Странности.

      Онешко просто сидел так же, как и до этого.       На самом деле и сидеть было больно. Больно шевельнуться, больно чихнуть, больно заплакать.       — Прошу, дай мне помочь... — очень тихо, опустив голову, сказал Гридин. — Умоляю...       Онешко промолчал.       Гридин посмотрел в его глаза и увидел там одобрение. Он знал своего друга, знал этот взгляд.       — Так, эм, ну, что тебе сейчас хочется? Кушать? Пить? Спать?       — Всё, — очень коротко, хрипло и тихо ответил Онешко.       — Ладно, но сначала разберёмся с другим... — начал Никита. — Что у тебя болит?       — Всё, — так же коротко и с прямо ощущаемой болью в горле сказал Юлик.       — Прям всё?       Юлий кивнул.       — Ладно, я сейчас, — Никита вышел из комнаты, направившись на кухню.       На кухне Никита взял телефон Юлия с множеством пропущенных звонков и сообщений от Кашина. Также Гридин прихватил градусник и «Нурофен», на всякий случай.       Никита зашёл в комнату и положил телефон Юлия на диван, где тот и сидел.       — Давай померяем температуру, — Никита начал трясти градусник. — Тебе не холодно?       — Есть такое, — Юлий ответил быстро, но глазами «продолжил фразу», указав на то, что он сидел в одних трусах.       — Так, не, если у тебя вдруг температура, нужно меньше одежды, будем тебя спиртом обтирать.       Юлий вздохнул, а потом скривился.       — Больно?       Юлий отмахнулся головой.       — Не ври мне, прошу, — сказал Никита и засунул градусник под мышку. — Держи, я пойду за сиропом от горла. Тебе Кашин писал, ответь ему.       — Что написать? — еле выдавил ответ Юлий.       — Как есть. Только скажи, чтобы он вообще никому. Вы же отличные друзья, так?       Юлий кивнул и начал набирать Кашина.       Кашин сразу взял трубку, будто ждал, когда Юлик ответит.       — Алло, Юлик! Ты как? Всё хорошо? Ты где?       — Привет, Дань, — хрипло начал Юлий, что вызвало немало подозрений у Дани. — Я у Никиты, и...       — О, вы поебались? — спросил уже смеясь Кашин, думающий, что так и было (ну, в принципе...).       — Не совсем, Дань... — слишком грустно ответил Онешко.       — Что такое?       — Он избил и изнасиловал меня... — Онешко всхлипнул.       — Что? — Кашин, мягко говоря, в шоке, потому что думал, точнее, был уверен, что Гридин любил Онешко. Он видел это. Его глаза всегда выдавали. — Т-ты не шутишь?       — К-как-к я б-буду шут-тить на э-т-ту тему?! — Онешко заплакал.       — Прости, я-я не знаю... Я-я... Мне забрать тебя?       — Не сейчас. Где-то через час-два...       — А, эм, ну ладно, я позвоню.       — Д-да...       Гудок.       Никита зашёл в комнату. Он стоял всё время на кухне, чтобы ненароком не подслушать разговор.       — Кхм, так, вот сироп, сейчас я его налью, и тебе останется только открыть рот и проглотить.       Онешко кивнул.       Никита поднёс лекарство на ложке ко рту Юлия, а тот послушно открыл его и проглотил микстуру. Онешко скривился.       — Горькое?       Юлик кивнул.       — Ничего, нормально всё будет. Давай градусник, — сказал Никита и потянулся за градусником.       Он посмотрел — 38,8. Никита заметил вопросительный взгляд Юлия, как бы выпрашивающий ответ на: «Ну? Сколько?»       — Тридцать восемь и восемь... — медленно и тихо проговорил Кузьма и, положив градусник, достал пачку «Нурофена», быстро принёс воды и дал Онешко выпить таблетку.       — Через часик-полтора подействует, давай я пока тебя спиртом разотру, — Никита помог Юлию лечь, чтобы растереть того.       Когда Онешко был «уложен» на спину, Гридин достал спирт и начал потихоньку растирать его шею, плечи, руки, грудь, живот... Ему было приятно дотрагиваться до голого Юлия в трезвом состоянии, так же как и Юлию было это намного приятней, чем вчера.