***
Он хорошо помнил, как первый раз увидел Себастиана. Для Хантера, выросшего в Огайо, а потом прожившего несколько лет в военной академии, Себастиан Смайт был подобием Леди Гага, которая как раз начинала набирать бешеную популярность. Громкий, дерзкий, не в меру говорливый и до раздражающего привлекательный во всех этих качествах Себастиан был невыносимо заметен даже в огромном университете. А еще он был геем. Причем, как оказалось, совершенно открытым и ничуть не пытающимся это утаивать ото всех. А в частности от самого себя, припоминал себе Хантер, каждый раз замечая одногруппника. Себастиан словно и не подозревал, что большинство людей к его ориентации относились в лучшем случае скептически. Он говорил об этом часто, громко и с обворожительной улыбкой, заставляя девушек разочарованно охать, а парней недружелюбно на него коситься. Правда, не всех. И тот небольшой процент парней, который смотрел на него с вожделением и восторгом, принадлежал Себастиану с потрохами. Хантер тоже был частью этого небольшого культа личности. — Я со школы догадывался о своей ориентации, — отвлекся он от воспоминаний, чтобы поделиться с Джутой подробностями. — Ничего не предпринимал, но знал. В военной академии я убедился в том, что прав в своих подозрениях, но так и не нашел в себе смелости, чтобы претворить желания в жизнь. Себастиан был моим первым парнем. И если бы не его наглая открытость, которой хватало на нас двоих, я бы наверняка женился и никогда бы не вышел из шкафа. Джута вздохнула, кивнув, и обвела рукой комнату. — Сейчас хорошее время. Вышел бы из шкафа сейчас. — Разбив сердце метафорической любимой жене и сломав психику таким же детям? Нет, на это мне бы тоже не хватило смелости, — ответил Хантер, мягко улыбнувшись. — Такую храбрость мне всегда придавал Себастиан. С ним и ради него я делал то, что до этого считал невероятным. Сам я… не такой. Джута промолчала. Себастиан был первым, кто заговорил с Хантером в его первый день, подсказав ему, где был нужный кабинет, и именно его дружелюбие, вполне вероятно, в последствие открыло большинство дверей для него среди одногруппников. Хантер, присоединившийся к основному составу первокурсников на семестр позже, был белой вороной с самого первого дня еще и потому, что был старше большинства из них аж на три года из-за службы в академии. Только вылезший из ненавистной военной формы, он был теперь упакован в толстовку университета и чувствовал себя ребенком в Диснейленде. Дивный новый мир, открывшийся ему, ошеломлял, и Хантер понятия не имел как себя вести. Военное прошлое не подсобило в развитии социальных навыков и, хотя помогло попасть в футбольную команду, пока не подсказало, как завести друзей. Поэтому он, хотя никто его к тому не принуждал, держался несколько обособленно. Скорее наблюдая за коллективом, чем вливаясь в него. На Себастиана Хантер смотрел чаще всего, то ли любуясь, то ли раздражаясь от его вездесущности. У них было всего три общих предмета, но на корпоративных финансах его будущий муж практически не появлялся, поэтому пересекались они лишь два раза в неделю. По понедельникам и четвергам. Но при этом он умудрялся попадать в поле зрения Хантера куда чаще, то и дело привлекая к себе его внимание в коридорах, буфете или на трибунах во время тренировок. Туда он зачем-то являлся, чтобы поболтать с болельщицами во время их разогрева. И это уже был четвертый понедельник Хантера в университете, когда Себастиан снова решил скрасить его серое утро своим голосом. У него тогда в руках было два стаканчика кофе, телефон, зажатый между пальцами, и два учебника, прижатых к ребрам локтем. Он почти всегда приходил на пары увешанный сумками и пакетами с едой, но в этот раз они заходили в лекторий одновременно, и Хантер придержал для него дверь. Он хотел было предложить свою помощь, но Себастиан улыбнулся ему, как всегда ярко и открыто, и слова отказались приходить на ум. — Привет, Хантер, — его имя произносилось на первой лекции всего пару раз, но Себастиан все же умудрился запомнить. Почему-то у Хантера тогда перехватило дыхание. — Спасибо, сам бы никак не справился с этой дверью. Я как всегда барахольщик. В качестве ответа он получил только неуверенное, а может и слегка угрюмое «Не за что». Впрочем, его это никак не смутило: еще раз ослепительно ему улыбнувшись, Себастиан подошел к своей парте и, неосторожно сбросив на нее книги, протянул один из стаканов своей соседке. Для остальных же он внезапно стал другом Себастиана Смайта. А это, видимо, давало какие-то неочевидные привилегии. Теперь он получал приглашения на все вечеринки, рядом с ним занимали места красотки-болельщицы, а парни из футбольной команды больше не казались замкнутыми и настороженными рядом с ним. Себастиан снова держал дистанцию, но Хантер то и дело ловил его взгляды, долгие и заинтересованные (особенно, когда он был на поле). Ловил потому, что и сам хотел на него так смотреть. В следующий раз Себастиан заговорил с ним почти через месяц — несмотря на все его взгляды и иногда короткие ухмылочки, он ничего не делал, а Хантеру его улики симпатии Смайта не казались достаточными. Три с половиной недели игры в гляделки чуть не свели его с ума, но Себастиан все же сдался первым. Конечно, они контактировали и до этого — общие круги общения то и дело приводили их за один стол в обед или на один и тот же футбольный матч. Но наедине они больше ни разу не перекинулись и парой слов. В этот раз у них не вышло даже неловкого диалога. Себастиан просто прошел мимо Хантера за считанные минуты до их финального теста, от которого зависело семьдесят процентов их итогового результата, и посоветовал ему купить новую футболку, потому что эта вот-вот лопнет на его восхитительном прессе и бицепсах. Хантер сначала вылупился на него в растерянности, а после, как только понял, что это был комплимент — в смущении. Себастиан же только рассмеялся, дружелюбно, без издевки, и, откровенно игриво подмигнув ему, удалился обратно в сторону задних парт, подхватывая под локоть одну из девчонок-одногруппниц. — Так твой муж был ангелком? — ухмыльнулась Джута. — Интересно, как он из такого колючего дикобраза превратился в очаровашку. — Он не был ангелком, — покачал головой Хантер, улыбаясь. — Он был абсолютно таким же. Я понимаю это сейчас. Просто он куда лучше контролировал свои порывы и держал себя по-королевски достойно. Не потому, что он был ангелком, а потому что ему нравилось в это играть. Наблюдая за Себастианом, Хантер открыл для себя удивительную переменчивость его характера. Его холодная саркастичная натура, которая то и дело норовила прорваться из внешне дружелюбной оболочки, была хоть и скрыта большую часть времени, но порой являлась, проскальзывая яростью в изумрудных глазах. Себастиан дерзил преподавателям, спорил до хрипоты, отстаивая свою правоту, и рассказывал грубоватые шутки, но уже через секунду возвращал себе стать и гордыню джентльмена, игриво приобнимающего хихикающую рядом болельщицу за талию. Он играл со всеми, не желая открываться, а его обаяние ловко сглаживало опасно острые углы, позволяя не попадать в неприятности за свою склочность. Себастиан Смайт был эгоцентриком до кончиков пальцев, но Хантеру он все же нравился. И на тот момент он был достаточно честен с собой для того, чтобы хотя бы мысленно это признать. Что-то делать по этому поводу он все еще не собирался. — Как вы вообще дошли до свадьбы? — фыркнула Джута. — Пока что я слышу только историю о том, как два взрослых мужика ходили вокруг да около и вели себя как дети. Что, в принципе, вполне в характере. — Эй, ладно тебе. Это была моя первая серьезная влюбленность, — с усмешкой возмутился Хантер. — К тому же, учитывая личность Себастиана и стиль его общения, я не понимал до конца, нравлюсь я ему или он просто ведет себя как обычно. Подумаешь, смотрит на меня иногда, делает мне комплименты и приносит Адвил, когда у меня голова болит. До сих пор не смогу с уверенностью сказать, было ли это только для меня. Та только закатила глаза и фыркнула, выражая этим все свое отношение к неуверенности того Хантера и нерешительности того Себастиана. — В любом случае, мы оба искали варианты того, как оказаться рядом, не будучи под социальным давлением. Джута вскинула брови. — Без прямого приглашения на свидание. — Ты вроде бы говорил, что твой муж был открытым геем, который ничего и никого не стеснялся. — Да, но я таким не был. А он не был до конца даже уверен, что нравится мне. Вот мы и застопорились на полпути, не зная, как подступиться. — Сразу видно, история о подростках. Могли бы просто поговорить. Хантер вздохнул и потер переносицу. — Нет, это история обо мне и Себастиане. Мы с ним и во взрослом возрасте не смогли вовремя поговорить. Джута аккуратным движением подтолкнула к нему остывший чай. Лекции по корпоративным финансам читались каждую вторую пятницу, и Хантер иногда знатно злился на Себастиана за то, что он их не посещал. В основном, потому что они наконец начали садиться вместе на занятиях, и это было лучшей частью дня, потому что тот забавно передразнивал профессоров, обжигая шепотом ухо Хантера. Прогулы Себастиана не остались незаметными для преподавателя, и он не получил допуск к финальному экзамену. Несмотря на справедливость подобного решения, он рвал и метал, возможно, впервые за все свои восемнадцать лет жизни получив отказ. Он разве что ногами не топал в лектории, то уговаривая, то моля, то агрессивно требуя разрешение на сдачу теста. Хантер столкнулся с ним в столовой, чувствуя чужие злость, раздражение и бессильную ярость за несколько метров. Провал попыток был очевиден еще до того, как Себастиан открыл рот,и все же он решил спросить. — Как прошло? — Себастиан зыркнул на него так возмущенно, что Хантер даже на шаг отступил. — Так плохо? — Гринвуд, — отмахнулся тот. — Это все старый хрыч Гринвуд. Не даст мне написать экзамен, только потому что я, мол, не посещал занятия. А что если я гений и у меня фотографическая память? — Но тебя и впрямь там не было, — сказал Хантер. Он не хотел его отчитывать, но все равно не удержался. — Да и память у тебя обыкновенная, насколько я знаю. Как же ты планировал экзамен сдавать, если бы получил доступ? — Думал попросить тебя мне помочь, — уверенно заявил Себастиан, и Хантер еще тогда понял, что это было придумано на ходу. Уже через несколько месяцев он уточнил просто из интереса, что так оно и было — Себастиан увидел в этом возможность, в которую вцепился зубами. — Ты чертовски хорош в этом предмете, да и к тому же чертовски хорош в этой толстовке. Одни плюсы. — Так забавно думать, как он раньше мог поставить меня в неловкое положение одним своим комплиментом, — фыркнул Хантер, допивая чай, который на дне кружки был просто невыносимо сладким. — И с каким удовольствием он каждый раз это делал! Я — было время — думал, что он просто со мной играет, потому что я выгляжу как идиот каждый раз, но ему просто нравилось мое смущение. Он помолчал. — Допуск, кстати, мы ему выбили. Всей группой писали петицию декану, уговаривали его дать Себастиану освобождение от обязательного посещения на правах старосты, — усмехнулся он. — Люди его любили. Странно, что никто из них не остался в итоге в нашей взрослой жизни. — Ничего странного, — заметила Джута. — Друзья приходят и уходят. Но уходят чаще. Несмотря на то, что их крайне интенсивные занятия, в течение которых Хантер постоянно говорил, а Себастиан старательно делал вид, что слушал, продлились всего пару недель, они не перестали общаться, действительно ухватившись за этот шанс стать ближе. И учитывая свою собственную к нему симпатию и стиль общения Себастиана, постоянно скользящий от дружеского к откровенному флирту, Хантер в какой-то момент совсем потерял понимание того, какие между ними были отношения. — Знаешь, мы были отличными друзьями. Себастиан познакомил меня со всеми, кого я еще не знал в университете, привел в новую компанию, постоянно зависал в моей комнате в общежитии и таскал мне еду. Но кроме этого были еще комплименты, странные взгляды, неловкие дергания, когда мы случайно друг друга касались… В общем, весь набор. Помню, как хотелось поцеловать его, когда мы смотрели фильм, и я случайно коснулся его пальцев в миске попкорна, и он на меня посмотрел. Джута улыбнулась ему. — Я знаю, что он хотел, чтобы я его поцеловал. У него всегда одинаковый взгляд в такие моменты. То ли требовательный, то ли просящий. Правда, тогда я еще не знал его настолько хорошо, чтобы уверенно утверждать, поэтому просто улыбнулся и отвернулся. И мы просто продолжили смотреть фильм. Хантер покачал головой, улыбаясь воспоминаниям. Джута бросила короткий взгляд на часы — этот ее перерыв затянулся. — У меня еще есть немного времени, — сказала она, потому что Хантер начал разглаживать брюки, собираясь вставать. — Не смогу дослушать о том, как вы дошли до свадьбы и всего сопутствующего, но расскажи о первом поцелуе. Кто, кого и как? Хантер задумался. Он прекрасно понимал, что Джута делала и к чему вела, пытаясь отвлечь его, но сам невольно вспоминал красочные картинки их первого и последнего лета в статусе друзей. То лето было для него довольно дерьмовым с одной стороны — подработка, которую он нашел на лето, внезапно накрылась, Огайо и отчий дом не особо манили к себе в летнюю жару, а денег на поездку куда-то еще у него не было. С другой стороны, отец Себастиана жил в Нью-Йорке, а мать проводила лето с родственниками во Франции, куда ему не хотелось ехать по «особенным причинам» (Хантер позже узнал, что одна из его кузин была слишком в нем заинтересована), поэтому в итоге они оказались товарищами по скучному лету. Впрочем, Себастиан считал его общежитие лучшим пятизвездочным отелем, а самого Хантера самым интересным человеком на свете. Иначе почему бы он столько торчал в старой обшарпанной комнате вместе с ним? Чтобы компенсировать спокойное, тихое и безынициативное лето, Себастиан предложил устроить вечеринку закрытия сезона. Хантер нашел это ироничным, но отказываться не стал — вечеринки, устраиваемые его — теперь уже — близким другом, отличались обычно качеством алкоголя и его количеством. До нового семестра оставалось еще несколько недель, большинство студентов разъехались по домам, поэтому было принято решение созвать только самых близких друзей. И Хантер, который провел рядом с ним почти все лето, появился в списке самым первым. На вечеринке их было около десяти человек. Хантер и близко больше не помнил их имен или хотя бы лиц. Большинство друзей и приятелей Себастиана действительно испарились после университета, но в отличие от Хантера ему это никогда не казалось странным — он не прикладывал усилий к тому, чтобы это изменить и, как и Джута, считал естественным порядком вещей. Близкий круг друзей, ящик холодного розового вина и крохотные канапе, которые никак не задерживали процесс опьянения, поспособствовали тому, что уже через несколько часов от возвышенных разговорах о последнем фильме про Гарри Поттера они перешли к алкогольным играм. Сначала они играли в дурацкие фанты, из-за которых Хантеру пришлось изображать пожарного-стриптизера, а потом смотреть на то, как Себастиан демонстрирует любимые асаны из своей ежедневной йога-рутины. И все эти асаны были слишком говорящими. Но эта игра продержалась меньше часа — всем быстро надоело двигаться, да и поскольку потребление вина никак не снижалось, градус в гостиной поднимался очень быстро. И всем хотелось если не заниматься сексом, то хотя бы говорить о нем. Так они начали играть в «Я никогда не». — Это такая игра, когда каждый должен сказать, чего он никогда не делал, а те, кто это делал, должен выпить что-то алкогольное, — попытался максимально просто объяснить Хантер Джуте. — К примеру, я говорю, что никогда не целовал девушку. Во-первых, это не так, и я сам должен буду выпить, потому что делал это. А во-вторых, все те, кто когда-либо целовался с девушкой, пьют вместе со мной. Джута непонимающе прищурилась, а потом взяла свою кружку и, подмигнув Хантеру, допила свой чай. Тот удивленно приподнял брови, но она лишь задорно рассмеялась, запрокидывая голову. — У меня тоже была бурная молодость. Но это другая история. Правила я поняла. — Ладно, — протянул Хантер, не переставая удивляться тому, как многого он про Джуту еще не знал. — Однажды мы устроим такую же сессию, и ты расскажешь мне о своей молодости. — На пенсии, — пообещала она, снова бросив взгляд на часы, и Хантер кивнул, ускоряясь. Игра затянулась. Сначала все робко делились довольно скучными фактами из своей жизни вроде того, что они никогда не были во всех пятидесяти штатах, не летали на частных самолетах (тут Хантер даже немного удивился, учитывая достаток семей большинства присутствовавших), или не ездили на общественном транспорте без билета. С каждым новым глотком, впрочем, они переходили на все более и более интимные и неуместные откровенности. «Я никогда не участвовала в БДСМ-сессии». «Я никогда не приковывала никого к кровати наручниками». «Я никогда не занимался сексом на кухне». «Я никогда не изменял девушке с ее лучшей подругой». «Мне никогда не нравились парни». Этот тезис прозвучал неожиданно, и Хантер дернулся, проливая немного вина на джинсы. Судя по пристальному взгляду Себастиана, тот его нервозность заметил. Или просто ожидал его действий чуть более откровенно, чем стоило демонстрировать. У него был странный взгляд. Полный одновременно и надежды, и какого-то напряженного страха, и желания, и какого-то усталого безразичия. Словно он уже успел смириться с тем, что ничего не случится, какой бы ни была правда. — Девчонки, пьем! — пискляво поторопила всех виновница той ситуации. Ее жизнь была достаточно скучной: ей пришлось соврать для того, чтобы наконец выпить в течение игры. Все девушки в кругу шумно чокнулись и повернулись к Себастиану со смехом, и он на короткое мгновение посмотрел на них, собираясь присоединиться к тосту. Хантер поднес свой бокал к губам именно в эту секунду, и взгляд Себастиана, цепкий и полный то ли удивления, то ли недоверия, снова был прикован к нему. Он даже не закончил свою шутливую фразу, обращенную к подругам. Просто отставил свой бокал, глядя как Хантер допивает содержимое своего, а после медленно встал и, расправив футболку, оглядел гостиную. Он искал повод уйти. — Хант, у нас в погребе еще ящик вина. Поможешь мне принести? В кругу было еще несколько парней, но они все тоже, казалось, до сих пор смотрели на его пустой бокал и осознавали произошедшее, потому что помочь другу не вызвались. Хантер же, опьяненный своей дерзостью, поднялся с пола и молча последовал за ним вниз по лестнице. Он не мог перестать улыбаться. И ему казалось, что он мог слышать, как улыбается идущий спиной к нему Себастиан. — Ты мог дать мне знать раньше, — укорял его Себастиан, тяжело дыша в его губы, но не давал ответить, снова целуя. Хантер вжимал его в холодную сырую стену погреба, усадив на ящики с тем самым вином, и не спорил. Мог, конечно, мог. — Боже, Хантер, ты… Мнх, я от тебя без ума. Хантера искренне удивляла формулировка — почему все сходили с ума от Себастиана ему и так было ясно, но с чего бы такое говорить ему, пока на нем есть одежда, понятно не было. Но спрашивать он пока не хотел — он только дорвался до Себастиана и его губ, податливо открывающихся для него. Не хотелось сеять в нем зерно сомнений самостоятельно. — Я от тебя тоже, — сказал он вместо этого, и Себастиан засмеялся в его губы, ни на секунду в правдивости этого не сомневаясь. Джута звонко хлопнула в ладоши, явно довольная тем, как закончилась история. — Видишь, ты все-таки смог ему признаться. Хоть и считал, что не был достаточно смелым для таких поступков. — Спустя больше, чем полгода, — напомнил Хантер и все же улыбнулся. — Но ты права. Я дал ему знак. Настолько прямым текстом, насколько мог. — Я бы с удовольствием послушала всю остальную историю, но мне пора идти. Они уже обнимались, когда вошла Кейси. Хантер отступил от Джуты, не желая, чтобы она выглядела непрофессиональной или слабой — Кейси не показалась ему особенно эмпатичной этим утром, а потому он не знал, как правильно себя повести. Девушка сложила руки на груди. — Я вас искала, мистер Кларингтон. И вам нельзя здесь быть — это сестринская, а вы, насколько я знаю, вовсе не медсестра. — Ох, Кей, оставь его, — возмутилась Джута и подошла к ней, приобнимая за плечи. — У него непростой день, и я просто выполнила свою работу: привела его в порядок и не позволила наглотаться таблеток. Кейси немного смягчилась, посмотрев на нее, и Хантер неуверенно улыбнулся. — Есть новости по Себастиану? Меня ведь из-за этого искали? Она вновь напряглась. — Ваш муж сейчас в реанимации, мистер Кларингтон. Я искала вас, чтобы уточнить, официально вы разведены или нет, чтобы понять, могу ли я провести вас к нему. Хантер молча смотрел на нее. Казалось, что ему в уши заложили вату. Все резко стало блеклым, а голоса Джуты и Кейси стали практически не слышны. Сквозь белый шум долетали случайные слова, которые вроде и составлялись в общую картинку, но Хантер и ее воспринять сейчас не мог. «Стабилен». «Остановка сердца». «Разряд». «Два раза». «Слабенький». «Но живучий!». — Хантер, он будет в порядке, — он очнулся, когда понял, что его снова усадили на кровать, проверяя зрачки. — Тебе надо немного успокоиться, и я отведу тебя в отделение интенсивной терапии. К счастью, по документам ты все еще его муж, поэтому ты сможешь побыть с ним, пока он не очнется. После решение будет за ним. — Он не в сознании? — едва слышно спросил Хантер. Контроль над голосом он вернуть пока еще не мог. —Когда он придет в себя? — Мы не знаем, — вылезла из-за плеча Джуты Кейси. — Его организм истощен после остановки сердца, и хотя мы вернули его быстро, нужно время для восстановления. Хантер обхватил себя руками, тяжело хватая ртом воздух. — Но он будет в порядке? — Я верю доктору Форману, — кивнула девушка, а после вытащила из кармана блистер с таблетками. По форме и цвету стало понятно, что это было успокоительное — Хантер слишком близко с ними познакомился за последнее время. — А он сказал, что мы вытащим вашего мужа.***
Воздух в отделении интенсивной терапии был прохладным, хорошо увлажненным и, казалось, пах хлоркой. Хантеру немного замерз, и полупрозрачный одноразовый халат-накидка его совсем не согревал. Зато пальцы Себастиана в его ладони оставались теплыми, и это питало его надежду. Еще большую надежду ему давали слова доктора Формана. Они поговорили буквально десять минут: Хантеру рассказали о реакции организма Себастиана на переохлаждение и о том, что у этого могут быть и дальнейшие последствия, но в целом, его уверили, его восстановят и сделают это достаточно быстро. Сейчас Себастиан, хоть и был весь обвешан трубками, катетерами и датчиками для измерения сердечного ритма, выглядел умиротворенным. Темные круги под его глазами стали чуть глубже, а между бровей прорезалась едва заметная морщинка, но по его виду сложно было сказать, что всего несколько часов назад его сердце пришлось перезапустить. Хантера передернуло от мысли об этом. Поднеся ладонь Себастиана к своим губам, он коротко поцеловал ее, сжимая чуть сильнее, и прижал к своей щеке, успокаивая себя его близостью. Чужие пальцы коротко дрогнули, и Хантер дернулся, выпуская его руку из своей. Пронзительно зеленые глаза, в которых до конца еще не было видно сознательности, смотрели на него с каким-то непонятным выражением. Он растерянно выдохнул и потянулся к кнопке вызова медсестры, но Себастиан неожиданно резко схватил его за руку и захрипел, измученно пытаясь дышать, несмотря на мешающую трубку в его горле. — Детка, детка, успокойся, — Хантер перехватил его пальцы, стараясь убедить его не дергаться и не делать себе хуже. — Сейчас я вызову медсестру. Трубка в твоем горле помогает тебе дышать. Ее надо вытащить, и ты сможешь дышать самостоятельно снова. Ты меня слышишь? Понимаешь? Моргни, если да. Себастиан медленно моргнул, а потом моргнул еще раз — наверное, решив ответить на оба вопроса по очереди. Хантер улыбнулся и попытался высвободить свою ладонь, чтобы вызвать медсестер, но Себастиан дернул его на себя и второй рукой начал пытаться нарисовать что-то в воздухе. Он никогда не был особо хорош в шарадах, поэтому Хантер осторожно вырвался из его захвата и, прежде чем с силой нажать на кнопку, предположил: — Ты что-то вспомнил? Себастиана еще раз медленно моргнул. А потом прикрыл глаза, измученно обмякая на подушках — задача была выполнена, а он все еще нуждался в отдыхе. Хантер смотрел через стекло двери на спешащие к ним белые халаты и продолжал сжимать его ладонь в своей. Теперь он мог позволить себе улыбнуться, сморгнув выступившие на глазах слезы — непонятно было пока, все ли Себастиан вспомнил или только фрагменты их общего прошлого, но как минимум он был в порядке. И все так же плох в пантомиме. — Пожалуйста, отойдите, мистер Кларингтон, — командным тоном сообщила дежурная врач и оттеснила его к окну. — Дайте нам позаботиться о вашем супруге. Услышав ее слова, Себастиан снова приоткрыл глаза и посмотрел на него. В его пристальном взгляде Хантер снова почему-то увидел того молодого парня, жаждущего увидеть или услышать то, что подтвердит его надежды и догадки, но осознающего где-то в глубине души, что все пойдет совсем не так. — Я тебя люблю, — одними губами произнес Хантер. Себастиан отвернулся.