***
— Музыку включить или сам споёшь? — улыбнулся Дзюба, когда они сели к нему в машину. Красавца Mercedes C63 AMG Brabus 650. — А ты как хочешь больше? — хитро посмотрел на него Акинфеев, пристегиваясь. — Ах, да, точно! Как же это? — форвард засмеялся. — Водитель выбирает музыку, пассажир молчит в тряпочку? — Как скажете, товарищ водитель, — пожал плечами Игорь и ухмыльнулся. — Да я не знаю, — Артём тоже пристегнулся. — Я не люблю разговаривать в машине, когда на заднем плане музыка играет. Тишина лучше, шум дороги. А то едешь такой, там какие-то «Восточные сказки» играют, а тебя приспичило о смысле жизни поговорить. — Смысл жизни с Кокориным обсуждать будешь, — сказал голкипер. — со мной философствовать не очень. — Ну, Игорь, блин, ну, не начинай, — Артём умоляюще посмотрел на мужчину. — Пошутить даже не дают, — цокнул языком Акинфеев и покачал головой, выражая свое недовольство. — Да потому что я знаю, что ты, на самом деле, не шутишь! — Сейчас Дзюба был похож на ребёнка, у которого отобрали игрушку. — За дорогой следи давай, — Игорь облизнул губы. — Знаешь, что Заболоцкий говорил? Поэт такой, если что. «Бесконечно людское терпенье, если в сердце не гаснет любовь», — процитировал вратарь и посмотрел на озадаченного Артёма. — Вот сиди думай. — Да тут да… — меланхолично произнёс двадцать второй номер. — Есть над чем подумать. Чем фраза короче, тем в ней больше смысла. — «Свалился с колеса фортуны», — перебив, сдерживая смех, произнёс капитан. — Чего? — Артём засмеялся, посмотрев на Игоря. — Ничего, — передразнил его вратарь. — Осыпаю тебя цитатами, чтобы твой мозг работал. — А так он не работает, ты хочешь сказать? — Работает, но недостаточно, чтобы отработать съеденную на завтрак колбасу. — А-а-а, так ты тоже любишь поесть чего запрещенного, а потом понадеяться на активную работу мозга, чтоб тот калории потратил? Я понял, — Дзюба взял голкипера за щеки одной рукой, тот начал сопротивляться. — Я разгадал тайну прелестных щёчек Акинфеева! — Это скулы вообще-то, — засмеялся вратарь и убрал руки Дзюбы от своего лица. — У меня строение лица просто такое, широкое достаточно. — О, как я обожаю эти оправдания с широкой костью, боже! — Да блин! Ты фотки, где я помоложе, посмотри. Я там худее, но лицо всё равно широкое. — Помоложе, — усмехнулся Артём. — Вот уж прям ты у нас такой уже старый и повидавший, да? Дедулечка. Дед Акинфей. — Подростковые, юношеские, — вздохнул Игорь, поправляя себя. — Хоть посмеёшься. — Ну нет, у тебя всё не так плохо, как у меня, — Дзюба смущённо засмеялся. Почти до конца поездки они обсуждали то, какие все в детстве смешные и несуразные и что «как хорошо, что есть такая функция, когда из гадкого утёнка в красивого лебедя превращаешься». Артём долго хихикал, вспоминая, какие длинные, на его взгляд, волосы у него были, когда он играл ещё за Спартак. «А как в Зенит перешёл, так от климата питерского сразу и поседел», — ухмыльнулся Игорь, потрепав двадцать второй номер за едва поседевшие волосы его на висках. — Где будем обедать? — спросил Дзюба, отстёгивая ремень безопасности. — Я планировал взрыв калорий на ужин, поэтому обед должен быть максимально легким, — ответил ему голкипер. — Ты планировал приготовить ужин для нас двоих?.. — Ну не в ресторан же идти и не заказывать пиццу домой, ты сам подумай. — В Питере в отеле мы заказывали еду в номер. — Ну ты сравнил, Тём. Артём задумался и улыбнулся, осознав собственную глупость. — Поцелуй меня, пока никто не видит, — попросил он невинным голосом, смотря Игорю в глаза. — С чего ты так уверен, что нас никто не видит? — усмехнулся Акинфеев. — В центре-то Москвы. — Ты не хочешь? — Хочу. — И почему тогда не целуешь? — обиженно, как ребенок, спросил Дзюба. — Глаза повсюду. Нас могут очень классно сфоткать, а потом кому-то придется доказывать, что… — капитан не договорил, потому что двадцать второй номер перебил его. — Поцелуй меня. Пожалуйста. — Какой же ты, — сконфуженно засмеялся Игорь и наклонился поцеловать мужчину в подбородок, прямо под нижней губой. — Какой? — готовый прыгать от счастья, спросил Артём, расплываясь в улыбке. — Хороший, — «дебил» хотел сказать тридцать пятый номер, но ограничился улыбкой. Приготовился выходить из машины. — Игорь? — Да, Тём? — Ты же любишь меня? — Я не вижу смысла целовать друг друга и… спать вместе, если нет приятного жжения внутри. Да, я люблю тебя, — Акинфеев сделал короткую паузу. — игрочишка. Очень люблю. — Ура, — улыбнулся Дзюба. — Я тебя тоже очень люблю. Голкипер ухмыльнулся про себя, они вышли из машины. Теперь они вдвоем идут в ЦУМ. — Знаешь что? — спросил Артём, доставая телефон из кармана и смотря на Большой театр. — Я мечтал о такой фотке всю свою жизнь. Сейчас, подожди, люди пройдут. Акинфеев непонимающе посмотрел на телефон, который Дзюба ему подал. Непонимающе не потому, что не знал, что с ним делать и куда нажимать, а потому, что и не предполагал, о какой такой фотке Артём всю жизнь мечтал. — Готов? — форвард, например, уже да. Игорь кивнул. — Раз, два, три! Двадцать второй номер поднимает руки наверх, имитируя третью классическую балетную позицию и задирает прямую ногу настолько, насколько хватало растяжки. Акинфеев быстро запечатлел этот момент и отвернулся, начиная смеяться в голос, куда-то в сторону. Люди оборачиваются посмотреть, что происходит. — Че ты ржешь? — улыбнулся Дзюба и забрал свой телефон посмотреть получившиеся фотографии. — О, как круто. Даже целая серия, спасибо! — И что ты собрался с этим делать? — Как «что»? Выложу в инстаграм и подпишу, что ты начинающий фотограф, специализирующийся, в основном, на съемке танцоров и артистов балета. — Напиши ещё, что я за съемку беру недорого, потому что я же всё-таки начинающий. Мне руку главное набить. — Готово уже. — Оперативно ты. — Я - да! Мы с тобой оба привыкли работать руками, — и он по-братски обнимает голкипера, шагая рядом с ним. — Тём, сейчас у народа фантазия разыграется, — тихо сказал Игорь, но руку со своего плеча не снял. — Да она у них давно разыгралась, — отмахнулся мужчина и только крепче сжал плечо тридцать пятого номера. — Сейчас еще поцелую тебя в благодарность за помощь. — В щечку? — застенчиво улыбнулся вратарь. — К сожалению, — вздохнул Артём, смачно чмокнул голкипера в щеку и убрал руку с плеча Акинфеева. — Тут на людях фильтровать нужно. Хотя, сам понимаешь… Люди оборачивались, потому что, естественно, узнавали героев чемпионата мира по футболу 2018 года - сборную, за которую не стыдно. Но на улице пока никто так и не подошёл с просьбами дать автограф и сфотографироваться. Было холодно, но эти двое решили, что раз они едут на машине, где тепло, то куртка не нужна. Конечно, сейчас же всего минус два, а это - прекрасный повод побегать в одной толстовке и делать вид, что ты совершенно не мёрзнешь. Мужик! — Ну, Игорёша, — Дзюба набрал в грудь побольше воздуха и засмеялся. — веди меня, ты тут шаришь. — Хоть в чём-то же я должен, — улыбнулся голкипера и начал осматривать все вокруг. — Так. Сейчас я буду задавать вопросы, касаемые твоей жены, а ты как самый верный и любящий муж должен на них отвечать, не раздумывая. Артём зажмурился и начал в голос смеяться от слов, сказанных Игорем. — И че ты ржешь? — не понял Акинфеев и посмотрел на мужчину. — Нервничаешь, наверное, просто, да? Не переживай, вопросы не очень сложные. Так, ладно. Начнем. Какая у Крис кожа? — Мягкая, — после недолгой паузы нашел что ответить Артём. — Но у тебя, кстати, она мягче, просто это из-за щетины… — Понятно, что мягкая, — грубо перебил вратарь. — Сухая, жирная или нормальная? — Наверное, нормальная. Ну да, нормальная. — Значит, вот, — Акинфеев достал с полки баночку крема. — его можно наносить, как утром, так и перед сном уже. — А че он дорогой такой? — Дзюба посмотрел на цену и возмутился. — Мне послышалось? — нахмурил брови тридцать пятый номер и очень удивился. — Это мне сейчас что-то по поводу цены ляпнул человек, у которого зарпалата три… — Да шучу-шучу, — быстро сказал Артём и улыбнулся. — Просто по размеру он чуть меньше банки черной икры, а стоит, блин, почти столько же! — А ты всё в жизни с банками черной икры сравниваешь? — засмеялся Акинфеев и продолжил поиски ещё одного будущего подарка. — Ну, блин, Игорь. Мне не жалко ни в коем случае, тем более, правда, кто бы говорил, но просто… Блин, вот… Ай, ладно. А это ты мне че суёшь? — Это крем для век. — А тем че, нельзя помазать веки? — Артём, мягко говоря, негодовал от происходящего. — Нет, там что-то в составе такое есть, что если в глаза попадет, то их выест нафиг. Поэтому вот, — Игорь чуть улыбнулся и протянул тюбик. — Держи. — Пиздец, — покачал головой форвард и положил крем в корзинку. — бедные женщины… — Да мы вообще как сыр в масле катаемся по сравнению с ними, так что. Всё, уходим отсюда. Пойдем маски смотреть. — А в этой фирме их нет что ли? — Артём всё продолжал удивляться. — Есть, но лучше взять что-нибудь корейское или японское, — Игорь уже во всю глазами искал эти маски на полках. Дзюба немного бесился, а делал он это по нескольким причинам: 1. Он никак не мог взять в толк и понять все особенности, связанные с косметическими средствами. Зачем, к примеру, наносить один крем с утра, а другой ночью? Почему это нельзя сделать одним кремом? И веки заодно помазать… С чего глаза должно жечь?.. 2. Игорь был хорош в том, в чём Артём не понимал и не разбирался. Минутка малюсенькой зависти; 3. Сейчас нужно ходить и выбирать все эти подарки; 4. Но почему всё нельзя купить в одном месте, в смысле, в одной фирме, и уехать побыстрее? К счастью, чувство благодарности к Игорю за то, что он сейчас тратит своё время и терпение на поиски подарков для жены Артёма, было сильнее этой легкой злобы (хотя, пожалуй, форвард немного завидовал) на него за то, что он так разбирается в этой ерунде. — Здравствуйте, я Алина, — приветливо представилась футболистам консультант — Вам что-нибудь подсказать? Вы себе или в подарок? Артём открыл было рот, чтобы сказать «конечно, себе, блять, видишь мою безупречную кожу без единой морщинки и веснушки?», но понял, что это будет грубо, поэтому ответил, пытаясь сохранить спокойствие: — В подарок жене, — его голос даже стал капельку выше. — Мы сами справимся, — сказал уверенно Акинфеев. — спасибо. Мы позовём вас, если что. — Что ж, отлично, — девушка улыбнулась и ушла. — Надо было еще сказать: «Уж я лучше вас в этом кумекаю» — Кумекаю, — ухмыльнулся вратарь. — Слово-то какое подобрал!.. Я наглый, но сейчас не время. Ты как думаешь, что лучше? — Игорь, блин! Нашел, у кого спросить. — Точно, — вздохнул тридцать пятый номер и пожал губы. — Тогда берём вот это и вот это. — Они же одинаковые. — Не, — покачал головой Акинфеев. Он чувствовал себя так, словно пытается что-то объяснить китайцу, не понимающего никакой язык, кроме своего родного. — Ты эту сначала наносишь, потом идешь умываешься, а потом эту. Ну, не ты, а Кристина. Ну она-то разберётся, это ты тут… — Что я? — скептически спросил Артём. — Ничего. — Здрасьте, — подошёл счастливый волнующийся парень лет двадцати трех. — А можно с вами сфотографироваться, Игорь? — Давайте сразу с нами двумя, — вежливо предложил голкипер и пожал плечами. — Не, — как отрезал, сказал фанат. — Я за ЦСКА болею. Артём простите, но Вы же за Спартак. Можно, кстати, Вас попросить сфоткать, да? — Конечно, — «за спартак, блять… прелестно…» Дзюба взял телефон и сделал фотографию. Форвард едва улыбался, хотя ему хотелось бушевать и крушить. — Спасибо огромное, — поблагодарил парень. — Извините, что отвлек. Хорошего дня вам. — И вам, — кивнул Акинфеев и улыбнулся. — до свидания. Артём! Ты опять перешёл в Спартак, а мне ничего не сказал? Почему я узнаю об этом от посторонних? — Это… — ошеломлённо сказал двадцать второй номер и увеличил глаза. — У меня слов нет. Спартак. Спартак. Спартак, еб твою мать! — Ой, да бывает. Он, наверное, не знает, что ты ещё и за сборную играешь. — Я его запомнил! Вот подойдёт ко мне в следующий раз, если вдруг узнает, что я да, за сборную играю, я ему откажу в фотке. — Ты же несерьёзно сейчас? — нахмурил брови Акинфеев и улыбнулся. — Нет, конечно, — сказал ему нападающий. — Но такие люди меня просто поражают! Игорь продолжил поиск подарков для жены Артёма, задавая вопросы по поводу аллергии, вкусовых предпочтений и физиологических особенностей. К футболистам подошли ещё максимум человек пять с просьбой сфотографироваться, некоторые даже успели сказать парочку тёплых слов и выразить благодарность за прекрасную самоотдачу и что сейчас «стране есть чем гордиться». — Всё, на кассу? — обрадовался Дзюба. — Ты такой классный, Тём, — усмехнулся голкипер. — Теперь можно я подарки выберу? — Можно, конечно, — ответил двадцать второй номер, хотя успел устать от хождения по магазину. — Я быстро, — пообещал Игорь, увидев, что Артём хочет уже побыстрее свалить отсюда. «Класс. Сам сказал, что ему нужна помощь с выбором подарков, сам меня сюда привез, а теперь подгоняет, чтобы уезжать. Ну, что ж», - решил про себя Акинфеев. — Мисс диор? — спросил Дзюба, наблюдая за тем, как вратарь открывает флаконы духов и внимательно анализирует аромат. — Артёмка умеет читать, это хорошо. Блин, они немного отличаются, — с досадой сказал тридцать пятый номер. — я понять ничего не могу. То же название, тот же цвет. В чём дело-то… — Да пофигу, бери уже и пойдем. — Не тебе потом жить с моей женой и нюхать этот приторный запах, так что будь любезен, потерпи. Форвард понял, что ведёт себя сейчас не совсем правильно и ему действительно нужно проявить хоть каплю благодарности и потерпеть. — Вот, — ликующе сказал капитан. — Очень похоже, но не совсем то. Ладно, аромат всё равно очень приятный. — Дай, — Артём взял бумажку, брызнул на нее духами, потряс и вдохнул этот аромат. — А, ну да. Буду хоть знать, какие тебе запахи нравятся. — Вот только этот и твой, — улыбнулся Игорь и взял с полки целую коробочку. — Какая прелесть, — смутился нападающий. — Всё, теперь мне нужно в «мак» за помадой, остальное уже потом. — Что «остальное»? — с ноткой ревности спросил Дзюба. — Не знаю, цветы, пирожные… Шампанское. — Игорь посмотрел на лицо Артёма, который, как ему показалось, был немного расстроен. — Чего, Тём, ты тоже хочешь пирожных и цветов? — Ага, — негодующе сказал двадцать второй номер в шутку. — я всё жду, а ты не даришь. — Козлина вообще, — цокнул языком Акинфеев. Поблагодарив (при этом, отказав ей) девушку-консультанта за предлагаемую помощь, тем самым удивив её, Игорь начал выбирать помаду. Со стороны это выглядело очень интересно, потому что Акинфеев был неимоверно сосредоточен на подборе нужного оттенка; это напоминало художника в процессе выдавливания красок на палитру. Артёма это очень рассмешило, он решил незаметно сфотографировать мужчину, но звук на телефоне не был отключен. — Тём, — сказал вратарь, услышав щелчок. — Я написал, что ты тебе надоела работа фотографом и ты устроился визажистом. — Ясно, — усмехнулся Акинфеев и показал тыльную сторону ладони. — Какой оттенок тебе больше нравится? — Э-эм, — задумавшись, протянул Дзюба. — Они же одинаковые практически… — Да, но этот вишнёвый больше в холод уходит, а этот с таким блеском бронзовым. Классно, да? — Ваще, — саркастически воскликнул форвард. — Всю жизнь бы с таким цветом на губах ходил! — Отлично, — Игорь улыбнулся. — Тогда его и возьму. — Бери-бери, — сказал двадцать второй номер с интонацией «пойдём уже отсюда». Хотели было пойти на кассу, но Акинфеева остановила девушка, желающая получить автограф. «Если у Вас имеется, чем писать, то с радостью», — добродушно ответил ей вратарь, но она явно была недовольна таким разворотом событий и ограничилась сэлфи с футболистами. Наконец, они расплатились и вышли из ЦУМа. Артём заявил, что очень проголодался, чем порядочно удивил Игоря, и им пришлось быстро сориентироваться, куда пойти поесть. Дзюба отвел голкипера в ресторан на Кузнецком мосту. Акинфеев для приличия заказал себе французский тост и латте с картельным сиропом, хотя есть ему ещё совсем не хотелось. Зато форвард пообедал по схеме «первое, второе и компот», только пороскошнее. — Ты решил наращивать мышечную массу? Куда столько белка? — усмехнулся Игорь, наблюдая за тем, как Артём уплетает тунца, а до этого ел салат с морепродуктами. — А у тебя куда столько углеводов? — Воскресенье у меня всегда углеводный день, я просто не нарушаю правила. — А-а, тогда извините.***
— Я тут подумал, — сказал Игорь, посмотрев на Артёма, ведущего машину. — О чем же? — Почему у тебя в навигаторе стоит не твой голос? — ухмыльнулся вратарь. — Потому что это как-то стрёмно, — засмеялся Дзюба. — Это странно. Я, который я, дороги не знает или хочет объехать пробку, а тот я, который голос в навигаторе, диктует мне, куда ехать. — Типа знаешь и не знаешь одновременно, — сказал Акинфеев. — Вот именно! Это пугает. Но голос Бузовой, пожалуй, пугает ещё больше... — Давай я буду комментировать твой путь. — Без пробок доедем? — Воскресенье, по выделенке поедем, — сказал вратарь сладким голосом, уже, видимо, воображая себя комментатором дороги. — Как скажешь, капитан, — ухмыльнулся двадцать второй номер и убрал телефон. Игорь, как и обещал, всю дорогу подсказывал, куда ехать, периодически выдавая различные перлы. «Два аршина и пиздец, я тут камеру месяц назад поймал, сбавляй», «Ох, как же ещё много килОметров, что ж Акинфеев живет в каком-то Кукуево», «Тёма, бля, ну ты права купил, что ли», «Ты мне тут в шашечки поиграй, выпендрёжник, машин себе дорогих напокупали и думают, что им всё можно», «Э, я щас сам за руль сяду», «Пилите, Дзюба, пилите» и так далее. — Разверни-и-и-и-тесь, разверни-и-и-и-тесь, — пропел Акинфеев и смутил форварда. «Куда разворачиваться-то? И зачем?» — Ты какой-то другой путь знаешь, которого я не знаю? — усмехнулся Дзюба. — Я знаю точно невозможное возможно-о, — вратарь стал даже пританцовывать. Ну, как? Шевелить корпусом. — О, туда ехали, я всё дождаться не мог, пока ты запоёшь, так хоть сейчас, — обрадовался двадцать второй номер и засмеялся. — Дождаться-я, — высоко спел Игорь и застопорился. — Блин, а песни-то такой и нет… — Давай придумывай, — «придурок» - хотел ласково добавить Артём, но не стал. — Некогда мне песни придумывать, я дорогу тебе показываю! Стоп, а где мы? А, ясно. До той ёлки доедешь, а дальше разберёмся. — Это знаешь, когда с таксистом договариваешься, куда ехать. Типа сначала же уточняют адрес, а ты такой, голосом Акинфеева отвечаешь так, с той же наглостью и высокомерием. — Я что, правда говорю с высокомерием? — Иногда у тебя это проскальзывает в голосе. Но вообще, ты говоришь очень приятным голосом, с хорошей интонацией. Мне нравится, — застенчиво улыбнулся форвард. — Доехал до ёлки, красава. Шуруй теперь, пока бензин не кончится. — Да тут, такими темпами, он уже скоро и в правду кончится. Чего ты меня в пробку привёл, а? — Мне с тобой просто очень нравится. — Ах вот оно что! Ну тогда давай постоим, так и быть. Но, к счастью, пробка быстро рассосалась, и ещё через 20 минут, футболисты были уже дома. — И что сейчас будет? — спросил Артём, обнимая Игоря. — Что-то будет, — хитро улыбнулся Акинфеев и, чуть привстав на носочки, дотянулся до губ форварда. — Блин, теперь уже карамелью отдаёт из-за того, что ты кофе выпил, — сказал двадцать второй номер, разъединив поцелуй, и облизнулся. — Ничего, смоется, — уверил голкипер, буквально набрасываясь с поцелуями на любимого. Дзюба чуть согнул ноги, дабы тридцать пятый номер так высоко не вставал на носочки, чтобы быть на одном уровне с лицом форварда; Акинфеев взял мужчину за щёки и мягко целовал того в губы, никак не чувствуя, что ему хватит. Вратарь никак не насытится. А нападающий всё наслаждается этим карамельным вкусом, уже не понимая: это родной акинфеевский или от карамельного латте?