Diself

Швейцария, Цюрих.       Тихая мелодия малоизвестной песни прекрасно дополняет атмосферу кофейни: небольшое количество людей, сидящих в основном по одиночке за чтением книги или новостной ленты на телефоне, шутящие между собой местные работники, уже бросающийся в глаза новогодний дизайн в помещении и завораживающий снегопад за окном, из-за которого жители Цюриха накидывают на свои шеи стильные шарфы и прячут руки по карманам. Наверное, самая привлекательная часть большинства европейских стран — это их беззаботность и умиротворение. Здесь изредка можно встретить людей несущихся со всех ног из-за постоянной спешки или заметить хмуро сведенные брови на их лицах из-за загруженного дня и непонятную погоню за чем-то. Тут люди спокойные и мягкие, медленно вышагивают по узким улочкам, задумчиво оглядываются по сторонам, сидят в открытых кафе, рассматривая прохожих, играют на инструментах посреди толпы, продают собственноручно нарисованные картины и выгуливают собак. Человеку впервые приехавшему в эти места все может показаться до жути непривычным, словно перед глазами выставили призму с замедленной скоростью — абсолютно противоположное тому, что многие привыкли видеть. В Цюрихе тихо и спокойно, на лицах людей сияет улыбка. Зимой этот город превращается в сказку наяву, покрывая снегом собственные шедевры архитектуры — Хэран влюбилась в него с первой поездки. Сейчас же, сидя в малопримечательной кофейне и наблюдая за происходящим вокруг через широкое окно, она понимает, что ничего с того момента не изменилось, она все так же в восторге от этой столицы. Изменилось лишь то, что теперь сидят они только вдвоем без громкого смеха Чжуен и нудных рассказов Мингю. Их отсутствие ощущается каждой клеточкой тела и встает в горле колючим комом. Девушка переводит взгляд на Юнги и задумчиво склоняет голову на бок: в этом свитере с большим горлом и недавно покрашенными темными волосами он выглядит спокойно и уютно, глаза его наконец полностью раскрыты без постоянного прищуривания, он с умиротворенностью смотрит в окно, раглядывая прохожих, и дышит ровно. Наблюдать за ним в таком состоянии сплошное удовольствие — Хэран не помнит, когда в последний раз видела его таким. Несмотря на всю красоту и атмосферу Цюриха, у Хэран первая ассоциация с этим городом — Юнги. Помнится, впервые, когда он взял ее вместе с собой, хотя вовсе не планировал этого делать, она была сильно растеряна и не знала за что зацепиться: незнакомая страна, в окружении едва знакомый парень со своим другом и сестрой, и непокидающее душу одиночитсво. По крайней мере, так она чувствовала себя в первый день приезда. Чжуен и Мингю на тот момент о ней практически ничего не знали, но первая всячески пыталась поддержать ее. На вопрос «зачем ты привел меня сюда?» и жалобы из разряда «я же буду только мешаться», Юнги лишь устало вздыхал и качал головой. «Просто отдохни и не думай о лишнем» — с этими словами он тогда крепко ее обнял и протянул бумажный стаканчик с кофе с яркой новогодней декорацией. Это был латте, Хэран на дух не переносит этот напиток, но тогда сделала исключение и выпила его до последней капли. В этом городе она окончательно приняла свои чувства к нему и отбросила сомнения, которые так долго терзали ее. Она долгое время пыталась убедить себя в том, что эти чувства появились лишь в результате полученной помощи, соответственно вестись на них и следовать им она себе полностью запрещала, но с Юнги это было катастрофически сложно. Она могла еще в какой-то степени понять, почему он позволял ей жить в его квартире, спать на одном краю его кровати и неумело перебирать пальцами по его фортепиано, однако разобрать ход его мыслей, когда он пришел с купленным билетом на самолет и начал закидывать вещи в общий чемодан — нет. — Видишь как он смотрит на тебя? — спросила тогда у нее Чжуен, наблюдая за катающимися на сноуборде парнями, — Ты ему дорога. Второй приезд в этот город уже значительно отличался от первого в эмоциональном плане. Чжуен и Мингю стали для нее близкими друзьями, рядом с ними было весело и комфортно, Юнги теперь смотрел на нее открыто, не боясь быть пойманным — все происходящее на тот момент все еще держится в голове ярким воспоминанием и приятно греет душу. А теперь они здесь в третий раз. Все та же Швейцария, тот же Цюрих, большие хлопья снега, рождественская атмосфера — ничего практически не изменилось. Но эмоции совершенно отличаются от предыдущих. Вроде бы все хорошо, выдался шанс наконец отдохнуть от бесконечной суматохи, и их все еще четверо, правда теперь вместо Чжуен и Мингю ближайшим рейсом скоро должны прилететь Сокджин и Тэхен, из-за чего эта поездка ощущается несколько иначе. Они прилетели не отдыхать. Они прилетели, чтобы спастись. — Ваш кофе. — выводит ее из мыслей официант. Хэран чуть вздрагивает, искренне улыбается ему и тихо произносит на английском «спасибо», подвигая кружку ближе к себе. Юнги, оторвав взгляд от окна, с удивлением цокает: — Поразительно. — Что? — отпивает немного кофе девушка, недоуменно поглядывая на него. — Нам надо почаще ходить в общественные заведения, чтобы я мог видеть на твоем лице эту улыбку. Есть у Хэран одна удивительная, но в то же время не самая приятная черта — абсолютное отсутствие эмоций во внешних проявлениях. Будь то коллеги, семья, друзья, или даже сам Юнги, увидеть на ее лице яркие и ненатянутые эмоции являлось чем-то из разряда невозможного или крайне редкого. Однако стоит ей зайти в общественные места или заговорить с работниками социальных сфер, в ее глазах едва ли не пылают искры и причем искрение, она всегда улыбается им и говорит чуть громче обычного. И причина этому достаточно проста: ей прекрасно известно о том, насколько утомляюще и порой неприятно работать с многочисленным потоком людей, а если достался день без единого агрессивного клиента, то этот день можно смело отмечать красным в календаре и при желании возвести для него отдельний памятник. Поэтому с мыслями о том, что возможно одной ее искренней улыбки может хватить для того, чтобы хотя бы немного поднять настроение этим людям, она всегда придерживается этому принципу. — Тэхен и Сокджин уже приземлились? — невозмутимо переводит тему она, на что Юнги тихо усмехается. — Да, только что заказали такси. — проверяет попутно сообщения на телефоне, — Думаю, через полчаса будут здесь. — Они впервые в Цюрихе? — Хэран вопросительно вскидывает брови, уткнувшись подбородком в ладонь. Юнги сначала ненадолго замолкает и задумчиво отводит взгляд, после чего наконец делает первый глоток кофе. — Насчет Сокджина не уверен, но Тэхен, если я не ошибаюсь, был здесь года три назад вместе с Элл, у них было небольшое путешествие по Европе. — Ему понравилось? — не без интереса спрашивает девушка. — Не знаю. — пожимает плечами Юнги, нервно скользя взглядом по окну, — Но про Париж он говорил много. На лице Хэран тут же появляется нескрываемое недовольство. — Там шумно и грязно. — откидываясь на спинку стула произносит она, — Сумасшедшее количество людей и бесконечное движение. Совсем не так, как это красочно описывают. Удивительно, что ему понравилось. Девушка отчетливо видит сменившееся поведение Юнги, стоило ей заговорить о Тэхене, и это все еще напрягает. Несмотря на то, что с того окнчательно сняли все обвинения, и он вновь приступил к активному расследованию, разговор межу ними так и не завязался: Юнги испытывает некий страх, который не позволяет ему сделать шаг навстречу, а Тэхен принципиально не проявляет инициативу, ибо ждет этого от своего друга. Если оценивать это с профессиональной точки зрения, то Хэран частично может понять его, однако если учитывать то, что они, в первую очередь, эмоционально привязанные друг к другу люди, то здесь логика их поведения не впечатляет ее, от слова, совсем. — Полагаю, дело в его любви к искусству. Все же Париж этим заметно выделяется. Хэран задумчиво поджимает губы, после чего медленно кивает. — Лувр конечно удивительный. — скрещивает руки на груди и склоняет голову на бок, — Правда этот шум вокруг Мона Лизы — нечто. Из интереса захотела взглянуть на нее, а там полный зал людей вокруг картины семьдесят на пятьдесят. — возмущенно вздыхает она, — С ума сойти. — А ты еще в Амстердам собралась в музей Ван Гога. — выдает тихий смешок Юнги, не отрывая взгляда от девушки. — Ради него можно сделать исключение. — уже уверенней произносит девушка. — Тогда следующий отпуск проводим в Нидерландах. — он складывает локти на столе, подаваясь корпусом вперед, — Мой отец всегда мечтал там побывать. Взгляд его заметно тускнеет, но он отчаянно пытается не выдавать этого. — Обязательно. — улыбается Хэран, сложив свою ладонь поверх его. Когда Юнги приходит сообщение от Сокджина о том, что они наконец подъезжают к кофейне, которая находится напротив их скромного отеля, Хэран поднимается со стула и уходит заказывать еще пару стаканчиков кофе с сэндвичами, оставляя того продолжать наблюдать за видом из окна. Ее единственное желание в этой поездке — это дать ему отвлечься от накопившегося и убедиться в том, что их отношения с Тэхеном вновь окрепнут. Что конкретно управляет им, не позволяя сделать шаг навстречу, она пока понять не может, однако упустить из внимания то, что ему морально сложно выдерживать эту дистанцию практически невозможно. Стаканчики с горячим капучино внутри осторожно приземляются на поверхность стола, когда дверь кофейни с тихим звоном раскрывается, пропуская внутрь два знакомых лица. Хэран при виде них не может сдерживать улыбки, хотя бы потому что выглядят они непривычно расслабленно и уютно за счет теплой одежды — ее невероятно радуют такие мелочи. Она молча следит за тем, как коллеги приобнимают друг друга за плечи, о чем-то воодушевленно разговаривают, и только после этого сама подходит к ним, поддерживая настрой. Все таки атмосфера действительно отличается от предыдущих поездок, в лучшую или худшую сторону — пока неясно. Девушка переводит взгляд на Тэхена и мысленно оценивает его внешний вид: все такой же спокойный взгляд, сдержанная походка, рыжеватое пальто чуть выше колен с легким свитером под ним и выделяющийся белый наушник в одном ухе — в принципе, мало чем отличается от того, каким его привыкли видеть на работе. Возможно дело в его выражении лица, которое пусть все еще и оставалось безэмоциональным, но от него не веяло холодом. Сокджин тоже мало чем себе изменяет: легкая улыбка на лице, дружелюбность в голосе и глазах, короткая, но идеально сидящая на нем черная куртка с такими же штанами, разбавленная светлой кофтой и аккуратно уложенные по сторонам волосы — с такой прической она видит его впервые и не может не признать, что выглядит он с ней еще более привлекательным. Сокджин, в принципе, всегда уделяет внимание мелким деталям, будь то собственный стиль или расследование преступления. За столом общение продолжается, в основном, благодаря криминалисту, который, как оказалось, приехал в Швейцарию впервые. Хэран и Тэхен периодически поддерживают разговор, не скрывая восторга от красоты города, а сидящий около окна Юнги лишь молча наблюдает за ними, избегая взгляда психолога, который тот открыто направлял на своего друга. Быть может, он чувствует себя виноватым? — Почему бы не приехать сюда летом? — с тихим стуком кладя чашку поверх блюдечка интересуется Сокджин. Его глаза все еще бегают из стороны в сторону изучая мелкие детали кофейни и улицы. — Вся красота Цюриха раскрывается зимой, мне кажется. — девушка подпирает щеку ладонью и следит за его взглядом, — Швейцарские Альпы просто поразительные, сам убедишься. Более того, — прочищает она горло, — слышала ты отлично катаешься на сноуборде. Криминалист слегка откашливается, но улыбки не скрывает. — Не назвал бы это отличным, но увлекаюсь сноубордами очень давно. — Вот и замечательно. — Хэран притягивает к себе кружку с уже остывшим кофе, — Столько снега в Корее увидеть можно редко, поэтому нужно просто хорошо насладиться. В ее голосе проскальзывает едва уловимая нотка грусти и, возможно, страха, которые пусть и неосознанно, но присутствуют у каждого за этим столом. Невозможно предугадать, чем закончится эта поездка. — Элл просила передать одно важное замечание. — вновь присоединяется к разговору Тэхен, из-за чего уткнувшийся в окно Юнги тут же возвращает свое внимание. Как говорится, от работы сбежать возможно, но работа никогда не сбежит от тебя. Проклятие ли это или призвание — об этом еще стоит задуматься. — Нужно максимально урезать связь с кем-либо, пока мы находимся здесь. Особенно с коллегами. — Кому еще известно о том, что мы находимся здесь? — невозмутимым тоном спрашивает Юнги. — Из отделения только Элл. Из внешних людей, очевидно, Рэй. — отвечает Тэхен, устремив свой взгляд прямо в глаза друга. В его стакане самый обычный американо без лишних добавок в виде подсластителей и сиропов. Пальто с себя он так и не снял, спину держит ровно, как и всегда. В его глазах четко виднеется намерение его слов и интонации: они приехали не отдыхать, они приехали помогать следствию, и каждый должен это понимать, неважно, хочется им этого или нет. — Если преступник в отделении, ему не составит труда пробить информацию о нашем местоположении. — отчаянно вздыхает Юнги, откидываясь спиной назад. — Доступ к ней имеют только два человека. — принимается за разговор криминалист, — Намджун и Элл. Поэтому в таком случае круг подозреваемых значительно сужается. Конфиденциальность и безопасность данных у них контролируется очень тщательно и строго — это ни для кого не является секретом. Юнги параллельно вслушивается в тихо играющую мелодию и на секунду прикрывает глаза, представляя под своими пальцами клавиши фортепиано, двигающиеся в такт. В последнее время он делает это каждый раз, когда чувствует себя под давлением, что не ускальзывает от внимания девушки. Если приглядеться, можно заметить как он неосознанно дергает пальцами. — Наивно с нашей стороны полагать так. — он отпивает немного кофе и поднимает чуть усталый взгляд на коллег, — Но сейчас не об этом. Давайте просто оставим эти разговоры внутри нашего офиса. Цюрих слишком спокоен для этого. Под внимательными взглядами Юнги встает со своего места и, накинув поверх свитера куртку, выходит из кофейни, подставляя свое лицо под крупные хлопья снега. В Корее действительно его не хватает. За столом повисает недолгое молчание, каждый задумывается об услышанных словах. У человека посвящающего большую часть своего времени и энергии работе, тяжело отличить грань между обычной жизнью и карьерой, несмотря на то, что куда не пойди, первым требованием от сотрудников является способность разделять ненужное от работы. И, стоит отметить, Юнги с этим справляется замечательно, настолько, что порой сами сотрудники отделения забывают о том, что для него это не просто расследование преступления, а, в первую очередь, потеря близких ему людей и постоянный страх за жизни других. Сохранять стойкость и профессионализм в таких ситуациях конечно здорово, но это не должно становиться поводом игнорирования его чувств, которые он и без того тщательно пытается подавить в себе. Сокджин, на секунду бросив взгляд через стекло на Юнги, едва слышно вздыхает и виновато поджимает губы. Он прав, этот город слишком спокоен для таких разговоров. По крайней мере, таким он выглядит со стороны, когда ты не находишься у корней его системы безопасности. — Какие планы на сегодня? — проверяя время на наручных часах интересуется криминалист, заставляя Хэран отдернуть взгляд. Время едва подходит к полудню, что не может не радовать. — Вам наверное стоит отдохнуть после перелета. А к вечеру можем прогуляться по центральной площади. Девушка переводит взгляд на задумчивого Тэхена в ожидании его реакции. — Да, — он внезапно хлопает ресницами, — я, пожалуй, немного отдохну. — и, допив остатки американо, также встает со стула и покидает кофейню. На противоположной стороне его встречает непримечательный отель, в котором они решили остаться. Определенно, такая внезапная свобода и отсутствие ограничений во времени и обязанностей сказывается на них менее позитивно, чем Хэран представляла себе. Хотя бы потому что они после месяца интенсивной работы все еще не могут прийти в нормальное сознание, зная, что на деле ничего не решилось и отдыхом, как таковым, назвать это нельзя. — Долго они еще друг от друга бегать будут? — разочарованно бубнит себе под нос девушка и вновь тянется к стакану. Сокджин ее слышит и прекрасно понимает. — Дай им день, два. — спокойным тоном произносит он, — Им просто нужно время подумать. Хэран поднимает взгляд на криминалиста и мысленно поражается его способности держаться улыбчивым и спокойным в любых ситуациях. От него никогда не услышишь повышенной интонации или гнева. — Я могу примерно представить, что происходит в голове Юнги, — ее плечи чуть сжимаются, — но смотря на Тэхена сразу вхожу в ступор. Может из-за того, что я впервые столкнулась с ним в таком состоянии. Проходящие мимо дети за окном начинают кидать друг в друга шарики снега, что заставляет обоих невольно приподнять уголки губ. — Он переживает за Юнги, поэтому и бегает. — продолжая наблюдать за детьми отвечает Сокджин, — Обычно его эмоциональный ресурс не позволяет ему испытывать к кому-либо жалость, злость или сочувствие, и это по сей день является основной причиной его твердой и трезвой оценки любой ситуации. — Такое происходит с людьми, когда они в какой-то момент истрачивают больше эмоций, чем способны выдержать. Она знает это по себе. — Или когда присутствует сильный стимул, отбирающий у них всю эту энергию. — уже тише добавляет она. С этим она тоже прекрасно знакома. Была, по крайней мере, пока второе не перелилось в первое. — Полагаю, с ним это и происходит. — переводит взгляд на девушку, — Он не привык испытывать эти чувства в таком объеме. — на секунду замолкает, — Точнее, он всегда опасается их. Однако, его переживания за Юнги гораздо сильнее, чем мы можем себе представить, и его самого, наверняка, это пугает. Хэран едва заметно кивает, допивая остатки капучино. Возможно Тэхен действительно тратит весь свой запас эмоций на определенных людей и очень тщательно это скрывает, переходя порог офиса. Или у него просто едва уже хватает сил испытывать что-либо еще. В свое время Хэран отдала все свои чувства и эмоции человеку, который совершенно в этом не нуждался. «Не заслуживал», как выражается Юнги. И может самого человека и воспоминания с ним ей отпустить удалось, но тот след, который он оставил, останется с ней до конца. Она просто надеется, что Тэхен никогда не пожалеет об этом. — И одному богу известно, что творилось в его голове, пока он был во временном заключении. — встревоженно выдыхает Сокджин. — Считай, по своей воле. — подмечает она. — Это больше всего напрягает. Люди создания интересные и одновременно пугающие, однако это никогда не побуждало Хэран к желанию залезть в чужую голову и начать там ковыряться, будь то собственное любопытство или издержки профессии — ей хватает проблем от своей головы. Однако, смотря на Тэхена все вышеперечисленное моментально улетучивается из головы, и единственные мысли, которые окружает ее в этот момент — это догадки и попытки понять, о чем он думает, как он делает выводы и что им движет. И ей вполне хватает смелости быть уверенной в том, что из его окружения она далеко не единственный человек с подобными желаниями. — Не заморачивайся сильно. — Сокджин замечает ее поникшее настроение, когда встает с места и снимает с вешалки ее пальто, — Они долго не продержатся, я тебе обещаю. На лице девушки появляется легкая улыбка. — Раз уж ты обещаешь, я поверю. Для того, чтобы довериться ему многого не надо. Как и запланировалось, промежуток между обедом и вечером они провели раздельно, отдыхая от долгого перелета, раскладывая привезенные вещи и периодически поглядывая в окно из-за невозможности удержаться от желания лишний раз понаблюдать за людьми на улицах и падающим снегом — Цюрих действительно завораживает. По крайней мере, для Хэран все было именно так. Юнги мирно улегся на кровати, без особого интереса листая новостную ленту, а она, тем временем, садится за стол около окна и, задумчиво покручивая ручку в пальцах, рассматривает одно здание за другим. Их красота и уникальность всегда поражает, сколько ни смотри. В исписанном наполовину блокноте пустует новая страница, все еще нетронутая темными чернилами. В последнее время писать стихи для Хэран становится все сложнее и сложнее, хотя бы просто из-за банальной нехватки времени, за которой, уже естественным для нее образом, следует полное отстутствие вдохновения и мотивации. Писательство для нее — это попытка сбежать из собственной жизни и дать волю чувствам, которые она подавляет в этой реальности, однако, когда возможности уйти таким образом практически нет, будь причина в самом деле весомой или просто в излишне навязчивой ответственности, то и слова выдавить из себя практически невозможно. — Вдохновение? — доносится хриплый словно от сна голос Юнги со стороны, на что девушка отвлекется не сразу. Он, как обычно, замечает все краем глаза, даже не устремляя взгляда в сторону нее. — Показалось, что оно. — с ноткой разочарования отвечает Хэран, — Но люди на улице оказались интересней. Постоянная дилемма: люди или книги? И сколько бы не размышляла она над этим, всегда осознанно понимала, что люди. Человеку нужен человек. Вот, судя по внешности, местный швейцар. Выглядит зрело и сдержанно из-за чуть нахмуренных бровей и идеально сидящего на нем пальто. В руке стаканчик из кофейни, в другой — телефон приложенный к уху. Беседует, вероятнее всего, с кем-то из коллег, и слегка раздражен: напряженная спина, поджатые губы и постоянное оглядывание по сторонам при этом с полным отстутствием детального внимания. Переживает. Напротив него мирно шагает девушка, возможно подросток. Тонкая куртка, но объемный шарф вокруг горла, никаких лишних сумок, наушники в ушах и легкая улыбка на лице. Судя по всему, тот художник в трех метрах позади нее сказал ей что-то приятное, из-за чего та тут же расцвела. За подобными цепочками и контрастами можно наблюдать вечно. — О чем хотела написать? — вновь отвлекает ее родной голос. На этот раз Юнги полностью направляет взгляд на девушку. — О зиме, снеге. — она оттягивает рукава кофты и, тихо зевнув, скрещивает руки на груди, — Как оказалось, смотреть на все это гораздо интереснее, чем писать, уткнувшись лицом в лист. Хэран опускает голову и изучающе рассматривает предыдущие страницы, словно вовсе не читает собственные стихотворения. Лежащий рядом телефон в этот момент негромко вибрирует, предупреждая о входящем сообщении. — В последнее время мои стихи более позитивные. — с неким удивлением подмечает она, прежде чем перевести внимание на телефон и сощурить глаза, дабы лучше развидеть текст на экране, — Через полчаса выдвигаемся. — тут же поварачивается к Юнги с легкой улыбкой на лице, — Сокджин пишет. Юнги заторможенно кивает, после чего продолжает наблюдать за ее действиями: как она еще ненадолго задерживается взглядом на блокноте, как устало вздыхает и, раздвинув стул, скрывается за дверью ванной комнаты, наполняя номер шумом текущей воды. Что входит в ее понятие «более позитивного»? Недолго помешкавшись, он лениво встает с кровати и, подойдя к столу, вчитывается в написанный аккуратным почерком новый текст на ее блокноте. Видимо, писала она это на прошлой неделе. От этого, правда, легче не становится. «тут могло быть стихотворение о счастье, но за окном луна и звезды — мои стражи. мне ночь, как плен, с ума сводила из остатков, срывая глотку криками о мольбах — ведь все напрасно. они кругом, куда не повернись — повсюду, мое проклятье, боль, несчастье и преграда. руками душат — задыхаюсь, в ушах их амплитуда, их называют мыслями, но слышно мне исчадие из ада., а ребра в дребезги, дыхание лишь чудо я закрываю глаза и вижу силуэты их — тупик. по коже жидкость обжигает, пламя будто. в безмолвном страхе застревает ярый громкий крик. не тело — дрожь, не голова — а склад, на потолок смотрю, чтобы хоть как-то прорвало. все говорят, что ночью внешний мир изъят я б душу отдала, чтобы туда внезапно унесло Действительно, Хэран, твои стихи все более позитивные. — Ты готов? — доносится до его ушей тихий женский голос, который он слышит не сразу. Юнги в последний раз пробегается взглядом по строчкам, после чего разворачивается к ней лицом и пробегается взглядом по ее внешнему виду: прямые черные штаны, бордовый свитер с высоким горлом и бежевое пальто поверх него — на ней все смотрится красиво. Собранные в скромный пучок черные волосы, такие же темные глаза и расслабленные скулы — эмоций, как обычно, не разобрать. Что для тебя значит позитив, Хэран? — Готов. — натягивает на лицо улыбку и, приобняв ее за плечи, направляется к центральной площади, где их ожидает огромная украшенная елка и рождественская атмосфера, которой так не хватает в Корее.

***

      Покажется ли это слишком самоуверенным, если заявить, что природа может восхитить любого человека без исключения? Ибо смотря на невероятные виды и пейзажи, кажется, что количество испытываемых в тот момент эмоций слишком много для одного человека, а глазам слишком тяжело смотреть на непривычные красоты. Хэран в своей жизни путешествовала достаточно, чтобы было с чем сравнить, и сколько бы людей не были одержимыми морями и песками, ничто не завораживало ее так же, как горы. У швейцарских Альп, в свою очередь, совершенно отдельное место в ее сердце. Им потребовалось около часа, чтобы дождаться небольшого поезда наполненного туристами и добраться до назначенной точки, где, по словам Юнги, находится лучшее место для сноубординга. На такой высоте восприятие меняется кардинально: начиная от внезапного головокружения и смены температуры, и заканчивая сумасшедшим видом на Маттерхорн, местного гиганта высотой почти в пять тысяч метров. Людей здесь, на удивление, не так уж и много по сравнению с тем, что было в прошлые разы. Вероятнее всего, это происходит из-за того, что приехали они немного раньше обычного, и это, на самом деле, только радует: Хэран и Тэхена потому что они оба не любят находиться среди большого скопления людей, а Юнги и Сокджина потому что таким образом им достается больше пространства для сноубординга. Приоритеты. Все остальное движется в привычном темпе: небольшие кафе, одетые в комфортную и теплую одежду туристы, пару кофеен, длинные гирлянды с теплым освещением, миниатюрные елочки и рождественские песни — большего для счастья и не надо. Такие места действительно можно отнести к категории «домашних», ибо то, насколько спокойно комфортно и приятно здесь становится не передать словами. Побывав здесь однажды, тоска по этому места заселяется в сердце навсегда. Юнги подходит к тихо беседующим Хэран и Тэхену, с тяжелым выдохом ставит сноуборд в вертикальное положение и опирается в него локтем, когда до его ушей доносится бодрый голос Сокджина смешанный с какой-то непримечательной рождественской песней на фоне и участвимшемся пульсом из-за полученного адреналина. От зимнего холода и прилива крови его щеки покрылись ярко розовым румянцем, нос периодически шмыгает — спуск оказался куда лучше, чем он себе предполагал. — Прошу извинить мою непросвященность в кофе. — подходит к остальным троим криминалист, неся в руках две подставки со стаканами, — Мне с Юнги тыквенный латте, Тэхену взял его любимый чай с бергамотом, а тебе, — он поднимает взгляд на девушку, — Какая-та мокка с белым шоколадом, прошу не бить. Девушка негромко усмехается, после чего принимает в натянутые поверх рук перчатки бумажный стаканчик. — Бить не буду, мне он нравится. — отпивает она глоток, выпуская изо рта пар. На самом деле он слишком сладкий для ее стандарта, но об этом она решает умолчать. В праздничной атмосфере можно побаловать себя сладким. — Ты тоже очень привередлив с своих чаях? — поворачивается он к Тэхену, который, судя по его красным щекам и подрагивающимся зрачкам, тоже прокатился для разминки — не впечатлило. — Вполне. — он подносит стакан ко рту и, распробовав на вкус, удовлетворительно кивает, — Этот довольно неплох. — Значит я чист. — облегченно выдыхает Сокджин, мелко хлопая самому себе. Настрой он поддержать умеет. Хотя искренность его действий исключать тоже нельзя: с одним он работает уже несколько лет, и тот за все это время ни разу не принял стакан чая от других рук, а вторая, в свою очередь, ни раз осуждала их отделение за покупку зерен арабики, поясняя это тем, что дороже не значит лучше. После этого лишний раз рисковать хотелось меньше всего. Тем не менее, каким бы зернами у этого кофе не были, основная функция напитка выполнялась — они начали потихоньку согреваться. По крайней мере, Сокджин с Тэхеном точно, так как особого удовольствия в холоде они не находили, чего нельзя сказать об этой парочке. Безусловно, люди бывают разные, и у каждого свои пристрастия, но, признаться честно, встретить кого-то с такой дикой любовью к жуткому холоду — дело нечастое, а главное не из разряда восприятия адекватного. — Ты чем занималась? — интересуется криминалист, не обнаружив в руках девушки сноуборда. — Там был малыш, — тычет пальцем в сторону, из-за чего все трое одновременно переводят взгляд, — помогла ему слепить снеговика. В нескольких метрах от себя они замечают маленького мальчика в зимнем комбинезоне. По виду лет шесть-семь, не больше. Он что-то радостно выкрикивает сидящим недалеко от него родителям, бегает вокруг снеговика размером с него и счастливо бьет его своими ладошками — одна его широкая улыбка заставляет Хэран почувствовать себя в разы лучше. — Он тебе машет. — подмечает Тэхен и незаметно для других поджимает губы, сдерживая улыбку. Юнги склоняет голову, уткнувшись взглядом на малыша и мысленно жалеет о том, что не смог увидеть этого собственными глазами. Тот начинает счастливо смеяться, когда девушка машет ему в ответ, и бегает из стороны в сторону — Хэран притягивает к себе маленьких детей. Сколько бы она ни утверждала об отсутствии терпения рядом с ними, все равно оказывается не в состоянии сдерживать улыбку. И сейчас на фоне гирлянд, веселой музыки и падающего снега это выглядит в разы завораживающе. Продолжала бы она быть такой счастливой, останься они здесь жить? — У тебя щеки горят. — выводит его из раздумий голос Хэран. Она недолго думая, стягивает с себя теплый шарф и осторожно обматывает вокруг его лица, оставляя глазам пространство. Запах ее тела тут же врезается ему в нос, ударяя в голову участившимся пульсом. — А сама? — обеспокоенно спрашивает он. Не то, чтобы ей очень холодно без него. — У меня есть свитер. — она показательно вытягивает воротник из-под куртки и накрывает им свое лицо. А вот и применение незаконного оружия — ее глаза. Их темнота всегда будет поражать его. С отражением рождественских огней внутри них — подавно. Ему действительно безумно нравится наблюдать за ее настроением в Швейцарии. Ее восхищенный взгляд при виде различных зданий, остановки возле каждого сувенирного магазинчика, безграничное счастье при насыщенном снегопаде и простая беззаботность, увидеть которую он лишь мечтал — главная причина, чтобы возвращаться сюда вновь и вновь. Хэран, в свою очередь, радоваться также как Юнги не может, хотя бы потому что, пусть и частично, но некая тревожность все никак не отпускает его. Он наслаждается погодой и атмосферой, он больше улыбается и общается, но застрявший в легких ком все никак не отпускает его. Ему все еще сложно вдохнуть. И одна из нескольких причин тому находится прямо здесь и мирно попивает свой чаек с бергамотом. — Мы пожалуй пойдем. — Хэран внезапно кладет в руки Юнги свой недопитый кофе, разворачивается к Сокджину и кивает в сторону стойки со сноубордами. Тому, чтобы понять ее намек, много времени не требуется. Стоящему рядом с ним Тэхену — тоже. — Не волнуйся, — хлопает Сокджин по плечу коллеги, — я научу ее кататься. «Ты сильно не дергайся и оставайся на месте» — подтекст его слов понятен более чем ясно, на что Юнги остается лишь обреченно вздыхать. Конечно, нужно было оставить их в таком неловком положении. Конечно же он совершенно не готов к разговору с ним. Юнги провожает их спины взглядом двадцать семь секунд, которые Тэхен мысленно отсчитывает в голове, наблюдая за его взглядом: тот встревожился и моментально напрягся. Никогда бы не подумал, что нечто подобное может произойти в их общении. И что он когда-либо сам позволит себе подобное поведение. Как оказалось, контролировать он способен далеко не все, как ошибочно полагают многие. Из кофейни в нескольких метрах от них играет уже знакомая «That's us» от Ансона Сибра — Хэран обожает слушать ее в зимнее время. Пальцы Юнги автоматически начинают подрагивать в такт нотам, словно под ними находились клавиши фортепиано. Было бы здорово, окажись оно здесь прямо сейчас, ибо как справиться с внезапно накрывшим его волнением он понятия не имеет. — Не хочешь присесть? — слышится монотонный голос Тэхена, который уже удобно устроился на освободившейся лавочке, продолжая медленно глотать чай, — Полагаю, выбора у нас все равно не остается. В прямолинейности ему, конечно же, равных нет. Юнги, недолго помешкавшись, все же делает шаг вперед и усаживается на эту самую лавочку, сохраняя небольшую дистанцию между ними. В руках два теплых стакана кофе — отличный атрибут для скрытия своей нервозности. Правда, не от глаз Тэхена. — Ты неплохо катаешься. — пытается завязать разговор Юнги. — Я катаюсь отвратительно, тебе не обязательно притворяться. И чего он, в принципе, от него ожидал? — Хорошо, ты катаешься отвратительно. — переводит взгляд на падающий снег, — Даже равновесия удержать нормально не можешь. Тэхен тихо ухмыляется, отпуская стаканчик на колени. С контролем баланса у него проблемы всегда, от чего сноубординг казался еще более изматывающим занятием для него. Ну доска и доска, зачем еще и по снегу ее возить? Щеки его друга по прежнему горят, только от чего — теперь неясно. — А ты хреново давишь из себя улыбку. — тон его резко меняется, — Хотя тебя никто не просит об этом. Стаканчик в руках Юнги тут же сжимается до глубоких вмятин. Внимательность Тэхена очень удивительна и приносит огромную пользу в своей работе, однако Юнги, как человеку имеющему большую часть его внимания, это до жути напрягает и вызывает немало дискомфорта. Он не знает, является ли это издержкой профессии или врожденной чертой, но постоянно наблюдать за людьми и анализировать мельчайшие детали, даже тогда, когда в этом нет необходимости, должно быть, как минимум, изнурительно для Тэхена и напряженно для Юнги. Даже сейчас за этим разговором он умудряется разглядывать играющуюся со снегом молодежь. Причем каждого поочередно и досконально. — Не надоело? — не выдерживает Юнги, продолжая следить за взглядом друга. Тот уже привычно отвечает не сразу. — Если ты про наблюдение за твоей хреновой улыбкой — да. — Тэхен прочищает горло и переводит взгляд на него, — А если про мои въевшиеся привычки — аналогично. Аналогично. Для чего этот вопрос был задан — Юнги не знает сам. Ответ ему всегда был известен, хотя бы потому что живет он с девушкой, которая страдает от этого вот уже как несколько лет. Издалека виднеются два знакомых силуэта. Судя по их движениям, Сокджин пытается научить Хэран кататься на сноуборде, но у той, как обычно, дрожат ноги, нарушая равновесие на доске — вечная проблема. Благо, криминалист человек терпеливый, и не такому сможет научить. — И за чем ты наблюдал находясь в заключении? Тэхен либо задумывается, либо опять намеренно выдерживает паузу. — За своими воспоминаниями. — откидывается на спинку лавочки и переводит взгляд на падающий снег, — За воспоминаниями жертв, коллег, твоими, твоих близких. Складывал картину, рисовал портреты, пытался найти выход из тупиков, понять, где мы допустили ошибку. — Тебе необязательно было делать это за решеткой. — Юнги скрепляет между собой ладони и опускает голову, медленно выдыхая пар изо рта. — А когда мне еще выпадет такая возможность остаться в покое? Очевидно, здесь есть ярковыраженная недосказанность. Для других со стереотипным мышлением о Тэхене это объяснение может показаться вполне ясным. Для Юнги, который знает его как никто другой, вполне ясно, что тот явно что-то утаивает. Или не видит необходимости говорить об этом. По крайней мере сейчас. — И к чему привели тебя эти размышления? — на Тэхена он все еще не смотрит. — К тому, что мы оба очевидные марионетки страха и легко управляемы чувством вины. Юнги и не ожидал, что получит честный ответ на этот вопрос. Если бы он пришел к чему-то конкретному, то давно бы предпринял какие-либо меры. Однако и этот ответ оказался полностью непредсказуемым и, пусть и частично, но правдивым. — Нам потребовалось больше двух недель, чтобы решиться на разговор. — продолжает Тэхен, отпивая уже остывший чай, — Но стоит признать, атмосфера здесь очень подходящая. С Элл мы прилетали сюда летом, поэтому ничего впечатлительного здесь я не нашел. Теперь мне очень нравится. Здесь действительно невероятно красиво. Начиная от ярких разноцветных гирлянд на маленьких домиках и заканчивая огромной глыбой камня в нескольких киллометрах от них. Швейцария, как выразилась Хэран, страна зимы. — Ты ждал от меня первого шага? — голос у Юнги заметно затихает. Он подносит кофе к губам и осторожно вдыхает его запах: остро ощущаются нотки корицы. — Нет. Он, в принципе, никогда ни от кого ничего не ожидает. — А я ждал. — почти шепотом. Снега становится все больше и больше. — Знаю. Дело ведь не только в том, что от него ожидалось объяснение со своей стороны или попытка восстановить справедливость по отношению к себе, а в том, что он почти всегда является первым, кто приходит на помощь Юнги, когда тому становится невыносимо трудно. Будь то нудный разговор или просто взаимное молчание — Тэхен всегда старался в такие моменты находиться рядом с ним. И, возможно, на подсознательном уровне, Юнги продолжал искать и ждать от него этой поддержки. Он не привык просить о чем-либо сам. Он все время пытается справиться со всем самостоятельно — Тэхен ни раз пытался ему объяснить, что в просьбе о помощи совершенно нет ничего постыдного. Совершенно. — Сначала, когда я услышал все это от Хосока, мне показалось это до жути абсурдным. Стадия отрицания или как вы это в психологии называете. — вспоминает Юнги, упираясь локтями в колени, — После этого я был разочарован. Не в тебе. — шмыгает носом, — В себе. Он чуть сжимает плечи и вновь начинает покусывать губы. — Неудивительно. — вскидывает брови Тэхен, в тысячный раз убеждаясь в своих наблюдениях: первая реакция Юнги на стресс — самообвинение. — При этом я знал и был убежден в том, что это не имеет к тебе отношения. Если бы ты действительно хотел бы мне отомстить, то не стал бы так долго церемониться. — снежинка падает прямо на его ресницы, — Рэй продолжала утверждать о том, что будь ты убийцей, тебя невозможно было бы даже заподозрить. Я же считаю совершенно иначе. — на секунду замолкает, вслушиваясь в музыку на фоне, — Ты бы просто убил меня самым скучным образом и так же ушел за решетку. Тебе больше нечего терять. Жить дальше обычной жизнью после содеянного идет полностью против всех твоих принципов. Юнги выдерживает паузу, надеясь, что Тэхен его исправит, но тот продолжает молча выслушивать. — И Хосок был прав. — продолжает он, теребя пальцами бумажный стаканчик, — В том, что тебе больше нечего терять виноват я. На фоне слышатся счастливые голоса людей, смех маленьких детей, музыка, звук царапающих лед коньков и несущихся на ветру сноубордов. Наблюдать за этим со стороны подобно успокаивающей терапии. — Я сам разберусь в том, кто виноват в моей судьбе, а кто нет. — прервав затянувшуюся тишину, произносит Тэхен, — Ты виноват лишь в том, что давишь из себя эмоции, которые не хочешь испытывать. Лучше бы над этим работал, а не занимался самовнушением. А существует ли люди, которые обладают способностью не делать этого? — Слишком обобщенный ответ для тебя, не кажется? — Юнги привычно щурит глаза и чуть приподнимает уголки губ, что не ускальзывает от взгляда психолога. — Оглянись вокруг, Мин Юнги. — Тэхен внезапно встает со своего места и делает глубокий вдох, — Скоро Рождество, мы в Швейцарии, перед тобой горы и огоньки, вон там твоя Хэран все никак не может научиться. — переводит взгляд на друга и смотрит тому прямо в глаза. Тот ему не уступает, — Это не мой кабинет в офисе, и мы сейчас не сотрудники полиции. Оставим нудные разъяснения на потом. Юнги не замечает, как начинает улыбаться все шире и шире. — Никогда бы не подумал, что услышу от тебя подобное. — тихо усмехается. — Видишь вон те дома? — переводит тему Тэхен, кивая в сторону нескольких маленьких домиков у подножия горы. Тот в ответ кивает, — Я арендовал один из них. Там камин, плед, декорации. Думаю, Хэран такое любит особенно. Юнги вглядывается в эти самые дома и мысленно подмечает насколько компактно, но уютно они выглядят со стороны. Тусклое освещение за счет фонарей и гирлянд придает этому месту некую притягательную загадочность. Тэхен прав, Хэран думает о подобном во время каждой зимы. Ее мечта с детства — купить дом в горе и приходить туда, чтобы отдохнуть и создать комфорт. — Ты удивителен. — заторможенно выдает он, продолжая вглядываться и щурить свои глаза. Тэхен так не считает. Нет ничего удивительного в том, чтобы сделать себе и друзьям небольшой подарок. Нет ничего удивительного в том, чтобы дать себе возможность отдохнуть от кошмара наяву, который продолжает их преследовать. — Вон, Сокджин машет руками. — замечает он прыгающего друга в нескольких метрах от них. Видимо, не справился с обучением, — Пойдем. Взгляд Юнги падает на протянутую руку. Он смотрит на нее на протяжении нескольких секунд, продолжая думать над чем-то, после чего, отбросив ненужные мысли, выдает тихий смешок и протягивает свою в ответ. Швейцария слишком спокойна для подобных разговоров.