Лабиринт для Ариадны

Тесей очнулся через несколько часов оттого, что рядом кто-то заходился в глухих рыданиях. Обычно юноша просыпался резко, в одно мгновение оказываясь на ногах, уже полностью бодрый и готовый к новому дню, но сейчас сонные травы ещё не полностью выветрились из его головы, поэтому молодой принц с трудом приподнялся на локте, мутными глазами озираясь по сторонам. «Где я… А, да. Лабиринт». Слово это, похожее на касание чего-то холодного, как сталь, или, может, мерзкая гусеница к коже, мгновенно отрезвила его, виски будто бы обдало холодом. Тесей резко вскочил на ноги – чертовы травы! в глазах немного потемнело, в мышцах отчётливо не доставало привычной силы и упругости – и окинул все вокруг цепким и жадным взглядом. Как Тесей и предполагал, их бросили у самого входа в Лабиринт, на небольшой площадке, от которой расходились в разные стороны четыре прохода, манящих неизвестностью. Освещением служили тусклые факелы. Каждый шаг, каждый звук далеко и гулко разносился в воздухе, и Тесей не сомневался, что сделали это нарочно, чтобы напугать ещё сильнее. «Хорошо, – кивнул про себя юноша, не собираясь поддаваться страху. Он уже окончательно проснулся, и в голове его сделалось холодно и спокойно. – Значит, я издалека услышу наших врагов». Тесей быстро размял мышцы, разгоняя кровь, и теперь чувствовал себя окончательно проснувшимся и даже отдохнувшим. Юноша словно превратился в туго натянутую тетиву – сосредоточенный, спокойный и хладнокровный. Где-то глубоко внутри, правда, трепетало волнение: от его действий сейчас зависит буквально все, это – кульминационный момент его жизни, то, ради чего его готовили все это время… Но юноша не позволял волнению захлестнуть себя с головой. Спокойствие. Сосредоточенность. Готовность сделать все, что нужно. «Я не подведу тебя, отец». Его спутники тоже очнулись, Тесей даже не был первым, кто пришёл в себя. Большинство девушек плакали, только вышивальщица Аликмена ещё держалась – она забилась куда-то в угол и блестела оттуда потемневшими глазами, полными безмолвного ужаса, но, по крайней мере, не заходилась в рыданиях, и за это Тесей был ей даже благодарен. Разумеется, и не думала плакать Гая: она вместе с Медоном и Анектом (они, три силача и атлета, успели крепко сдружиться за время плавания, как могли бы сдружиться трое мужчин – высокую, крепкую, по-мужски широкоплечую Гаю никто за женщину и не держал) пыталась сделать что-нибудь с дверью, тщетно нанося ей удары тяжёлыми кулаками. – Фавий! – рыкнул вполголоса Анект. – Хватит рыскать вокруг, иди сюда и помоги нам с дверью! Рыжий Фавий гордо вздёрнул подбородок и смерил их характерным презрительным взглядом – он, сын лучшего архитектора в Афинах и самый, пожалуй, образованный из всех пленников Лабиринта, был тем ещё задавакой. – Пока вы, друзья мои, изволили почивать на полу, я успел проснуться и осмотреть дверь. Это безнадёжно, вы ничего с ней не сделаете и лишь понапрасну тратите своё время. Впрочем, чего ещё я мог ожидать от людей, которые… – Хватит, Фавий, – строго оборвал его лучший бегун в Афинах, Киндей. – Мы не должны ссориться, иначе нам точно не выжить. Тесей слегка улыбнулся. Киндей ему определённо нравился: на протяжении всего плавания он чуть ли не единственный сохранял присутствие духа… Он и, как ни странно, Фавий, которого только что журил. Девушки плакали или молчали, но выглядели так, будто уже собирают асфоделии на полях в царстве Аида, Гая, Медон и Анект то впадали в ярость, то хорохорились и обещали свернуть шею Минотавру, едва тот покажется, а Киндей оставался спокойным и доброжелательным. Тесей проводил с ним почти все своё время: и ему, несмотря на то, что он больше всех других здесь был готов к дальнейшему, требовалась поддержка. Между афинянами завязалась перепалка, но Тесей пока не стал её пресекать: он отошёл в тень, пытаясь отыскать оружие и нитки, если, конечно, девчонка его не обманула... Однако оружие нашлось быстрее, чем Тесей успел утвердиться в своих подозрениях. Хороший, несколько тяжеловатый для его руки меч, большой клубок ярко-красных ниток и в придачу – два больших кинжала. Более чем недурственно, Тесей даже испытал нечто вроде порыва благодарности к критской принцессе. Вооружившись, юноша решительно выступил вперёд – и перепалка мгновенно стихла. Словно ведомые инстинктом, афиняне отступили назад, образуя кольцо вокруг своего принца. Кто-то смотрел на него настороженно и мрачно, кто-то растерянно… кто-то – с отчаянной надеждой. – Довольно! – сильный голос Тесея эхом отразился от каменных стен. – Мы не должны тратить свои силы на препирательства. – Откуда у тебя оружие? – удивился Фавий. – Ты что, в сговоре с критянами?! – Анект мгновенно взвился, выступил вперёд, стискивая кулаки… Зевс, пошли мозгов этому болвану! Тесей посмотрел на него с ледяным раздражением и сам шагнул вперёд, будто придавливая парня к земле тяжёлым взглядом и веским, спокойным, жёстким голосом. – Нет. Я сумел переманить одного из них на нашу сторону. – «Лучше пока не говорить, что это принцесса (как её, кстати, зовут? неважно). Начнутся лишние споры, а нам нельзя терять времени». – По моему приказу, он принёс сюда оружие и нитки, чтобы мы могли выбраться. – Не выйдет… – надтреснутым голосом прошептала заплаканная Дидима. – Разве ты не слышал?.. – подхватил её брат-близнец Дидим. – Чудовище… Они нас обманули… – Он сожрёт всех нас… – Ничего не получится… Боги! Даже болван Анект вызывал у Тесея больше симпатии, чем эти паникёры! – Разве вы не поняли? – «Спокойно, Тесей, – послышался в его голове ровный голос отца. – Лидер должен всегда сохранять хладнокровие, иначе все вокруг тоже падут жертвами паники или гнева. Выровняй голос. Жёстко, решительно, трезво. Как настоящий принц. Готов? Начинай». – Никакого чудовища не существует! Минотавр – это человек, сын царя Миноса. И да… – На всякий случай Тесей немного понизил голос: эхо здесь разносилось далеко, а Минотавр может быть где угодно, и пока он не полностью готов к встрече с ним. – Он попытается нас убить. Но мы ему не позволим. Афиняне начали переглядываться. Сгрудились вокруг него, взволнованные, но теперь – полные надежды, даже в глазах близнецов зажёгся светлый огонёк, пусть пока и недоверчивый. Вот теперь кровь Тесея быстрее потекла по жилам, сердце заколотилось сильнее, лихорадочнее, даже немного пошла кругом голова, словно в хмелю… Он никогда прежде не вставал во главе настоящего боевого отряда, только на тренировках в военном искусстве, а теперь… Тесей понимал, что он в ответе за жизнь этих людей, за свою собственную жизнь, за будущее Афин, но ему, сыну царя Эгея, в радость была эта ответственность. Понизив голос, он заговорил негромко и быстро: – Мы пойдём вглубь Лабиринта. Девушки – вы оставайтесь здесь или попытайтесь спрятаться неподалёку, мы вернёмся за вами. – Они будут только мешать. Конечно, высок риск, что, вернувшись, они увидят семь хорошеньких трупов, но что поделать? Все мы вынуждены чем-то жертвовать. Впрочем, одна девушка очень даже может помочь… Прежде, чем она успела возмутиться, Тесей бросил: – Гая, ты можешь пойти или остаться. Выбирай сама. – Я иду, – твёрдо откликнулась воительница. Тесей кивнул, а Анект положил тяжёлую руку на плечо подруге. – Мужчины идут со мной. – Тесей! – тихим, но звенящим от отчаяния голосом воскликнула Дидима, выступая вперёд и загораживая худеньким плечом брата. Глаза её всё ещё наполняли слезы. – Прошу… Мой брат… Он дурно сражается. Прошу, позволь ему остаться! Тесей пристально взглянул на Дидима. Высокий, худой, глаза прозрачны, словно родник, светло-каштановые локоны рассыпались по плечам. «Не так уж дурно он и сражается. Я его видел, он сын одного из отцовских приближенных. С кифарой он, конечно, обращается лучше, чем с мечом, но…» Но, может, все же оставить его здесь?.. Аидовы подмышки. Оказывается, быть главой боевого отряда – не только азартно и весело, но и тягостно, и муторно, и хочется, чтобы все это поскорее закончилось. Впервые в жизни на грудь Тесею будто бы лёг ледяной булыжник. Если кто-то из них погибнет – а кто-то наверняка погибнет – это будет на его совести. «Моя цель – уничтожить Минотавра и его братьев, – жёстко напомнил себе афинский принц. – Это – то, ради чего я здесь. То, ради чего я был рождён. Все остальное – неважно, все остальные – лишь орудие». – Нет, – отрезал он хрипло, но твердо. – Мужчины идут со мной. Все. Выстройтесь шеренгой и держитесь за нить, чтобы не потеряться. Порвёте нить – будет хуже нам всем. Тесей замолчал и взглянул на кинжалы. Добротные, крепкие кинжалы, способные удвоить шансы на выживание. Кому их дать? Принц медленно заскользил взглядом по окружившим его мужчинам. Киндей закусил губу, золотые волосы чуть искрятся в тусклом освещении факелов. Один из самых красивых мужчин в Афинах, их гордость и слава, и больше того – его, Тесея, друг… Ладонь, сжимающая рукоять ножа, зачесалась желанием отдать один кинжал именно ему. Гая напружинилась, в глазах упрямая решимость, готова хоть сейчас броситься в атаку, Анект слегка приобнимает её за плечи, и те чуть заметно подрагивают – от напряжения? от страха? Как бы она ни была сильна, она – женщина, и нож был бы ей хорошим подспорьем, чтобы выжить. Фавий, весёлый, любопытный Фавий с умом столь же острым, как его ядовитый язык, хром, и нож мог бы помочь ему сохранить жизнь. Дидим, болезненный и хлипкий, тоже нуждается в защите… Танцор Левк сражается уже получше, но и ему нож бы не повредил… Вот только для них всех, кроме, пожалуй, Киндея да Левка, нож станет защитой. А ему, Тесею, нужно, чтобы он стал настоящим оружием. Орудием, которым они помогут ему убить Минотавра и его братьев… Это не было легко. Совсем не было. Так же, как Эгею, царю Афин, не было легко озвучивать имена тех, кого ждала смерть на побережьях Крита, хотя этих людей он чаще всего даже не знал. Отдать нож женщине, чтобы она могла защититься, калеке, чтобы подарить ему шанс сохранить жизнь, другу, чтобы и дальше радоваться его улыбке… Решительно покачав головой, Тесей шагнул к Медону и вложил один из кинжалов в его ладонь. – Распорядись им мудро. Медон судорожно вцепился в оружие, и лицо его словно осветила яркая зарница здесь, в сыром сумраке Лабиринта – от облегчения. Тесей услышал хриплое, чуть лихорадочное «Спасибо…», но не отреагировал, вместо этого повернувшись к Гае и вручив ей второй нож. Он видел, как она тренируется на палубе, и… И, Тартар забери, из них всех он только Гаю согласился бы видеть в своей личной охране. Девушка взглянула на него с горячей, искренней благодарностью и на миг прижала кинжал к себе, будто дитя. Тесей надеялся, что его голос звучит недостаточно хрипло, чтобы выдать, насколько тяжело дался ему этот выбор. – Я пойду первым. Киндей, ты следом, прикрой мне спину. – Он успел полюбить эту светлую, искреннюю улыбку… Будет жаль, если она навеки погаснет во мраке Лабиринта. Будет очень, очень жаль. – Следом пойдёт Фавий, затем Гая и Анект. – Они часто тренировались вместе и, по наблюдениям Тесея на корабле (а он, зная, что им придётся выживать вместе, наблюдал за всеми пристально), успели сработаться. – Следом пойдёт Дидим, за ним Левк. Медон, ты замыкающий. Гляди в оба. – Да, Тесей. Тесей все же не был зверем. Выстраивая своих людей таким образом, он надеялся защитить самых беспомощных – Фавий и Дидим оказались под защитой более опытных воинов – и при этом не ослабить их странный отряд. Дождавшись, пока его люди выстроятся, как было велено, Тесей сделал глубокий вздох, глядя во влажный полумрак, полный зыбких теней и огненных отблесков. За спиной слышались тихие всхлипы девушек, их испуганные взгляды жгли им спины, но помешать они не пытались. – Девушки… – негромко начал юноша, обернувшись к ним. – Будьте осторожны. Постарайтесь спрятаться и не привлекать к себе внимания. – «Если кто-то из нас выживет… нет. Помни: сейчас в твоих словах должен звучать не обычный Тесей, способный бояться смерти, сейчас ты – отважный Тесей, принц Афин, герой, которому ничего не страшно. Такой, каким тебя запомнят легенды». – Мы вернёмся за вами, обещаю. Поэтесса Гиания вышла вперёд, тонкая и прямая, с бледным и торжественным лицом. – Возвращайтесь со щитом или на щите, – её голос звонко, как лира, разнёсся вокруг, и мрачная решимость горела в её глазах. «Истинная афинянка», – подумал Тесей с неожиданной даже для себя самого гордостью. – Пусть Афина дарует вам своё благословение. Тесей пристально взглянул в её большие глаза, кажущиеся ещё больше на бледном и осунувшемся от тревоги лице, и кивнул. – Все, у кого нет оружия – берите факелы! – он говорил негромко, но то ли из-за эха, то ли из-за того, насколько все были напряжены, казалось, что он почти кричит. – Если что – сможете их обжечь. – Ты уверен, Тесей? – прошептал Дидим тихим, охрипшим от страха голосом. – Так они найдут нас быстрее… – Да, – сухо и холодно усмехнулся принц. – Это мне и нужно. Здесь было зябко. Влажный холод исходил от каменных стен («Лабиринт, скорее всего, находится под землёй, по крайней мере, частично, – подумал Тесей, – и, скорее всего, вход в него расположен во дворце: тащить нас куда-то за его пределы было бы слишком опасно, от холода и долгой дороги мы могли бы проснуться»), забирался под кожу, посылал по ней крупные, зябкие мурашки, заставляя сжиматься в комок и чувствовать себя затравленной дичью. Каждый шаг разносился негромким, но долгим эхом, и Тесей поймал себя на том, что непроизвольно старается приглушить шаги и идти медленнее. Отставить! Встряхнувшись, юноша шагнул снова, на этот раз нарочно с силой ударив пяткой в холодный мрамор. Выпрямил спину, упрямо свёл к переносице густые брови: не выйдет, Минос! Это место дышало страхом, оно было пропитано им, страх заменял здесь воздух и тёк прямо внутрь по горлу, как густой и холодный кисель, но – до боли стиснутые на рукояти меча пальцы, нарочито прямая спина, напряжение в каждой мышце – Тесей яростно гнал его от себя. Тихие шаги за спиной и давящая на уши тишина... Принц глубоко вобрал в себя прохладный воздух... И вдруг едва не шарахнулся в сторону, наступив на чей-то череп. Воздух вошёл в глотку с тонким, болезненным, прерывистым звуком, но Тесей тут же вновь взял себя в руки и небрежным пинком отшвырнул кости прочь. «Ничего удивительного. Как минимум, двадцать восемь человек, не считая казнённых Миносом соотечественников, умерли здесь, и их кости оставили другим в назидание. Вполне в духе Миноса Кровожадного». По процессии у него за спиной прокатился прокатилась волна звуков: шумных вздохов, тихих возгласов, негромкой брани. Мельком взглянув за спину, Тесей заметил, что бедолага Фавий немного позеленел, но смотрел на череп с нездоровым любопытством. – Если вам интересно, – в его голосе можно было угадать щенячье поскуливание, – то это был мужчина. Скорее всего, небольшого роста. – Спасибо! – гаркнул Анект. – Жить не мог без этого сакрального знания, твою мать за ногу! – Ты мать мою не трогай! – мгновенно возмутился Фавий. – Это была благородная женщина, ты ногтя её не стоишь! – Имел я твою мать и в хвост и... – Хватит! – рявкнула на них Гая, и её голос долгим звонким эхом прокатился по Лабиринту. – Будете ругаться – обоим языки вокруг шеи обвяжу! Тесею захотелось медленно потереть пальцами ноющую переносицу. Он понимал, отчего все это. Фавию тишина давила на уши. Когда этот парень нервничал – он всегда начинал болтать, не затыкаясь ни на секунду, и сейчас использовал минутную ссору как предлог, чтобы начать снова чесать языком. Анект же выплёскивал страх гневом. Тесей понимал их обоих, понимал и даже сочувствовал, но в то же время – и это, пожалуй, было даже странно... В то же время он хотел вытравить из них всё человеческое. Желание поболтать или разозлиться из-за пустяка, желание расплакаться или начать нервно шутить. Вытравить всё это из их голов и сердец, чтобы обратить их в свои послушные орудия, в помощников, ведь если они будут поддаваться эмоциям – у Тесея останется очень мало шансов, а значит, эмоции нужно вытравить... Как всё человеческое вытравливали из него самого, всю жизнь готовя именно к этому моменту. Впрочем, принц понимал, что это невозможно. И потому молча шагал вперёд, настороженно оглядываясь по сторонам. Темнота казалась густой, словно разом сотня критских принцев таилась там, изгибая губы в хищных улыбках, как совсем недавно изгибали их в улыбках весёлых и приветливых. «Двуличные мрази!» – обожгло Тесея глухой яростью. Если бы их просто швырнули сюда – он злился бы меньше! Но нет, их сначала заставили поверить, заставили расслабиться, их рассмешили шутками и вкусно накормили... Чтобы потом выдернуть из-под ног едва появившуюся там почву и вновь швырнуть в отчаяние и страх. Мрази! Они заслужили смерть. Все они, не только Минотавр, не только его братья – все на этом насквозь гнилом острове! Лёгкое касание тёплой ладони к плечу – Тесей едва не отмахнулся от него мечом, но вовремя понял, что это всего лишь Киндей. – Я не смею противиться твоим приказам, друг мой, но, мне кажется, зря мы оставили девушек... – мягко прошептал он возле самого уха Тесея, чтобы не услышали остальные. Юноша поморщился. Ему самому это было не по нраву, но... – Они бы помешали. Погибли бы в прямой схватке. И эти... Миносиды могли бы нас ими шантажировать. – Ты прав, – вздохнул Киндей, – но мне всё равно перед ними стыдно. Тесей бросил на друга тёплый, мягкий взгляд. Хороший он всё-таки парень. Добрый и светлый, солнечный, миролюбивый... Будет славно, если он снова улыбнётся солнцу Афин, снова будет смеяться и поедать сочные, липкие инжиры на побережье лазурного моря, снова обнимет младшую сестру, которая у него там осталась, парень всё плаванье только о ней и твердил. Было бы очень, очень славно... Тесей мягко сжал ладонь друга на своём плече и послал ему короткую, ласковую улыбку. Узкий проход петлял вправо и влево. Постоянно встречались развилки – чтобы запутать, конечно же, люди, особенно охваченные страхом, забудут, куда свернули, уже на третий-четвёртый раз. – Смотрите... – прошептал Фавий немного сдавленно, когда они в очередной раз поворачивали. Все уставились на него, и архитектор поднёс свой факел поближе к стене... Дидим сдавленно вскрикнул. На камне едва-едва виднелось небольшое чёрное пятно засохшей крови, примерно на уровне глаз. – Эти... эти ублюдки... Они ему... Или ей... Глаз выбили, что ли?.. – глухо прохрипел Медон. – Не думаю, – прошептал Фавий. Его хриплый шёпот усиливался эхом, и казалось, будто говорят сразу многие. Будто умершие здесь шепчут вместе с ним. – Скорее всего... Кто-то делал отметки. Тесей сглотнул ком тошноты в горле. Многие из его спутников немного позеленели. Прежде, до них, ни у кого здесь не было оружия. Значит, бедолаге пришлось зубами, ногтями оставлять на себе кровавые раны или в мясо разбивать руки о щербатые камни. – Глупо, – нарочито холодно и твёрдо отрезал принц, чтобы отрезвить охваченных липким страхом афинян. – Можно было оставлять клоки одежды. И резко шагнул вперёд. Казалось, Лабиринт играет с ними. Будто не они выбирают, куда идти, а он сам ведёт их, куда ему заблагорассудится. Дважды афиняне сворачивали не туда и упирались в тупики, пару раз натыкались на лестницы, ведущие вверх или вниз. С одной из них пришлось скинуть сразу три скелета, и как же это было паскудно. Даже не верилось, что это безумное нагромождение поворотов, лестниц, тупиков и бессмыслицы соорудил афинский архитектор – настолько Лабиринт был лишён всякой логики. Благо, не было хотя бы ловушек, как рассказывали в Афинах – только холод, тьма, изматывающая неизвестность и ежесекундное ожидание удара... Тесею захотелось измученно прислониться плечом к стене, но на глазах у своих подданных, у людей, которые надеются на его выдержку и хладнокровие, он не мог себе этого позволить. Но хотелось мучительно. Зыбкие языки пламени выхватили из полумрака ещё один скелет... И за спиной послышался чье-то сдавленное поскуливание. У кого-то явно сдавали нервы, и он готов был расплакаться. – Отставить! – бросил принц, едва повернув голову. – Вы будете драться, как мужчины Афин! – ...и умрёте, как мужчины Афин, – послышался негромкий голос из полумрака. Лабиринт вывел их на площадку, от которой вновь расходились в разные стороны три прохода... И из каждого из этих проходов неспешной, вальяжной походкой выходили Миносиды. Девкалион. Высокий, черноглазый, быстрый, похожий на хищную птицу, с чёрными волосами, спускающимися до худощавых плеч. На губах нехорошая, мрачная усмешка, глаза горят предвкушением схватки, движения обманчиво медленные, неспешные, ленивые, он даже опустил меч к ноге, но Тесей знал, насколько опасна эта внешне небрежная поза. Главк. Очень похож на брата, такой же высокий и худощавый, тоже похожий на хищную птицу, но глаза горят горячечнее, лихорадочнее, жёстче, грудь вздымается неровно, тонкие губы чуть подёргиваются, в них время от времени впиваются острые, белые зубы. Тесей вспомнил, как жадно эти же зубы впивались в птичью ножку, как он обсасывал косточки, пачкая губы жиром и причмокивая... Мерзость. Минотавр. Тесей холодно прищурился, пристально глядя прямо ему в лицо. Спокоен. Движения неторопливые, уверенные. На губах лёгкая улыбка... Странно. Не ухмыляется, предвкушая кровавую жатву, как братья, нет – улыбка спокойная, расслабленная, в чертах лица странная мягкость. Меч держит небрежно, но цепко, явно привычно, клинок – продолжение руки, намертво впечатанное в ладонь. На могучих плечах – Тесей мрачно усмехнулся: ну кто бы сомневался, а? Миносу свойственен театральный драматизм – бычья шкура. Прекрасно выделанная, чёрная, лоснящаяся в свете факелов. Красиво. Афиняне машинально сгрудились, словно следуя инстинкту, сжались все вместе, будто думая, что так безопаснее. Горят затравленные глаза, полные ужаса и отчаянной решимости. «Их всего трое. Да, они все вооружены, да, они воины... Но их всего трое. Мы справимся», – твердо сказал себе Тесей. – Так-так-так... – вальяжно протянул Девкалион, неспешно огибая напряжённых до предела пленников по кругу, скользя оценивающим, обволакивающим взглядом. Не птица – питон. – Посмотри-ка, что за игрушки в руках у наших гостей, Главк... Кажется, в нашем дворце завелась крыса?.. – Похоже на то, брат... Знаете, что делают с крысами?.. – Главк заходил с другой стороны, также неторопливо и спокойно, как брат, но голос его вибрировал напряжением, готовностью сорваться в любой момент. – Их убивают. Их маленькие крысиные головки разбивают о стены. Вот так! И в то же мгновение, перекрывая его голос всей мощью лёгких, Тесей выкрикнул: – Вперёд! Его голосу нельзя было не подчиняться, властный и мощный, он упругой волной накрыл его людей, вытравливая, выжигая страх, оставляя лишь одно: желание подчиняться. Афиняне бросились вперёд с отчаянием обречённых. Яростно сверкнула сталь ножей, будто зубы затравленных животных, оглушительно в ещё недавно так давящей на уши тишине зазвенела сталь – и вот уже меч Тесея запел, встречаясь с клинком Минотавра. Злая радость кипела в его крови, сладко обрывая дыхание. Это происходит! Это в самом деле происходит! Минотавр – здесь, совсем рядом, живой и тёплый... И его можно убить! Это уже не чудовище из детских сказок, не страшный призрак, о котором он думал так много, один за другим строя планы, как его убить – это живой человек, встречающий его меч своим, человек с чёрными, горящими глазами, человек из плоти и крови, человек, которого он убьёт! Или умрёт сам. Но так или иначе – это закончится, и он, Тесей, наконец, освободится. Силы распределились быстро: Анект с яростным рычанием бросился на Главка, за ним последовал Медон, на ходу вскидывая кулак с зажатым в нём острым кинжалом, скорее, волей судьбы, чем по собственному желанию, к ним присоединился Левк. Главк сражался, словно танцуя, с улыбкой на тонких губах и откровенно безумными огоньками в чёрных провалах глаз. Гибкий и быстрый, он напоминал плеть, и тонкий, чуть искривлённый меч танцевал в его руке. Быстрее, чем кто-то успел что-то сообразить, он выбил факел из руки у Анекта – и мазнул им же прямо поперек груди Медону, вырывая у него сдавленный хриплый вопль... Попутно критянин выкрикивал что-то, какие-то издевательства, простые, но действенные: и это всё, на что вы способны?! Все афинские мужчины сражаются хуже их собственных бабушек?! Бездарные сыновья ослицы и карлика! И смеялся, смеялся, смеялся хрипло и раскатисто, и этот безумный смех заползал прямо в уши и раскалённым железом впивался в мозг, будто прямо в уши заползали огненные мухи. И у Девкалиона вырвался издевательский смех: против него выпало встать Фавию и Дидиму... Тесей глухо зарычал от досады, когда краем глаза успел это заметить. Девкалион смеялся, издевался над ними, безоружными и самыми бесполезными из всего отряда, будто вовлекая их в безумную, смертоносную пляску. Наносил лёгкие, стремительные удары – и что они могли сделать против него, беспомощные?.. Только убегать, покуда хватало сил... «Уводите его отсюда!» – хотел было крикнуть Тесей, но понял, что Девкалион, услышав его возглас, точно не поведётся на уловку. Всё это принц Афин успел заметить в считанные секунды – до того, как его самого не захватил водоворот схватки. Ему повезло: рядом оказался Киндей и Гая. Смуглая, сильная, она напоминала напружинившуюся пантеру, пригнувшись к земле и вскинув кинжал – девушка даже щерила острые зубы, и тёмные глаза её горели в зыбкой темноте. – Прикрой меня! – коротко бросил Тесей Киндею, надеясь так сохранить жизнь им обоим. – Гая – отвлеки его! – А сам ты без них ничего не можешь? – весело рассмеялся Минотавр, обрушивая на него мощный рубящий удар – такой снёс бы с ног хорошего боевого коня, но Тесей ловко уклонился в сторону, пропуская лезвие мимо. Холодное пламя горело в его глазах, похожее на отблески, пляшущие на стали хорошего клинка. Гая танцевала вокруг Минотавра, пытаясь нанести хоть один удар, сократить дистанцию, достать до него ножом, но Минотавр оказался неожиданно быстрым и ловким для такой груды живых мускулов. Он успевал и уходить от Гаи, и парировать пока ещё осторожные, прощупывающие, удары Тесея. Скользящие, стремительные движения – и сносящая с ног мощь в каждом ударе. «Пропущу один – и я труп, – отчётливо понял Тесей. – Его муштровали... его растили, чтобы убивать. Как и меня». – А что можешь ты? – хриплым от нехватки воздуха, но спокойным голосом поинтересовался принц Афин, пытаясь с размаху полоснуть Минотавра по плечу, но тот легко скользнул в сторону, и его лезвие понеслось вперёд, пытаясь проделать дырку в тесеевом бедре. – Чудовище Лабиринта... Живое орудие убийства. Хочешь, я угадаю твою судьбу? – В Афинах принцы промышляют гаданием, как шарлатанки на рынках? Да убери ты от меня свою цацку, женщина! – Минотавр отмахнулся от Гаи мечом – небрежно, но едва не откромсав ей кисть. Девушка глухо вскрикнула и машинально отступила назад, напуганная... Чтобы тут же поудобнее перехватить нож – и попытаться ударить его в спину. Минотавр широко шагнул назад – и девушка едва успела выскользнуть из крошечного пространства между его могучей спиной и камнем стены. Тесей тут же воспользовался возможностью и перешёл в атаку, пытаясь уколоть чудовище Лабиринта в грудь. – Твою мать! – выругался, получив меткий пинок под колено, и продолжил спокойно и твёрдо. – ...Ты никогда не покидал Крит. – Серьёзно? – с издёвкой улыбнулся Минотавр. – Как это ты догадался, красавчик? Меч заплясал в его руках с какой-то сумасшедшей скоростью, так, что Тесей не успевал не то, что говорить, а даже думать – только стремительно уходить от ударов, понимая, что его теснят, его теснят к стене... Стена! Глаза юноши загорелись холодным, расчётливым огоньком – и он начал отступать охотнее, всё ближе и ближе к холодным камням, с удовольствием отмечая, как горят удовлетворением и нетерпением глаза Минотавра... Как в них вспыхивает торжество, и он уже готов пригвоздить его к стене, навылет пронзив живот мечом... Движение – и Минотавр сам впечатался в стенку, а выскользнувший в последний момент Тесей занёс руку, чтобы перерубить его пополам... Но тут Минотавр не глядя взмахнул мечом – и Тесею пришлось поспешно отступать, чтобы его не располовинили от паха до подбородка. «Во имя члена Зевса! – кипело всё внутри. – Нет, ты у меня все равно получишь! За всё, что причинил твой отец Афинам, получишь! За всех, кого здесь убивали!» Минотавр собрался после удара – и вновь в воздухе засверкали клинки, запели свою жуткую песню. – Ты никогда не знал любви отца! – выдохнул Тесей в перерывах между ударами. – Тебя растили, как орудие убийства! Лицо чудовища одеревенело – и он с особой яростью рубанул его наискосок... Тесей едва успел увернуться, буквально откатиться в сторону, ощущая, как сжимается всё внутри, каждая жилка: такой удар не оставил бы от него мокрого места... Но... «Это значит, что его задело, – запело внутри ледяное, обжигающее торжество. – Значит, я угадал!» – Ты даже не человек! – выкрикивал юноша, задыхаясь от бешеного темпа схватки. Гаи рядом он не видел: видимо, девушка трезво рассудила, что в такой пляске она сама, скорее, попадёт под горячий клинок, чем по Минотавру, и решила помочь кому-то ещё. Но вот где Киндей?.. – Ты орудие! Монстр! Привидение Лабиринта! Минотавр был силён – зато Тесей быстр и расчётлив. Он стремительно наступал вперёд, теперь уже сам тесня противника к стене, осыпая его градом коротких, быстрых ударов, один за другим, стараясь ни на секунду не прерывать бесконечную атаку. Главное – экономить силы, главное – экономить дыхание и ни в коем случае не подставляться... Минотавр глухо рычал, в глазах его вспыхивали багровые отблески безумия... Или нет. Это были отблески вполне реального огня. Дождавшись, пока Тесей прижмёт его к стене, Минотавр одним движением выхватил из факел из гнезда и с силой взмахнул им, явно пытаясь превратить лицо Тесея в хорошо прожаренный кусок мяса. Невольно вскрикнув, юноша просто вынужден был отступить, проклиная всё на свете. Как он мог упустить такую важную деталь, болван, какой же он болван! Задыхаясь, он отступал от безжалостных взмахов, от слепящих языков пламени, от сорванного, немного безумного, хриплого смеха Минотавра. Сердце колотилось где-то в горле. Как выбить у него факел? Он даже толком не видит его руки, огонь постоянно где-то возле глаз, едва их не выжигая, и полумрак вокруг из-за этого превратился в густую мглу... Киндей! Тесей не увидел, как друг сумел приблизиться к Минотавру со спины – он увидел лишь, как он набрасывает чудовищу на голову его же собственную бычью шкуру... И всё внутри вспыхнуло ликованием. Одним движением Тесей выбил факел из руки врага и торопливо затоптал, хотел уже нанести удар – возможно (и хоть бы!) последний! – но тут Минотавр с рёвом взъярённого животного со всей силы размахнулся мечом (Тесей отступил, ведомый, скорее, инстинктом, чем разумом), и... Сама кровь внутри афинского принца обратилась в лёд. Парня шатнуло. Натолкнулся рукой на прохладную стену. Судорожно укусил себя за щёку изнутри до привкуса крови во рту. Беззвучно содрогнулся. Киндей упал на колени, обезглавленный... И в следующий момент уже Тесей, ослеплённый яростью, с невнятным и страшным криком обрушил на Минотавра шквал яростных ударов. Теперь он не пытался рассчитывать силы или манипулировать им, вся холодность растворилась в алых лужицах на мраморе под ногами, в крови солнечного, мягкого, терпеливого Киндея, который никогда уже не искупается в океане возле Афин и не обнимет младшую сестрёнку. Удар, ещё удар, ещё! Минотавр, поначалу ошалевший от такого напора, отступал – но затем вновь пошёл на Тесея, будто таран на стены города, не менее взбешённый. Ни одного слова не срывалось с их искривлённых ненавистью губ, лишь горели глаза, говоря больше, чем могли бы сказать губы. «И все же это так странно... – где-то далеко-далеко, на самом краешке сознания, пронеслась молниеносная мысль. – Мы ненавидим друг друга, хотя ни разу не виделись... и при этом мы ещё и похожи». Яростный напор никогда не был боевым стилем Тесея – он привык бить расчётливо и аккуратно, только в слабые места, и сейчас, когда первое бешенство и пришедшая с ним волна безудержной силы схлынула, Минотавр снова принялся его теснить... «Спокойно! – даже в мыслях он задыхался. – Спокойно, нужно что-то придумать... Нельзя играть по его правилам, нужно что-то... придумать... придумать!» Решительно отбросив меч в сторону, чтобы не напороться на него самому, Тесей... Бросился под ноги Минотавру, сбивая его с ног и увлекая в удушающий борцовский захват. – Ах ты сучий потрох! – сдавленно выругалось чудовище Лабиринта, тут же пытаясь само подмять противника под себя. – Сучье ты вы... Аа! Тесей с силой приложил его затылком о мрамор. И ещё раз, прежде чем он успел опомниться, и ещё раз, ещё, ещё... Минотавр рычал и вырывался, но Тесей чувствовал, как он слабнет... Это был подлый приём. Тесей сам осознавал, что подлый, но... Об этом не будут петь аэды. Аэды споют, как благородный принц три дня и три ночи сражался с чудовищем, как блистала сталь его клинка и отважные очи, как уродлив был монстр, и как сама Афина стояла у него, Тесея, за плечом... Они не напишут, как его сильные пальцы вошли в глазницы Минотавра. Не напишут, как он зашёлся страшным, хрипящим криком, как забился под ним, издавая жуткие и омерзительные булькающие звуки, как вскинул руки, будто желая закрыть ладонями кровавые провалы... И как они, эти руки, бессильно опали обратно, и запрокинулась его большая, кудрявая голова. Тесея трясло. Руки горели. Хотелось сунуть их в горячую воду и мыть, мыть, мыть до скрипа, до мяса... Он ощущал его глаза. Как они лопаются под пальцами, как течёт горячая кровь, как рвутся веки... Преодолевая тошноту, он медленно встал на ноги. Никого и ничего не видя, нашарил на полу чей-то меч – свой, Минотавра, Тесея это даже не интересовало. И одним быстрым, деловитым движением перерезал чудовищу Лабиринта горло. Чтобы наверняка. Боги, он не думал даже, что это будет настолько обыденно... И настолько мерзко. Тесей судорожно сглотнул. Мира вокруг словно не существовало. Ничего не существовало. Существовал ли он сам – теперь? Убив Минотавра... Он в самом деле убил Минотавра... Голову окутывал густой туман. Никакого ликования, только тошнота и какое-то странное удивление, и... Наверное, он просто ещё не осознал. И это было так грязно... Так липко... Тесей взглянул на свои перемазанные кровью пальцы – и во рту появился горький, резкий привкус рвоты. Он думал, что это будет... красивее. Величественнее. Достойно воспевания аэдами... – Тесей, берегись! – пронзительно крикнула Гая, но Тесей не шевельнулся – и девушка сама бросилась к нему, покрытая кровью и потом, оттолкнула, взмахнула ножом... И кто-то ещё за спиной у принца захрипел и рухнул на землю. Медленно обернувшись, Тесей увидел Девкалиона. Разумеется, Дидим и Фавий не смогли с ним справиться. Конечно же... Юноша покачнулся – а затем встряхнулся всем телом, резко и решительно. Плевать, что он чувствует – он в ответе за своих людей. Минотавр мёртв, но им ещё нужно выбраться отсюда. В один миг он окинул всё вокруг будто постаревшими, выцветшими глазами: обезглавленного Киндея... Дидима с дырой в животе, безжизненного и бледного... Анекта с перерезанным горлом, Левка с размозжённой о стену головой... В живых осталась только Гая, Медон и он сам. И, как ни странно, Фавий – он пытался подняться, зажимая глубокую рану на плече, по лицу его катились слёзы, и из груди рвался истеричный, надрывный, страшный смех. Мраморные плиты под ногами афинян были залиты кровью. Они победили.