***
Работа секретаря оказалась несложной. От Хардмана требовалось разбирать письма, корреспонденцию и отчеты. Отделить личное и отдать офицеру, а остальное прочитать и изложить вкратце. Генрих постучался в дверь и вошел, окидывая быстрым взглядом небольшое помещение. Кабинет Краммера. Место, где он проводил значительную часть своей жизни. Предметы, мебель и стены, пропитанные его аурой. Счастливчики, что могут быть к нему так близко. Каждый день. Свет из окна падал на стол, заливая лежащие на столе документы. Шкафы из металла, одновременно легкие и по-военному основательные, с ключами, кодами и длинными номерами на дверцах, странно контрастировали со столом красного дерева и просторным кожаным диваном. Прямо за креслом офицера — портрет Гитлера во всю стену, с пронзительным взглядом, преследующими тебя повсюду. Краммер был погружен в работу — сосредоточенный и непреклонный, винтик системы, а не человек. — Хардман, — он поднял взгляд и взял конверты у водителя. — Сделай кофе. Без молока и сахара. — Да, герр Краммер, — Генрих мазнул по офицеру взглядом и вышел, спеша выполнить приказ.***
Алоис Краммер весь день гулял по Берлину. Он выпил пива в одном из баров в рабочем квартале, послушал чужие разговоры, перекинулся парой слов с официанткой. После долгого перерыва он впитывал жизнь города как сухая губка, наслаждался ей, как солнечным светом. Сердце Алоиса бешено билось перед настоящим, стоящим делом. Не то, что эти учения. Эрвин вернулся домой поздно. Сразу, еще с порога, словно учуял запах рабочих кварталов. А Алоис все храбрился, говорил что да, ходил. И еще пойдет. И никто его не остановит — ни Эрвин, ни политическая тюрьма. И старший брат… Начал повторять то, что говорил сотни раз до этого. Говорил, что не пустит. Даже ударил. Пока Эрвин был в душе, Алоис побросал вещи в сумку. Рядом с телефоном была записная книжка, и он позвонил. Был час ночи. Генрих подошел не сразу, голос был чуть хрипловат ото сна. — Это Алоис. Простите, что потревожил, Хардман. — Что-то случилось? Краммер младший уже сомневался, стоило ли звонить. Можно было просто вызвать такси, а не тянуться за иллюзией знакомства. Генрих ему понравился сразу. Красивый, сильный, мужественный. Как раз в его вкусе. Наверняка хорош в постели. Алоис был уверен, что Хардман свой человек и никому ничего не расскажет. Слишком ценит свою жизнь и знает расплату за неосторожно сказанное слово, раз работает на Эрвина. И к тому же, связавшись с Хардманом, Алоис насолит старшему братцу, что уже грело душу. — Вы смогли бы отвезти меня в гостиницу? — Алоис наматывал телефонный провод на палец, не отводя взгляда от двери в ванную, за которой шумела вода. — Буду через десять минут. Алоис вышел тихо, попрощавшись с Нарциссом, и ждал Хардмана во дворе. Свет горел только в квартире Краммера, и в темноте и полном одиночестве все казалось особо зловещим. Алоис начал замерзать в щегольском пальто. Наконец, появилась огромная, шумная машина, рассекая двор двумя прожекторами. Все, кто не является офицерами СС, больше всего боялись приезда ночью такого автомобиля. Алоис сел на переднее сидение. — Спасибо, — улыбнулся юноша Хардману, забрасывая сумку под сиденье и ненадолго встречаясь взглядом с водителем. — Только не говорите брату, хорошо? Генрих тронулся с места, кидая быстрый взгляд на подъезд дома и свет в окне. — Мы поругались, — зачем-то пояснил Алоис, хотя Хардман и не спрашивал. — Ничего страшного, мы всегда ругаемся. Эрвин никак не хочет согласиться с тем, что я уже не ребенок, — Краммер младший улыбнулся, словно убеждая Генриха, что в их недомолвках и правда нет ничего страшного. Он достал из кармана портсигар и спички. — Вы не против? Закурив, Алоис выпустил облачко дыма, коротко, невесомо поцеловав воздух тонкими губами. Он смахнул пепел длинной сигареты без мундштука за окошко изящным движением. Слишком изящным для военного. — Знаете, где ближайшая гостиница? Я давно не был в Берлине. Прибыл на месяц на каникулы. Наверняка вы слышали об образцовой академии под Гамбургом, которая как из-под конвейера выпускает элитных офицеров, — он весело разговаривал, исподтишка наблюдая за Генрихом. Немногословный, Генрих смотрел только вперед, на дорогу, а по его сосредоточенному лицу мало что можно было прочесть. Алоис предложит ему подняться в номер, а дальше можно полагаться только на собственное обаяние. Но Краммер младший, испорченный, самоуверенный мальчишка, был уверен, что все получится именно так, как он хочет. У Алоиса давно не было секса, уже полгода. Только дрочка, и то получалось не всегда — он жил в комнате с еще тремя парнями, моменты наедине с собой можно было по пальцам перечесть. От этого он еще острее хотел почувствовать член Генриха в себе. И тот просто так от него не уйдет. Наконец, автомобиль притормозил у ближайшей гостиницы. Водитель вместе с Алоисом зашли в просторный холл, подходя к сонному управляющему и спрашивая про свободные номера. Тот переписал паспортные данные Краммера младшего и дал ему ключ. — Не поднимитесь со мной, Хардман? Хочу убедиться, что с номером все в порядке, — святая невинность в глазах. Генрих коротко кивнул и пошел за ним следом по лестнице. Номер был небольшой и светлый. Одноместная кровать, тумба, стол и стулья. Просто и чисто. Парень бросил сумку на пол и повернулся к водителю. — Спасибо вам, Хардман, — с обаятельной улыбкой Алоис протянул руку, крепко пожимая ладонь Генриха, затягивая прикосновение дольше приличного. Теперь нужно было его как-то задержать. — Можно вам задать нескромный вопрос? — Краммер младший коротко облизал губы, скорее инстинктивно, нежели умышленно, решая, с чего начать свою игру. — Конечно. Спрашивайте. Алоис скинул пальто и сел на кровать. — Расскажите о своей работе. Всегда было интересно, насколько это отличается от того, что нам говорят. — Я всего лишь водитель герра Краммера, — помолчав несколько секунд, ответил Генрих. — О подробностях офицерской работы вам лучше спросить у брата. — О, Эрвин не очень-то разговорчив, как вы успели заметить. Алоис ослабил ворот рубашки. Ему стало жарко. От близости такого возбуждающего мужчины, от предстоящей горячей ночи, смутной опасности расплаты и слишком старательных работников котельной. — Давно у него работаете? — Алоис снова достал из кармана портсигар и закурил, не отводя взгляда от водителя. — Одиннадцать месяцев. — И как вам служить под началом моего брата? — с тонких красивых губ сорвалось облачко дыма. — Герр Краммер строг, но справедлив. Алоис заскользил по Генриху взглядом. Военная одежда скрывала совершенные мышцы, но парень словно ощущал силу, исходящую от этого крепкого тела. — Может, присядете, Хардман? Поговорим, покурим. Мне что-то еще не хочется спать. Очередная очаровательная улыбка, взгляд прищуренных серых глаз многозначительно заблестел. От ночи с Алоисом еще никто не отказывался. И водитель не станет исключением. Секундная пауза. — Не могу задержаться. Мне пора. Доброй ночи, — Генрих отрицательно покачал головой, пересек комнату и вышел. Алоис в полном недоумении смотрел на закрытую дверь, ощущая растекающееся по его телу разочарование. Этот чертов водитель. Как он мог уйти от него так просто? Парень холодно прищурился, стряхнув пепел прямо на пол. Этого он так не оставит. Он хочет Хардмана и он его получит. У всех есть свое слабое место, надо лишь найти его и с силой надавить.***
Ранним холодным утром служебный автомобиль остановился у дома офицера. Куривший у подъезда Алоис Краммер бросил окурок и сел на переднее сидение, очаровательно улыбаясь водителю. — Доброе утро, Хардман. Сегодня я поеду с вами в штаб. Хотите кофе? Я взял с собой термос. Он увидел тщательно скрытое изумление в глазах водителя. Чуть позже дверь открылась и на заднее сидение сел Краммер старший. — В штаб. Всю дорогу Алоис непринужденно и весело разговаривал, обсуждая все увиденное на улице, задавал какие-то вопросы Хардману, на что получал односложные ответы. Краммер старший молча слушал щебетание брата и смотрел в окно. Через двадцать минут Генрих остановил машину у штаба. — Приедешь в семь. У нас сегодня много бумажной волокиты, — проговорил Эрвин голосом, услышав который, можно было понять, что он доволен. Похоже, секретаря на месяц он себе нашел. Алоис чуть задержался, ласково улыбаясь Генриху. — До вечера, Хардман. Не скучайте. Вместе они скрылись в здании штаба.***
С этого дня каждый день Генрих возил Алоиса и Эрвина в штаб. Похоже, Краммер старший был доволен, что младший брат, наконец-то, заинтересовался военной службой. Алоис больше не спорил и не перечил. В машине он всегда садился рядом с водителем, весело и беззаботно разговаривая. Со временем Хардман даже стал улыбаться его шуткам и охотнее отвечать на вопросы, когда Краммера старшего не было рядом. Еще Алоис заметил слишком сильный интерес водителя к Эрвину — иногда Генрих смотрел на Краммера старшего слишком пристально и с плохо скрытым обожанием. С одной стороны, это было объяснимо — ведь Хардман его подчиненный, а этим слепым, фанатичным служением Германии и фюреру было пропитано совершенно все. Но Алоису это было только на руку — кажется, он нашел ахиллесову пяту Генриха. Осталось только это проверить.***
Глубокой ночью Алоис постучал в дверь квартиры Хардмана, тот открыл ему не сразу. Из одежды на Генрихе были только домашние штаны. Взгляд Краммера младшего скользнул по широким плечам, рельефу груди, темной дорожке волос внизу живота, убегающей под пояс… По этому прессу так и хотелось провести языком. Кровь прилила к голове, и не только к ней, Алоис быстро облизал пересохшие губы. — Простите что так поздно, Хардман… Я сбежал от него. Мой брат… чудовище. Алоис выглядел помятым и расстроенным, Генрих посторонился, пропуская его в квартиру. Юноша снял пальто, берцы и, сжимая сумку в руке, прошел на маленькую кухню, оглядываясь. Обычно он многое мог сказать о хозяине квартиры, только взглянув на жилище. Здесь во всем чувствовалась строгая военная четкость и минимализм. — Спасибо. Спасибо, что приняли меня. Я никого не знаю в городе. Мне не к кому было пойти… Алоис кинул сумку и сел на стул, прислонившись спиной к стене, прикрыл глаза. Генрих тактично молчал, ничего не расспрашивая, наливая в чайник воду. Словно опомнившись, Краммер младший потянулся к сумке, доставая из нее бутылку виски. — Выпьете со мной? — Не пью, — ответил Генрих, беря с полки стакан и ставя его перед Алоисом. Хардман присел на широкий подоконник, зажал сигарету между губ, чиркнул спичкой и затянулся. Молчали они недолго. Алоис не выдержал тишины, да и пришел он сюда с другой целью. — Брат хочет, чтобы я стал образцовым офицером. А я не хочу. Не мое это, — Алоис налил в стакан из бутылки. — И дело даже не только в этом. Эрвин всегда хотел запереть меня в частной школе, лишить свободы действий. Накрыть горящий фитиль стеклянным колпаком, потушить, перекрыть кислород. Алоис обреченно покачал головой, исподтишка следя за Генрихом и делая вид, что пьет — еще не хватало набраться раньше времени и все испортить. — Он контролирует каждый мой шаг. Краммер настоящий тиран и деспот, вы себе просто не представляете… — Алоис кинул на Генриха взгляд, полный надежды, словно тот сможет ему помочь, вытащить из этой пучины отчаяния. — Простите, что я так… ввалился к вам среди ночи и… — Ваш брат так проявляет свою заботу, — очередное облачко дыма сорвалось с его губ Генриха. — Он вас очень любит. Хардман сидел в пол оборота к Краммеру младшему и смотрел в сторону, о чем-то раздумывая. Молчание затянулось, но каким-то шестым чувством Алоис понял, что его нельзя сейчас нарушать, и оказался прав. — Я всегда хотел себе брата, — продолжил Хардман. — Оберегать и заботиться. Всегда быть рядом. Иметь с ним особого рода связь, словно невидимую пульсирующую пуповину, неразрывно связывающую вместе. Алоис стрельнул на Генриха внимательным взглядом. Вот оно. Откровение за откровение, как он и ожидал. Рыбка клюнула. Не могла не клюнуть. — И подзатыльники на пустом месте, — договорил Алоис, неожиданно улыбнувшись. — А знаете, Генрих, вы правы. Эрвин всегда придет мне на помощь, пусть и не всегда таким образом, каким я этого хочу… Он задумчиво крутил стакан в руке, разглядывая, как темно-коричневая жидкость стекала по стенкам. — У нас разница в десять лет, и Эрвин всегда заботился обо мне. Знаете, что я помню из детства? — спросил Алоис и замолчал, ловя на себе жадный взгляд водителя. О да. Краммер младший знал, чего хочет Хардман. — Мне было примерно лет пять. И дворовые мальчишки хотели побить меня за мою девчачью внешность — золотые кудри, кукольное личико и большие серые глаза. Помню, я сидел на земле, размазывая слезы по щекам, а они стояли кругом, обзывая меня «девчонкой». Но тут пришел брат, загораживая меня собой. Они разбежались как котята, только его увидев. А Эрвин присел на корточки и погладил меня по голове, улыбаясь. Я до сих пор помню эту улыбку. Алоис внимательно наблюдал за Генрихом. Взгляд водителя блестел, он застыл с сигаретой в руке, не замечая, что с нее падал пепел. — Можно? — не дожидаясь ответа, Алоис подался вперед и взял из рук Хардмана сигарету, не спеша затягиваясь. Губы совершенно краммеровского изгиба выпустили облачко терпкого дыма. Он не знал о том, что Генрих курил с его братом в такси, но интуитивно повторял те же жесты и мимику, ловя на себе зачарованный взгляд водителя. — Спасибо, — Алоис улыбнулся почти демонически, возвращая сигарету. — Никогда не понимал, как вы можете такое курить. Я привык к сигаретам полегче. Хотя у меня есть еще кое-что. Он достал из кармана мятую самокрутку. Точно такую же, какую Генрих выкурил вместе в Краммером. — У брата стащил. Он не знает, что я в курсе. Хотите? Во взгляде Хардмана что-то мелькнуло, он промолчал и потушил окурок своей сигареты. Алоис поднялся со стула и сел рядом на подоконник, чиркая спичкой и затягиваясь. Вдохнул дым и протянул самокрутку Генриху. — У всех свои слабости, — он барабанил тонкими пальцами по колену, с холодной, но чертовски обаятельной снисходительной улыбкой. Полностью краммеровской, до пугающего холода внизу живота. — Я не сужу его. Безгрешных людей не бывает. Генрих принял самокрутку и тоже затянулся, прикрывая глаза. Алоис видел, как расслабляются мышцы его напряженного тела, словно по волшебству. Хардман откинулся назад, опираясь на оконную раму спиной, протягивая Краммеру младшему самокрутку, но тот отказался, оставляя водителю все. — А какие у вас слабости, Хардман? — хитрые, едва заметно прищуренные глаза. — Даже не знаю. Не задумывался об этом. — А хотите знать мои? — улыбнулся Алоис и, не дождавшись ответа, продолжил. — Наука. Красивые пальто. Красивые машины. И красивые мужчины, — Краммер младший улыбнулся шире, давая переварить эту новость. О своей ориентации не говорят вслух, но именно этой своей лихой неожиданностью Алоис и подкупал. Не сдаст его Генрих. А если все же что-то пойдет не так — Эрвин поможет. Как помогал сотни раз, с самого его рождения. Генрих открыл глаза и внимательно посмотрел на Алоиса. Его взгляд был слегка расфокусирован, словно он сейчас где-то не здесь. Снова затянулся, после приоткрыл губы, выпуская дым. — Расскажите еще о вашем брате. Что-нибудь, — хриплым голосом сказал он. И Алоис понял, что еще совсем немного и Хардман дойдет до кондиции. — Брат был мне как отец, Генрих, — он перешел с фамилии на имя. Большой шаг. Улыбнулся мягко и обезоруживающе. — Отец, которого у меня никогда не было. По острому взгляду Хардмана Алоис понял, что снова попал в точку. — Он учил меня читать и писать, играл со мной. Я очень боялся грозы и прибегал к Эрвину в комнату ночью, он разрешал мне заснуть с ним. В одной кровати. Самокрутка обожгла пальцы, Генрих скурил ее всю. Алоис почувствовал его шумное, учащенное дыхание, увидел блестящий, маслянистый взгляд. Как же сильно возбуждал Хардмана его братец. Ну, ничего, сегодня ночью он повеселится с Краммером младшим. Тоже достойная замена. — Вы очень похожи на своего брата, Алоис, — внезапно охрипшим голосом сказал Генрих. — И одновременно совершенно разные. Алоис подался вперед, замирая на несколько миллиметров от лица водителя, легко касаясь тонкими, но сильными пальцами волос Хардмана, мягко улыбаясь. Совсем скоро эти нежные руки будут как у Эрвина — осталось только научиться нажимать курок не в тире, а стреляя в живых людей. — Да, Генрих. Да. Я почти как он, — сказал Алоис бархатно, опаляя горячим дыханием лицо. Снова улыбка. Уже не краммеровская хладнокровная, а совсем другая, после которой стало ясно — вот он, Алоис, без налета семейственности и воспитания. Но Генрих уже был не в силах различить эти оттенки. Он смотрел на Краммера младшего мутным, полыхающим от страсти взглядом, но не двигался, и Алоис знал почему. Хардман еще хотел жить. Нежные пальцы заскользили по плечам, стальным мышцам рук, плоскому животу. Ладонь накрыла пах, ощущая наливающийся член. — Нет, — Генрих перехватил запястье. Алоис смотрел в глаза Генриху долгим, бесстыдным взглядом, все еще нежно улыбаясь, но руки не убрал. — Он ничего не узнает, — голос Алоиса прозвучал неожиданно тихо, ниже и бархатнее, чем обычно. Не торопясь расстегнул штаны Генриха, высвобождая полунапряженный член и тяжелые яйца. Водитель сорвано дышал, но больше попыток остановить Краммера младшего не предпринял. Плоть стала твердеть и наливаться под умелыми движениями пальцев. Алоис неотрывно смотрел на большой, твердый член, оттянул тонкую кожу вниз, обнажая красную крупную головку. Склонился, проводя языком по нежной уздечке и уретре, слизывая каплю смазки. Как же давно он хотел этого. Попробовать на вкус член Хардмана, взять его в рот. Генрих дернулся и чуть прогнулся в спине, заставляя Алоиса ухмыльнуться. Вот так, секунда за секундой, отказывали идеальный самоконтроль и военная выучка. Алоис втянул в рот головку, сладко ее посасывая, с каждым движением вбирая член в себя все больше. Пальцы нежно массировали и потягивали яички в такт движениям. Краммер младший не стал брать слишком глубоко и показывать Генриху все чудеса горлового минета — может, в другой раз. Сейчас Хардман, судя по стонам и нетерпеливым подмахиванием бедрами, был доволен и тем, что есть. Вряд ли ему вообще когда-нибудь сосали. Немки такие скромные... Неожиданно Алоис выпрямился, вытирая рот от слюны и лукаво улыбаясь. Затуманенный взгляд Хардмана полыхал, он с недоумением посмотрел на парня, в глазах — немой вопрос. — Не так быстро, Хардман, — очаровательная улыбка, — поверьте, есть еще кое-что получше минета. Он поднялся с подоконника, не отводя от Генриха взгляда, словно если их зрительная связь прервется, Алоис потеряет свое влияние на водителя, достал из кармана маленькую квадратную упаковку с презервативом и положил на край стола. После расстегнул свои брюки и спустил их на пол вместе с бельем — лишняя одежда только помешает настоящему удовольствию, быстро скинул рубашку с тела, оставаясь перед Хардманом полностью обнаженным. Алоис даже без одежды выглядел так же уверенно, даже насмешливо. Он был более хрупкого телосложения, чем Хардман и Эрвин, но спортивный и с развитой мускулатурой — а в одежде казался совсем худым и легким. Чуть выше лобка справа небольшая родинка. И идеально гладкая кожа, почти без шрамов, исключение — след на лодыжке от укуса собаки. Ни Эрвин, ни Генрих такой еще юношеской незапятнанностью похвастаться не могли из-за военной службы. И Алоис скоро не сможет. По пылающему взгляду Алоис понял, что Генрих уже готов трахнуть его. Не отводя взгляда от водителя, парень сел на край стола, расставляя ноги широко в стороны, позволяя рассмотреть его тело и тугую розовую дырочку. Он поднес к губам пальцы и погрузил их в рот, старательно сдабривая слюной. Алоис улыбался, приставляя пальцы к проходу, поглаживая плотно сжатое кольцо мышц, надавливая и медленно проникая. Он трахал себя пальцами, полулежа на столе, под пристальным взглядом водителя, постанывая и кусая губы. Генрих поднялся с подоконника, подошел вплотную к столу, провел ладонями по нежным, молочным бедрам, с силой сжимая их, заставив парня застонать громче и вытащить из себя пальцы. Вот оно. Сейчас. Юноша потянулся за презервативом, быстро разорвал упаковку и раскатал латекс по члену Хардмана. После направил головку на почти расслабленный сфинктер и взглянул в глаза с хитрой улыбкой. — Давай же, Генрих. Ты же хочешь этого, — простонал он, второй рукой сжимая столешницу. Хардман толкнулся бедрами вперед, головка раздвинула горячие тугие стенки. Алоис откинулся на спину, закрыл глаза, расслабляясь и прислушиваясь к своим ощущением. Первые несколько секунд болезненные и не самые приятные — особенно после долгого перерыва. Дыхание сбилось, Краммер кусал губы, позволяя Генриху самому выбрать темп. По телу прошлась легкая боль, но потом, когда мужчина дошел до конца — мурашки поднялись от копчика до затылка. Генрих двинул бедрами назад, освобождая Алоиса от члена, чтобы в следующее мгновение наполнить его собой вновь. Член ходил внутри, словно поршень, раздвигая тугие горячие стенки. Несколько пробных толчков и Хардман, сжимая бедра крепче, стал набирать темп. Алоис немного приподнялся, изменяя угол проникновения, так, что ощущения стали еще ярче. Вскоре он сам начал двигать бедрами навстречу — активно, порывисто, уверенно. Стол жалобно скрипел, кажется, ножки вот-вот сломаются от сильных движений. Алоиса сводили с ума эти звуки их секса — шлепки тел друг о друга, сбитое дыхание Хардмана, его собственные стоны. Генрих трахал с силой и быстро, во весь опор, заставляя влажное от пота тело вздрагивать под ним. От него шла невообразимая, сильная энергия, Алоис почти физически чувствовал ее. Генрих смотрел не на Краммера, а куда-то сквозь него, губы приоткрыты. Внезапно Краммер младший почувствовал навязчивое желание поцеловать Хардмана. Он приподнялся, упираясь руками в стол, приближаясь к вожделенным губам. Жесткий толчок бедрами и остановка, член замер глубоко внутри. Генрих стащил Алоиса, повернул к себе спиной и толкнул животом на стол. Снова вошел, резко и глубоко, заставляя Алоиса застонать громче и прогнуться в пояснице. — Какой же вы, оказывается, нетерпеливый, Хардман… В обычной жизни Алоис ненавидел любую форму контроля, но сейчас буквально плавился от того, как мужчина жестко брал его сзади. Его безумно заводила уверенность и грубость, которые исходили от Генриха. Он получал огромное удовольствие, трахаясь с ним. Вся эта их близость — явление временное, но удивительно сильное, по чистоте эмоций превышающее все остальное, что Алоис мог испытывать. Он закрыл глаза, расслабляясь, на губах блуждало подобие улыбки, а венка на шее пульсировала сильнее — так билось сердце. Алоис отдавался уверенно и без остатка, при этом оставаясь хозяином положения. Подчинялся лишь потому, что ему это в удовольствие. Весь этот секс случился по его прихоти. Алоис все просчитал и спровоцировал. Где нужно — погладил. Где нужно — надавил. Несколько особо сильных, глубоких толчков, заставивших Алоиса вскрикнуть, и Хардман начал кончать. Краммер младший принялся усиленно дрочить и вскоре, выгибаясь, как кот, и сладко выстанывая имя водителя, ощутил горячую сперму на пальцах. Генрих вышел из него и оперся на подоконник, переводя дыхание и переваривая все произошедшее. Алоис повернулся к нему лицом и улыбнулся. — Хардман, трахаться с вами — одно удовольствие.***
Алоис проснулся утром и кинул взгляд на спящего рядом Генриха. В квартире Хардмана, на его кровати, после жесткого секса на столе. Улыбка растянула его губы. Слишком легко он выиграл эту битву и теперь праздновал победу, до невозможности довольный собой. Вчера ночью Краммер первым принял душ, а когда Генрих через несколько минут зашел в спальню — Алоис уже спал на его постели. Или же профессионально делал вид что спит. Прекрасное утро. Одним рывком Краммер оседлал бедра Хардмана, проводя ладонями по его груди, животу и паху. Зад все еще болел, но Алоис был не прочь сейчас вновь попрыгать на великолепном члене Генриха. Мужчина открыл глаза, сонно и недоуменно смотря на Краммера младшего. — Не волнуйся, я дам побыть тебе сверху, — тихий шепот растекся по коже Генриха, губы Алоиса коснулись его губ, язык толкнулся о плотно сжатые зубы. Генрих скинул с себя Краммера и резко сел в кровати, спустив ноги на пол. Теперь уже была очередь Алоиса удивленно на него смотреть. Несколько секунд тягучего молчания. — Произошедшее было ошибкой. Глаза Алоиса сузились. Что? Что этот водитель болтает? — Я доложу об этом герру Краммеру. Пульс Алоиса участился, кулаки рефлекторно сжались. По телу разлились горечь вперемешку с разочарованием, а в груди разгоралась ярость и обида. Чертов, чертов Хардман! У Краммера младшего еще десять дней до начала учебы, и он надеялся весело провести их в постели Генриха, а тот отвергает его?.. Его! — Он убьет тебя, — злобно прошипел Алоис. — О, знаешь, что мой братец сделает с тобой, Генрих? Расчленит. Превратит в горелое мясо. Он уничтожит тебя, а я станцую на твоих костях! Алоис хихикнул, прокрутив к голове все варианты казни Хардмана. Он повалился на кровать, раскинул руки и засмеялся, громко и заливисто. Истерично. До чего же смешно и грустно. Вместо того, чтобы сейчас с силой вколачиваться в зад Краммера, Генрих поднимается с кровати и спокойно одевается, совершенно не реагируя на его слова. Ни одна из перспектив казни Хардмана явно не пугала. Похоже, он уже давно все для себя решил. Алоис затих. Улыбка слетела с его губ. Он горько вздохнул, скорчился на кровати и закрыл лицо ладонями. Хардман играл не по его правилам, и вместо победы Краммер младший мог начать праздновать свое поражение. — Эрвин убьет и меня, Генрих, — еле слышно прошептал он. Хардман застыл на пороге комнаты и Алоис поняв, что его слова достигли своей цели. Краммеры всегда добиваются своего.