***
— «Анна и Сергей Костенко, прошу вас обоих сохранять спокойствие. Я и ваш сын действительно уехали в Припять. Дима говорит, что машина для перемещений создана совсем недавно, но уже успела пройти тестирование и несчастные случаи, о которых лучше всего знает Паша, уже успели случиться у бункера. Теперь реальности почти полностью зациклены и нужно разматывать этот клубок. Дима знает, как именно, ведь теперь часть Зоны — он…» — Вот блять… — Паша сполз по стене на пол. Мужчина сверкнул на него глазами. — Что? Что ты об этом знаешь? — Я ребятам рассказал всё в посольстве… В моей реальности у меня украл деньги один парень, он поехал в Припять, мы следом. У границы Лёха связался с узбеком, которого не пропустили на территорию Украины. У нас остались его вещи, среди которых была машина времени. Мы захотели свалить из Зоны, но катались кругами, пока не услышали крики, остановившись посреди леса. Там был исследовательский бункер, где эту машину и создали. Типа, в Чернобыльской зоне отчуждения разрыв какой-то во времени, поэтому путешествия возможны. Кричал же мужик, проводивший эксперименты с первой версией машины, он не в том месте обратно вернулся и в дерево врос. Учёному мы не помогли — укол эпинефрина его успокоил. — А что такое эпинефрин? — тихо спросил Гоша. — Адреналин, — бросил Костенко. — Дальше, Паш. — Машину добили двумя пулями в движок. Единственный способ выйти из Зоны — перемещение. Мы всеми переместились во времени, встретили капитана КГБ Сергея Костенко — ваша же контора интересовалась всем необъяснимым и потенциально опасным… Потом оказалось, что тот сообщил о нас начальству, о наших странных паспортах и мобильниках, о том, что ЧАЭС взорвётся после испытаний реактора… Мы переместились в своё время, встретились с тобой, какой ты сейчас почти. Это на самом деле именно ты устроил и кражу у меня в доме, и поездку эту прослеживал… Ты грохнул того учёного в дереве, хотя он один хрен не жилец был. И "Волгу" Гошиного деда тоже ты угробил. — Ну и зачем мне это? — пыл Сергея сошёл на нет, он обессиленно опустил руки. — Из-за того, что ты подозревал диверсию, на тебя и повесили всех собак. Станция взорвалась, а ты упустил подозреваемых. Жизнь под откос, бандитизм в «лихие девяностые»… Ты захотел сначала всех перестрелять ради машины времени, но я выжил и переместился с тобой в момент буквально накануне. Пользуясь твоим поддельным удостоверением, мы взяли в КГБ оружие, должны были выстрелить в вентиляционную трубу реактора — она падает, никого не задевая, испытания отменяются, нет взрыва, нет Зоны, — но нас преследовал молодой товарищ Костенко, который погиб от твоей пули. Растворялся в воздухе ты с весьма удивленным лицом. Я выстрелил из РПГ в трубу, она рухнула. Очухавшись в Советском Союзе я шарахался от твоего призрака, нашел друзей, встретил себя в Союзе, а затем своего двойника, у которого не получилось изменить СССР на Россию из-за аварии на Калверт-Клиффс в Америке, решил менять события обратно… Блин! Это сложно понять! И рассказать тоже! — Можешь не продолжать, — мужчина протянул Вершинину руку, предлагая подняться, — не забывай, что с вами была моя очаровательная супруга, которая, пережив приключения в Америке, встретила зло в твоём лице и точно так же захотела всё предотвратить. Есть только одно, до отвращения противное, НО. Пока не искоренятся эти самые «предотвращенцы», нам всегда будут страшны расставание и разлука с близкими. — Тебе проще, — Паша встал сам. — У тебя уже давно всё сложилось. — Думаешь? — в голосе Сергея послышалось некоторое презрение. — Это не твоя жена и дети могут раствориться в воздухе, если одна молодая девушка сделает что-то не так. — Ребята… — подала голос Анна Костенко. — Серёжа не дочитал записку. Здесь дальше сам Дима пишет. «Пап, ты сам знаешь, что нам обоим нет смысла врать, поэтому не преследуй нас. Будь рядом с мамой, ты ей сейчас нужен, как тогда в тёмном и сыром лесу, который тебе снится. Это не сон, и мама это помнит. Помнит, как ты обнял её, испуганную и дрожащую, не знающую, кому верить… Мамуль, прислушайся к себе. Ты у меня самая замечательная, но в тебе таится ещё и непознанное, то, что поможет узнать, что случается прямо сейчас. Найдешь ответы на вопросы — поделись ими с папой, и не волнуйтесь оба за нас, мы идем по воле своих сердец к нашим целям. Пусть пути немного различны — цель одна, мы хотим найти свою семью.» — А это как понять, Ань? Что ты там услышала в себе? — офицер непонимающе развёл руками. — Дай им время, Серёж, они ещё даже до места не добрались. Но что-то мне подсказывает, что всё будет хорошо.***
Некоторое время назад и, одновременно с этим, давно. 1956 год. Город Ласби, США. — Нас найдут, нас найдут, нас найдут, — твердил сидящий на земле парень, раскачиваясь маятником. — Гош, ты придурок, что ли? — бросила ему Полина Вершинина, отчаянно искавшая сеть на том пятачке, куда выбросило случайных попутчиков из самолёта. — В этой жопе мира даже сеть не ловит, кто нас тут найдёт? — Лёсик, — тихо шепнула Настя на ухо Горелову, — я знать не знаю, где мы, но очень хочу кушать. — Насть, — зло огрызнулся парень, — вот серьёзно? Ты это каждые пять минут говоришь! Это сейчас прям пиздец важнейшая задача, пожрать найти?! Совсем с катушек сорвало? Ребята уже устали от беготни по пустырю в поисках опознавательных знаков, местонахождение уточнить никак не представлялось возможным. Мерцающий маревом городок на горизонте казался притягательнее многочасового сидения на горячем песке, но ребят словно разворачивало от него на прежнее место — чем больше шагов они сделают, там больше им хотелось просто лечь на землю и не вставать. — Грёбанное солнце вообще не двигается, по-моему, — Полина плюхнулась в выжженную траву рядом с дорогой. — По моим подсчётам, оно должно было уже зайти, — повернул к ней голову Гоша. — Мы не на севере, чтоб заката полгода ждать. — Мы там, где должны быть, — донёсся тихий голос Анны, — только так и объясняется временна́я петля, в которой мы оказались. — Чё за хрень ты городишь? — Горелов отпихнул Настю и встал. — Лёха! — повысила голос Полина. — Любая теория может оказаться фактической правдой, особенно если тебе самому сказать нечего. Ань, продолжай. — Мы во временно́й петле, — девушка встала с большого камня. — Точное происхождение не объясню, но раз никто не знает, что произошло, значит… Значит, мы жертвы обстоятельств. Где-то что-то изменилось и мы оказались лишними. История выбросила нас из себя. Все желания остались теми, какими и были, все потребности — тоже не стали больше или меньше. Солнце на одной точке, легкий ветерок дует равномерно, как от вентилятора, а не порывами. Настя всё так же хочет есть, как и несколько часов назад, потому что есть захотела ещё в самолёте. Никто из нас не отходил в кусты и не чувствует усталости. Даже ты, — девушка показала на Полину, — уселась на одном месте не потому, что устала, а потому, что задолбалась искать сеть, которой тут нет и в помине. И, скорее всего, у нас не получится уснуть чисто физически, даже чтобы скоротать время. Так что остаётся просто тупо сидеть и ждать, пока что-то не произойдёт, потому как мы даже умереть не можем. Ни от повреждений, ни от скуки… Голос девушки затих. — Это самая пессимистично-оптимальная речь, которую я слышал, — мрачно усмехнулся Петрищев. — Но как мы поймём, что что-то происходит в том мире, из которого нас выкинуло? — Кажется, так… — испуганно пискнула Настя, уставившись на свои медленно растворяющиеся в воздухе руки. — Не парьтесь, мне кажется, нас не будут искать, — как Мрачный Жнец улыбнулась Антонова. Она вспомнила свои сны. Светловолосая женщина, которой она сама когда-то могла стать, улыбалась мужчине в синем костюме, у которого глаза были цвета серого неба. Молодой улыбчивый парень со слезами в душе, смеясь, встряхивает рыжими локонами. Ещё один молодой человек постарше походил одновременно на женщину и мужчину из других снов, сын наверное. — Семья… — прошептала Аня, тихо растворяясь лепестками пепла.