Это всегда был ты

— Ты о нём вспоминаешь? — спрашивает Луна невзначай, рассматривая пейзаж за окном «Ракушки». — У тебя часто стекленеет взгляд, словно ты не со мной, это заметно, — всё так же непринуждённо замечает, а ему остаётся удивляться её проницательности. Он мог бы сказать, что не понял. Не ответить ничего, промолчать. Но воспоминания подкрадываются неожиданно, накрывают его до вспышек перед глазами, мельтешат, беснуются. И в них так много е г о, что становится тоскливо и страшно. Этот страх клубится, выедает здравый смысл. Он вспоминает. Вспоминает, как они тестировали очередную продукцию близнецов и смеялись с побочных эффектов. Как Симус, уставший после непрерывной, выматывающей подготовки к СОВ, клал голову ему на плечо, мостился и засыпал даже в такой неудобной позе, в кресле. Как вызывал Патронуса, думая только о Симусе, а тот радовался, восклицал: «Получилось, Дин, у тебя получилось!» Как успокаивал его, взъерепененного после разговоров с матерью. Уверял, что Гарри и Дамблдор правы, что мирная, тихая жизнь — лишь иллюзия. Как он затихал, бормотал, что у него совсем мозги набекрень, что мать грозится забрать его из Хогвартса, а он не выдержит без него. Дин помнит, как это недо-признание, почти-откровение обезоружило своей простотой. «Я без тебя не смогу». Интересно, как он там сейчас без него? Потому что Дин загибается. Дин чувствует, как в нём умирает что-то, вянет и сохнет. Он забыл, когда смеялся в последний раз. Забыл, каково не бежать, каково жить спокойно, думая, что «неуд» у Снейпа — худшее, что может случиться, а абсурдная вражда со слизеринцами — наибольшая из неприятностей. Но что куда чудовищнее — он стал забывать, как смеётся Симус. Как говорит, как меняется его голос, когда он обеспокоен чем-то или раздражён, как хмурит брови, когда его что-то расстраивает. Как нервно сгибает пальцы, не зная, куда деться, когда волнуется. Он забывает, продолжая цепляться за воспоминания, как за маяк среди кромешной тьмы, как за спасательный круг в шторм. И хранит какую-то нелепую, глупую донельзя надежду, что Симусу легче. Как если бы школа под руководством Снейпа не превратилась в базу Пожирателей, и Хогвартс по-прежнему Хогвартс, а с ним всё в порядке. Дин не вынесет, если с ним что-то случится. И обещает себе, что они снова увидятся, побитые войной, загнанные, обессиленные. И не придётся воскрешать в памяти его смех, затёртый, неживой, отголосками раздающийся в голове, не придётся собирать воспоминания по частям. Потому что Симус — надежда, его луч света в непрестанной гонке, тот, к кому он всегда будет возвращаться. И Дин уверен, что только это отгоняет отчаянье.