Дюна: Терранки и Пряность

— Паула, то, что я делаю сейчас — тяжело и отвратительно, но я должен сделать это… Я стояла рядом с портативным ядоискателем, который доставили в комнату совещаний, чтобы мы могли позавтракать здесь. Сенсорные щупы искателя безвольно повисли над столом, напомнив какое-то только что издохшее огромное насекомое. Герцог смотрел в окно на посадочное поле и клубы пыли на фоне утреннего неба. Передо мной был фильмоскоп с роликом о религии фрименов. Ролик составлял один из экспертов Хавата. — Да, отвратительно, — повторил герцог. — Что ты имеешь в виду? Лето повернулся, взглянул на меня: — Люди Хавата перехватили то сообщение. — Понятно, что будем делать? — Надо, чтобы они думали, будто добились своего, — сказал отец, так как мы были одни, он мог разговаривать свободно. — Чтобы считали меня таким дураком. Все должно выглядеть достоверно. Даже твоя мать должна быть уверена, что все это — всерьез и по-настоящему. — Она знает и будет поддерживать эту игру. С тобой ничего не случится, отец. Мы уже обо всем договорились, и я поговорила со Стилгаром, он спрячет тебя во время пира, и ты будешь ждать нас в сиетче Табр. — А кто будет управлять клоном? — спросил он. — Я, и не волнуйся, никто и ничего не узнает, пока не станет слишком поздно для барона. — Я устал, — сказал герцог. — Я устал душой. Наверное, вырождение Великих Домов в конце концов поразило и меня. А ведь когда-то мы были такими сильными людьми, а теперь ты делаешь эту вселенную очередной империей в Кольце Миров. — Ты же сам знаешь, что произойдет, — ответила я, — так зачем утверждаешь. — Знаю, — ответил герцог, — просто пока не могу принять, как действуют твои… сестры. — Ничего, — ответила я, — когда мы будем в безопасности, я отмету канон и буду собирать союзников. POV Кинес (Лиет) Первая встреча с людьми, которых ему приказали предать, потрясла Кинеса. Он гордился собой, считая себя ученым, для которого легенды — не более чем занятные ключи к истокам культуры. Но девочка так точно соответствовала древнему пророчеству! У неё были «вопрошающий взор» и аура «сдержанной искренности». Конечно, пророчество оставляло некоторый простор толкованиям — должна ли Богиня-Мать привезти Мессию с собой или же дать Ему жизнь уже здесь? Но все-таки тут было, было это странное соответствие между предсказанием и реальными людьми. Они встретились утром возле административной башни арракинского космодрома. Неподалеку стоял наготове и тихо жужжал, словно большое сонное насекомое, орнитоптер без опознавательных знаков. Рядом дежурил охранник Атрейдесов с обнаженным мечом и включенным щитом — это было заметно по слабому дрожанию воздуха. Увидев это дрожание, Кинес позволил себе саркастически улыбнуться: тут Арракис преподнесет им сюрприз! Планетолог поднял руку, отсылая свою фрименскую охрану. Потом направился ко входу в здание — темной дыре в облицованном пластиком камне. Это громоздкое сооружение показалось ему таким незащищенным, таким ненадежным в сравнении с пещерой… Внутри проема возникло какое-то движение. Тогда он остановился, поправляя плащ и дистикомб. Двери широко распахнулись, открыв путь тяжеловооруженным охранникам — у всех были станнеры с «медленными» стрелками, мечи и силовые щиты. Вслед за ними появился высокий смуглый черноволосый человек, чьи черты напоминали хищную птицу. На нем был плащ — джубба с гербом Атрейдесов на груди, и то, как он носил плащ, выдавало его незнакомство с этой одеждой — джубба обвивалась вокруг его ног, словно липла к дистикомбу, а не развевалась свободно в ритме шагов, как должно. Рядом с человеком в плаще шла девочка — такая же темноволосая, но с более круглым овалом лица. Она выглядела моложе своих лет: как вспомнил Кинес, ей было пятнадцать. Однако, несмотря на юный вид, от неё веяло повелительной, спокойной уверенностью, словно она видела и знала в окружающем мире нечто такое, чего не могли увидеть другие. И одета она была в плащ того же фасона, что и её отец, но носила его с небрежной легкостью, заставлявшей думать, будто эта девочка всегда носила такую одежду. «Махди будет замечать вещи, которые не могут увидеть другие», — гласило пророчество. Кинес потряс головой, сказав себе: «Эти двое — лишь люди», заметив как криво усмехнулась девочка, как будто прочитала его мысли. Вместе с герцогом и его дочерью появился одетый, подобно им, для пустыни, человек, которого Кинес узнал — Гурни Халлек. Кинес глубоко вздохнул, стараясь унять свое раздражение против Халлека, осмелившегося поучать его, как надо вести себя с герцогом и герцогской наследницей. «Можете обращаться к герцогу «милорд» или «сир». Слово «высокородный» тоже допустимо, хотя это — обращение для более официальных случаев. Дочь его можете называть «молодой госпожой» или «миледи». Герцог — очень снисходительный человек, но не выносит фамильярности». И, глядя на приближающуюся группу, Кинес подумал: «Они достаточно скоро узнают, кто на Арракисе господин и хозяин. Надо же, приказали этому ментату расспрашивать меня среди ночи! Ждут, чтобы я помог им в проверке разработок Пряности!» Смысл вопросов Хавата не ускользнул от Кинеса. Им нужны имперские базы. И ясно, что о базах они узнали от Айдахо. Я велю Стилгару послать этому герцогу голову Айдахо. И снова получил взгляд от дочки герцога, да такой, что будто если он сотворит подобное, то все муки ада покажутся мне легкой прогулкой. Отряд герцога был теперь всего лишь в нескольких шагах от него, и песок скрипел под их пустынными сапогами. Кинес поклонился: — Милорд герцог, приветствую вас. END Pov Пока мы шли к орнитоптеру, я хорошо рассмотрела стоявшего рядом с машиной человека: Кинес, он же Лиет, был высок, худощав, одет для пустыни — в свободную накидку, дистикомб и низкие сапоги. Капюшон был небрежно отброшен, лицевой клапан отстегнут и висел сбоку, открывая взору песочного цвета волосы и редкую бороду. Глаза под густыми бровями были бездонно синими, их обвели круги въевшейся пыли. — Вы эколог, — утвердительно сказал отец. — Мы здесь предпочитаем старый титул, милорд, — уточнил Кинес. — Планетолог. — Что же, как вам угодно, — пожал плечами герцог и повернулся ко мне, продолжая играть роль: — Дочь, это Арбитр Смены, судья в спорах, человек, назначенный проследить, чтобы в нашем вступлении во владение этим леном были соблюдены необходимые формальности… — отец вновь взглянул на Кинеса. — А это моя дочь. — /Тебе известно, кто я?/ — спросила я у планетолога, заметив, как он дернулся. — /Чтобы ответить, просто громко подумай/. — /Да, известно/, — ответил он, — /Стилгар сообщил/. — /Хорошо, мы можем рассчитывать на твою помощь?/ — /Да/, — ответил он, — /но только после определенных событий/. — /Хорошо/, — ответила я, — /тогда продолжаем играть свои роли/. — Приветствую вас, — поклонился Кинес. — Вы фримен? — спросила я, продолжая играть роль. Кинес улыбнулся: — Меня принимают и в сиетче, и в деревне, молодая госпожа, но я состою на службе Его Величества, я — Имперский Планетолог. Я кивнула. Халлек показал мне Кинеса из верхнего окна административной башни: «Вон тот человек, окруженный фрименским эскортом, — тот, что сейчас направляется к орнитоптеру». Я быстро осмотрела Кинеса в бинокль, отметив горделиво сжатые тонкие губы, высокий лоб. Халлек шепнул мне: — Странный тип. Разговаривает очень четко — никаких неопределенностей, каждая фраза словно бритвой отрезана. И герцог, стоя позади, добавил: — Типичный ученый. — Как я понимаю, за дистикомбы и эти плащи мы должны благодарить вас, — проговорил герцог. — Надеюсь, они вам впору, милорд, — сказал Кинес и неприязненно посмотрел на Гурни. — Они фрименского производства и подобраны максимально близко к размерам, которые сообщил мне вот этот ваш человек — Халлек. — Меня обеспокоили ваши слова о том, что без этих одежд вы не ручаетесь за нашу безопасность в пустыне, — сказал герцог. — Мы ведь можем взять с собой сколько угодно воды. К тому же мы не собираемся далеко отходить от орнитоптера, и у нас есть прикрытие с воздуха — вот эти машины, которые сейчас прямо над нами. Не может быть, чтобы нам что-то угрожало! Кинес внимательно посмотрел на него и холодно заметил: — Никогда не говорите, что может быть на Арракисе и чего не может. Здесь говорят только о вероятности. Халлек подобрался, но я положила руку ему на плечо и слегка помотала головой, использовав малую толику своей силы. — Мы перед вами в долгу, доктор Кинес, — промолвил Лето. — И запомним эти костюмы и вашу заботу о нас. — Не пора ли нам отправляться? — спросил Халлек. Герцог кивнул: — Я полечу на своем топтере. Кинес, можете сесть в него рядом со мной — чтобы показывать дорогу. Вы с Паулой сядете сзади. — Одну минуту, — сказал Кинес. — С вашего позволения, сир, я должен проверить ваши дистикомбы. Герцог хотел было возразить, но Кинес опередил его. — Я здесь не меньше забочусь о себе, чем о вас… милорд. Я слишком хорошо знаю, чье горло будет перерезано, случись что-нибудь с вами и вашей дочерью, пока вы на моем попечении. — Мы в ваших руках, — спокойно сказал отец и слегка нахмурился и посмотрел на меня, вслед за этим шагнул вперед, раскрывая свой плащ и мы все заметили, что Халлек приподнимается на носках, напрягшись как натянутая струна. — И, если вы окажете любезность, — добавил герцог, — я был бы весьма благодарен за разъяснения об этом костюме — вы так хорошо знакомы с ним. — Разумеется, — отозвался Кинес, нащупывая на плече под плащом герцога герметичные застежки. Проверяя их, он начал: — Костюм многослойный — высокоэффективный фильтр и теплообменная система. — Он поправил застежки. — Слой, примыкающий к коже, пористый. Пот проходит сквозь него, охлаждая тело… идет почти нормальный процесс испарения. Следующие два слоя… — Кинес подтянул подгоночный ремешок на груди, — …содержат волоконные теплообменники и осадители солей. Соли также используются вновь. Герцог развел руками: — В самом деле, очень интересно. — Вдохните поглубже, — сказал Кинес. Планетолог рассмотрел застежки возле подмышек, подтянул одну из них. — Движения тела, в особенности дыхание, — сказал он, — а также осмотические процессы обеспечивают нагнетающую силу… — Он слегка ослабил ремешок на груди. — Утилизируемая вода переходит в накопительные карманы, из которых ее и извлекают через эту вот трубку, закрепленную в зажиме под шеей. Герцог опустил голову, чтобы увидеть конец трубки. — Эффективно и удобно, — хмыкнул он. — Хорошее изобретение. Кинес опустился на колени, проверяя, как подогнан комбинезон на ногах. — Моча и экскременты обрабатываются в буртиках на бедрах, — сказал он и поднялся на ноги, проверил воротник и поднял прикрепленный к нему клапан. — В открытой пустыне этим фильтром закрывают лицо, а трубку с этими пробками, обеспечивающими плотную подгонку, вставляют в ноздри. Вдыхают через ротовой фильтр, выдыхают через носовую трубку. С таким фрименским костюмом, конечно, если он в хорошем рабочем состоянии, вы потеряете не более глотка влаги в сутки — даже если окажетесь в Великом Эрге. — Глоток в сутки! — повторил герцог. Кинес надавил пальцем на лобную подушечку костюма и добавил: — Она может немного натирать лоб. Если она вызовет раздражение кожи, пожалуйста, скажите мне. Я мог бы подогнать ее чуть плотнее. — Благодарю, — сказал герцог. Когда Кинес на шаг отступил, герцог повел плечами в костюме, ощутив, что теперь костюм сидит лучше — плотнее и меньше раздражает. Кинес повернулся ко мне: — Теперь займемся девочкой… Пока Кинес проверял мой костюм, я стояла неподвижно. Я вспомнила ощущения при примерке дистикомба: странно-гладкая, скользящая ткань в мелких морщинах… Разумеется, я прекрасно знала, что никогда раньше не надевала дистикомб, хотя на мой взгляд подобные костюмы терранок намного эффективнее. Но каждое движение собственных пальцев, подгоняющих застежки-липучки под неумелым руководством Гурни, казались естественными, инстинктивными. Когда я затягивала костюм на груди, чтобы добиться максимальной нагнетающей силы от дыхания, я знала, что делаю и почему. Когда стягивала ткань на шее и плотнее прилаживала лобную подушку, я знала, что, если этого не сделать, кожу сотрет до волдырей. Кинес выпрямился и озадаченно отступил. — Вы уже носили раньше дистикомб? — спросил он. — Сегодня я надела его в первый раз. — Значит, кто-то помог вам его подогнать? — Нет. — Голенища ваших пустынных сапог приспущены и закреплены у щиколотки. Кто вас этому научил? — Мне казалось, что так будет правильно. — И будьте уверены — это действительно правильно, также как и я играя свою роль. — /Лиет, Стилгар сообщил тебе, как и когда ты должен погибнуть?/ — спросила я. — /Да,/ — ответил он, — /и я не готов пока погибнуть, тем более от рук Харконненов./ — Мы теряем время, — сказал герцог и, указав рукой на ожидающий топтер, двинулся к нему, разумеется он слышал наш разговор с Кинесом и разумеется знал, что он и есть Лиет, но виду не подавал, прекрасно играя свою роль. Охранник отдал честь, герцог кивнул в ответ. Поднявшись в топтер, он закрепил свои ремни безопасности, пробежал пальцами по панели управления. Амортизаторы машины поскрипывали, когда мы садились. Кинес тоже закрепил ремни и огляделся. Салон орнитоптера был непривычно комфортабельным, даже слишком роскошным — мягкая серо-зеленая обивка, мерцающие приборы, чистый увлажненный воздух, наполнивший его грудь, как только дверцы захлопнулись и мягко загудел кондиционер. — Все в порядке, сир, — доложил Халлек. Лето включил питание крыльев, ощутил их взмахи — раз, другой. Машина оторвалась от земли на десять метров, крылья напряглись, застыли, и кормовые реактивные двигатели, засвистев, толкнули топтер круто вверх. — Держите к юго-востоку над Барьерной Стеной, — посоветовал Кинес. — Я сказал вашему дюнмастеру, чтобы он направил оборудование туда. — Хорошо. Герцог заложил вираж, машины сопровождения повторили маневр, заняли свои места, и группа повернула на юго-восток. — Конструкция и налаженное производство этих дистикомбов говорят о высоком уровне технологии, — заметил герцог. — Когда-нибудь, если пожелаете, я покажу вам фабрику в одном из сиетчей, — отозвался Кинес, но это было сказано для всех, что же касается людей, то практически всех, кого возможно рассеят по пустыне сразу после пира. — Было бы интересно посмотреть, — кивнул герцог. — Я заметил, что дистикомбы производятся и в некоторых гарнизонных городках. — Скверная имитация, — ответил Кинес. — Если обитатель Дюны заботится о своей шкуре, он носит фрименский комбинезон. — И такой костюм позволяет свести расход воды до глотка в день? — Когда правильно надет — с плотно пригнанной лобной подушкой и хорошей герметизацией — тогда главный расход воды идет через ладони, — объяснил Кинес. — Если не требуется выполнять руками тонкую работу, можно надеть перчатки костюма, но большинство фрименов в открытой Пустыне предпочитают натирать руки соком листьев креозотового кустарника. Он подавляет потение. Отец бросил взгляд вниз, на изломанный ландшафт Барьерной Стены — истерзанные скалы, желто-бурые пятна, прорезанные черными линиями разломов. Будто какой-то исполин сбросил все это с орбиты и оставил так, как упало… Они пролетели над мелким бассейном, на котором четко выделялись полосы серого песка, пересекавшие бассейн от горловины до противоположной стороны, где пальцы песчаной дельты тянулись вверх по темной скале… Кинес откинулся в кресле, думая о пропитанных водой телах, одетых в дистикомбы. Поверх плаща у каждого был щит-пояс, кроме дочери герцога, а на поясе — кобура станнера с медленными стрелками; маленькие, с монетку, аварийные передатчики-медальоны на шее. И у герцога, был нож на запястье, и ножны выглядели изрядно потертыми. Эти люди поразили Кинеса странным сочетанием мягкости и силы. В них чувствовалась какая-то уравновешенность — как были они в этом отличны от Харконненов! — Когда вы будете докладывать Императору о смене правления, сообщите ли вы, что мы соблюдаем правила? — спросил Лето, на миг переведя взгляд с приборной панели на Кинеса. — Харконнены ушли, вы пришли, — ответил Кинес, пожав плечами. — И всё как полагается? — спросил Лето. У Кинеса напряглось лицо. — Как планетолог и Арбитр Смены, я непосредственно подчиняюсь Империи… милорд. Герцог жестко улыбнулся: — Но нам обоим известно реальное положение дел. — Позволю себе напомнить, что Его Величество покровительствует моей работе. — Да? И в чем же она состоит? В наступившей тишине я подумала: — /Отец не дави на него так, он в курсе/. — /Хорошо, Паула, просто продолжаю играть роль/. Я покосилась на Халлека, но воин-менестрель старательно вглядывался в унылый ландшафт за колпаком кабины. Кинес натянуто проговорил: — Вы, разумеется, имеете в виду мои обязанности как планетолога. — Разумеется. — Главным образом это биология и ботаника пустыни… кроме того, немного геологии — бурение и взятие образцов. Возможности целой планеты никогда нельзя исчерпать. — Пряность вы тоже исследуете? Кинес чуть вздрогнул, и я отметила каменную линию его скулы. — Странный вопрос, милорд. — Не забывайте, Кинес, что теперь это мой лен, а мои методы отличаются от харконненских. Меня не будут заботить ваши исследования Пряности до тех пор, пока вы будете посвящать меня в свои открытия. — Герцог в упор взглянул на планетолога. — Харконнены не поощряли исследований Пряности, не так ли? Кинес не ответил. — Здесь вы можете говорить откровенно, не опасаясь за свою жизнь, — сказал герцог. — Императорский двор действительно далеко, — пробормотал Кинес и подумал: «Чего ждет от меня этот налитый водой пришелец? Неужели он считает меня настолько глупым, что надеется привлечь на свою сторону?» Герцог рассмеялся, глядя на приборы: — Как-то вы кисло отвечаете. Я вас понимаю: мы заявились сюда с целой армией дрессированных убийц и ждем, что вы немедленно поймете, насколько мы отличаемся от Харконненов, так? — Я читал ваши пропагандистские материалы, которыми вы наводнили и сиетчи, и деревни, — сказал Кинес. — «Любите доброго герцога». Ваш пропагандистский корпус… — Хватит! — рявкнул Халлек. Он подался вперед — его больше не интересовали пейзажи внизу. Я вновь положила ладонь на плечо Халлека. — Гурни! — укоризненно сказал герцог и оглянулся. — Этот человек долго жил при Харконненах. Халлек, помедлив мгновение, расслабился: — Извините, сир. — Ваш Хават — тонкий человек, — сказал Кинес. — Но цель его достаточно ясна. — Значит, вы расскажете нам об этих базах? — спросил герцог. Кинес резко ответил: — Они принадлежат Его Величеству. — Но они не используются. — Их можно использовать. — И Его Величество тоже так считает? Кинес твердо взглянул на герцога: — Арракис мог бы стать подлинным раем, если бы его правители поменьше думали о выкачивании Пряности. — Как планета может стать раем без денег? — Что такое деньги, если на них нельзя купить того, что вам нужно? — вопросом на вопрос ответил Кинес. — Мы обсудим это в другой раз. А сейчас, кажется, мы приближаемся к внешнему краю Барьерной Стены. Мне держать тот же курс? — Тот же, — пробормотал Кинес. Я посмотрела в свое окно. Внизу под ними гористый ландшафт постепенно перешел в унылое плоскогорье, потом в кинжальные, выступы шельфа. За шельфом к горизонту тянулись серповидные холмики дюн, изредка перемежаемые более темными пятнами песка. Может быть, скальные обнажения. Яснее увидеть мешал раскаленный, дрожащий воздух у поверхности. — Есть ли здесь какие-нибудь растения? — спросила я. — Есть, — ответил Кинес. — В этих широтах в основном водятся мелкие водокрады, как мы их зовем, — буквально охотятся друг на друга ради воды, собирают даже слабые следы росы. Некоторые участки Пустыни прямо-таки кишат жизнью. И вся она приспособилась к этим условиям. Если вы окажетесь в песках, вам придется подражать этой жизни — иначе погибнете. — Вы имеете в виду — придется красть воду друг у друга? У людей? — внутренне ухахатываясь спросила я. — Бывает и так, — признал Кинес. — Но я имел в виду другое. Видите ли, климат моей планеты волей-неволей приучает к особому отношению к воде — требует такого отношения. Вы все время помните о воде — и не можете позволить себе потерять ничего, в чем есть хоть капля влаги. — Возьмите на два градуса южнее, милорд, — обратился к отцу планетолог. — С запада идет ветер. Герцог кивнул. Он уже увидел, как с запада накатывается кипящая волна рыжей пыли. Он развернул орнитоптер — сопровождающие машины повторили вираж, их крылья сверкнули оранжевым, отраженным от дюн блеском. — Думаю, мы обойдем фронт бури, — спокойно сказал Кинес. — Опасно, должно быть, попасть в такую бурю, — заметила я, мы втроем прекрасно понимали, что этот разговор не для нас, а для тех, кто находится рядом. — Это правда, что песок, который она несет, режет даже самые прочные металлы? — На этих высотах речь идет скорее о пыли, а не о песке, — ответил Кинес. — Поэтому по-настоящему опасны потеря видимости, турбулентные потоки, забитые воздухозаборники. — А мы сегодня увидим, как добывают Пряность? — спросила я. — Возможно, — отозвался Кинес. Халлек изогнулся в своем кресле (он сидел бок о бок со мной) и извлек из заднего отсека балисет. Когда он начал настраивать его, Кинес бросил взгляд назад. — Что мне сыграть, молодая госпожа? — Что хочешь, Гурни. Выбери сам, — ответила я. Халлек склонился к деке, взял аккорд и негромко запел: Отцы наши ели манну, манну в пустыне — В пылающих землях, на землях жестоких смерчей. О Боже, спаси нас, спаси, пусть гибель нас минет, Спаси, о, спаси нас Из этой земли раскаленной, палящей, О, выведи, Боже, своих из этой пустыни детей!.. Кинес искоса посмотрел на герцога: — Вы действительно берете с собой весьма небольшую охрану, милорд. Но неужели каждый из них столь разносторонне одарен? — Гурни? — усмехнулся герцог. — Гурни в своем роде уникален. Я предпочитаю, чтобы он всегда был подле меня — у Гурни удивительно зоркий глаз. Мало что ускользает от его внимания. Планетолог слегка нахмурился. Халлек, не прерывая мелодию, вставил: Ибо я подобен сове, пустынной сове — о! Айя! Да, подобен пустынной сове! Герцог протянул руку, поднял из гнезда на панели микрофон и щелкнул кнопкой: — Ведущий — Гемме. Летящий объект на девять часов (то есть на 90° влево), сектор Б. Опознать объект. — Это всего лишь птица, — произнес Кинес и добавил: — У вас прекрасное зрение. Динамик на пульте затрещал, затем послышался ответ: — Гемма — Ведущему. Объект рассмотрен при максимальном увеличении и опознан как птица. Это большая птица. Я взглянула в названный отцом участок неба и усилила зрение, всего лишь пустынный орел. Отец возбужден, подумала я. Все его чувства настороже. — Вот не думал, что так глубоко в Пустыне встречаются такие большие птицы, — заметил герцог. — Орел, наверное, — сказал Кинес. — Живые существа могут адаптироваться к любым условиям. Орнитоптер прошел над голой каменистой равниной. Я, глядя вниз с двухкилометровой высоты, ясно разглядела на камне смятую неровностями почвы тень их машины и рядом — тени орнитоптеров сопровождения. Земля казалась совершенно плоской, но скользящие тени разрушали эту иллюзию. — Удавалось кому-либо выйти из Пустыни? — поинтересовался герцог. Музыка Халлека смолкла — Гурни прервался в ожидании ответа. — Не из глубокой, — ответил Кинес. — Было несколько случаев, когда люди выходили из второй зоны Пустыни. Они выжили, потому что шли по районам, где есть скальные отложения — туда черви заходят редко. — А-а, черви… — задумчиво сказал герцог. — Надо будет когда-нибудь обязательно посмотреть на червя. — Возможно, уже сегодня вам представится такая возможность, — отозвался Кинес. — Где Пряность, там и черви. — Всегда? — переспросил Халлек. — Всегда. — Надо ли это понимать так, что между червями и Пряностью существует какая-то связь? — небрежно спросил герцог. Кинес повернулся, и я заметила, как сжаты его губы. — Черви охраняют пески, где есть Пряность, — разъяснил планетолог. — У каждого червя есть своя… территория. Что касается Пряности… кто знает? Те образцы песчаных червей, которые мы исследовали, указывают на возможность весьма сложных химических процессов, протекающих в их организме. Так, в некоторых капиллярах и протоках желез отмечены следы соляной кислоты, а в других частях их тела — и гораздо более сложные кислоты. Я вам дам мою монографию об этом предмете. — Щиты не спасают? — спросил герцог. — Щиты! — презрительно бросил Кинес. — Только включите силовой щит там, где водятся черви, и ваша судьба предрешена. В таких случаях черви не обращают внимания даже на границы своих угодий и стекаются со всех концов, чтобы наброситься на источник силового поля. Никто из пользовавшихся щитом в Пустыне не пережил такую атаку. — Тогда как же их ловят? — Приходится бить их током высокого напряжения — причем каждый сегмент их тела в отдельности, — объяснил Кинес. — Это единственный способ. Их можно усыпить станером, можно слегка оглушить взрывом, даже порвать — но каждый сегмент тела будет жить отдельно. Причем я не знаю, какое взрывчатое вещество — исключая лишь ядерное оружие — может уничтожить червя целиком. Они необычайно живучи. — Почему вы не попытались истребить всех червей? — поинтересовалась я, опять же давясь со смеху. — Слишком дорого, — ответил Кинес. — И слишком большая территория… — Скоро отпадет всякая вероятность того, что кому-то придется выбираться из Пустыни самому, — заявил герцог. — Стоит включить вот такой радиомаячок (он тронул медальон у себя на шее), и спасательная группа вылетит немедленно. В ближайшее время все наши работники получат такие же аварийные передатчики. Мы создаем специальную спасательную службу. — Похвальное намерение, — отметил Кинес. — Судя по вашему тону, вы не согласны с идеей спасательной службы, — нахмурился герцог. — Не согласен? Отчего же, я согласен. Вот только пользы от вашей службы будет немного. Создаваемые бурями помехи глушат почти все сигналы. Передатчики просто коротит. Здесь уже пробовали внедрить нечто подобное, знаете ли. Но Арракис круто обращается с техникой. Кроме того, если на вас охотится червь, то вы просто не дождетесь спасателей: чаще всего у вас есть пятнадцать, самое большее двадцать минут. — Тогда что бы вы посоветовали? — спросил герцог. — Вы спрашиваете у меня совета? — Да — как у планетолога. — И вы ему последуете? — Коль скоро сочту его разумным. — Прекрасно, милорд. В таком случае вот мой совет: никогда не путешествуйте в одиночку. Герцог даже оторвался от панели управления. — И это все? — Это все. Никогда не путешествуйте в одиночку, на одной машине. — А если, допустим, машины разбросало бурей и приходится — в одиночку — идти на вынужденную посадку? — спросил Халлек. — Можно что-то предпринять в этом случае? — «Что-то» — очень широкое понятие, — пожал плечами Кинес. — А что бы сделали вы? — спросила я. Кинес бросил жесткий взгляд на меня, снова повернулся к отцу. — Я, прежде всего, заботился бы о целости своего дистикомба. Если бы я оказался вне ареала обитания песчаных червей или на скалах, я остался бы вблизи орнитоптера. В противном же случае постарался бы возможно быстрее уйти от него на максимальное расстояние. Тысячи метров обычно достаточно. Затем я бы укрылся под плащом. Червь уничтожит топтер, но, возможно, не заметит меня. — И что потом? — спросил Халлек. Кинес пожал плечами: — Потом? Остаётся ждать, когда червь уйдет. — Это все? — спросила я. — Когда червь уйдет, можно попытаться выбраться из пустыни, — ответил Кинес. — И, если идти тихо, обходить барабанные пески и приливные провалы — пыльные ямы, можно выйти на ближайший скальный участок. Таких участков довольно много, так что какие-то шансы будут. — Что такое барабанные пески? — встрял Халлек. — Участки уплотненного песка, — ответил Кинес. — Самый легкий шаг заставляет их греметь, как барабан. А черви всегда приходят на этот звук, — добавил он. — А приливный провал? — спросил герцог. — Углубления в почве пустыни, за столетия, заполнившиеся пылью. Иногда они так велики, что в них есть течения и приливы. И любой из этих провалов поглотит всякого, кто неосторожно ступит на его поверхность… Халлек устроился в кресле поудобнее и снова взялся за балисет. Проиграв вступление, он запел: Здесь в пустыне охотятся дикие звери, Поджидая беспечных в смертельных песках. О, не надо гневить, искушать здесь богов, властелинов пустыни, Коль не ищешь ты гибели в этих страшных краях. О, опасности… Внезапно он оборвал песню, подался вперед: — Сир, пыльное облако прямо по курсу. — Вижу, Гурни. — Вот туда нам и надо, — кивнул Кинес. Я приподнялась, вглядываясь. Впереди, километрах в тридцати, по поверхности пустыни катилось пыльное облако. — Это один из ваших меланжевых комбайнов-сборщиков, — пояснил Кинес. — Он спущен на поверхность — а это значит, что он находится на меланжевой россыпи. Облако — это выбрасываемый комбайном отработанный песок, из которого на гридексе и центрифуге выбрана Пряность. Это облако ни с чем не спутаешь. — Вижу летательный аппарат над облаком, — объявил герцог. — Я вижу два… три… четыре топтера-наводчика, — ответил Кинес. — Наблюдают за пустыней — высматривают знак червя. — Знак червя? — переспросил герцог. — Он выглядит как песчаная волна, движущаяся к краулеру. Конечно, приходится расставлять и сейсмодатчики на поверхности: червь зачастую идет так глубоко, что волна не образуется. — Кинес обвел взглядом небо. — Странно, что не видно грузолета: он должен бы быть где-то поблизости. — Так черви, по-вашему, появляются всегда? — спросил Халлек. — Всегда. Я тронула Кинеса за плечо: — Какую территорию занимает каждый червь? Кинес свел брови. — Это зависит от размеров червя. — Ну а все-таки? — спросил герцог. — Большие контролируют триста— четыреста квадратных километров. Маленькие… — Он замолк: герцог резко включил реактивные тормоза. Машина дернулась, словно взбрыкнувший скакун. Кормовые двигатели со свистом отключились: короткие крылья раскрылись, вытянулись во всю длину, захватили воздух широким взмахом. Аппарат стал теперь полностью орнитоптером и летел, плавно взмахивая крыльями. Правая рука герцога лежала на рычаге, левой он показывал на восток, за комбайн. — Это — знак червя? Кинес перегнулся через его плечо, всмотрелся вдаль. Я и Халлек оказались прижаты друг к другу. Я заметила, что сопровождающие орнитоптеры, не сумев повторить неожиданный маневр герцога, залетели вперед и теперь разворачивались. Комбайн был все еще впереди, километрах в трех. Там, куда показывал герцог, среди тянущейся к горизонту теневой ряби дюнных полумесяцев по прямой линии двигалась песчаная волна — продолговатый песчаный холм. Я вспомнила, как тревожит водную гладь плывущая под поверхностью рыба. — Да, червь, — сказал Кинес, — и большой. Он повернулся, взял с панели микрофон, переключил частоту. Бросив взгляд на карту, закрепленную над головой на роликах для перемотки, планетолог произнес в микрофон: — Вызываю краулер на Дельта Аякс Девять. След червя. Внимание, краулер на Дельта Аякс Девять — след червя. Подтвердите прием. Динамик затрещал помехами, затем послышался ответ: — Кто вызывает Дельта Аякс Девять? Прием. — Они что-то слишком спокойны, — заметил Гурни. Кинес сказал в микрофон: — Вызывает орнитоптер, совершающий внеплановый полет, находимся в трех километрах к северо-востоку от вас. Червь идет пересекающим курсом, предположительно перехватит вас через двадцать пять минут. Теперь из динамика раздался новый голос: — Говорит командир звена наводчиков-наблюдателей. Подтверждаю сообщение: след червя. Рассчитываю время сближения. Короткая пауза, затем: — Максимальное время — двадцать шесть минут. Неплановый, прекрасная оценка времени. Кто у вас на борту? Прием. Халлек отстегнул привязные ремни и вклинился между Кинесом и герцогом. — Кинес, это обычная рабочая частота? — Да. А что? — Кто нас услышит? — Только рабочие команды в этом районе. Так рассчитано, чтобы они не мешали друг другу и не устраивали кашу в эфире. Динамик снова затрещал: — Здесь Дельта Аякс Девять. Кто получит премию за предупреждение? Прием. Халлек взглянул на герцога. Кинес объяснил: — Тот, кто первый заметит знак червя и оповестит о нем, получает премию — процент от добычи. Поэтому они хотят знать… — Ну так передайте им, кто первым обнаружил червя, — сказал Халлек. Кинес поколебался, поднял микрофон: — Премию получает герцог Лето Атрейдес. Герцог Лето Атрейдес. Прием. Голос в динамике был спокоен, но искажен особенно сильным треском помех: — Вас поняли. Благодарим. — А теперь, — распорядился Халлек, — скажите им, пусть разделят премию между собой. Скажите, что так желает герцог. Кинес сделал глубокий вздох и заговорил: — Герцог желает, чтобы вы поделили его премию между собой. Как поняли? Прием. — Поняли хорошо и благодарим, — ответил динамик. Герцог сказал, обращаясь к планетологу: — Да, я забыл упомянуть, что Гурни также талантливый специалист по связям с общественностью. Кинес бросил на Халлека озадаченный взгляд. — Таким образом люди увидят, что их герцог заботится об их безопасности, — пояснил Халлек. — И об этом случае будут говорить. А поскольку обмен шел на зональной рабочей частоте, не думаю, что харконненские агенты слышали нас. — Он мельком глянул на сопровождающий топтер. — К тому же мы неплохо защищены. Так что риск был оправдан. Герцог направил машину к песчаному облаку, извергаемому комбайном. — Что они предпримут? — Где-нибудь неподалеку должен находиться грузолет, — ответил Кинес. — Он прилетит и заберет краулер. — Что, если грузолет попадет в аварию? — спросил Халлек. — Вы же знаете — часть оборудования гибнет, — ответил Кинес. — Милорд, советую подлететь поближе и посмотреть сверху. Вам это должно показаться любопытным. Герцог свел брови и, быстро работая управлением, удерживал орнитоптер в равновесии в завихрениях воздуха над комбайном. Я посмотрела вниз. Песок все еще летел из пластико-металлического монстра под ними. Комбайн походил на огромного, желто-бурого с голубым жука, раскорячившегося на длинных лапах со множеством широких гусениц. Впереди у жука был хоботок в виде огромной перевернутой воронки, засунутой в песок. — Богатая россыпь, судя по цвету, — отметил Кинес. — Они будут работать до последней минуты. Герцог добавил мощности на крылья, увеличил их жесткость, опустился ниже и вошел в планирующий полет по кругу над краулером. Оглядевшись, мы увидели, что сопровождающие топтеры заняли позицию выше и также кружат над нами. Я разглядывала вырывающееся из отводных труб облако песка, перевела взгляд на пустыню, откуда неумолимо приближался червь. — Почему мы не слышали, чтобы они вызвали грузолет? — спросил Халлек. — Обычно связь с грузолетом идет на другой частоте, — ответил Кинес. — Следовало бы держать наготове по два грузолета на каждый комбайн, — заметил герцог. — Там, внизу, на этой машине, двадцать шесть человек, не говоря уже о стоимости оборудования. — У вас для этого недостаточно… — начал Кинес, но тут его прервал голое по радио: — Эй, на наводчиках! Кто-нибудь из вас видит крыло? Оно не отвечает. Раздался разноголосый хор — все наблюдатели заговорили вперебой. Их голоса перекрыл гудок. Наблюдатели смолкли, снова заговорил первый голос: — Отвечайте по порядку номеров! Прием. — Говорит командир звена наводчиков. В последний раз я видел, как крыло кружит довольно высоко на северо-востоке. Сейчас его не вижу. Прием. — Наводчик Первый: крыло не вижу. Конец. — Наводчик Второй: крыло не вижу. Конец. — Наводчик Третий: крыло не вижу. Конец. Молчание. Герцог взглянул вниз: — У них только четыре топтера-наводчика, да? — Правильно, — ответил Кинес. — У нас пять, — продолжил герцог. — И наши машины больше. Каждый, из наших топтеров может взять дополнительно по три человека. Их наводчики — по два, полагаю. Я быстро подсчитала: — Остаются еще трое. — Так почему у них нет второго грузолета?! — разъяренно спросил герцог. — У вас для этого недостаточно машин, — ответил Кинес. — Тем более надо беречь то, что есть! — Куда мог подеваться грузолет? — сердито спросил Халлек. — Возможно, они совершили вынужденную посадку за пределами видимости, — ответил Кинес. Герцог выхватил микрофон, задержал палец над кнопкой: — Но как они могли выпустить грузолет из виду? — Они наблюдают прежде всего за землей — высматривают знак червя, — объяснил Кинес. Герцог щелкнул кнопкой: — Здесь ваш герцог. Спускаемся, чтобы эвакуировать команду с Дельта Аякс Девять. Наводчикам следовать моим приказам. Наводчики садятся к востоку от краулера, мы — на западной стороне. Конец. Он переключил передатчик на частоту своей группы, повторил приказ охране и передал микрофон обратно Кинесу. Тот вернулся на рабочую частоту, и динамик закричал: — …бункер почти полон! Повторяю, у нас почти полный бункер меланжи! Мы не можем бросить все это вонючему червю! Прием. — К дьяволу меланжу! — рявкнул герцог. Он снова схватил микрофон и тоном приказа заговорил: — Пряность мы всегда можем собрать заново! Слушайте: места на топтерах хватит всем, кроме троих. Бросайте жребий или решайте, как знаете — но мы вас забираем, и это приказ! Он сунул микрофон Кинесу и пробормотал: «Прошу прощения», — Кинес потряс рукой герцог, ушиб ему палец. — Сколько осталось времени? — спросил Гурни. — Девять минут, — ответил Кинес. — Этот орнитоптер, — сказал герцог, — мощнее остальных. Если взлетать на турбине с крыльями, выпущенными на три четверти, сможем взять еще одного человека. — Песок тут мягкий, — заметил Кинес. — Сир, с четырьмя лишними людьми на борту да при старте на реактивной тяге мы рискуем сломать крылья, — сказал Халлек. — Только не на этой машине, — возразил герцог. Топтер спланировал и сел возле краулера. Крылья изогнулись, и машина, скользнув по песку, встала в двадцати метрах от борта комбайна. Сейчас комбайн молчал, и отработанный песок больше не летел из отвальных труб. От краулера доносилось лишь негромкое гудение — когда герцог распахнул дверцу, оно стало слышнее. Тотчас на них обрушился тяжелый, острый, густой запах корицы. Рядом, по другую сторону краулера, с громким хлопаньем крыльев сел один из наводчиков. Герцогский эскорт — машина за машиной — опускался и выстраивался в линию вслед за орнитоптером сеньора. Я, глядя из кабины на комбайн, поразился, какими маленькими кажутся рядом с ним орнитоптеры — комары рядом с огромным жуком-носорогом. — Гурни, Паула, выбросьте заднее сиденье, — скомандовал герцог. Он сложил крылья, оставив их выпущенными на три четверти, установил их на правильный угол, проверил управление реактивными двигателями. — Какого черта они не выходят? — Надеются, что грузолет все же прилетит, — ответил Кинес. — Несколько минут у них еще есть. Он смотрел на восток. Все повернулись туда же. След червя им не был виден, но тем не менее в воздухе висело тяжелое напряжение. Герцог взял микрофон, включил командную частоту своей группы, распорядился: — Двоим выкинуть из машин экранные генераторы. Все, сколько есть! Тогда в каждую машину можно взять еще одного… Чтобы никого этой твари не оставить! Он снова перешел на рабочую частоту, гаркнул: — Эй, на Дельта Аякс Девять! Все наружу, немедленно! Это приказывает ваш герцог! Быстро — или я сейчас разнесу краулер лучеметом. В передней части краулера откинулся люк, еще один у кормы, третий — наверху. Оттуда посыпались люди — они соскальзывали по обшивке, карабкались… Последним спустился высокий человек в залатанном рабочем комбинезоне. Он сперва спрыгнул на гусеницу, затем на песок. Герцог вернул микрофон на пульт, соскочил на ступеньку над крылом, закричал: — По два человека — в ваши наводчики! Человек в комбинезоне с заплатами выдернул из толпы своих людей несколько пар, подтолкнул их к орнитоптерам, севшим по противоположную сторону комбайна. — Еще четверо — сюда! — кричал герцог. — Четверо — в тот топтер! — Он ткнул пальцем в ближайший орнитоптер сопровождения. Солдаты как раз натужно выволакивали из него громоздкий силовой генератор. — И четверо — туда! — Герцог показал на другую машину, которая только что освободилась от своего генератора. — По три человека в каждую из оставшихся машин! Бегом, волки Пустыни! Высокий человек закончил пересчитывать своих людей и с тремя оставшимися тяжело побежал по песку. — Я слышу червя. Но не вижу, — сообщил Кинес. Теперь услышали и остальные — шелестящий, шуршащий, наждачный звук, звук трения песка, далекий — но постепенно усиливающийся, приближающийся. — Р-работнички… — пробормотал герцог. — Что за разгильдяйство!.. Вокруг послышалось хлопанье крыльев взлетающих орнитоптеров. Оно напомнило герцогу джунгли родной планеты — выходишь на поляну, раздвигая ветви, и огромные птицы-трупоеды поднимаются с мертвого быка. Меланжеры добежали до их орнитоптера, полезли в кабину за спиной герцога. Халлек помогал — заталкивал их назад. — Живей, ребята, полезайте! — погонял он. — Живее! Я, затиснутая в угол потными и пыльными рабочими, чувствовала запах испарины страха, запах испуга. Я заметила, что у двоих меланжеров плохо подогнаны шейные уплотнители дистикомбов — и запомнила эту деталь на будущее. Надо, чтобы отец приказал усилить дисциплину в части внимания к дистикомбам. Стоит ослабить внимание к подобным вещам, и люди начинают разбалтываться. Последний меланжер, задыхаясь, влез в кабину и выговорил: — Червь! Он уже почти здесь! Взлетайте! Герцог уселся в свое кресло, нахмурился: — У нас еще почти три минуты, если исходить из первоначальной оценки времени. Разве не так, Кинес? — Он захлопнул дверцу и проверил, как та закрыта. — Так, милорд, — почти три минуты, — отозвался Кинес. — Все в порядке, сир, — доложил Халлек. Герцог кивнул, проследил, как стартовал последний из орнитоптеров охраны, включил зажигание, еще раз пробежался взглядом по крыльям, приборам. Включил реактивную тягу. Стартовое ускорение вжало герцога и Кинеса в спинки кресла, навалилось на тех, кто сбился в задней части кабины. Кинес наблюдал, как герцог управляет орнитоптером. А тот вел машину мягко и уверенно. Вот аппарат оторвался от земли, и герцог снова проверил приборную панель, оглянулся налево-направо — на крылья. — Машина перегружена, сир, — заметил Халлек. — Но в пределах допустимого, — возразил герцог. — Или ты думаешь, что я стану рисковать ее грузом, Гурни? Халлек ухмыльнулся: — Что вы, сир. Герцог широким поворотом повел машину вверх. Я была притиснута возле окна и видела огромную брошенную машину внизу. Метрах в четырехстах от комбайна след червя исчез, и теперь песок вокруг машины словно бы слегка шевелился. — Червь сейчас под краулером, — проговорил Кинес. — Сейчас вы увидите то, что видели очень и очень немногие. Вокруг краулера над песком поднялись легкие облачка пыли. Огромный механизм накренился на правый борт, осел… Чуть правее краулера начала образовываться чудовищная воронка, словно водоворот в песчаном море. Песок в воронке двигался все быстрее. Теперь пыль и песок клубились над участком в несколько сот метров диаметром. И они увидели это! В песке открылась, — нет, из него вынырнула! — огромная дыра. На усеивавших ее изнутри молочно-белых остриях сверкало солнце. Диаметр этого провала, прикинула я, по меньшей мере вдвое превосходил длину комбайна. Машина на глазах соскользнула в глубину страшной дыры посреди целой лавины песка и пыли. Дыра закрылась — и исчезла. — Боги, что за чудовище!.. — пробормотал кто-то над моим ухом. — Слопал всю нашу Пряность! — добавил другой меланжер. — Кому-то придется за это дорого заплатить, — пообещал герцог. — Можете быть уверены. По ровному звучанию его голоса я почувствовала, как сильно разгневан отец. И я разделяла этот гнев, поймаю, отправлю к Хапсиэлю. Это было настоящее преступление — столько выброшено на ветер! — /Конечно отправишь/, — услышала я, — /хотела бы я посмотреть, что он с ними сделает/. — /Вместе посмотрим, Герми/, — ответила я. В наступившей тишине послышался голос Кинеса. — Благословен будь Податель и вода Его, — негромко говорил он. — Благословенно явление и прохождение Его. Да будет очищен мир Его деянием. Да хранит он мир сей для людей своих… — Что это? — спросил герцог. Но Кинес внезапно замолчал. Я взглянула на сбившихся вокруг меланжеров. Все они испуганно глядели в затылок Кинеса. Кто-то прошептал: «Лиет». Кинес хмуро обернулся и бросил грозный взгляд на произнесшего это слово. Тот в замешательстве отпрянул. Другой меланжер вдруг сухо, резко закашлялся. Наконец он сумел выговорить: — Будь проклято это чертово пекло!.. Высокий арракиец, который последним покинул краулер, сказал успокаивающе: — Тише, Косе, тише. Ты только сильнее будешь кашлять. — Он протиснулся немного вперед так, что оказался позади герцога. — Вы, конечно, и есть герцог Лето? — спросил он. — Мы вам обязаны жизнью. Признаться, мы уже думали, что нам крышка, — если бы не вы… — Тихо, приятель, не мешай: герцог ведёт машину, — сказал Халлек. Я взглянула на Халлека. Гурни тоже заметил напряженные складки в углах губ отца. Когда герцог бывал в гневе, все старались не привлекать его внимания и ходили на цыпочках. Лето вывел было топтер из широкого круга, который он описывал над местом гибели комбайна, как вдруг его привлекло новое движение внизу. Червь скрылся в глубине, и теперь неподалеку от исчезнувшего краулера показались две человеческие фигуры. Они словно скользили над поверхностью, и их шаги совершенно не поднимали пыль. — Это еще кто — там, внизу? — грозно спросил герцог. — Это?.. Да так… два парня, которые попросили нас подвезти их, — пробормотал высокий меланжер. — Почему про них не сообщили? — Н-ну, они решили рискнуть, — объяснил высокий. — Милорд, — заметил Кинес, — всем этим людям хорошо известно, что пытаться помочь оказавшимся во владениях червей практических бесполезно. — Тем не менее с базы мы вышлем за ними топтер, — решил герцог. — Они были прямо там, где вышел червь, — задумчиво проговорила я. — Как же они уцелели? — Края отверстия проседают, — объяснил Кинес, — и поэтому трудно точно определить расстояния рядом с ним. — Сир, мы напрасно расходуем топливо, — осмелился заметить Халлек. — Что?.. Ах да, ты прав, Гурни. Герцог развернул орнитоптер в сторону Барьерной Стены. Остальные машины тоже переставали кружить над сценой катастрофы, пристраиваясь к их орнитоптеру сверху и по сторонам. — Что делали фримены на краулере? — напрямик спросила я. Кинес вздрогнул и обернулся. Высокий арракиец посмотрел на меня широко открытыми глазами — сплошная глубокая синева. — Кто эта девчонка? — резко спросил он. Халлек передвинулся так, чтобы оказаться между мной и меланжером, и ответил: — Это — Паула Атрейдес, наследница герцога. — С чего он взяла, что на нашей тарахтелке были фримены? — настороженно спросил высокий. — Они подходят под описание, — объяснила я. Кинес фыркнул. — Да разве можно отличить фримена только на вид! — Он посмотрел на меланжера. — Да так, дружки одного из наших, — неохотно ответил тот. — Из деревни. Попросились — покажи им да покажи меланжевые пески! — Как же, фримены… — проворчал Кинес, отворачиваясь. — Какие тут фримены! Если Кинес и я играли роли, то остальные, для кого собственно и был этот спектакль, поверили. — Все равно они, наверное, уже покойники, молодая мэм, — сказал арракиец. — Не нужно говорить о них худо. — Ужасно умереть в таком месте. Не поворачиваясь, Кинес ответил, словно цитируя: — Когда Бог желает, чтобы тварь его встретила свою смерть в некоем месте, то так направляет он желания сей твари, что они ведут ее в назначенное место. Я фыркнула, а отец тяжело посмотрел на Кинеса.

***

Начинался званный обед, Суфир возражал против него, я собственно тоже, рано его решили провести, наверняка агенты Харконненов будут здесь, сама же я идти на него не хотела. Сейчас я находилась в Большом Зале и вокруг меня крутилась местная «золотая молодежь», кто-то из них начал шутить со мной, кто-то начал откровенно приставать, и завалить меня в постель, я же пыталась оставаться милой со всеми, но тут они каким-то чувством поняли, что парням ничего не светит и ко мне начали приставать девушка, насколько я поняла, это была дочь фабриктора дистикомбов из Карфага, столицы Харконненов. Я заметила в дверях отца и отвела глаза. — /Как же мне хочется кого-нибудь убить/, — подумала я в сторону отца. — /Желательно с особой жестокостью, возможно эту дурочку, которая, как только поняла, что мне нравятся девушки, начала клеиться ко мне/. — /Успокойся дочь/, — также мысленно ответил отец, — /ты герцогиня или погулять вышла, веди себя достойно/. Мне не хотелось присутствовать на этом приеме, но Лето был непреклонен: «У тебя есть долг. В частности, ты должна соответствовать своему положению. Ты для этого достаточно взрослая. Ты уже почти женщина». Я смотрела, как отец вышел из дверей, оглядел зал и направился к окружавшей маму группе. И там начался очередной ничего не значащий разговор, который я отслеживала одним из потоков сознания. — А правда, что герцог намерен установить контроль за погодой? — услышала я торговца водой. Отец ответил из-за его спины: — Пока мы не заходили так далеко в своих планах, — торговец живо обернулся. У него было почти дочерна загоревшее лицо с вкрадчивым выражением. — О, герцог! — воскликнул он. — Мы вас заждались! Лето взглянул на Джессику: — Пришлось кое-что сделать. Он вновь перевел взгляд на торговца и рассказал, что было сделано по его приказу с умывальниками. — Насколько это зависит от меня, с этим старым обычаем будет покончено. — Следует ли понимать это как ваш приказ, милорд? — осведомился водоторговец. — Оставляю это на вашу совесть, — ответил отец и повернулся к подходящему к ним Кинесу. — Как это благородно, как щедро с вашей стороны — отдать воду этим… — защебетала какая-то дама, но на нее шикнули. Отец смотрел на Кинеса. Планетолог, отметил он, одет в темно-коричневый мундир старого образца с эполетами Гражданской Службы и золотой капелькой — эмблемой его ранга в петлице. — Герцог критикует наши обычаи? — раздраженно спросил водоторговец. — Обычай уже изменился, — бросил герцог. Он кивнул Кинесу, заметил морщинку между бровей Джессики. — С позволения герцога, — снова обратился к нему торговец, — нельзя ли подробнее узнать об изменениях в обычаях? — Не пора ли к столу? — попыталась сменить тему Джессика. — Но у нашего гостя остались вопросы, — любезно сказал Лето. Он внимательно смотрел на торговца: круглолицый, толстогубый человек с большими глазами. Припомнил доклад Хавата: «…а за этим водоторговцем надо следить. Запомните это имя — Лингар Беут. Харконнены пользовались его услугами, но не могли контролировать его». — В связанных с водой обычаях так много любопытного, — улыбаясь, сказал Беут. — К примеру, хотелось бы знать, каковы ваши планы относительно устроенной при этом доме влажной оранжереи. Собираетесь ли вы впредь похваляться ею перед людьми… милорд? Лето взглянул торговцу в глаза, сдерживая гнев. Но тут было, о чем подумать. Бросать ему вызов в его собственном дворце! — особенно учитывая, что этот Беут подписал контракт о вассалитете, — это требовало смелости. И — чувства своей власти. Да, вода в этом мире — это власть. Предположим, системы водоснабжения здесь заминированы и могут быть в любой момент уничтожены… Вполне возможно, что именно с помощью такого дамоклова меча Беут сдерживал в узде Харконненов. — У моего господина герцога и у меня особые планы относительно оранжереи, — вмешалась Джессика, улыбаясь отцу. — Мы, разумеется, сохраним ее — но сохраним для народа Арракиса, как опекуны. Ибо мы мечтаем о том, что когда-нибудь климат Арракиса изменится так, что станет возможным повсеместно выращивать такие растения просто под открытым небом. — /Умница!/ — мысленно сказал отец, хорошо что я научила и мать и отца так общаться. — /Пусть-ка наш водоторговец поразмыслит над этим!/ — Я хорошо понимаю, насколько вы заинтересованы во всем, что связано с водой и погодным контролем, — сказал он, — но я бы порекомендовал вам более разнообразно размещать свои капиталы. Рано или поздно вода здесь перестанет быть самым дорогим товаром… И он подумал: «Хавату следует удвоить усилия по внедрению в организацию этого Беута. И мы должны немедля заняться системами водоснабжения. Меня никто в узде держать не посмеет!..» Беут кивнул, все еще улыбаясь. — Достойная мечта, милорд. — Он отступил на несколько шагов. Лето вдруг увидел глаза Кинеса. Тот не отрываясь глядел в лицо Джессике. Словно преображенный — словно влюбленный… словно верующий в священном трансе… — Вы несете нам сокращение пути? — А, доктор Кинес! — воскликнул водоторговец. — Вы оставили ради нас бродяжничество с шайками ваших фрименов? Как мило с вашей стороны, что вы присоединились к нам! Кинес окинул Беута странным взглядом, проговорил: — В Пустыне говорят, что обладание слишком большим количеством воды делает человека опасно неосторожным. — Мало ли о чем говорят в Пустыне — у них много странных поговорок, — ответил Беут. Но его голос выдал беспокойство. Представитель Гильд-Банка меж тем заговорил о чем-то с водоторговцем. Голос Беута перекрыл гудение возобновившихся разговоров: — Немало людей хотело изменить Арракис!.. Отец заметил, как Кинес, услышав это, вздрогнул, распрямился и даже отшатнулся от флиртующей дамы. В неожиданно наступившей тишине охранник, переодетый в ливрею лакея, кашлянул за моей спиной и объявил: — Обед подан, милорд. Отец вопросительно взглянул на Джессику. — Согласно здешнему обычаю, хозяева идут к столу позади гостей, — сказала она. — Или мы изменяем и этот обычай, милорд? — Это, по-моему, неплохой обычай, — холодно ответил герцог. — Пока мы его оставим. — Примите, друзья, парад давно ушедших солдат, — речитативом начал отец, когда все расселись за столом. — Равно готовых принять тяжесть ран и наград. На духах этих солдат нашего Дома цвет. Примите, друзья, парад давно ушедших солдат: ведь вероломство в них не поднялось ни на миг. С ними уходит прочь военное счастье в ночь. Примите, друзья, парад давно ушедших солдат. Когда наше время с тобой уйдет с улыбкой скупой, соблазн военных побед покинет мир ему вслед… На последней фразе голос герцога постепенно затих. Он отпил большой глоток и резко поставил флягу. Вода от толчка плеснула на скатерть. В смущенном молчании гости тоже выпили воды и опустили фляги. Но больше всего нас заинтересовал Кинес. Планетолог после небольшого колебания опустошил свою флягу в контейнер, спрятанный под полой его длинного одеяния. Заметив, что я смотрю на него, Кинес улыбнулся, поднял свою флягу в молчаливом тосте в мою честь. Похоже, он совершенно не смущался тем, что сделал. Музыка Халлека все еще звучала в зале, только теперь не так минорно. Теперь это была ритмичная, веселая мелодия — словно Гурни пытался поднять настроение собравшихся. — Обед начинается, — объявил отец и сел. Сначала вяло, а затем со все большим оживлением обед постепенно входил в свое русло. Фабрикант дистикомбов сделал комплимент маме относительно качества вина и мастерства шеф-повара. — И вино, и повара мы привезли с собой с Каладана, — ответила она. — Превосходно! — кивнул собеседник, отведывая чукку. — Просто превосходно! И ни малейшего привкуса меланжи. Право, когда Пряность добавлена во всякое блюдо оно приедается. Представитель Гильд-Банка обратился через стол к Кинесу: — Как я слышал, доктор Кинес, еще один комбайн уничтожен песчаным червем. — Новости, я вижу, разносятся быстро, — заметил отец. — Следовательно, это правда? — спросил водоторговец, переключая на него внимание. — Разумеется, правда! — отрезал герцог. — Проклятый грузолет исчез куда-то, как не был. Но куда и как может исчезнуть такая огромная машина?! — Когда появился червь, оказалось, что вывезти оборудование не на чем, — подтвердил Кинес. — Такое не должно было стать возможным! — повторил герцог. — Неужели никто не видел, как улетел грузолет? — Удивился банкир. — Наводчики-наблюдатели смотрят большей частью за песком, — объяснил Кинес. — Их интересует прежде всего знак червя. Экипаж грузолета состоит из четырех человек — двух пилотов и двух приданных рядовых-специалистов. Если один из членов экипажа — а возможно, и двое — были наемниками врагов герцога… — Мм-м, понимаю, — кивнул банкир. — Ну а вы — как Арбитр Смены — примете какие-то меры? — Я должен серьезно обдумать свою позицию, — ответил Кинес. — И во всяком случае я бы не хотел обсуждать это за столом. Говоря это Кинес подумал, причем так, что мы все услышали: — /А ведь этот ходячий скелет знает, что происшествия подобного рода мне приказано оставлять без внимания!/ Банкир улыбнулся и вернулся к еде. — /Он агент/, — сказала мама, глядя на банкира, — /причем по построению речи и прочим признакам, он харконненский агент/. — /Понятно/, — ответил отец, — /скажу Хавату, чтобы следил за ним/. Банкир прожевал кусок, проглотил, запил вином, улыбнулся в ответ на какие-то слова своей соседки справа. Затем он как будто прислушался к одному из гостей, рассказывавшему герцогу, что у собственно арракийских растений не бывает шипов. — Я люблю наблюдать за полетом птиц на Арракисе, — заметил банкир, обращаясь к матери. — Разумеется, все наши птицы — трупоеды, и многие из них могут обходиться без воды — они научились пить кровь… Дочь фабриканта дистикомбов, сидевшая напротив между мной и отцом, нахмурила свое прелестное личико. — Ой, Су-Су, вечно вы говорите всякие гадости! Банкир улыбнулся. — Меня прозвали Су-Су, потому что я — советник по финансам Союза Водоносов. — Это потому, что разносчики веды так кричат — «Су-Су Суук!» — Он сымитировал крик водоноса с такой точностью, что многие из сидевших за столом засмеялись. Я прекрасно поняла сказанное банкиром: «Я тоже контролирую воду — основу и источник всякой власти на Арракисе». Заметив и фальшь в голосе банкира, и то, что мать внимательно следит за разговором, явно пользуясь приемами этих чертовых ведьм. Повинуясь импульсу, я решила принять вызов и обратилась к банкиру: — Вы хотите сказать, что эти птицы — каннибалы? — Странный вопрос, молодая госпожа, — поднял брови банкир. — Я сказал лишь, что птицы пьют кровь. Это совсем не значит, что это должна быть кровь их сородичей, не так ли? — Это был отнюдь не странный вопрос, — возразила я. — Большинство образованных людей знает, что наиболее жестокая конкуренция — это конкуренция внутри вида. — Я демонстративно наколола на вилку кусочек с тарелки собеседника и съела его. — Ибо они, фигурально выражаясь, едят с одной тарелки. У них одинаковые потребности. Банкир замер и, нахмурившись, взглянул на герцога. — Было бы ошибкой считать мою дочь ребенком, — улыбнулся ему отец. Мама же оглядела стол, заметила, как прояснилось лицо Беута, как ухмыляются Кинес и контрабандист Туек. — Да, таков закон экологии, — подтвердил Кинес, — и молодая госпожа, судя по всему, прекрасно его понимает. Борьба за существование внутри Системы — это борьба за овладение свободной энергией системы. Кровь же — весьма эффективный источник энергии. Банкир положил вилку и раздраженно сказал: — Я слышал, что фрименский сброд пьет кровь своих мертвецов… Кинес покачал головой, наставительно сказал — будто читал лекцию: — Не кровь, сэр. Отнюдь. Но вся вода человека — вся — принадлежит его народу, его племени. Когда живешь возле Великой Равнины, это становится необходимостью. Вода здесь бесценна, а ведь человеческое тело на семьдесят процентов состоит из воды. И, разумеется, покойник в своей воде уже не нуждается. Банкир положил руки да край стола возле тарелки — нам показалось, что сейчас он в ярости встанет и уйдет. Кинес взглянул на маму. — Простите, миледи, что я позволил себе обсуждать за столом столь неаппетитный предмет, но вам солгали, и я обязан был внести ясность. — Вы так долго якшались с фрименским отребьем, что позабыли всяческие приличия, — буркнул банкир. Кинес изучающе обвел спокойным взглядом побелевшее, подергивающееся лицо. — Следует ли понимать это как вызов? — осведомился он. Банкир замер. Он сглотнул, помедлил и наконец выговорил: — Конечно, нет… Я не нанес бы такого оскорбления нашим любезным хозяевам! Я услышала в его голосе страх. Этот страх был и в лице, дыхании, биении жилки на виске. Банкир боялся, панически боялся Кинеса!.. — Наши любезные хозяева сами вполне способны решать, оскорблены они или нет, — сказал Кинес. — Они храбрые и достойные люди, понимающие, что такое защита своей чести. Все мы можем убедиться в их мужестве хотя бы по тому, что они здесь… сейчас… на Арракисе. Я видела, что отец в восторге от этого разговора. Однако остальные гости — почти все — похоже, не разделяли этот восторг. Гости сидели так, словно были готовы сорваться с места — они опустили руки со стола, напряглись… Исключение составляли Кинес, явно наслаждавшийся замешательством банкира, и Туек, который, казалось, ждал, как поведет себя Кинес. — Итак?.. — спросил Кинес. — Я-а… не хотел никого оскорбить. Если вы, однако, чувствуете себя оскорбленным, я прошу принять мои извинения… — Искренне и свободно принесенное извинение так же искренне принимается, — кивнул Кинес. Улыбнувшись маме и мне, он вернулся к еде, словно ничего не произошло. Контрабандист, отметила я, тоже расслабился. Он выглядел как верный соратник, готовый броситься на помощь Кинесу. Между Кинесом и Туеком явно была некая связь. Лето поиграл вилкой, с любопытством посмотрел на Кинеса. Поведение эколога говорило об изменении его отношения к Дому Атрейдес. Во время полета в Пустыню он был гораздо холоднее. Джессика подала знак переменить блюда и напитки. Слуги появились с langues de lapins de garenne под грибным и дрожжевым соусом. Мало-помалу разговор за столом возобновился. Мама повернулась налево, к производителю дистикомбов: — Я не перестаю изумляться значению воды на Арракисе. — Да, большое значение, — согласился он. — Между прочим, что это за блюдо? На вкус бесподобно. — Языки диких кроликов в особом соусе, — ответила она. — Это старинный рецепт. — Я обязательно должен получить его. — Я прослежу, чтобы его для вас записали, — кивнула мама. Кинес, взглянув на маму, произнес: — Новички на Арракисе часто недооценивают значение воды здесь. Видите ли, нам приходится иметь дело с так называемым Законом Минимума. В его голосе она услышала особые нотки — словно он как-то испытывал ее. Она ответила: — Рост ограничивается тем из необходимых условий, которое находится в минимуме. Проще говоря, наименее благоприятное условие определяет скорость роста. — Нечасто доводится встречать среди представителей Великих Домов людей, сведущих в планетологии, — улыбнулся Кинес. — Так вот, нехватка воды на Арракисе и является этим наименее благоприятным условием для жизни. Кстати, не следует забывать, что и рост сам по себе тоже может создавать неблагоприятные условия — если к нему не относятся с максимальной осторожностью. Я почувствовала в словах Кинеса какое-то замаскированное сообщение, но какое — не поняла. — Рост… — задумчиво сказала я. — Вы хотите сказать, что Арракис может иметь такой регулярный водообменный цикл, который был бы способен обеспечить и лучшие условия для существования здесь? — Невозможно! — воскликнул водоторговец. Мама повернулась к нему: — Невозможно? — Невозможно на Арракисе, — поправился Беут. — Не слушайте этого мечтателя. В конце концов, все лабораторные исследования свидетельствуют против него! Кинес посмотрел на Беута, и я увидела, как разговоры за столом затихают и внимание гостей обращается к новому разгорающемуся спору. — Лабораторные исследования закрывают нам глаза на один очень простой факт, — произнес Кинес. — И факт этот следующий: мы сталкиваемся здесь с веществами и явлениями, возникшими и существующими под открытым небом планеты — где растения и животные ведут нормальный образ жизни. — Нормальный! — фыркнул Беут. — На Арракисе ничто не может быть нормальным! — Отнюдь, — возразил Кинес. — Вполне возможно установить определенные гармонические экосистемы на основе самоподдерживающегося баланса. Следует лишь правильно оценить пределы возможностей планеты и пределы нагрузки на нее. — Никто и никогда не сделает всего этого, — отмахнулся Беут. — А что необходимо для установления такой самоподдерживающейся системы, доктор Кинес? — спросил отец. — Если удастся заставить три процента зеленых растений на Арракисе вырабатывать углеводы, могущие служить пищей, — циклическая система установлена, — ответил Кинес. — Следовательно, единственная проблема — это вода? — спросил отец. — Вода — это основная проблема, затеняющая все остальные. Вот, например, атмосфера планеты богата кислородом — при том, что отсутствуют обычные сопутствующие явления, как-то: широко распространенная растительность и такие крупные источники углекислого газа, как, например, вулканы. Наконец, на весьма обширных участках территории планеты наблюдаются необычные химические реакции. — Проводятся ли какие-либо экспериментальные работы? — спросил герцог. — У нас было достаточно времени чтобы исследовать эффект Тансли, небольшие эксперименты на любительской основе, которые дают теперь рабочие данные для моей науки, — сказал Кинес. — Но воды здесь недостаточно, — настаивал Беут. — Здесь просто недостаточно воды. — О да, ведь господин Беут — специалист по всему, что связано с водой, — тонко улыбнулся Кинес и вернулся к еде. Герцог резко махнул рукой: — Нет! Мне нужен ответ. Доктор Кинес, здесь достаточно воды? Кинес глядел в свою тарелку. — Так достаточно ли здесь воды? — настаивал герцог. — М-мм… возможно, — неуверенно сказал Кинес. «Он изображает неуверенность!» — подумала я. — У нашего любезного планетолога есть немало любопытных идей. О чем он только не мечтает; и по большей части мечтает вместе с фрименами — о пророчествах и мессиях, — уронил Беут. В разных концах стола раздались смешки. Отец перевел взгляд с Кинеса на Беута, затем — на маму. — Возможно… — пробормотал он. — Возможно, это и так… Кинес быстро сказал: — Может быть, лучше обсудить все это в другой раз, милорд? Слишком многое… Планетолог замолчал: в дверь для прислуги вбежал человек в униформе войск Дома Атрейдес, миновал стражника и, быстро подойдя к отцу, склонился и прошептал что-то ему на ухо. Я узнала кокарду корпуса безопасности. Обернувшись к спутнице производителя дистикомбов — миниатюрной темноволосой женщине с кукольным личиком и слегка раскосыми глазами, мама любезно осведомилась: — Вы почти ничего не ели, дорогая. Хотите, я велю принести для вас что-нибудь? Прежде чем ответить, женщина взглянула на фабриканта: — Благодарю, я не голодна. В этот момент отец резко поднялся и тоном команды объявил: — Прошу всех оставаться на местах, господа. Надеюсь, вы извините меня — дела требуют моего личного внимания. — Он вышел из-за стола. — Паула, останься, пожалуйста, за хозяйку. — /Я готов/, — услышала я мысли отца, — /как только я выйду за дверь, переноси меня в сиетч и заменяй меня клоном./ Я тоже встала, и пересела в отцовское кресло. — /Трип, мы здесь/, — услышала я голос Хоши. — /Пригласишь нас на прием?/ — /Пока рано/, — ответила ей я, — /создайте оперативную базу в пустыне, как только нападут Храконнены, мы присоединимся к вам/. — /Хорошо/, — ответила моя супруга и прислала координаты базы, именно там они и будут меня ждать. Герцог обернулся к алькову, в котором сидел Халлек: — Гурни, займи место Паулы, пожалуйста, нехорошо, если за столом останется нечетное число людей. После обеда, возможно, вам с Паулой придется подъехать на полевой командный пункт. Я свяжусь с вами. Халлек был в парадной форме. Грузный, уродливый, словно слепленный из неровных глыб, он выглядел как-то неуместно среди этой сверкающей изысканной роскоши. Он поставил свой балисет к стене, подошел к креслу, которое раньше занимала я, уселся. — Господа, тревожиться не о чем, — сказал герцог. — Однако прошу никого не уходить, пока охрана не объявит, что это безопасно. Здесь вы все в абсолютной безопасности, а мы очень скоро разберемся со случившимся досадным происшествием. Случившееся было связано с вопросами безопасности — не с нападением. Я увидела, что и мать поняла это скрытое сообщение. Мы оба расслабились. Отец коротко поклонился и покинул зал через служебные двери, сопровождаемый охранником. Я обратилась к гостям: — Господа, прошу вас, продолжим ужин. Если я не ошибаюсь, доктор Кинес, вы говорили о воде? — Я бы хотел обсудить этот вопрос как-нибудь в другое время, если позволите, — покачал головой Кинес. — Как вам угодно, — согласилась я. Банкир поднял свою флягу с водой, показал ею в сторону Беута: — Право, никто из присутствующих здесь не сможет превзойти господина Лингара Беута в цветистости фраз. Можно подумать, что он стремится войти в число Великих Домов!.. Господин Беут, прошу вас — скажите тост! Возможно, у вас найдется крупица мудрости для девочки, к которой надо относиться как к взрослой. — Мама стиснула под столом руку в кулак. Она видела, как Халлек подал знак Дункану Айдахо, и стража вдоль стен пошевелилась, приняв стойку повышенной готовности. Беут злобно покосился на банкира. Я взглянула на Халлека и незаметно подала знак отбоя, перевела глаза на банкира — и смотрела, пока тот не опустил глаза. Наконец я заговорила: — Однажды на Каладане мне пришлось увидеть вытащенное на берег тело утонувшего рыбака. Он… — Утонувшего? — удивленно перебила его дочь фабриканта дистикомбов, наивно захлопав глазками. — Да. Человек погружается в воду, пока, захлебнувшись, не умирает. Это называется — «утонуть». — Какая удивительная смерть! — пробормотала она. Моя улыбка стала колючей, деточка, ты будешь умирать медленно. Я снова посмотрел банкиру в лицо. — Но вот что интересно. На теле этого утонувшего человека были необычные раны на плечах — раны, нанесенные шипастыми сапогами другого рыбака. Дело в том, что утонувший был не один в лодке — это такое средство для передвижения по воде, которая затонула… ушла под воду. Так вот, один из тех рыбаков, которые помогали достать тело из воды, сказал, что уже не в первый раз видит подобные раны — и они означают, что тонущий человек карабкался на плечи своего несчастного товарища, пытаясь дотянуться до поверхности. До воздуха. — И что же в этом интересного? — буркнул банкир. — Главным образом интересно замечание, которое сделал по этому поводу мой отец герцог. Он сказал, что можно понять, когда тонущий человек карабкается на твои плечи — кроме только тех случаев, когда это происходит в обществе, на приеме, — я помедлила, чтобы дать банкиру сообразить, что последует дальше, и закончила: — В особенности же, хотела бы я добавить, тогда, когда это происходит за столом на званом обеде. В зале наступила внезапная тишина. Я заметила, что Айдахо напрягся, готовый ринуться в бой. Охранники Дома тоже встали на изготовку. Гурни Халлек не сводил глаз со своего визави. — Хо-хо-хо-хооо!.. Это расхохотался контрабандист Туек, откинув назад голову, расхохотался от всей души. На лицах некоторых гостей появились неуверенные, нервные улыбки. Беут открыто ухмылялся. Банкир отодвинулся со стулом от стола и яростно смотрел на меня. — Кто задевает Атрейдеса — тот делает это на свой страх и риск, — заметил Кинес. Прежде чем я смогла ответить, мама наклонилась вперед, к банкиру: — Сэр! — /Надо разгадать игру этого харконненского ставленника. Проверить, насколько далеко можно зайти?.. И кто здесь поддерживает его?../ — услышала я мысленный голос матери. — /Действуй,/ — сказала я, —/только осторожно, нам не нужен бой на этом приеме./ — Сэр, дочь моя показала нам, так сказать, одеяние вообще, а вам кажется, что оно сшито по вашей мерке. Поистине, сие удивительно. — Она опустила руку и как бы невзначай скользнула ею вдоль ноги — туда, где в пристегнутых под коленом в ножнах был спрятан крис. Банкир перевел злой взгляд на маму. Многие из гостей тоже переместили внимание с меня на мать, а я слегка отодвинулась от стола, освобождая себе пространство для маневра. Кинес, прикидывая что-то, посмотрел на маму, и подал Туеку едва заметный знак рукой. Контрабандист не спеша поднялся, встал, слегка покачиваясь, поднял свою флягу. — Я хочу поднять тост, — объявил он, — за юною Паулу Атрейдес — еще девочку на вид, но уже зрелую женщину по поступкам… Банкир смотрел теперь на Кинеса, и я опять увидела страх в его глазах. За столом уже поднимали фляги. «Да, Кинес ведет — и за ним идут, — думала я. — А он показал, что принимает мою сторону. Но в чем секрет его влияния? Не в том же, что он — Арбитр Смены. Ведь это — должность временная. И уж конечно, не в том, что он — имперский чиновник!..» Лишь я и банкир (Су-Су! Надо же было придумать такое дурацкое прозвище!) сидели неподвижно и не поднимали тост. Банкир не отводил глаз от Кинеса. Исподтишка я бросила взгляд через стол. Сказала: — В таком обществе, как наше, человек не должен слишком поспешно оскорбляться. Это часто бывает равносильно самоубийству. — Я посмотрела на дочку фабриканта дистикомбов. — Вы согласны? — О да. Да. Разумеется, я согласна, — ответила та. — Вокруг столько насилия и жестокости! И так часто желания оскорбить нет, а люди погибают. Так бессмысленно!.. — В самом деле бессмысленно, — согласился Халлек. Я, оценив совершенную игру девушки, поняла: эта пустоголовенькая девочка — вовсе не пустоголовенькая девочка. Я заметила угрозу и поняла, что и Халлек ее заметил. Они решили окрутить меня и соблазнить при помощи обыкновенного секса! Ну что же, воспользуюсь и порву всё что рвется. — Вам не кажется, что следует извиниться? — спросил Кинес банкира. Тот кисло улыбнулся маме: — Простите, миледи. Боюсь, я чересчур увлекся вашими винами. У вас подают довольно крепкие напитки, и я к таким не привык. Я услышала скрытый в его голосе яд и мама чрезвычайно любезным голосом ответила: — Когда встречаются незнакомцы, следует делать скидки на разницу в обычаях и воспитании. — Благодарю вас, миледи, — выдавил из себя банкир. Темноволосая спутница фабриканта дистикомбов склонилась к маме: — Герцог сказал, что мы здесь в безопасности. Надеюсь, речь не идет о войне?.. Ей велели перевести разговор в это русло, поняла я. — Скорее всего это окажется какими-нибудь пустяками, — улыбнулась она. — Сейчас столько дел, которые требуют личного присутствия герцога! Покуда между Харконненами и Атрейдесами существует вражда, быть излишне осторожным нельзя. Герцог объявил канли и в том поклялся. И, разумеется, он не оставит в живых ни одного харконненского агента на планете. — Она взглянула на агента Гильд-Банка: — Как вы понимаете, Конвенция на его стороне. — Она повернулась к Кинесу: — Я права, доктор Кинес? — Вне всякого сомнения, — кивнул планетолог. Фабрикант дистикомбов слегка потянул назад спутницу. Та взглянула на своего патрона, сказала: — Я, пожалуй, съела бы чего-нибудь сейчас. Мне очень понравилось то блюдо из птицы… Я махнула слуге, повернулась к банкиру: — Помнится, вы говорили тут о птицах и их повадках. Здесь, на Арракисе, столько нового и интересного для меня. К примеру, не расскажете ли вы мне, где добывается Пряность? Меланжеры-разведчики далеко заходят в Пустыню? — О нет, миледи, — ответил тот. — Глубокая Пустыня неважно изучена, мы знаем о ней очень мало. Что же касается южной части Пустыни, то о ней у нас практически никаких сведений. — Есть легенды, — сказал Кинес, — что где-то на дальнем Юге находится великая Материнская Жила, мать всех месторождений Пряности. Впрочем, я склонен полагать, что это — выдумка, рожденная исключительно как поэтический образ. Некоторые особенно дерзкие меланжеры-разведчики доходили даже до окраинных районов Центрального пояса, но это чрезвычайно опасно — ориентирование затруднено, а бури часты. Чем дальше от Барьерной Стены, тем выше уровень смертности. Считается, что заходить далеко на юг невыгодно, такие экспедиции не оправдаются. Может быть, если бы у нас были метеоспутники, — хотя бы один… Беут поднял глаза, заметив с полным ртом: — Говорят, что фримены заходят туда. Они путешествует где хотят и сумели найти там влажники и соломенцы. — Влажники и соломенцы? Кинес поспешно ответил: — Пустые слухи, миледи. На этой планете такие объекты не встречаются. Вообще же влажник — это место, где грунтовые воды поднимаются на поверхность или достаточно близко к поверхности, так что воду можно обнаружить по определенным признакам и затем добыть, выкопав углубление. Соломенец — это тот же влажник, но такой, где воду можно добыть, просто потянув через соломинку… во всяком случае, так было сказано. — Очень, очень интересно, — улыбнулась мама. — Я слышала, у вас есть поговорка, — сказала я, — «Из города — лоск, из Пустыни — мудрость»… — На Арракисе есть множество поговорок, — отозвался Кинес. Раньше, чем мама успела задать еще один вопрос, возле нее склонился слуга и подал записку. Она развернула листок, узнала почерк и кодовые значки герцога, прочла. — Господа, — произнесла она, — вам будет приятно узнать, что герцог посылает нам утешительные известия. Дело, которое оторвало его от нас, благополучно разрешено. Найден пропавший грузолет. Харконненский агент, пробравшийся в экипаж, перебил его и повел грузолет на базу контрабандистов, предполагая продать машину им. Однако сейчас и преступник, и грузолет возвращены нам, — Джессика слегка поклонилась Туеку. Контрабандист в ответ тоже склонил голову. Мама спрятала записку в рукав. — Я весьма рад, что дело не дошло до открытого столкновения, — заметил банкир. — Ведь народ надеется, что с Атрейдесами сюда пришли мир и процветание. — В особенности процветание, — согласился Беут. — Может быть, перейдем к десерту? — предложила Джессика. — Я велела повару приготовить наши каладанские сладости: рис пунди под соусом дольса. — Звучит заманчиво, — хмыкнул фабрикант дистикомбов. — Я смогу получить рецепт? — Любой рецепт, какой вам понравится, — ответила Джессика, отмечая фабриканта. Надо сказать про него Хавату. Фабрикант, судя по всему, был трусливым мелким карьеристом, а таких всегда легко купить. Вокруг возобновились разговоры: «…а какая прекрасная ткань!..», «…и он решил заказать оправу, достойную этого камня…», «…в следующем квартале мы можем попытаться поднять производительность…». Мама смотрела в свою тарелку, напряженно думая о закодированной части послания герцога, которую передала мне: «Харконнены попытались тайно переправить сюда большую партию лучеметов. Мы перехватили ее. Но это может означать, что другие партии оружия мы пропустили. И это безусловно означает, что они не думают о силовых щитах. Необходимо срочно принять соответствующие меры предосторожности». Я сказала: — Я не сомневалась, что мы найдем грузолет. Если отец берется за проблему — он ее решает. Похоже, сейчас это начинают понимать и Харконнены. Я хвастаюсь, я знаю, и скоро вы все узнаете, что такое гнев терранки.