, но пока продолжу играть роль».
— Ну, разумеется. Вы же… мой друг.
— Почему вы не заставили герцога жениться на вас?
Я резко обернулась, вскинула голову, пристально взглянула ему в глаза.
— Не заставила его жениться на мне? Но…
— Мне не следовало задавать этот вопрос, — сказал он.
— Нет, почему же? — Я пожала плечами. — На то есть достаточно веская политическая причина — до тех пор, пока мой герцог остается неженатым, у некоторых Великих Домов сохраняется надежда на породнение с ним. И… — я вздохнула, — и, кроме того, принуждение людей, подчинение их своей воле приводит к циничному отношению к человечеству в целом. А такое отношение разлагает все, чего касается. Если бы я склонила его к этому… это было бы не его поступком.
— Эти слова могла бы сказать и моя Уанна, — пробормотал он. И это тоже было правдой. Он приложил руку ко рту, судорожно сглотнул. Никогда он не был так близок к признанию, к разоблачению своей тайной роли.
«Мы уже знаем твою роль», — снова подумала я, — «но тронуть тебя, пока не можем».
Я заговорила снова, разрушив мгновение, когда признание готово было сорваться.
— И кроме того, Веллингтон, в герцоге словно бы два человека. Одного из них я очень люблю. Он обаятельный, остроумный, заботливый… нежный — словом, в нем есть все, чего только может пожелать женщина. Но другой человек… холодный, черствый, требовательный и эгоистичный — суровый и жесткий, даже жестокий, как зимний ветер. Это — человек, сформированный его отцом. — Моё лицо исказилось. — Если бы только этот старик умер, когда родился Лето!..
В наступившем молчании слышно было, как шевелит занавески струя воздуха от вентилятора. Наконец я глубоко вздохнула и сказала:
— Лето прав — здесь комнаты уютнее, чем в других частях дома. — Я повернулась, окидывая комнату взглядом. — А теперь извините меня, Веллингтон. Я хотела бы еще раз обойти это крыло перед тем, как распределять помещения.
Он кивнул:
— Разумеется.
И подумал: «Если бы был хоть какой-нибудь способ избежать того, что я должен сделать!»
Я опустила руки, пересекла комнату и на мгновение остановилась в нерешительности на пороге, — а потом все-таки вышла, ничего не спросив.
«Хорошо, что Паула начала превращать меня в терранку в замедленном варианте, иначе это было бы слишком заметно»
END Pov
Я лежала в постели и притворялась спящей. Я выпила таблетку доктора Юйэ, учитывая, что она просто не подействовала, потому как я не захотела, чтобы она подействовала. Я подавила смешок: мама прекрасно играет свою роль, как и отец, я сейчас слышу и её мысли, и то о чём она говорит с Юйэ, и мысли нашего доктора! Я принялась разглядывать резное изголовье кровати — на самом деле это был замаскированный пульт управления оборудованием комнаты и не только, также здесь был спрятан охотник-искатель, но того, кто должен был совершить попытку моего убийства я поймаю сама.
Я беззвучно села в постели. Слева от кровати у стены стоял высокий книжный шкаф. Его можно было отодвинуть от стены, открыв потайной кабинетец с боковыми ящиками. Ручка двери в холл была выполнена в виде штурвала орнитоптера, этого недосамолета. Комната выглядела так, словно была специально предназначена соблазнить и завлечь меня, и сделана была по приказу Владимира Харконнена. В соседней комнате закрылась дверь. Это ушла мать — я слышала ее легкие шаги через холл. Самое время отправляться на разведку. Я соскользнула с кровати и направилась к хитроумному книжному шкафу с тайником. Услышав за спиной какой-то звук, я обернулась. Резное изголовье отошло вниз точно у того места, где я только что лежала. Я замерла, и неподвижность якобы спасла мне жизнь, на самом деле я хотела отследить, кто такой умный пытается меня убить.
Из-за отошедшей панели выскользнул крохотный охотник-искатель, машинка не более пяти сантиметров длиной. Я сразу узнала ее — распространенное оружие ассасинов, с раннего детства хорошо знакомое любому ребенку из Правящих Домов. Металлическая игла управлялась скрывавшимся где-то поблизости убийцей. Она отыскивала живое движущееся тело, вонзалась в него и, прорезая себе путь вдоль нервных путей, добиралась до ближайшего жизненно важного органа, но в моём случае это было бесполезно, охотник сломает себя, просто врезавшись в меня и ничего не получится.
Искатель приподнялся и, зависнув в воздухе, хищно поворачивался вправо-влево, словно вынюхивая добычу. Сейчас я сделала проще, чем это было в каноне, я именно шагнула через варп и сразу поймала эту игрушку в стазисное поле. Дальше я рассматривала игрушку, дизайн был довольно интересный. В этот момент открылась дверь, и я посмотрела в абсолютно синие глаза нашей домоправительницы, Шэдаут Мэйпс.
— Что это? — спросила она.
— Охотник-искатель, — ответила я, — оружие ассасинов.
— Ваш отец послал за вами, — сказала она. — В холле вас ждет охрана.
Я кивнула, разглядывая женщину в мешковатом буром платье. Она же смотрела на игрушку в стазисном поле.
— Я слышала о таких штуках, — сказала она. — Она бы меня убила, да?
Я усмехнулась прежде чем ответить.
— Её… целью была я.
Хмыкнув я подошла к ней и пробилась в сознание, и встроила воспоминания о том, что здесь произошло, совпадающие с каноном, и схватив охотника отключила его.
— Но она летела в меня.
— Потому что вы двигались.
— Значит, вы спасли мне жизнь.
— Я спасла нас обоих.
— Вы могли бы спастись, если бы позволили ей убить меня.
— Кто вы? — спросила я, так как мы не были знакомы.
— Шэдаут Мэйпс, домоправительница.
— Как вы узнали, где меня искать?
— Ваша мать мне сказала. Я встретила ее на лестнице, ведущей в колдовскую комнату, — это тут рядом по коридору. — Она махнула рукой куда-то направо. — Там ждут люди вашего отца.
«Люди Хавата», — подумала я. — «Надо «найти» оператора этой штуки».
— Пойдите к ним, — распорядилась я. — Скажите им, что я поймала в доме охотник-искатель и что они должны обыскать дом и найти оператора. Пусть немедленно блокируют все выходы из дома и ближайшие подходы… Они знают, что делать. Оператор наверняка не из наших людей.
— Прежде чем выполнить вашу просьбу… человечек, — проговорила она, — я хочу, чтобы между мною и… тобой все было ясно. Вы возложили на меня Долг воды, хотя я и не уверена, что хотела бы нести такое бремя. Но мы, фримены, платим свои долги — и белые, и черные долги. И нам известно, что среди ваших людей есть предатель. Кто он, мы не знаем, но в том, что предатель есть, — уверены. Может быть, это его рука направляла этот летающий нож…
— Человечек, — усмехнулась я, — между мной и людьми из этой вселенной, пропасть, девочка…
— Я старше тебя, — повысила голос она.
— Это тебе так кажется, девочка, — сказала я и проявила ушки и все девять хвостов.
— Кто ты? — в шоке спросила она.
— Это не важно, — ответила я, — мой возраст около полутора тысяч лет, а как я оказалась в этом теле… меня сюда намеренно послали, моему народу нужна Пряность. Вопрос, который я хочу задать тебе, Черпающая из Кладезя, ты хочешь жить?
Когда я задала вопрос, вместе с её титулом, женщина вздрогнула.
— Я прожила уже достаточно, — ответила она, — но я хочу помочь вам.
— Ладно, — сказала я, вломившись в сознание женщины, и поняв, что как агент она идеально подходит, но по канону, она не переживет предательство доктора, поэтому создала кристалл и подала ей, — сжать в руке и мысленно открыть.
Кивнув женщина ушла в себя, я же просто ждала, когда она вернется в себя.
— Повелительница, — бухнулась она на колени.
— Встань, — сказала я, — и не смей называть меня так, мне нужны не толпы последователей, а друзья и союзники и именно в такой последовательности, хотя и фанатиков я найду как использовать, уверена, что они появятся. Лена, выходи.
Как и в прошлый раз одна из теней обрела объем и из нее вышла моя фрейлина, но в этот раз не одна, на буксире она тащила какого-то человека.
— Кто это? — спросила я, смотря как Елена подкидывает зуб, на манер монетки. — И что в зубе?
— Это, — пнула она тело, — оператор охотника, а в зубе, классика, цианистый калий, с активацией от включения радио, на частоте Атрейдесов.
— Понятно, — ответила я и повернулась к телу и пробудила его просто вылив на него воду и создав защитный купол, в котором находились я, Лена и Мейпс.
— Кто ты? — спросила я у человека открывшего синие на синем глаза, — смотрю ты местный и что можешь сказать?
— Теперь моя семья умрет! — впал в истерику он. — Из-за того, что я не смог убить наследницу Атрейдесов.
— Ну, что я могу сказать, — усмехнулась я, — у тебя бы не получилось, в любом случае, если бы всё шло по правилам, то я всё равно уничтожила бы охотника. Да и лично ты меня убить не сможешь.
В этот момент тело этого человека упало.
— Лена, ты его сознание проверила? — спросила я ласково посмотрев на свою фрейлину.
— Нет, — ответила она, сделав грустные глаза и прижав ушки, начала смотреть на меня. В этот момент я услышала, как Мейпс, которая всё ещё находилась в комнате прыснула от смеха.
— Ладно, — фыркнула я и повернулась к Мейпс, — здесь есть большое помещение?
— А зачем? — спросила она.
— Да вот, — ответила я, показывая на тело, — ему приказали умереть в случае провала, а зуб был, лишь отвлекающим маневром, над ним работал один из псиоников этой вселенной, и ему тупо приказали умереть, но есть ещё вариант, так как Харконнен не считается с тратами, возможно это гхола и был создан только с этой целью. Сейчас уже не узнаешь, сознание полностью разрушено. А место мне необходимо, чтобы создать из этого тела подружку для Елены и ещё одну фрейлину для себя.
— Да, — ответила Мейпс, — есть одно помещение. Сейчас проведу.
Ну с телом этого человека я поступила также, как и с телом преподобной матери, ещё на Каладане, то есть закинула в пространственный карман инструметрона и пошла следом за домоправительницей.
Минут 15 мы петляли по коридорам, и, наконец, вышли к дверям, которые Мейпс открыла своим ключом. Это был даже не электронный замок, а самый обыкновенный металлический ключ, кинув на него диагностическое заклинание, я слегка прифигела, сплав напоминал пластсталь из ЗВ, но только напоминал, причем в худшую сторону.
— Я знаю, что ты хочешь спросить, — произнесла Мейпс, проследив мой взгляд, — люди давно разучились делать такой металл, этот замок, как и ключ производства Старой Империи.
— Понятно, — ответила я, заходя в зал, — просто до сих пор удивляет разброс технологий, с одной стороны, двигатели, на которых летает гильдия, а с другой замок, механизму которого 12 000 лет.
И вот о чём я сейчас подумала и через мыслеинтерфейс инструметрона вызвала эту информацию и загрузила её непосредственно в мозг, а именно, временную шкалу канона и этой вселенной.
И как оказалось, я была права. В данной вселенной война с машинами и все события, названные «батлерианским джихадом» произошли примерно на 8 — 9 тысяч лет раньше и именно это мне показалось странным.
Надо разобраться, учитывая информацию из канона, которая была мне доступна, в основной вселенной на нулевой год в этой вселенной соответствует 2300-ому году, в то время как в каноне и в двух других вселенных Дюны, он соответствовал 13000-му году. И именно это было странным в этой вселенной, судя по всему все события здесь были значительно сжаты по времени, как именно сжаты, будем разбираться, уже в процессе.
Ну собственно с телом этого человека я сделала тоже самое, что и с телом старухи, отличием было то, что перед всеми этими действиями, я сменила ему пол и посмотрела на ДНК, всё-таки он оказался недоклоном, которые делали тлейлаксу и поэтому умер он, как только услышал, что провалился.
Примерно через полчаса передо мной сидела ещё одна девочка лет 13-14 на вид, к нам как раз подошли Лето и Джессика, которые как раз наблюдали завершение процесса создания девочки.
— Она такая же как Елена? — спросила Джессика.
— Да, — ответила я.
— Пусть её будут звать Филиппа, — произнесла мама.
— А мне нравится, — произнесла девочка, и посмотрела раздевающим взглядом на «сестру», на которую, правда, не была похожа.
— Ладно, — произнес Лето, — как я догадываюсь, Филиппа тоже записана, как твоя фрейлина в памяти всех людей, которые служат нашему дому.
— Ага, — ответила я, — и я даже записала её в документы космической гильдии, как если бы она летела с нами с Каладана, как и в памяти людей, чтобы они помнили её, также, как и Елену.