Diself

      Взгляд у Тэхена, как обычно, нечитаемый, но практически бесшумно входящий в кабинет Юнги почему-то отчетливо видит в нем громкое и ясно выраженное «Хреново тебе, чувак». Либо дело в нем самом, постоянно копающемся в своей голове, стоит лишь одной грустной мысли посетить ее, и, возможно, он просто драматизирует, потому что выражение его лица всегда одинаково, либо все же он действительно выглядит настолько хреново, что даже у самого эмоционально сдержанного человека больно сжалось сердце. Юнги не знает и знать не хочет, думать об этом — тем более. Но то, что Тэхен обратил на него внимание уже о чем-то говорит. Сколько его помнит детектив, приветствие Кима всегда ограничивалось лишь коротким кивком и взглядом, устремленным в очередные бумаги, будь то документы или просто очередная книга. Сегодня же он смотрит на него, причем очень долго и внимательно. Вплоть до того, пока тот не усаживается на кожаный диван у стены, восстанавливая чуть сбившееся дыхание. Зачем Юнги сюда пришел — непонятно даже ему самому. Вероятнее всего, это что-то вроде привычки, «эффект магнита» — определенные чувства и эмоции, которые он испытывает, заставляют его бессознательно шагать в сторону этого кабинета. Вопрос лишь в том, кто из них кого притягивает. Тэхен ведь почти никогда не жалуется, да и говорит катастрофически мало. Слушает молча и до конца, долго раздумывает и только потом произносит что-либо. В лучшем случае, несколько предложений, количество обычно не превышает пяти. Юнги, по правде говоря, не многим отличается. Говорит, конечно, он больше чем его друг, но в целом схожесть их характеров можно легко определить невооруженным глазом. Их взаимоотношения все еще остаются загадкой для остальных коллег: иногда им кажется, что общения у них происходят на исключительно мысленном уровне, иначе объяснить не получается — они практически все время молчат, даже когда остаются наедине. Юнги обвиняет во всем ауру Тэхена, ибо рядом с ним по-другому не получается. Либо думаешь, либо думаешь — других вариантов нет. — Ты назначил встречу с Рэй. «И тебе доброе утро, Ким Тэхен» — Это напоминание? — Юнги упирается затылком в сцепленные пальцы рук и чуть вздирает подбородок. Ответа так и не получает, чего он, впрочем, и не ожидал. Детектив сначала медленно вдыхает воздух, улавливая легкий аромат меда и яблока, которым его друг пользуется уже на протяжении месяца, после чего опускает взгляд на его руки, следит за тем, как тот медленно задирает рукава свитера до локтей и, отложив в сторону папку, встает со стула. — Фруктовый или травяной? — подойдя к подоконнику, на котором разместился чайный набор, спрашивает Тэхен, попутно заваривая первую кружку. — Я не буду. — едва слышно проговаривает детектив. Ким тут же останавливается. Звук удара воды о посуду перестает заполнять комнату, несмотря на то, что бокал все еще оставался полупустым. Он молча ставит чайник на место, протирает салфеткой пролитую мимо воду и совершенно спокойно усаживается обратно, больше не разворачиваясь в сторону подоконника. Своим принципам не изменяет: если отказываются от его предложений, смысла их выполнять самому не видит. Поэтому папка с очередным делом вновь оказывается в его руках, как и зажатая меж пальцев ручка. — Дело Хван Нары? — детектив обращает внимание на знакомую папку и чуть прищуривает глаза, получая в ответ безмолвный кивок, — Разве самоубийство не подтверждено? — По словам Чимина, есть вероятность того, что она была убита. — замирает на несколько секунд, вчитываясь в текст, — Подозревает ее старшего брата. Руки Юнги перемещаются на край дивана, глаза вновь чуть прищурены — заинтригован. — Он же сам вызвал полицию, нет? — скептически приподнимает одну бровь. — Вызвал, — подтверждает коллега, — после того как подвесил. Наверное. Детектив от чего-то очень тяжело вздыхает. То ли от усталости, хоть и дело не принадлежит ему, то ли от переживания. За кого именно — тоже не ясно. За Тэхена, которому надо теперь допросить мужчину, или за мужчину, который будет вынужден пережить допрос Тэхена? Оба варианта звучат удручающе, но в случае со вторым — пугающе. Хотел бы он пожелать этому мужчине сил и терпения, да только вот смысла в этом не видит, мягко говоря, совсем. Все равно итог уже известен: ярая истерика у подозреваемого, застывший в глазах ужас и произнесенное дрожащим от шока голосом «Сумасшедший». «Псих». После допросов Тэхена никто не остается прежним. «Моральный убийца». — Есть мотив? — Скоро узнаем. С бокала стоящего на подоконнике все еще тянется тонкая нить пара от горячей воды. Юнги невольно заостряет свое внимание на ней и мысленно ухмыляется словам Тэхена. Под «Скоро узнаем», в большинстве случаев, Ким подразумевает «Мне уже все известно, но формальности ради придется устроить допрос». Раньше это поражало, даже пугало в какой-то степени. Сейчас же это стало обыденным делом. Подумаешь, он всего лишь может прочитать человека насквозь, просто взглянув на него. Подумаешь, люди просто начинают терять здравый разум после нескольких минут общения с ним. Ничего необычного, такова работа психологов-криминалистов. В этом ведь нет совершенно ничего ненормального. Так ведь? — Это дело разбирают довольно долго. — детектив отводит взгляд от стакана и фокусируется на пепельных волосах друга, которые чуть дергаются от ветра, проникающего через окно. Тэхен отвечает не сразу, сначала замирает, продолжая смотреть на текст, после чего медленно поднимает глаза на Юнги. Снова нечитаемые эмоции. — По сравнению с чем? Выражение лица детектива поддается огромному количеству изменений за считанные секунды, и Тэхен внимательно считывает каждое из них. Зачем — неясно самому себе. Все получается автоматически, видимо, вошло в привычку. Сначала теряется, следом за этим растерянность сменяет удивление и, наконец, появляется агрессия. На Тэхена или на себя — неизвестно, по крайней мере, для Юнги. Он тут же невольно напрягается всеми мышцами тела и отводит взгляд на дверь, прекратив щуриться. Нервно теребит пальцами по губе, глубже вздыхает, но в ответ ничего не произносит. Все уже ясно и без лишних слов — наверное, этот факт и злит его больше всего. По крайней мере, Юнги кажется именно так. — Поэтому ты назначил встречу с Рэй? — упершись щекой в кулак и уткнувшись в друга чуть усталым взглядом, продолжает задавать вопросы Ким. Ему не нужно объяснять, что своими действиями он лишь давит на него и вызывает неисчисляемое количество негативных эмоций, он знает об этом как никто другой, и это его не останавливает совсем. Даже мысль об этом в голову не приходит. — Все еще пытаешься убедить меня в моей стадии отрицания? — пытается звучать как можно спокойнее, но выходит, по правде говоря, более чем плохо. — Интересуюсь. Это его постоянное равнодушие в голосе и поведении порой до жути раздражает. Например, сейчас. — В этом нет необходимости. — Юнги встает с мягкого дивана и разворачивается к двери, — Сам разберусь со своими тараканами в голове. Он невольно хмурит брови и делает несколько шагов в сторону выхода, снова путаясь в самом себе. Для чего он приходил сюда? Чего ожидал от Тэхена? Почему сейчас злится? И на кого? — Излишняя самоуверенность приводит к хаосу. — чуть отчетливее произносит Ким и продолжает следить за тем, как тот невольно напрягает плечи и поджимает голову, останавливаясь у самой двери. Как долго он сможет держаться? — И кто из нас больше нуждается в озвучивании этой фразы? Тэхен в ответ ничего не произносит, поэтому Юнги, так и не дождавшись, захлопывает дверь. Приходил ли он, чтобы найти успокоение или чтобы найти себе объяснение? Если второе, то почему сейчас он злится? Отпустив ручку, детектив замирает посреди коридора. Снова огромный поток мыслей в голове и безответных вопросов, раздумий, половина из которых ни к чему, кроме утомления не приводят, споров с внутренним «я» и с Тэхеном. Так и от сумасшествия недалеко, если продолжать в том же духе. Или может он уже давно перешел грань разумного? В этом мире Юнги до дрожи отвратны три вещи: человеческий эгоизм, ложь и мысли. И если к первым двум приспособится уже получилось, пусть и с невероятным усилием, то о последнем и речи идти не может. Он никогда не привыкнет к собственным мыслям, никогда не простит их и никогда не перестанет проклинать их за свое существование. За пять лет своей работы ему приходилось сталкиваться со многими преступлениями, извращенными убийствами и потерявшими разум существами, и по-началу было сложно. Невыносимо. Видеть, как одна несправедливость следует за другой, как малейшие ошибки приводят к настоящему разрушению, как люди срывают голоса от страшных потерь и как победно ухмыляются те, чьи руки безобразно пачкались в крови — это казалось испытанием, осилить которое у него никогда не получится. — Мы собираемся перекусить. — машет ладонью перед его лицом проходящий мимо Намджун, — Ты с нами? Теперь же он думает совершенно иначе. Единственное испытание, единственный убийца, которого по-настоящему нужно бояться — это собственные мысли. «Я», которое сидит в глубине каждого человека. — Юнги? — коллега несколько раз щелкает пальцами, после чего неловко пожимает плечами, — Будем ждать, присоединяйся. — произносит напоследок перед тем как скрыться за поворотом. «Я», которое безжалостно уничтожает нас изнутри и толкает нас к той самой грани между разумом и безумием. Юнги поднимает взгляд на стоящую перед ним стену, смотрит на установленные часы и невольно поджимает губы. Да, наверное стоит отвлечься. Когда дверь небольшого кабинета с характерным щелчком раскрывается и на пороге появляется все еще задумчивый детектив, коллеги натянуто улыбаются и здороваются, правда в разы тише, чем обычно. В конце концов, в этом месте с момента смерти двоюродной сестры еще никто его не видел и отпугивать его сейчас было бы наиглупейшим действием. — Присаживайся. — заметивший его ранее Намджун, местный киберследователь, отодвигает рядом с собой стул и довольно хлопает по нему. Юнги, на удивление, не сопротивляется и молча усаживается рядом. Взгляд Сокджина, сидящего слева от него ощущается всем телом мгновенно, особенно когда к нему присоединяются усевшиеся напротив Чимин и Хосок. Неужели он действительно настолько плохо выглядит? Или все же он накручивает себя из-за взгляда Тэхена, которым тот его одарил несколько минут ранее? — Что насчет Тэхена? Он с нами? — доносится до его ушей голос судмедэксперта. Неимоверно глупый вопрос, Чон Чонгук. — В последний раз он обедал с нами в прошлом месяце, если не ошибаюсь. — накручивая на вилку тонкую лапшу и погружая ее в рот, произносит Сокджин, здешний криминалист. — По крайней мере, я отправил ему сообщение. — подхватывает их Хосок, все еще внимательно наблюдающий за другом. Юнги также поднимает на него свои глаза и задерживается на несколько секунд. — Бесполезное действие, я никогда их не читаю. Раздавшийся по кабинету глубокий голос психолога-криминалиста заставляет всех неожиданно вздрогнуть и изумленно повернуть свои головы в сторону двери, дабы убедиться в том, что это действительно он. Юнги и Хосок не становятся исключением, правда, удивление свое все же стараются не выдавать. — Я заметил. — подтверждает тот и отодвигает стул рядом с собой. У Тэхена в руках только небольшая чашка, детектив узнает ее поскольку сам отказался принимать из нее чай. Теперь же оттуда доносился едва уловимый аромат кофе, чему он уделяет внимание гораздо больше чем обычно. От взгляда Кима это, естественно, не ускользает. Юнги не нравится это напряжение, которое тянется между ними. И если Тэхен этого никаким образом не проявляет, даже через взгляд, которым он окидывает друга, то детективу явно далеко до его равнодушия. Только вот, насколько действительно это его самое равнодушие? Молча наблюдавший за ними Сокджин осторожно откашливается, после чего вновь утыкается в свою тарелку. Чувствует, что между этими двумя что-то не так и знает, что посадить психолога сюда было не совсем верным решением. Юнги и без того постоянно напряжен. — Держи. — он протягивает тому свой кимбап, на что Юнги благодарно кивает, но так и не притрагивается, — Там есть еще, — обращается к Тэхену, — я могу подать, если хочешь. Отрицательного мотания головой становится более чем достаточно. Лезть в их отношения в лишний раз не хочется, пусть и беспокойство подкрадывается к легким от одних лишь взглядов. Чего пытается добиться Тэхен, придя сюда за ним, не понимает даже сам Юнги. И почему он так напрягается из-за его присутствия — тоже. Ничего ведь толком не произошло, обычные их разговоры мало чем отличаются от этого, так почему сейчас в голове столько давления? Хочет ему помочь, спасти от «стадии отрицания», поэтому решил изучить его поведение? Нет, Ким Тэхен, спасибо, ему достаточно помощи. — Ты куда? — Хосок поднимает встревоженный взгляд на детектива, когда тот бесшумно встает с места и опускает рукава, которые закатал ранее для приема пищи, но в ответ получает лишь короткое «аппетита нет». Кажется, это фраза за две недели уже въелась в уши по самое не хочу. Остальные на покинувшего кабинет коллегу особого внимания не обращают — уже стало привычным, однако последовавший за ним следом детектив Пак все же заставляет их забеспокоиться. Сокджина, в свою очередь, волнует лишь короткий вздох Тэхена, упорно смотрящего в стенку напротив. — Долго он будет так? На вопрос криминолога реагирует и Хосок. Он со скрытым недоумением окидывает их взглядом и терпеливо дожидается ответа коллеги, который тот, конечно же, произносит не сразу. — Пока не отпустит свои мысли. Сокджин с тяжелым вздохом кивает и вновь погружает в себя уже остывшую лапшу. Если бы все было так легко. Когда Чимин все же догоняет своего друга на крыльце аварийного выхода, тот абсолютно никак не реагирует. Стоит, разложив руки по карманам и наблюдает за непрекращающимся потоком машин. Час-пик, очередные пробки. И как только люди успевают обедать вне работы? Юнги не любит, когда кто-либо из-за него переживает. Особенно если под «кто-либо» подразумеваются дорогие ему люди. Поэтому он всегда старается вести себя максимально сдержанно и держать свои эмоции под четким контролем. Уйдя из кабинета, он не ожидал и, более того, не хотел, чтобы за ним обеспокоенно следовали, но, как оказалось, не все всегда происходит так, как желается. Да, наверное, ему все же стоило съесть кимбап, который отдал ему Сокджин с искренней заботой. Наверняка, съев его многие бы стали меньше переживать о нем из-за его состояния, а может он, опять же, просто все себе накручивает? Может за него никто вовсе не волнуется, и Тэхен пришел туда только потому что, в самом деле, хотел провести время с коллегами? Тогда почему он сейчас стоит здесь и чувствует на себе, в какой-то степени, сожалеющий взгляд Чимина? — Я настолько отвратно выгляжу? — спрашивает он, чуть изогнув бровь и выпуская изо рта пар. На самого друга, при этом, не смотрит. — Тебе правду? — Пак скрещивает руки на груди, упершись плечом о тонкий столб, и чуть склоняет голову на бок. Юнги в ответ молча кивает, — Ты даже близко не описал свой вид. Детектив выдает тихую усмешку, но Чимин слышит в ней только беспросветное отчаяние. — Хочешь поговорить об этом? — продолжает он, не отрывая взгляда от друга. Тот все также наблюдает за растянувшейся на всю улицу пробку. — Меня больше интересует то, что ты установил дело Хван Нары как убийство. — отрывает взгляд от дороги и поворачивается в сторону Пака, — Что ты нашел? Громкий и усталый вздох Чимина дает понять о том, что говорить об этом ему не очень то и хочется, но Юнги старается внимания на это не обращать, поскольку слишком заинтересован в ответе. Тот опускает голову вниз и медленно потирает переносицу пальцем, едва слышно шмыгая носом — тоже невыносимо устал. Если быть точным, кажется последние выходные у него были почти два месяца назад. — Алиби ее брата оказалось ложным, он был дома в момент смерти. — несколько раз моргает, дабы унять головную боль, после чего возвращается в прежнюю позу, — Более того, веревка, на которой она была подвешана, принадлежит ему. Холодновато без куртки. Оба детектива чуть съеживаются, только один, чтобы хоть как-то согреться, а второй от приятных ощущений. — Предполагаемый мотив? — Месть. Чимин прекрасно осознает, откуда у его друга столько заинтересованности в этом деле и ясно видит, что до самой жертвы и убийцы ему никакого дела нет, но от вопросов не убегает, в надежде, что хоть как-то сможет помочь ему. Хотя, в данном случае, пользы здесь практически никакой. — Ясно. — детектив скрепляет руки за спиной и опускает голову вниз, наблюдая за движениями собственных ног. Он в огромном замешательстве. Пытается сосредоточиться исключительно на обуви, в которую он уперся взглядом, и на том, как стоящий рядом Чимин меняет одну позу за другой дабы согреться, но получается у него, по правде говоря, хреново. А если быть точнее, не получается совсем. Юнги человек не безрассудный. У него трезвый взгляд на жизнь, ни к оптимистам, ни к пессимистам себя не относит, придерживаясь нейтральной стороны, умеет оценивать не только окружающих его людей, но и себя, причем всегда делает это адекватно и справедливо — об этом знают все в его окружении. И про то, что смерть Чжуен выбила его из колеи — тоже. Даже сам Юнги. Обычно он не упрямится, только тогда, когда знает, что правда действительно на его стороне. Тем более, когда дело касается его, в своем роде, лучшего друга — Ким Тэхена. У того характер, как привыкли отзываться другие, жуткий, пугающий. Порой его описание может дойти и до крайне негативных выражений, однако того факта, что с его губ вылетает только выраженная в резкой форме действительность, никто отрицать не может. Наверное поэтому он является одним из немногих, кто понимает этого психолога и поддерживает. Да, от него веет напряжением, да, он немногословен и холоден, но это лишь внешние факторы, которые о человеке, как таковом, практически ничего не говорят. Юнги его знает, даже лучше, чем это может показаться. И полностью ему доверяет. Но не сегодня. Юнги может и выглядит так, словно он слишком самоуверен и упрям, не желая принимать высказанную им правду, но на деле все совершенно иначе. Он думает. Очень много и беспрерывно. Не раз пытался убедить себя в том, что это, в самом деле, лишь обычная психологическая реакция на потерю дорогого тебе человека, что стоит прислушаться к Тэхену и остальным, и, наконец, взять себя в руки. Он правда постоянно об этом размышляет. Только толку от этого как не было, так и нет, и вряд ли будет. Он знает Чжуен. — Тэхен просто пытается тебе помочь. — раздается чуть хрипловатый голос друга, вырывая детектива из собственных мыслей, из-за чего тот резко вздирает голову и напряженно сводит брови к переносице. — Зачем ты говоришь мне об этом? Теперь Чимин понимает, почему все так крепко убеждены в том, что Юнги нуждается в помощи. — Ты злишься. — зарывается руками в волосы и тихо откашливается, — И упрямишься. Перестань, ты же знаешь, что никто из нас не желает тебе плохого, тем более Тэхен. Да сколько уже можно. Юнги раздражен, но вины Чимина в этом никакой нет. Напротив, он ему искренне благодарен. Тот не боится показывать свои искренние чувства и переживания, несмотря на то, что многие ошибочно полагают иначе, он никогда не оставит испытывающего проблемы человека одного и никогда не пожелает кому-либо плохого, до тех пор, пока тот не заслужит этого. И, наверное, Юнги не заслужил себе такого друга, но почему-то свое раздражение сдерживать уже никак не получается. — Помнишь нашего профессора по психологии? — он чуть щурит глаза и скрещивает руки на груди, отбрасывая спадающую на глаза челку. — Юнги. — На самой первой лекции, когда на вопрос «Почему вы выбрали криминалистику?», ты ему ответил, что хочешь помогать людям. Помнишь, что он тогда сказал? Чимин становится напряженным, это очевидно по его взгляду, которым он прожигает стоящего напротив детектива. — «А тебя просили об этой помощи?». Глаза у Юнги довольно темные, но Пак отчетливо видит в них каждую проблескивающуюся эмоцию, начиная от злости и заканчивая непробиваемым отчаянием, которое он уже не пытается скрывать. Устал. Надоело. Чимин знает его достаточно давно, но видеть его в таком состоянии еще никогда не доводилось. Он мог бы все сослать на естественный процесс изменения и взросления человека, но ни в этом случае. Ни в этом случае, когда тот очевидно не справляется и постепенно рассыпается прямо перед его глазами. — После этого, ты вышел из кабинета и назвал его бездушным отморозком. — раскладывая руки по карманам джинс, произносит Пак, — «Если о помощи не просят, не значит, что в ней не нуждаются».

***

Позитивное мышление вещь интересная и даже порой забавная. Что-то из разряда «сейчас все хреново, вчера тоже было все хреново, но я все равно верю в лучшее!». И, что самое удивительное, оно многим действительно помогает. По крайней мере, облегчает жизнь. Когда сталкиваешься с подобными людьми, можно сделать вывод о том, что это мышление действует только на тех, у кого серьезных проблем, как таковых, нет. Или на тех, кто в глубине души не так уж и сильно волнуется о настоящем, возможно даже немного эгоистичен. А может, Юнги просто опять себя накручивает бестолковыми мыслями. Так или иначе, сидящая перед ним женщина тридцати четырех лет заставляет его усиленно задуматься. Объяснять ему всю сущность психиатрии и людей, которые работают в этой сфере определенно не надо, он знает о ней предостаточно. И о том, через что им приходится проходить — тоже. Обобщать и приписывать всем конечно же не может, но из своего окружения опыта набрался. Более чем. Тогда спрашивается, как это вообще возможно? Вот, например, Рэй — врач-психотерапевт в реабилитационном центре, на запястьях и щеке синяки, вероятнее всего от буйных пациентов, работает здесь на протяжении семи лет и увидеть ее здесь без улыбки на лице — редкое событие. Часто отшучивается, много болтает и всегда повторяет уже въевшееся в память «все к лучшему». Может и к лучшему, только вот Юнги все равно тяжело верится в искренность этих эмоций. Действительно ли дело здесь в силе позитивного мышления или все же это просто способ выживания? Он ведь сам работает далеко не в спокойном месте и знает, как тяжело на самом деле сохранять это самое мышление при себе. Рэй, в самом деле, удивительная. — Кофе? — приободренным тоном спрашивает женщина, поворачивая голову в сторону детектива. Тот, тем временем, окидывает стол взглядом и чуть прищуривает глаза. — У тебя здесь уже три пустых чашек. — поднимает на нее слегка удивленный взгляд, — Ты серьезно? И вот, снова улыбается. Она вообще человек? — Слушай, я не спала двое суток, что ты мне еще предлагаешь делать? — все же тянется к кофемашинке и ставит рядом две чашки, — Тебе бы это лучше со своей возлюбленной обсудить. По сравнению с ней я, можно сказать, вообще не пью. По тяжелому вздоху Юнги понять можно многое. Его губы невольно изгибаются в легкой улыбке, правда немного грустной, что не ускользает от взгляда психотерапевта. — Все настолько плохо? — тихо усмехается, хотя что-то подсказывает, скоро от этого весело не будет совсем. — У нее уже которую неделю подряд по вечерам сводят судороги. — тон ее становится возмущенным, — Удивительно, что она все еще способна нормально функционировать с тем количеством кофеина, который попадает в ее организм. Детектив прекрасно понимает, о чем сейчас идет речь. Не раз приходилось становиться свидетелем этого. — Я пытался отговорить ее от кофе. Бесполезно. — Еще бы. — Рэй шумно вздыхает и протягивает ему свежезаваренный капучино, — При такой зависимости мало что поможет, придется пройти немало физических и моральных мук. Тебе еще повезло, что она не употребляет спиртные напитки, иначе алкоголичкой была бы страшной. — вновь улыбается и возвращается на место уже со своей чашкой капучино. Да, наверное все-таки действительно повезло. Он то знает, что ее может понести и от пары чашек очень крепкого кофе, об алкоголе и речи быть не может. — Кстати говоря, она сейчас здесь? — Да. — кивает она, попутно раскладывая бумаги по стопкам, — Правда, с кабинета еще ни разу не вылезала. Говорит, много дел. Детектив произносит короткое «понятно», прежде чем устало выдохнуть и откинуться на спинку стула, зарываясь руками в волосы. Пахнут мятой. Наверное, он никогда не перестанет благодарить Рэй за то, что та согласилась взять Хэран работать в партнерстве. Когда она здесь, он чувствует себя спокойно, потому что знает, что есть те, кто беспокоится о ней и поможет при необходимости. Хэран ей доверяет, как и сам Юнги, потому что Рэй, в самом деле, замечательный человек, только вот есть небольшое «но». — Я пришел сюда, чтобы поговорить о Чжуен. — внезапно выпрямляется в спине и переводит взгляд на женщину. Та подносит к губам белоснежную чашку, но сразу же останавливается, стоило ей услышать его слова. — Я так и поняла. — ставит посуду на маленькую тарелку и скрепляет пальцы в замок. Юнги доверяет Рэй. Именно поэтому, когда состояние Чжуен стало заметно ухудшаться, он направил ее сюда за лечением, хоть та и пыталась убедить его, что необходимости в этом никакой нет. Необходимость была, причем катастрофическая. После того как диагноз депрессивного расстройства был официально установлен, Юнги был растерян и зол. И виновник этому есть, пусть он уже оплачивается за свои поступки. Простить его не получится никогда — ни у Юнги, ни, тем более, у Чжуен. Но даже несмотря на это, его не покидает это чувство. Чувство того, что никакого самоубийства не было. — Вы с Тэхеном уже наверное все заранее обсудили, но я обращаюсь к тебе, потому что, чувствую, что вряд ли кто-либо другой сможет понять меня. Едва заметные морщинки у глаз Рэй, появившиеся из-за легкой улыбки, постепенно сползают вниз. Лицо приобретает более мрачный оттенок, и детектив знает, что ей не менее больно вспоминать о случившемся инциденте. Поэтому ему сложно понять ее постоянный позитив, учитывая то, какую ответственность и привязанность она испытывает к своим пациентам. Невозможно это. — Да, мы разговаривали с ним вчера. — опускает взгляд на свои руки, — Но это не означает, что я полностью поддерживаю его мнение. Более того, — крепче сжимает пальцы, — я знаю, что ты не станешь делать подобных выводов без весомой на то причины. В кабинете повисает тишина. Юнги прикрывает глаза и старается практически не дышать — своеобразный способ контроля собственных эмоций. Говорить о Чжуен сложно, тем более с Рэй, которая сама все еще не в состоянии смириться с произошедшим. Наверное, это не совсем правильно обращаться к ней с помощью, когда ей самой едва ли лучше чем ему. В отличии от нее, детектив может себе позволить вести себя соответственно своим чувствам и не надевать на себя нелепые маски, чтобы скрыть свою боль от других, но у этой женщины выбора не остается — у нее есть еще немало пациентов, которые нуждаются в ее помощи. — Что ты сама думаешь на этот счет? — открывает глаза и устремляет взгляд на ее запястье, где виднелся багровый синяк. — Я тебе уже говорила об этом. — заметив направленное на темный след внимание, Рэй тут же подтягивает рукава и поднимает голову, — Состояние ее было значительно лучше, чем в начале, но это не делает самоубийство менее вероятным. Одного неверного слова или невнимательного действия достаточно для того, чтобы вновь позволить депрессивным мыслям охватить ее, казалось бы, спокойный разум. — она осторожно преподносит пальцы к чашке, но так и не поднимает ее, — Чжуен — очень чувствительная личность, и справиться с подобным давлением ей в разы тяжелее. Тогда что могло случиться такого, чтобы ее разум охватило такое сильное отчаяние? Неужели она о чем-то умалчивала? — Ее муж — хороший человек. — Юнги складывает одну ногу поверх другой и начинает копошиться, дабы скрыть появившееся дрожание в голосе, — Я разговаривал с ним, но из-за его сильного поникшего состояния, ничего толкового из этого не вышло. Однако не думаю, что проблема была в нем. — Согласна. — Ее дочь все еще маленькая, ей еще трех нет. — продолжает он, прочистив горло и отвернув взгляд в сторону, — И Чжуен никого не любила так, как любила ее. Она не стала бы себя убивать хотя бы ради нее. — Юнги. Пальцы Рэй крепко обхватывают чашку, едва ли не разбивая ее на осколки, но держать себя в руках она в состоянии, чего нельзя сказать о детективе. Он пытается казаться сильным, пытается дать другим понять, что в состоянии мыслить здраво и рационально, но этот прием на ней не сработает. Его боль слишком огромна для того, чтобы скрывать ее. — Я знаю, Рэй. — все еще сдерживает тон, но дрожь уже не скрывает, — Я знаю, что депрессия творит с людьми и что даже сильная любовь не может спасти человека. Я знаю, что мне никогда не было известно о том, что на самом деле хранилось в ее душе, через что ей пришлось проходить, но она не могла, Рэй. — вновь поворачивает голову и заглядывает психотерапевту прямо в глаза, плотно стиснув зубы, — Не мне же тебе объяснять ее нездоровый уровень альтруизма. У Юнги напрочь сбивается дыхание. Он тяжело поднимает и опускает грудь, и начинает торопливо бегать глазами по кабинету, в надежде ухватиться за что-нибудь, что сможет остановить его и успокоить. Ничего, естественно, он не находит, из-за чего отчаянно шипя он опускает голову и упирается лбом в дрожащие ладони. Следящая за ним Рэй невольно прикусывает губу и начинает медленно теребить пальцами белоснежную поверхность стола. Да, она не нуждается в каком-либо объяснении. — В семнадцать лет ей диагностировали гематофобию. — продолжает он, так и не поднимая головы, — Если бы она действительно хотела убить себя, то сделала бы это другим способом. Но не перерезанием вен. — Ее фобия не была ярко выраженной, — Юнги слышит ее голос и мысленно подмечает, что та все еще умудряется звучать совершенно спокойно. — Но она была и это факт. Зачем ей заставлять страдать себя перед смертью, если суть заключается как раз таки в избавлении от страданий? Он медленно массирует громко пульсирующие виски и делает глубокие вдохи и выдохи, пытаясь вернуть себя в нормальное состояние, которое контролировать с каждой секундой становилось невыносимее. — Глупо утверждать, что суть заключается именно в этом. — А что тогда может быть в ее случае? — резко выпрямляется в спине и чуть повышает тон, — По какой причине тогда она могла убить себя? Нездоровая степень альтруизма? Чтобы спасти кого-то? Ничего не было из этого, Рэй. — Юнги впивается ногтями в кожу, в очередной раз повторяя попытки держать себя в руках, — Это было не самоубийство. Терпение психотерапевта медленно, но верно сходит на нет. Она тяжело и отчаянно выдыхает, отодвигает уже остывшее кофе в сторону и, упершись лбом в сплетенные пальцы, закрывает глаза. Тяжело адекватно размышлять, хотя, казалось бы, опыта в этом у нее хоть отбавляй. Но Юнги ей человек не чужой, и позволить себе хоть немного показывать свои искренние эмоции она может, за что он ей безмерно благодарен. Ему всегда страшно наблюдать за людьми, которые упорно прячут самих себя от других глаз. — Следов убийства обнаружено не было, так ведь? — теперь ее голос был едва слышен. — Судя по словам Хосока — да. — уже спокойнее произносит детектив, — Меня к делу не допускают. — Логично. — женщина встает со своего места, попутно убрав выбивающиеся пряди за уши, и подходит к окну, дабы впустить в кабинет свежего воздуха. Чувствует, что Юнги на грани того, чтобы окончательно задохнуться, — Что говорит Тэхен? — Ничего. Логично. — Думаю, мне нужно поговорить с ним. — остановившись у самого окна, внезапно произносит Рэй. — О чем? — Юнги скептически выгибает бровь. Ее общение с его другом порой очень сильно напрягает. — О том, чтобы снова возбудить дело о смерти Кан Чжуен. Детектив невольно хмурится, склонив голову на бок. — Причем здесь Тэхен? Иногда хочется залезть в людям голову и узнать наконец, как их мыслительные механизмы работают. Рэй может и позитивный человек, но с психологом-криминалистом, на удивление, очень сильно похожа. Никогда не узнаешь, о чем они думают, что на самом деле испытывают и как часто умалчивают о известной только им правде. Этим они и пугают. — Потому что единственный, кого Мэттью действительно послушает — это Тэхен, ты же сам знаешь. Но не думаю, что есть необходимость говорить ему об этом. Уверена, он сам уже обо всем догадался, поэтому и молчит. — Я сам могу поговорить с Мэттью. — в его голосе проскальзывает нотка недоумения. — Ты же понимаешь, что никто тебя не воспримет всерьез? — психотерапевт поворачивается всем телом к Юнги и прислоняется спиной к подоконнику, сложив руки на груди, — Кроме меня и Тэхена. Юнги в очередной раз прищуривает глаза и плотно сжимает губы. Признавать это, конечно, не хотелось, но правда была такова и отрицать ее невозможно. Он ведь просто отказывается верить в смерть своей сестры и поэтому у него окончательно поехала крыша, никак иначе. — Я хочу тебе верить Юнги, потому что у меня тоже есть веские причины поддерживать твою точку зрения. — Но даже если так, — он чувствует легкое касание ветра, из-за чего переводит взгляд к окну, — Я все равно хочу расследовать это дело лично. Рэй сначала замирает, внимательно вглядываясь в сидящего напротив детектива, после чего снова тяжело вздыхает. Все-таки работать на протяжении двое суток сложно, тело активно сопротивляется нормальному функционированию. Ей бы не помешал сейчас хотя бы двухчасовой сон, чтобы просто выдавать адекватную реакцию. Она опускает руки, пряча их в карман халата, после чего медленными шагами сокращает расстояние между ними и останавливается прямо перед Юнги, который все это время внимательно следил за ее каждым движением. — Я поддерживаю тебя, Юнги, но позволить тебе взяться за дело не могу. — тот сразу же напрягается, — Сейчас я говорю тебе это, в первую очередь, как врач. Глубокий вдох, выдох. Юнги правда понимает начальника, который не допустил его к расследованию, понимает Тэхена, который умалчивает о многом, и понимает Рэй, мнение которой, несмотря на весь их разговор, остается неизменимым. Будь он на их месте, то, вероятнее всего, поступил точно так же. Но что бы делали они, будучи находясь в его положении? Сидели бы также сложа руки? — Хорошо, я понимаю. — детектив натягивает на лицо улыбку и встает с места, заглядывая женщине прямо в глаза, — У меня только одна просьба. — поправляет куртку на плечах, после чего принимает такую же позу, как и у доктора, — Не заставляй себя улыбаться, когда ты этого не хочешь, ладно? Женщина, искренне улыбнувшись, отвечает короткое «ладно», прежде чем тот окончательно скрылся за дверью. Юнги знает, что вероятность того, что эта просьба станет выполненной равняется практически нулю, но все равно в глубине души надеется, что она все же прислушается к его словам и хотя бы немного задумается о себе. Работа работой, но если ты сам бессилен, как ты сможешь оказать помощь другим? Разве это позитивное мышление может работать на альтруистах, вроде Рэй? Альтруиста в обществе либо ценят, как редкий вид человека, либо унижают, как нездорово больного. Люди его не понимают, он, в свою очередь, не понимает их. «Хватит переживать за всех, подумай уже о себе» — им доводится это слышать гораздо чаще чем элементарное «привет». Юнги раньше тоже было сложно понять их, но его взгляд кардинально изменился, когда на этот самый вопрос, один человек ответил ему достаточное простое «Я думаю о себе, просто мое «я» состоит из многочисленных «вы», в этом вся суть». И вот теперь, этот человек стоит перед ним в белом изношенном халате, с чуть уставшим, но все еще обеспокоенным взглядом и с подрагивающей папкой в руках. Яркий пример человека с повышенным, другие порой считают нездоровым, уровнем альтруизма, — Ли Хэран. Никогда не поставит себя на первое место, будет думать о себе только в последнюю очередь или не думать вообще, вне зависимости от ситуации. Осознание этого пугает, потому что Юнги хочет, чтобы она была счастлива. Однако даже сейчас, он видит в ее темных глазах лишь тревогу и беспокойство. Она стоит на месте, не двигаясь, но при этом не прекращает бегать глазами по чертам его лица. Уже выучила каждую его эмоцию наизусть. Знает, что ему сейчас очень больно. Только от чего именно — неизвестно, даже самому Юнги. Если бы она здесь не появилась, то он бы, наверное, смог назвать точную причину, но теперь, когда она находится в нескольких сантиметрах от него, смотрит на него своими невероятными глазами и что-то шепчет своими вечно алыми губами, он начинает сомневаться и путаться. Потому что ему теперь еще чертовски больно от любви, которую он испытывает к ней, и от любви, которую он не в состоянии отдать ей полностью и без остатка. Наверное, это уже не лечится. Хэран о чем-то беспокойно спрашивает его, будучи едва находясь в состоянии ровно стоять на ногах, проводит ладонью по его бледному лицу, но Юнги практически ничего не различает из ее слов. — Хэран. — внезапно перебивает ее он, заставляя девушку чуть вскинуть брови. Молчит несколько секунд, внимательно разглядывая ее глаза, после чего сгибает губы в улыбке, усталой, но счастливой и подходит чуть ближе. Удивительно, что достаточно лишь одной мысли о ней, чтобы не сдаться окончательно. Он облегченно вздыхает, после чего прикрывает глаза и наклоняется вперед, сразу обхватывая девушку в свои объятия. Знает, что на работе не положено, знает, что он, скорее всего, очень тяжелый сейчас, но ничего из этого его, по правде говоря, не волнует. — Поехали домой? Я устал.