«Когда-нибудь здесь будет один единственный спокойный день без лишней драмы» — проносится в глазах у каждого в этом кабинете. В воздухе висит давящее напряжение, которое ощущается практически при каждом выдохе. Взгляды сотрудников направлены по разным углам, кто-то вообще прикрыл их несколько минут назад и так и не горит желанием открыть их. И без того очень мутно и темно.
Элл обводит взглядом каждого поочередно: сначала сидящего слева от нее Сокджина с загруженным выражением лица и, как обычно, удивительно сдержанный, по другую сторону от него сидит Намджун, которого понять особо и не удается: вроде бы серьезен, а вроде и равнодушен. Чимин, не скрывающий ни грусти, ни усталости и расположившийся рядом с ним Хосок, который на себя теперь совсем не похож. Если до этого он заставлял волноваться из-за внезапной агрессии в поведении, то теперь напрягало отсутствие у него какой-либо реакции на сложившуюся ситуацию. Юнги, впрочем, от него практически не отличается, разве что видеть его таким уже стало чем-то обыденным. К сожалению.
Начальница тяжело вздыхает и откидывает выпавшие пряди назад — не хватает лишь Тэхена. Она ощущает это каждой клеточкой своего тела.
По ее лицу сказать много вряд ли удастся, ибо внешне предпочитает все подавлять. В такой ситуации должен оставаться, как минимум, один человек, который сможет таскать на себе весь груз и двигаться дальше, в противном случае ничего от этого отделения у них не останется. Они уже сейчас все выглядят так, словно их только только склеили по кусочкам с помощью очень дешевого клея. И Элл соврет, если скажет, что ее это не тревожит. При виде них у нее невольно сжимается все внутри.
— Я понимаю, что ситуация угнетающая, — осторожно произносит она, чуть задирая голову, — но мы, к сожалению, не можем стоять на месте. Нужно двигаться дальше.
Звучит, конечно, все очень легко. Было бы здорово, если бы на деле оказалось также.
— После всех размышлений и обсуждений с каждым из вас, было решено, что должность начальника отделения пока займет Ким Сокджин, с течением времени ситуация может поменяться. — поднимает взгляд на них, — Есть какие-либо возражения?
В ответ тишина. Благо, что некоторые покачали головой.
Сложно представить это отделение без Мэттью. Не сказать, что он проводил с ними большую часть своего времени или оказывал безмерную поддержку, но как человек он симпотизировал каждому. Простой, веселый и ответственный — в принципе, все, что от него и требовалось. К каждому умел находить отдельный подход, кроме разве того, что считал, что выпить может со всеми. Теперь же его больше нет и это четко ощущается каждым сотрудником.
Юнги особенно.
— Говоря о возбуждении дела об убийстве Ким Мэттью, — тон ее голоса меняется на более мягкий, — прежде чем привязывать его к кому-либо из вас, я бы хотела выслушать ваши мысли и догадки по этому поводу.
— Не думаю, что это дело стоит рассматривать отдельно. — подает голос Сокджин, чувствуя поднимающиеся на него взгляды коллег.
— Предполагаемо, убийца один и тот же. — поддерживает его Чимин, — Кан Чжуен, Чхве Мингю, а теперь Ким Мэттью.
— Серийный убийца? — скептически выгибает бровь начальница.
— Что-то вроде этого.
Лица у всех максимально загруженные. Лишь некоторые из них смогли нормально поспать этой ночью, и то под «нормально» подразумевается от силы четыре часов сна. Начиная от похорон, скандала среди других отделений и разбушевавшихся соседей Мэттью — все это отпечатывается в голове разрывающим эхом. Эта ситуация добила и без того пошатывающееся состояние сотрудников, из-за чего спать и есть хотелось в последнюю очередь. Им просто сейчас не до этого.
— Я разговаривал вчера с его женой, — выпрямляется Хосок, упираясь локтями о стол, — Большую часть времени она проводит на работе, выходной у нее лишь по четвергам, алиби имеется.
— Отсюда и данное предположение, — вновь произносит Чимин, — Было бы логичнее убить его тогда, когда рядом нет свидетелей. Мэттью ту неделю в основном проводил дома, однако решились его убить только тогда, когда рядом находился Юнги. — уже тише добавляет он, — Не похоже на совпадение.
Взгляды сотрудников невольно скользят с одного предмета на другой, все выглядят крайне напряженными. Все, кроме Юнги.
— Не странно ли мстить Юнги, убивая при этом Мэттью? — неожиданно раздается голос Намджуна, — С Кан Чжуен и Чхве Мингю еще можно согласиться, но камон, Мэт?
Бровь киберследователя скептически выгибается, голос у него значительно бодрее, по сравнению с остальными. Это невольно режет по ушам привыкшим к тревожной тишине.
— Дело не в близости, а в мотиве. — откидывается на спинку стула Сокджин, — Вероятнее всего, убийце больше важно не то, кого именно он убивает, а каким образом он это делает. — поправляет падающую на глаза челку, — Суть в том, чтобы причинить как можно больше страданий главной жертве.
— Более того, — добавляет Хосок, зарываясь руками в волосы, — Мэттью и Юнги были очень близки.
Внимание резко, но вполне естественно переводится на самого Юнги, который тут же ощущает это всем телом, но опущенной головы не поднимает. Хотя бы потому что внешний вид у него хреновый, да и смотреть на кого-либо хотелось меньше всего. Единственное его желание — это просто испариться и больше никогда не доставлять людям проблемы.
— Юнги, — обращается к нему Элл с неким беспокойством в голосе, — тебе есть, что добавить?
И снова это давление.
Детектив молчит на протяжении тридцати секунд, спрятав опухшее измученное лицо под длинным козырьком кепки, и борется внутри с самим собой. Он привык придерживаться принципа, что за каждое сказанное слово нужно нести ответственность, но иногда держать в себе и думать об этом становится невыносимо. Иногда хочется просто выпустить наружу все, что так неприятно разрывает изнутри, и это раздражает.
— Какова вероятность того, что о нашей встрече с ним может узнать кто-то вне офиса? — задает он вопрос хриплым голосом, скрестив руки на груди, — Учитывая то, что об этом знали только три человека из отделения.
В ответ тишина.
— Меня не покидает это чувство, — поднимает голову, окидывая всех взглядом, — что этот убийца сейчас находится здесь, среди нас.
Выглядит он, в самом деле, болезненно. Мешковатая одежда, исхудавшее тело и безжизненность во взгляде — он буквально ежедневно увядает у них прямо на глазах.
— Кто эти три человека? — в голосе начальницы проскальзывает привычная строгость.
— Хочешь поговорить об этом здесь? — склоняет голову на бок.
— Да.
Элл настроена серьезно — это несложно определить по интонации ее голоса и отдергиванием волос назад, сопровождающее звуками многочисленных аксессуаров. Юнги по началу сомневается, но отступать уже будет неуместно. Он ненавидит недосказанность.
— Чимин, Сокджин и Хосок.
Первым реагирует криминалист, сдержанно кивая головой — его, видимо, заявление в подобном подтексте не особо то и напрягает по одной достаточно простой и очевидной причине: он действительно знал об этой встрече и скрывать ему нечего. Чимин изначально немного теряется, но в целом остается в прежнем состоянии по той же причине. В свою очередь, о Хосоке много объяснять не требуется, у него даже не дернулся глаз при упоминании собственного имени, что, в большинстве случаев, не очень то и свойственно ему.
— Вам есть что сказать по этому поводу? — Брайтен окидывает взглядом каждого, не без интереса вычитывая выражения их лиц.
— Раз уж на то дело пошло, — отвечает первым Пак, — то алиби у меня и Сокджина есть: мы были первыми приезжими после убийства, Юнги тем временем пытался догнать самого убийцу. О разглашении информации говорить смысла нет, все равно доказать этого практически невозможно. Лично я не видел необходимости кому-либо сообщать об их встрече.
— Надо учитывать, что сам Мэттью мог рассказать об этом кому-угодно. — все так же спокойно добавляет криминалист, — А в целом, добавить мне нечего.
Элл внимательно выслушивает их и задумчиво подпирает подбородок ладонью, переводя взгляд на все еще молчавшего Хосока. Понять его катастрофически сложно, хотя бы потому что ведет он себя до жути непривычно. Этому, конечно, есть свое оправдание, но дискомфорт все же ощущается.
— Мой алиби может подтвердить только моя собака. — измученно выдыхает он, откидываясь на спинку стула, — Отсыпался после недели пребывания на работе. Добавить нечего.
Начальница вновь устало выдыхает, привлекая к себе внимание остальных. Хосока, в самом деле, не узнать.
— Ты решил, что убийца среди нас основываясь только на этом? — вмешивается в разговор Намджун, поворачиваясь корпусом к Юнги.
Поймать на себе недовольный взгляд Чимина и Хосока удается практически сразу, однако Намджун пытается не уделять этому особое внимание, так как задает этот вопрос исключительно из профессионального интереса, а не, так полагаемой, личной неприязни, пусть и выражение лица выглядит немного иначе.
— Предположил. — исправляет его детектив, размещая локти на столе, — Много думать для этого не нужно, мой круг общения очень узкий и вам о нем прекрасно известно. Подобная информация обо мне есть только у вас, поэтому полагаю, что варианта два: среди нас либо преступник, либо докладчик.
— В таком случае выходит, что Тэхен был задержан напрасно? — скептически выгибает бровь киберспециалист.
Вновь повисает напряженное молчание.
Выкинуть психолога из головы никак не выходит, сколько ни старайся. Основные улики действительно указывают на него, но в таком случае происходит нестыковка с недавним происшествием. Все это жутко раздражает и путает, может они вообще идут не по нужной дороге? Может их предположения абсолютно неуместные и они дают лишь больше возможностей для настоящего преступника? Кто-то решил устроить цирк в отделении полиции, и пока этот «кто-то» справляется на отлично.
Внезапный стук в дверь заставляет всех поочередно вздрогнуть — так активно и громко стучать может только их излюбленный судмедэксперт, и обычно его появление всегда облегчает ситуацию. Со стороны начальницы доносится тихое «войдите», после которого дверь осторожно раскрывается и в проеме оказывается сравнительно бодрый Чон Чонгук в своем белом халате и несколькими бумагами в руках. Он, в отличии от всех присутствующих, выглядит куда жизнеспособнее, однако круги под глазами все же частично выдают его состояние.
— Результаты экспертизы. — машет он документами в руках и, получив в ответ кивок, проходит во внутрь, усаживаясь рядом с Намджуном.
Взгляды почти синхронно переходят на него. Тот сначала кивает каждому в знак приветствия, но заметив их крайне измученные выражения лиц, медленно стирает с лица улыбку и утыкается взглядом в бумаги, приобретая более серьезный вид: попытка подбодрить коллег успешно провалилась.
На вопрос Намджуна ответа так и не поступает.
— Стрелял человек с поразительной точностью. — переходит сразу к делу, складывается одну ногу поверх другой, — К сведению, смерть произошла из-за разрыва аорты, так как основная доля выстрела попала именно туда, соответственно обильная потеря крови. Не знаю, целился ли преступник туда намеренно, но работу проделал замечательную. — Чонгук тихо откашливается в кулак, и переворачивает бумагу на столе, — Расстояние выстрела примерно двенадцать метров, совершен был при использовании левой руки.
Снова левша.
— Патроны при этом довольно короткие, около девяти миллиметров. — чуть хмурит брови, внимательно разглядывая страницу, — В оружиях мы уже не разбираемся, поэтому пока это все, что могу предоставить.
Лица у всех мрачнеют поочередно, особенно это заметно у Элл, которая тут же начинает нервно потирать виски: поразительная точность, использование левой руки, пусть и не выдающиеся, но знания в анатомии имеются — идентично с предыдущими случаями.
— Все-таки серийный. — произносит мысли вслух она усталым голосом, — Слишком много совпадений.
— Левша у нас при этом только Тэхен. — задумчиво поджимает губы Чимин, после чего поспешно добавляет, — Если учитывать предположения Юнги.
Голова начинает гудеть, отдаваясь легкой пульсацией. Соображать катастрофически сложно, не говоря уже о предпринятии каких-либо решений. Ничего не складывается, в мыслях сплошной хаос. Это пугает.
— Думаю, наш детектив Чон в этом отлично разбирается. — снова слышится голос Намджуна, который не может не привлекать к себе внимание своим многозначным поведением, — На днях краем уха увлекся твоим рассказом о «Хеклер-унд-кох» с девятимиллиметровыми патронами, не поделишься?
До Хосока слова коллеги доносятся не сразу, из-за чего он сначала даже не поднимает своей головы, продолжая нервно дергать коленом, однако внезапная тишина и устремленные на него взгляды заставляют его поднять свои глаза на Намджуна, причем с явной и нескрываемой неприязнью. Впрочем, после того конфликта они так и не поговорили.
— Что ты от меня хочешь? — нервно выговаривает он.
— Хорошо ли ты стреляешь левой рукой?
Детский сад. Хосок сначала заторможенно скользит взглядом по его лицу, а следом выдает тихую вымученную усмешку. Остальные стараются не вмешиваться, хотя бы потому что детектив выглядит так, словно находится на грани с нервным срывом.
— При желании хоть ногой могу выстрелить. — язвит он, — Особенно если это «Хеклер-унд-кох». Только к Мэту это никакого отношения не имеет.
— К Мэту не имеет, к Юнги — возможно. — подливает масла в огонь Намджун.
Чего он пытается добиться? Почему он лезет в то, что никак его не касается? Хосок чувствует внезапный прилив агрессии и понимает, что если начнет говорить сейчас, то вероятнее всего перестанет себя контролировать. Это, видимо, также понимает Сокджин, когда решает влезть в разговор, чего обычно никогда не делает:
— Намджун, если тебе есть, что сказать, говори это напрямую. — тон все еще сдержанный, но брови хмуро сведены к переносице, — У нас нет ни времени, ни лишних нервов.
Иногда этот киберследователь любит лишний раз перегнуть палку и устроить драму на ровном месте.
— Мне нечего сказать. — на его лице натянутая ухмылка, — Лишь озвучил свои подозрения, остальное — ваша работа.
Черт бы его побрал. У Хосока определенно ярко выраженный недосып и повышенная раздраженность, а Намджун, не умеющий принимать свои ошибки и проецирующий их на других, лишь подталкивает его к обрыву, будто им и так в жизни конфликтов не хватает. Детектив, окинув коллегу осуждающим взглядом в последний раз, раздраженно выдвигает стул и, промямлив что-то наподобие «простите», покидает кабинет, оставляя за собой растерянных парней и крайне недовольную ситуацией Элл. Та, в свою очередь, в отличии от Хосока, человек нетерпеливый и достаточно прямолинейный, и если ее что-то не устраивает говорит об этом прямо.
— Намджун, — строго выговаривает она, когда дверь за спиной детектива громко захлопывается, — я всегда повторяю вам одну и ту же вещь: личные проблемы оставляйте за стенами этого офиса, мне здесь лишние конфликты не нужны.
Его обращение начальницы кажется особо не задевает, однако подобрать ответ все-таки удается.
— Хорошо, — согласно кивает он, складывая руки на груди, — у меня есть личная неприязнь к нему, но я лишь сделал свои выводы, о которых вы нас в данный момент спрашиваете. Прислушиваться или нет — дело ваше.
— И сделал ты этот вывод, основываясь лишь на его рассказе о пистолете? — с пассивной агрессией цитирует его Чимин.
Глупо осуждать Хосока за это. Тут не для кого не секрет, что когда дело касается оружий, в голове моментально появляются ассоциации с их детективом, ибо его уровень любви и преданности к этому делу безграничен. И то, что он никогда не воспользуется этим против людей — тоже. У него слишком завышенное чувство справедливости.
— Ему есть на что злиться. — уже более спокойным тоном поясняет Намджун, — И..
— И это абсолютно не касается нас. — перебивает его Юнги, впервые за долгое прозвучав внятно и громко, — Закроем эту тему.
Что конкретно сейчас происходит и о чем они говорят никто из остальных сотрудников не понимает, что вводит их в ярко выраженное замешательство. Если судить по эмоциям на лицах, то больше всего это напрягает Элл, достаточно лишь ее жестов и изучающего взгляда, чтобы понять это.
Голос у Юнги звучит равнодушно, так же выглядит и его взгляд. С момента смерти Мэттью он ни с кем, за исключением деловых разговоров, не связывался, попытки людей поговорить с ним сразу перекрывает, подолгу среди остальных коллег находиться не может — минут десять как максимум, потом найти его можно лишь на балконе или в пустом повороте коридора. А может все началось гораздо раньше, но замечать это стали только сейчас. Элл, как бы странно не звучало, действительно переживает за него.
— Говоря о Тэхене, — переводит тему Сокджин, поворачиваясь к начальнице, — нужно поговорить с ним и принять решение о его дальнейшей задержке.
Спасибо, думается Брайтен, что в этом отделении есть Сокджин.
— Я разберусь с этим лично. — неожиданно для других произносит она, — Вы пока собирайте дополнительную информацию, любая зацепка важна. О каких-либо новостях сообщайте мне. — вновь внимательно смотрит на каждого, — Думаю, на сегодня закончим, продолжайте работать. Только не переусердствуйте. — пытается прозвучать более бодро, натянув на лицо улыбку, — Как раз я привезла новую кофемашинку.
Сотрудники, дослушав речь начальницы, один за другим потихоньку встают с мест и чуть кланяются, с друг другом практически не переглядываются и расходятся в абсолютной тишине — все ощущается жутко неправильным и чужим. Ни единого сарказма или неуместной шутки, ни единого радостного отклика по поводу новой кофемашинки, которую они так долго ждали, ни единого вопроса, на обсуждение которого времени уходило больше чем на само собрание — ничего. Подобная атмосфера невольно давит и оставляет на душе неприятный осадок.
— Юнги, — обращается она к детективу, только вставшего со своего места, — останься, пожалуйста.
Развернувшийся к двери детектив тут же замирает и невольно поднимает взгляд на девушку — невозможно понять какие эмоции управляют им сейчас. Единственное, что не оставляет каких-либо сомнений — это то, что он невыносимо устал. Устал от пережитого, устал от непокидающего голову страха, устал от негативных эмоций и боли. Сначала кажется, что все глушится и выносить все это становится легче, но почти каждую ночь его прорывает от нестерпимой боли в легких, от нехватки воздуха и неконтролируемого потока эмоций и мыслей. Они его пожирают изнутри, хотя пожирать уже там нечего.
Он опустошен, и от этого только хуже.
— Не хочешь взять еще отпускных? — начальница наблюдает за тем, как он обратно усаживается на свое место и провожает взглядом хлопнувшего дверью Сокджина, оставляя их наедине.
— Нет. — без раздумий отвечает детектив.
Возможно он и не против, ибо понимает, что нахождение дома рядом с Хэран его успокаивает, там он всегда чувствует себя в безопасности и тепле. Там его никто не придаст и не будет выставлять перед глазами фотографии окровавленных трупов его близких. Однако, когда приходит осознание того, что в следующей фотографии может оказаться любой из окружающих его людей, отпуск — последнее, что может прийти в его голову.
— Об этом мы еще поговорим. — многозначным тоном произносит Элл, — Как дела у Хэран?
Юнги едва заметно вздрагивает.
— Нормально. — прикусывает губу.
Какая очевидная ложь.
— Вы с ней не говорили об этом?
— О чем? — настороженно спрашивает он.
— О потенциальной угрозе ее жизни.
Юнги в ответ молчит, и это было вполне ожидаемо. Он не хочет думать об этом. Не хочет принимать факт угрозы и бояться за каждую секунду проведенную в дали от нее — так не должно быть. Он видит, что с его страданиями усиливаются ее, что она переживает возможно даже больше чем он сам, видит как ее выворачивает от кошмаров из-за которых она вскакивает посреди ночи, задыхаясь, а потом вовсе отказывается от сна, вливая в себя нездоровое количество кофе. Видит, как ее прошлые воспоминания все чаще возвращаются, заставляя ее сидеть неподвижно на протяжении нескольких минут с дрожащим телом и тихим шепотом. Она уверяет его в том, что практически ничего не помнит, но ее глаза и лицо говорят об обратном, и уже неясно, где правда, а где попытки уберечь его от лишних переживаний. И думать обо всем этом уже мучительная пытка. При постоянном присутствии мыслей об угрозе он просто окончательно сойдет с ума — разучился себя контролировать.
— Прости, что напрямую задеваю эту тему. — продолжает Брайтен, чуть смягчив тон, — Я понимаю, что тебе сложно думать об этом, но необходимо принять меры, пока есть время. Говорю тебе это в первую очередь не как начальница полиции, а как человек, который искренне переживает за тебя.
Назвать себя другом она все еще себе не позволяет, хотя Юнги не раз уверял ее в том, что не держит каких-либо обид. Он ее простил, она себя — нет.
— Предлагаешь изолировать ее от общества и запереть в квартире? — сглатывает колючий ком в горле, — В таком случае надо закрыть все отделение, ибо под угрозой находится каждый, — заглядывает в ее глаза, — ты — в том числе.
Как бы ему не было больно принимать этот факт, но такова реальность. Из-за него жизни его коллег и Хэран грозит опасность.
— Я вряд ли. — скрепляет пальцы в замок она, — Но другие из отделения — вполне вероятно.
Юнги задумчиво щурит глаза и задумывается: действительно ли это так?
— Вероятнее всего — Тэхен. — едва слышно произносит он, но Элл слышит все отчетливо. Достаточно лишь ее одного вздрагивания, чтобы понять это.
Достаточно лишь пары недель, чтобы из потенциального убийцы превратиться в главную жертву. Жизнь и правда удивительна.
— С ним я об этом поговорю через пятнадцать минут. — Брайтен вновь возвращает себе невозмутимое выражение лица, проверяя время на наручных часах, — И разговор у меня к вам одинаковый.
Детектив вопросительно выгибает бровь.
— Я хочу, чтобы вы покинули страну на некоторое время. Ты, Хэран и Тэхен. — загибает палец один за другим, — Ради безопасности отправлю с вами Сокджина.
Лицо у Юнги впервые за долгое время говорит ясно и убедительно: что за бред?
— И чего ты этим хочешь добиться? — в его тоне слышится нотка осуждения.
Это ведь даже не предложение, а прямое и беспрекословное заявление. В стиле Элл Брайтен.
— Выиграть время для более углубленного расследования, обезопасить вас и проверить, действительно ли убийца среди нас.
— То есть, это должно остаться в тайне? — все еще недоверчиво уточняет детектив.
— Именно. Так будет виднее. — девушка откидывает пряди волос назад, задвигая рукава рубашки.
Взгляд Юнги невольно падает на ее татуировку.
— Но ведь остальные тоже под угрозой, — склоняет голову на бок, — Оставим их на волю судьбы?
— Во первых, должны остаться люди для работы. — ее нога накрывает другую, голос возвращается к привычном звучанию, — Во вторых, дополнительную безопасность я им обеспечу — за это не переживай, да и в целом, — устало выдыхает она, — пока основная доля вероятности находится на вас. Не хватает, чтобы еще за границей кого-нибудь убили.
Детектив на это молчит, все еще раздумывая.
— Чем раньше покинете страну, тем лучше. Настаивать не хочу, но это именно то, что я делаю, ты уж прости. — она упирается лбом в ладони и устало вздыхает, — В министерстве начался скандал из-за смерти Мэттью, поэтому наше отделение сейчас находится под огромным давлением. Но проблема не в этом, — замечает его сощуренный взгляд, — я опасаюсь того, что это дело отдадут другому отделению и отберут у нас права, поэтому я вынуждена принимать крайние меры.
Юнги поправляет кепку на голове и пожимает плечами.
— Мне не привыкать. — вскидывает брови он, устало потирая переносицу, — Дай время подумать, я пока не уверен.
— До вечера. — в упрямости ей равных нет, — Если не получу ответ, затащу в самолет насильно.
Юнги отчаянно усмехается: если эта начальница захочет, она и не такое вытворит. Только сомнений от этого меньше не становится. Он вновь поднимает взгляд на ее оголенные предплечья и медленно вычитывает надпись черными чернилами:
«Mental Killer»
— С Тэхеном разговаривать сейчас будешь? — переводит он тему, оторвав взгляд от татуировки.
— Да. — Элл начинает собирать бумаги по стопкам, — Хочешь со мной?
Знала бы она, насколько сложный для него этот вопрос.
— Нет. — неуверенно отвечает он, — Я послушаю с комнаты надзора.
Девушка ненадолго замирает, окидывая его изучающим взглядом, после чего едва заметно улыбается: странно наблюдать за их подобными взаимодействиями.
Юнги замечает улыбку на лице Элл, пытается выдавить ее в ответ, но ничего не выходит. Подделывать эмоции, которых у него нет, дается довольно трудно.
Время близится к шести, и обычно это означало приближение постепенной смены работников и опустошения, так как рабочий день уже подходил к концу. Однако сегодня никто с места не двигается, каждый допивает свою дозу кофеина и продолжает работать, как ни в чем не бывало. Сотрудники отказываются от сна и выходных, не возвращаются домой, где их возможно ждут, и, игнорируя свою усталость, пытаются сконцентрироваться на деле. Смотрящий на все это Юнги ощущает как чувство вины камнем застревает у него в легких.
Одно его существование приносит несчастье другим.
Юнги смотрит на шагающую перед собой Элл и задумывается: что она чувствует сейчас? Ни для кого ни секрет, что основная часть ответственности и негатива выпадают на ее плечи, и было бы привычнее видеть ее злой, с обидой в голосе, выслушивать ее обвинения в свою сторону — так часто происходило до этого. Тогда почему сейчас она поступает совершенно иначе? Почему сейчас она сдержанно выслушивает каждого, идет на встречу сотрудникам и молча принимает удары на себя?
Не касаясь это дело Юнги, стала бы она вести себя также?
Чувство вины творит с людьми разные вещи — он, как человек испытывающий его постоянно, прекрасно знает об этом. И если Юнги просто живет с ним, пытаясь убедить себя в естественности совершения ошибок, то Элл вступает в активную реакцию, начиная от выброса негатива на других и заканчивая закидыванием себя полной ответственностью. Понять ее сложно — так было всегда. Наверное, так и должен выглядеть процесс изменения человека, но все же многое заставляет сомневаться.
Быть в чем-то уверенным, доверять кому-либо — Юнги отрекся от этого раз и навсегда.
— Если захочешь, может присоединиться в любую минуту. — обращается к нему Элл, держа ручку двери комнаты допроса, на что детектив, недолго помешкавшись, вновь отрицательно кивает головой и направляется к другой двери.
Что конкретно заставляет его избегать разговора с Тэхеном? Ответа он не знает сам.
Зайдя в кабинет первое, на что падает его взгляд — это сидящий перед мониторами Хосок с задумчивым выражением лица. Что конкретно его тревожит в данный момент понять сложно. На шаги коллеги он отзывается не сразу, ибо слишком сосредоточился на лице Тэхена, который, как оказалось, находится в кабинете допроса. Юнги, признаться честно, сам немного удивляется резкой смене поведения Хосока, хоть и понимает причины этого. А, возможно, есть то, о чем он все же умалчивает.
— Ты здесь. — без красочной палитры эмоций произносит он, когда наконец замечает приближающегося Юнги, — Если тебе некомфортно, я могу уйти.
— Все нормально.
Ему бы, наоборот, не помешала компания.
Хосок ненадолго задерживает взгляд на друге, после чего вскинув брови, устремляет взгляд обратно к экрану, где уже появилась Элл. Прийти сюда он решил по двум причинам: 1) Тэхен оказался на этом месте, по его указаниям и 2) Он хочет услышать его мнение по этому поводу.
Как бы наивно ни звучало, но Тэхен почти всегда оказывается прав.
— Давно не виделись. — доносится из динамиков, когда Юнги усаживается рядом с коллегой.
Разговор, как и следовало ожидать, начала Элл.
— Давно. — привычный равнодушный тон невольно режет слух.
На Тэхене все еще этот неприятно режущий глаз серый костюм, сколько к нему не заходи видеть его в этом кажется чем-то неправильным. Удивляет еще и его сдержанность и терпеливость: он по-прежнему держит на себе нейтральное выражение лица, разговаривает без лишних интонаций и изучает людей, хотя необходимости в этом никакой нет. В нем ничего не изменилось даже в такой ситуации.
— Ты уже, наверное, слышал о Мэттью. — девушка принимает свою излюбленную позу: скрещенные руки, одна нога поверх другой, чуть приподнятый подбородок и выпрямлянная спина. Выглядит уверенно, на деле — полная противоположность.
— Слышал. — подтверждает он.
Взгляд Брайтен кричит о многом, это несложно увидеть даже через многочисленные пиксели камеры. Его короткая речь, безэмоциональность и туманность во взгляде — все, что касается Тэхена вводит в тупик. Хосок, внезапно устало вздохнувший, видимо, считает также. Он, в отличии от других, не видит ни капли привлекательности в подобном поведении.
Для чего лишние загадки?
— Прости, что так вышло. — начальница пытается звучать равнодушно.
— Тебе незачем извиняться. — упирается виском в кулак, — Поступок был вполне обоснованным.
Любой на его месте давно бы разозлился, такое бывает нередко: мало кому понравится оставаться в заключении, когда фактической вины, как таковой, не имеется.
— Именно это и вводит нас в заблуждение. — склоняет голову на бок и заглядывает в его глаза, — Продолжишь молчать или все же объяснишь почему ты находился в офисе в предпологаемое время убийства?
Юнги переводит взгляд на Хосока и замечает, как напряжено все его тело: этот вопрос все это время не давал ему спокойно вздохнуть.
— Из личного интереса. — отвечает психолог, — Поговорил с Мингю о возможных мотивах убийства Чжуен, убедился в его непричастности.
Оба детектива невольно вздирают брови, Элл, тем временем, остается спокойной.
— В половину четвертого утра?
— Да.
Тэхен абсолютно серьезен — она и не сомневается. Заявиться на пороге кабинета в четыре утра из-за бесконечного переживания за детектива — он может сотворить и не такое. Ей ли не знать, как сильно он заботится о Юнги.
Между ними повисает неловкая тишина.
— Звучит как отмазка неопытного воришки. — бубнит себе под нос Хосок, с чем Юнги пусть и мысленно, но соглашается.
Хотя, зная Тэхена, подобное не является для него удивительным Если он загорается определенной идеей и желанием, то приступает к нему немедленно.
— Очередная бессонница? — задает вопрос девушка, ощущая, как вздрагивает собственный голос.
— Частично. — отвечает он, — Я связался с ним до встречи и по пути домой заехал в его офис.
Это, наверное, и напрягало Хосока больше всего: было бы глупо со стороны Тэхена звонить человеку со своего номера, если он собирался его убивать. Он слишком внимателен к деталям, чтобы упустить подобное.
— Почему ты не говорил об этом раньше? — с ноткой осуждения произносит Элл.
— Мне было необходимо задержаться здесь как можно дольше. — выражение лица у него совершенно невозмутимое, — По личным причинам.
— Тоесть, сейчас этой необходимости нет?
— Нет. — подтверждает он, — Мне хватило этого времени.
Черт бы побрал этого Ким Тэхена.
Ни для кого конечно не секрет, что он человек довольно сложный и зачастую поступает неординарно, но на равне с этим он человек прямолинейный и четкий: он всегда поясняет все ясно и не любит недосказанность. Отступать от этого он позволяет себе только по двум причинам: если это нарушает его личные границы и если это наносит вред другим людям.
Только сейчас ни то, ни другое не вписывается в ситуацию.
— Ты же понимаешь, что это звучит неубедительно? — девушка откидывает волосы назад.
— Предлагаешь убедительно соврать? — скептически выгибает бровь.
Он может, только его отвращение ко лжи слишком очевидно, чтобы решиться на это.
— Мне не сложно посидеть здесь еще неделю, проблема ведь не в этом. — продолжает он, — Только пока вы будете продолжать искать доказательства моей виновности, погибнет еще один человек. — понижает тон и добавляет уже тише, — А может и больше. Решать вам.
Юнги невольно стискивает челюсти и сжимает руки в кулак: думать об этом невыносимо. Осознавать действительность его слов — еще хуже.
— Делать этого мы, в любом случае, не планировали. Я уже принесла извинения. — начальница делает глубокий вдох и пытается вернуть свой стабильный голос, — Предполагаемо, убил Мэттью тот же человек. Юнги считает, что убийца находится среди отделения.
— Вероятнее всего. — соглашается психолог.
— Конкретных подозреваемых пока нет.
— Совсем?
— Намджун упомянул что-то о Хосоке, но мы не стали обращать на это внимания.
Детектив невольно выдает смешок.
— Его точка зрения вполне обоснована. — ненадолго задумавшись, произносит Ким.
— Каким образом?
Не то, чтобы Элл совсем не доверяла Намджуну, он, напротив, очень ценный сотрудник с уникальными способностями, однако его поведение порой заставляет остерегаться его импульсивных выводов. Особенно, если учитывать, что весь последний месяц у них с Хосоком были крайне напряженные отношения.
— Он заходил ко мне вчера. — принимается за объяснение он, — Попробуй воспринять это с его перспективы: ты невольно становишься свидетелем двуличного поведения коллеги, когда тот, казалось бы, человек эмоциональный и позитивный, но на деле регулярно страдающий от нервных срывов и постоянно копающийся в одной и той же папке, все, естественно, втайне от других.
Юнги вслушивается в речь Тэхена и, сам того не замечая, переводит взгляд на сидящего рядом Хосока. Он примерно понимает, о чем пытается рассказать ей психолог, и оттого чувствует беспокойство за него: подробностей ему не известно, но факт того, что эта тема для него очень чувствительная он знает.
И полная безэмоциональность на его лице пугает больше всего.
— В детали вдаваться не буду. — предупреждает ее психолог, откидываясь на спинку стула, — Но эта папка с делом о близком ему человеке, который оказался за решеткой по чужой вине. Нервные срывы происходят в результате разговоров с этим человеком. Как думаешь, какого это приходить к нему и видеть, как его уничтожает моральная боль? — Элл поджимает губы и впивается ногтями в ладони, что не ускальзывает от его взгляда, — На протяжении нескольких лет. А ты, будучи сотрудником полиции, не в состоянии хоть как-то помочь ему. — он ненадолго затихает, прежде чем продолжить тихим хриплым голосом, — Высшие власти посредством коррупции прекрывают своего коллегу, помещая за решетку ни в чем невинного человека — так работает наша система.
Хосок долго не выдерживает: резко подрывается с места и, схватившись за волосы, подходит к окну. Раскрывает его настежь и дышит часто, прикрывает глаза и пытается взять эмоции под контроль — чертовски сложно.
— Какое это отношение имеет к Юнги? — осторожно спрашивает она, заметно напрягаясь.
— С точки зрения Намджуна довольно простое: изначально это расследование возглавлял Юнги.
Оба детектива тут же замирают.
— Но по неизвестной причине это дело передали другому отделению, не указав этого в документах, вот тебе и готовый мотив.
Элл недоуменно щурит глаза и несколько раз моргает, обрабатывая услышанную информацию. Удивительно, сколько можно узнать о человеке, лишь чуть внимательнее понаблюдав за ним.
Удивительно, сколько пугающих вещей может прятаться за его яркой улыбкой.
— Потом его разговор о «Хеклер-унд-кох». — догадывается девушка, — И попытки перевести вину на тебя.
— Так считает Намджун. — поправляет ее Тэхен.
— А на деле?
— А на деле Хосоку известно о том, что Юнги к этому не причастен.
Взгляд Юнги устремленный на экраны невольно замирает. Он напрягает плечи и царапает кожу ногтями, мысленно возвращается к воспоминаниям пятилетней давности и снова ощущает твердый ком в горле и постепенно накрывающее чувство вины: кто бы мог подумать, что в тот его обычный рабочий день сломалась жизнь другого человека?
Сзади доносится тяжелое дыхание его друга, из-за чего детектив чувствует, как наполняются болью собственные легкие.
— Намджуну ты об этом, я так понимаю, не сказал.
— Не сказал. — соглашается психолог, — Хотел узнать, к чему это приведет.
— Откуда тебе все это известно? — начальница напряженно сводит брови к переносице, задвигая прядь за ухо.
— От Хосока.
За окном стоит приглушенный шум автомобилей и легкого ветра, Хосок, старающийся перевести свое внимание на это, чувствует как глаза друга упираются ему в спину, словно требуя всему этому подтверждения. И ему понятно, откуда это желание появилось: дело не в недоверии к Тэхену или наглой любопытности, дело в искреннем переживании. В таком же переживании, которое испытывает он сам, наблюдая за Юнги.
— Я рассказал ему сам, — внезапно заговаривает он, из-за чего Юнги тут же вздрагивает, — чтобы он хоть как-то помог вытащить его из этого состояния. Он ведь психиатр.
— Прости. — тихо шепчет детектив.
— Ты не должен извиняться.
Какое количество боли человек должен вынести на себе, чтобы окончательно сломаться?
— Тогда мы в окончательном тупике. — разочарованно вздыхает Элл, зарываясь пальцами в волосы, — Никаких улик, никаких подозреваемых.
Тэхен в ответ молчит, и это пугает.
Почему он не отрицает этого?
— Похоже на то. — выдерживая недолгую паузу, все же отвечает он.
— Даже ты? — в ее голосе слышится громкое отчаяние.
— Что?
— Даже ты не знаешь, что делать дальше?
закрывая глаза я шепчу лишь одно:
«заберите меня, мне здесь больно, мне страшно»
***
За прошедшие два часа нашлась мотивация для того, чтобы сделать несколько полезных вещей: приготовить ужин впервые за долгое время, убраться в квартире, заварить свежий кофе и зажечь свечи, позволяя аромату апельсина и корицы окутать весь дом. Уютно. Возможно, дело далеко не в мотивации — Хэран осознает это прекрасно, однако комфортное думать именно так, чем признавать свой страх навязчивых мыслей. Юнги задерживается на два часа и это не дает ей покоя.
С каких пор она стала так сильно волноваться из-за этого?
Одна из самых важных вещей, которая должна иметься у каждого человека, по мнению Хэран и Юнги — это свобода. С этой мыслью они сошлись вместе и стали делить одну крышу на двоих, не прикрепляя друг к другу каких-либо обязанностей. Полное доверие и уважение личных границ — благодаря этому жизнь стала комфортной. До определенного момента.
Хэран бы очень хотелось продолжать жить так дальше, знать, что Юнги задерживается на работе по собственному желанию и придя, с ним все будет в порядке, они, как обычно, проведут несколько часов перед телевизором и там же, кое-как вмещаясь на один диван, заснут. Но теперь все эти желания сменяются лишь на то, чтобы он просто пришел с улыбкой. Сейчас же, чтобы он просто пришел.
Как они докатились до этого?
Высокая книжная полка перед глазами заставляет задуматься: Фромм или Юнг? Первого читать и понимать легче, так как мысли и мнения Хэран вполне сходятся с его, со вторым же приходится сталкиваться со многими неясными точками и конфликтами, но менее интересным от этого он не становится. Недолго помешкавшись, девушка тянет руку к темной обложке и достает книгу Юнга. «Проблемы души нашего времени» — текст на любителя. Включает стоящую около дивана лампу, наполняя комнату тусклым теплым светом, и усаживается на диван. Поджимает колени к себе — ее любимая поза, и принимается за чтение. Одна страница за другой, а понятнее текст не становится. Невозможно сконцентрироваться. На полке напротив стоят часы, которые указывают почти на десять часов вечера, и при каждом взгляде на них, содержание книги тут же улетучивается из головы.
Может все-таки стоит позвонить?
Прочитав еще две страницы, Хэран захлопывает книгу, убирает ее в сторону и покидает комнату в поисках телефона. Должно быть, он просто задерживается, такое ведь у них происходит довольно часто. Однако в голову лезут мысли одна хуже другой, и они не могут не пугать.
Внезапный шум со стороны двери заставляет ее вздрогнуть и застыть на месте — звонить, к счастью, не придется. Осторожно вслушивается в каждый звук: как он открывает замок ключом, захлопывает дверь, снимает с себя верхнюю одежду, кладет часы на полку и перебирает ногами по ковру в сторону дивана, где обычно ждет его она, если не остается на ночь в больнице. Дыхание у него ровное, девушка его почти не слышит. Вернувшись обратно в гостиную, обнаруживает его с запрокинутой головой назад и прикрытыми глазами. Его кадык чуть вздрагивает, как и ресницы на глазах, поочередно дергаются пальцы и трескаются губы из-за постоянного покусывания — переживает.
Еще недолго понаблюдав за ним, Хэран шаркая босыми ногами по полу, садится рядом с ним на диван, молча укладывает голову ему на плечо и берет его ладонь в свои руки, крепко сплетая пальцы и чувствуя, как прижимается ближе Юнги.
Иногда достаточно лишь прижаться человеку, чтобы он почувствовал себя в тепле и заботе. Люди могут говорить тысячи слов, копать причины проблем и пытаться помочь человеку изменить его мышление, однако порой единственное, чего им действительно не хватает — это крепкое искреннее обьятие.
— Я приготовила ужин. — как можно тише произносит она.
Знает, что ему наверняка сейчас не до еды.
— Давай поедим. — усталым голосом отвечает он, кладя свою голову поверх ее, — Только посидим так немного.
Ему тяжело среди большого количества людей и постоянного стресса, поэтому придя домой единственное чего он хочет — это сделать передышку, отдохнуть хотя бы несколько минут. Ему и раньше нахождение среди людей приносило мало удовольствия, однако до такой степени — прежде никогда, тем более среди своих коллег. Сейчас же это неясное напряжение, желание спрятаться, нарушение зрительных контактов, и это, по правде говоря, настораживает. Не самого Юнги, а Хэран, которая замечает это со стороны. Она помнит, как в свое время бежала на чердак крыши, когда больше не могла находиться среди людей и как крепко сжимала уши, находясь в толпе. В этом нет ничего нормального и хорошего. С этим нужно бороться, пока все не стало хуже.
— На работе задержался? — девушка поглаживает пальцем его руку и прислушивается к дыханию над своим ухом.
— Немного. — устало прикрыв глаза, отвечает он, — К малышке еще заехал, она начинает потихоньку разговаривать.
Хэран слышит в его голосе легкую улыбку.
— У них все хорошо?
— Вроде хорошо.
Рядом с Хэран спокойно. Он прижимается еще ближе, медленно вдыхая едва уловимый аромат ее любимого геля для душа с кокосом и невольно задумывается: будь у них свой ребенок, на кого он был бы похож? Был бы он шумным и капризным, какой в детстве была Хэран, или спокойным, но упрямым, как он сам?
— У тебя дрожит тело. — подмечает девушка, не отрывая взгляда от скрепленных ладоней.
— Видимо слишком быстро бежал сюда. — голос его чуть громче шепота, из-за чего по коже пробегаются мурашки.
— Зачем?
— Испугался. — выдерживает недолгую паузу, — Испугался того, что с тобой могло что-то произойти.
Хэран замирает и больно прикусывает губу.
— Со мной все будет в порядке. — пытается успокоить его она, — Обещаю.
Знает, что заявление слишком громкое, но об этом задумывается в последнюю очередь. Главная задача сейчас — это успокоить его и не дать ему дополнительных поводов для переживаний.
— Ты не можешь обещать, Хэран. — дрожащим голосом произносит он, — Это не то, что мы в состоянии контролировать, как бы сильно ни старались.
Юнги всегда был убежден в том, с чем многие люди сейчас бы поспорили: жизнь не принадлежит полностью нам и мы не в состоянии иметь абсолютный контроль над ней. Мы можем выстроить планы, задать нужные установки, но это не гарантирует полный баланс, есть вещи, которые происходят вне зависимости от человека. Теперь же он сам становится свидетелем этого, из-за чего хочется кричать и прятаться, лишь бы все прекратилось.
— Мне тоже страшно, — еле слышно раздаются ее слова, — и ровно так же, как я хочу, чтобы ты был в безопасности, я хочу, чтобы ты не изводил себя мыслями.
Ей ли не знать, насколько это мучительно выносить все в своей голове.
— Я не могу думать ни о чем другом, кроме того, что в любой момент кто-то может умереть. — его пульс постепенно учащается, — Я могу вынести многое, уничтожить себя мыслями — я все выдержу. Но потерять тебя — никогда.
Он внезапно отстраняется и чуть наклоняется вперед, прикрыв лицо ладонью.
— Мне кажется, я схожу с ума.
Вместе с пульсом учащается и дыхание, руки начинают мелко дрожать. Юнги прежде никогда не пугала смерть, он не чувствовал страха или дискомфорта, смотря на изуродованные трупы людей, все его дни проходили за наблюдением постоянных убийств и их полным расследованием. То, что для других казалось невыносимым кошмаром, для него было и является ежедневной рутиной. Теперь же он живет в этом кошмаре сам и не имеет понятия, как из него выбираться.
— Иногда мне кажется, что я все еще слышу этот выстрел, вижу эту кровь на груди. — мотает головой в стороны, — Они не уходят с моей головы, я их чувствую вновь и вновь
Выстрел.
Хэран неосознанно вздрагивает и чувствует, как к горлу начинает подбираться тошнота и чуть покруживается голова. Подобная реакция ее тела заставляет напрячься — ничего хорошего это не предвещает.
— Неужели ты живешь с этими чувствами все время? — с отчаяньем в голосе спрашивает Юнги, потирая глаза.
Ее постоянные кошмары, вздрагивания, сопровождаемое зачастую паникой при звуке схожим с выстрелом — она выносит на себе это уже на протяжении двух лет. Эта картина мертвых родителей на полу и пистолета не вылетает из головы, заставляя ее переживать одно и то же событие повторно, словно оно происходит прямо сейчас, в эту секунду.
Он и понятия не имеет, как человек способен выносить это на себе.
— Что ты знаешь об этом? — интонация ее голоса внезапно меняется, заставляя Юнги в ту же секунду обернуться.
Осознание накрывает его моментально — у нее снова приступ.
Сначала замирает ее взгляд, но подрагивают зрачки. Девушка изредка хлопает ресницами, пытаясь отогнать нарастающую панику, после чего упирается лбом в ладонь и до боли стискивает зубы - все происходит поочередно, но быстро, предпринять что-либо за этот промежуток практически невозможно, да и вряд ли поможет.
— Что ты, черт возьми, знаешь об этих чувствах?
Ее тело покрывается дрожью моментально. Она хватается руками за волосы и начинает больно оттягивать их, крепко стиснув зубы. Видит перед глазами вспышки воспоминаний, которые теперь кажутся реальностью, слышит два громких выстрела, сопровжающиеся криками, и полностью теряет контроль над собой, позволив панике овладеть сознанием.
Только не здесь, только не сейчас. Только не тогда, когда рядом Юнги, который нуждается в помощи.
— Хэран, — Юнги реагирует моментально, подрывается с места и падает коленями на пол, осторожно обхватывая ее ладони своими.
— Тебе никогда не понять этого, — мотает головой, — не делай вид, что тебя заботит это.
— Хэран, — вновь пытается он, — посмотри на меня.
Бесполезно, она начинает сопротивляться. Отталкивает его всеми силами и не прекращает бормотать себе под нос, боится открыть глаза и дрожит. Дрожит также, как и в тот день, когда он нашел ее в той полупустой квартире.
— Эти выстрелы я слышу их всю жизнь, я ненавижу их, ненавижу. — речь ее становится все менее внятной, — Отпусти меня. — пытается выдернуть свои руки, — Отпусти!
Юнги чувствует сильный удар по груди, прежде чем пошатнуться в сторону. Его самого едва ли не охватывает паника, хоть он и понимает, что скоро она успокоится — такое происходит не впервые. Понимает, но все равно не может смотреть на нее и видеть, как ее трясет и выворачивает от воспоминаний.
Воспоминания, о которых позже она не вспомнит — это то, благодаря чему она все еще способна спокойно жить.
— Не подходи. — она замечает его попытки приблизиться к ней, — Не делай этот жалкий вид, тебе ни капли ни жаль меня. Гребаный спектакль.
По ее щекам скатывается слеза.
— Сколько бы боли ты не испытывал сейчас, тебе никогда не понять меня. — голос сильнее дрожит и постепенно затихает, ноги поджимаются ближе к себе, — То, что ты называешь страхом — сплошная ложь. — царапает кожу до крови, — Ты не знаешь что такое настоящий страх.
У нее спирает дыхание и бледнеет кожа, смотреть на нее становится невыносимо.
— Я не знаю, — подтверждает он, осторожно делая шаг навстречу, — но это не значит, что я не способен понять тебя, Хэран.
— Заткнись! — надрывается ее голос, прежде чем почувствовать, как ее резко обхватывают руки и закрепляют в своих объятиях.
Юнги плотно зажмуривает глаза и крепче сжимает ее в своих руках. Принимает все удары, выслушивает каждое слово, чувствует ее дрожь и слезы на своей коже, но не отпускает. Осторожно поглаживает по спине и тихо шепчет, хоть она и не слышит. Она задыхается, ей больно и страшно, она разбита и сломлена. И если Юнги ее единственный способ вымещения эмоций, он готов терпеть это сколько понадобится.
Только бы она справилась со всем этим. Только бы ей стало легче.
Через несколько минут тело в его руках наконец обмякает. Крики прекращаются, как и попытки выбраться. До его ушей доносятся лишь редкие всхлипы, ее сбитое дыхание и успокаивающийся пульс. Он продолжает медленно поглаживать ее, придерживает ее за затылок и осторожно касается губами виска. У самого предательски дрожат руки и больно ударяется о ребра сердце, на глазах выступают слезы, но он совершенно не думает об этом. В его руках Хэран — и это все, что имеет значение.
— Прости. — нарушив затянувшуюся тишину, доносится ее голос, — Прости.
Юнги вместо ответа лишь аккуратно целует ее.
— Мне тяжело разговаривать. — всхлипывает она.
— Ничего страшного, — вновь касается губами, — мы можем помолчать.
