Двойная Амнезия

Очнувшись, Себастиан уставился в потолок, медленно тяжело моргая. Его глаза были настолько чувствительными, что даже полумрак палаты, освещенной только одним торшером в углу, заставил их слезиться. Горло болело, а все тело ощущалось как-то фантомно и непривычно — он даже на всякий случай ущипнул себя за бедро, убеждаясь, что все-таки в сознании. Хантер был рядом. Себастиан слышал его дыхание и даже мог видеть боковым зрением, но не поворачивался в его сторону. Сфокусировав взгляд на одиноком шурупе, торчащем из шкафа у двери, он пытался понять, что чувствует. Правда, оказалось, что любые размышления отбирали неимоверное количество сил — выдохнувшись, Себастиан прикрыл глаза на мгновение и сжал пальцы в кулаки. Проигрывать в борьбе с собственным ослабленным телом было унизительно. Хантер спал. Себастиан чуть повернул голову вбок и теперь мог наблюдать его неудобную скрючившуюся позу, растрепанные волосы, трехдневную щетину и измятый халат, обязательный для каждого посетителя. Кресло, в котором Хантер каким-то образом нашел возможность вздремнуть, было расположено стратегически — сам он мог легко нажать кнопку вызова медсестры, не меняя положения, а Себастиан мог коснуться его, просто сбросив руку с кровати. Мог, но не стал. Во-первых, не был готов к тому, чтобы разговаривать — горло все еще скребло и ныло. Во-вторых, не хотел разговаривать с Хантером. В-третьих, ему нечего было сказать. Мысленное формулирование всех этих причин заняло буквально несколько секунд, но усталость, накрывшая его сразу же после этого, твердила, что он как минимум дважды пробежал марафон. Себастиан бы чертыхнулся, но не нашел сил на то, чтобы пошевелить губами. Наверняка, половина из десятка трубок, присоединенных к его телу, отвечала за то, чтобы отключать его от реальности каждые несколько минут. *** — Нет, он все еще без сознания. Или спит. Не знаю. Нет, он точно жив. Я слушаю датчики. Голос Хантера звучал где-то далеко, но ему хватало громкости на то, чтобы разбудить. Себастиан недовольно поморщился, пытаясь силой мысли оттолкнуть его подальше и ухватиться за остатки бессознательного спокойствия. — Врач сказал, что организм набирается сил. По крайней мере, из него вытащили трубку для вентиляции легких и вытащили хотя бы часть иголок. Ты бы видел его, когда его только привезли в реанимацию. На нем живого места не было. «Ты тоже выглядел так себе», — оскорбленно подумал Себастиан, чувствуя, как желанный сон ускользает сквозь пальцы. — Я позвоню, когда буду знать больше. Правда, не уверен, что мне разрешат остаться. Да. Да, ты прав. Хорошо. Спасибо, Курт. Ресницы Себастиана дрогнули, когда он услышал знакомое имя. Это объясняло тепло в голосе Хантера и его мягкие интонации — внутри снова зашевелилась пока еще подавляемая успокоительным, а оттого и тихая ярость. Он открыл глаза. — Детка. Хантер, который только что был у окна, выглядывая на улицу сквозь щель в плотно опущенных жалюзи, оказался у его кровати в одно мгновение. У Себастиана куда дольше времени заняла попытка нахмуриться в ответ на неуместное прозвище. — Хочешь воды? Джута сказала, тебе будет хотеться воды, это нормально. Он не стал дожидаться ответа, сразу начал открывать бутылку с водой, схватив ее с тумбочки. Себастиан молча наблюдал за его нервными движениями — пластиковая крышечка давалась Хантеру с таким же трудом, как ему самому — моргание. — Как ты себя чувствуешь? Вопрос был идиотский, а ответ на него был виден на стоящем рядом с ними мониторе, куда датчики отправляли максимально детальный анализ состояния Себастиана. Да и не было понятно, какой ответ Хантер хотел на него услышать. Отлично! Кстати, я тебя простил. Чудесно! Спасибо, что торчишь тут, несмотря на то, что мы в шаге от развода. Здорово, могу снова дышать без трубки. И без тебя. Себастиан тихо фыркнул собственным совсем не смешным мыслям и закашлялся, морщась от боли в горле. Хантер виновато смотрел на него, протягивая стаканчик с водой, но следующего вопроса не задавал, оставляя за ним право ответить и продолжить. — Идиотский вопрос, — прохрипел Себастиан в итоге, но воду принял — она была ему на тот момент нужнее, чем гордость. Он сделал маленький глоток и облизал сухие потрескавшиеся губы. — Совершенно идиотский. — Да, пожалуй, — согласился Хантер и отступил назад, после опускаясь в свое кресло, которое заодно было и кроватью, и обеденным столом и, судя по ноутбуку рядом, рабочим местом. — Извини. У него был измученный вид. Его можно было даже пожалеть, но Себастиан физически не мог это сделать. Все его внутренности затапливала холодная режущая на куски злоба. Он не мог даже сформулировать сейчас, что именно вызывало ее — слишком много ошибок Хантер успел сделать за последние несколько месяцев. Себастиан отставил стаканчик на тумбочку. В истощенности организма был один главный плюс: он отключался в любой самый подходящий момент. И сам точно не знал, засыпал он, впадал в подобие комы или просто терял сознание, но Себастиан с благодарностью почувствовал, как в очередной раз проваливается в долгожданную тьму. Там в пустоте не было ни боли, ни смешанных в одну кучу воспоминаний, ни полных боли глаз бывшего мужа. Ни этого самого мужа. * — Мистер Смайт, сегодня вам придется проснуться, хотите вы того или нет, — сообщил голос Джуты, и почему-то Себастиан в ее словах не усомнился. Старшая медсестра не вызывала у него доверия (слишком уж близка была с Хантером), но вполне вызывала уважение и даже легкий страх. — Лекарства уже вышли из вашего организма, поэтому любые последующие двенадцать часов сна — исключительно на вашей совести. — Это так плохо? — прохрипел Себастиан и закашлялся. Он открыл глаза, и первое, что он увидел — это сосредоточенное лицо Джуты, пихающей ему под нос стакан с водой. — Да не надо мне этот… Он снова закашлялся и замолчал, взяв воду. Быстро окинув взглядом палату, он понял, что Хантера в ней не было, и эта проверка не укрылась от внимательной медсестры. — Я отправила его принять душ и побриться. Не хватало, чтобы нам писали жалобы о том, что у нас в интенсивной терапии живет бомж. Себастиан вскинул брови, но снова пытаться говорить не стал. Джута удовлетворенно хмыкнула в ответ на его молчание, а после подняла спинку его кровати, заставляя принять сидячее положение. — Нужно возвращаться в реальную жизнь, — сообщила она. — Спать больше нельзя, нужно восстанавливаться, мистер Смайт. Доктор Форман хочет проверить ваше состояние, как физическое, так и ментальное. Себастиану было непонятно, почему она говорит с ним подчеркнуто вежливо, но спрашивать он не стал. Допил воду и осторожно размял шею. Джута подошла к окну и вздернула наверх жалюзи, впуская в палату солнечный свет. Он поморщился скорее по привычке, чем из-за того, что глазам стало неприятно, но все равно отвернулся. — Он никуда не денется, — заметила Джута. — Хантер? Хриплый и безжизненный голос звучал чужим. — Солнечный свет, — усмехнулась она, и ему стало неловко. — Привыкайте к нему. Я принесу средство для горла, оно быстро восстановится и снова сможете болтать без умолку. Пока что болтала без умолку только она сама. — Помните, что вам не стоит напрягаться. Это касается воспоминаний, серьезных разговоров, принятия решений и всего остального, что может показаться вам хорошей идеей, когда ваш супруг сюда вернется. — Хорошо. — Я предупредила вашего мужа, и он тоже не полезет с разговорами и вопросами. Пытайтесь думать только о настоящем, о том, что видите и чувствуете прямо сейчас — это поможет организму восстановиться, не перегрузив психику. Что если все, что я чувствую, это боль? — Хорошо, Джута. — Вы удивительно послушный пациент, мистер Смайт, — хохотнула она и, хлопнув в ладоши, потерла их друг о друга. — Мне пора вернуться на мой пост, я и без того его покинула, чтобы о вас лично позаботиться. Кейси поможет с горлом. — Конечно. — Загляну к вам еще раз вечером. — Почему «мистер Смайт», а не просто Себастиан? — все-таки спросил Себастиан, когда Джута уже открыла дверь, чтобы выйти. — Уважение к пациенту, — спокойно ответила она, обернувшись к нему через плечо. — К тому же, мы с вами незнакомы, мистер Смайт. Себастиан растерянно на нее смотрел. Ответить ему было нечего, мозг отказывался думать, да и ему запретили это делать. Собравшись, он просто кивнул, и Джута, улыбнувшись ему, скрылась за дверью. — И что это вообще значит? — буркнул он себе под нос и снова закашлялся, окончательно оставляя попытки открывать рот до появления Кейси и ее чудодейственного лекарства, которое ему обещали.

***

— Здравствуйте, мистер Смайт, меня зовут Эрик Форман, я ваш лечащий врач. Себастиан поднял на него взгляд, отрываясь от своего занятия — ему нельзя было смотреть телевизор, прикасаться к телефону или читать, поэтому оставалось только рисовать кривые фигурки в выданном сжалившейся Кейси блокноте. — Я вас помню, доктор. У меня нет амнезии в квадрате. Тот неожиданно добродушно ухмыльнулся. — Знаю, мистер Смайт. Но в прошлый раз я, если верить мистеру Кларингтону, представлялся вашей шестнадцатилетней версии. Себастиан проглотил невысказанное «вам вовсе не стоит верить мистеру Кларингтону» и улыбнулся в ответ. Теперь он хотя бы понял, что имела в виду Джута, сказав, что не знакома с ним. — Как вы себя чувствуете? — Мне нельзя делать совершенно ничего, даже думать, — пожаловался Себастиан. — Я, между прочим, человек с повышенным уровнем тревожности. Вся моя жизнь — это размышления и накручивания себя по их поводу. Я в буквальном смысле иду против себя, — драматично взмахнул он руками и тихо рассмеялся, откидываясь на подушки. — Очевидно, вам лучше, — сделал вывод Форман. — Разговариваете, шутите и даже смеетесь. Это хороший знак. — Не будете спрашивать, вспомнил ли я все? — поинтересовался Себастиан, тщетно пытаясь заглянуть в его записи так, чтобы не сдвигаться при этом с места. — Вы не знаете ответа на этот вопрос, — ответил врач, убирая ручку в нагрудный карман, и закрыл папку с его показателями. — Что это значит? — Сложно сказать, все ли вы вспомнили за последние одиннадцать лет или только основную массу. Или может, вообще только самые значимые события. Ни один здоровый человек не помнит каждый день своей жизни за такой период времени. Себастиан задумчиво хмыкнул, и Форман продолжил:  — Думаю, если бы ничего не вышло, вы бы уже кричали на всю больницу. Раз не обвиняете меня в отказе от электростимуляции, все получилось. По крайней мере, до такой степени, которой вам достаточно. В дверь неуверенно постучали, и еще до того, как она открылась, Себастиан точно знал, кто появится в палате. Хантер действительно выглядел лучше — он сменил рубашку на свободную футболку, вернул волосам нормальный вид, расчесав и уложив их, побрился и, очевидно, принял очень долгий и очень горячий душ. Ему даже свежий халат выдали — все медсестры кроме Кейси вертелись вокруг него привлекательными ураганами, желая дать ему все, что можно. Себастиан с уверенностью не знал — он провел последние несколько суток во сне — но подозревал, что был прав. — Доктор Форман, — Хантер кивнул врачу и прошел в палату, внося в нее заодно и запах свежей выпечки и кофе. Бумажный пакет из соседней кофейни благоухал так, что у него слюнки потекли сразу же. — Себастиан. Закусив нижнюю губу и сжав в руке карандаш, Себастиан посмотрел на Формана, мысленно прося либо спасти его от разговора, либо уйти и оставить их наедине. — Мистер Смайт, я записал вас на несколько тестов. Мы хотим убедиться, что никаких серьезных последствий для вашего организма не будет. Одна из медсестер придет, чтобы убрать датчики и снять капельницы — ваше состояние стабильное и прогрессирует в лучшую сторону, поэтому питаться и принимать лекарства теперь будете, как и все остальные взрослые. — Вы разбиваете мне сердце, доктор Форман, — протянул Себастиан, а после сел ровнее, чтобы легко похлопать врача по плечу. — Спасибо. Я не самый простой пациент, но вы отлично справляетесь. Врач покачал головой, усмехаясь, и поднялся. — Через пару дней поедете домой, мистер Смайт, и забудете обо мне и этой палате как о страшном сне. Слушайтесь Кейси, пейте лекарства и пройдите все тесты, которые вам назначены. Надеюсь, увидимся в следующий раз уже на выписке. Он понимающе кивнул Хантеру, так и замершему у окна с пакетом, прежде чем выйти. Себастиан проводил врача взглядом, а потом тоже посмотрел на мужа. Теперь, когда его эмоциональное состояние не было частично передавлено жгутом капельниц успокоительного, было куда легче ощущать обиду и раздражение. — Ну, привет, — сказал он. Хантер отмер. Подошел к кровати, достал из пакета свежий круассан и маленький стаканчик с кофе — запах любимого сиропа Себастиан мог чувствовать еще от окна. Молча вручив ему подношения, Хантер сел на кресло. — Тебе нечего сказать? — Не хочу сказать лишнего, — ответил он, поежившись в кресле от недружелюбного тона. — Знакомая стратегия. Сначала не будешь говорить лишнего, а потом предложишь развестись. Хантер слегка побледнел, и все внутри Себастиана сжалось от осознания того, как он делал ему больно своими словами. А потом сразу же загорелось жестокой обидой, обжигая воспоминаниями. Голову сжало в тисках, а в глазах, и без того болезненно сухих, неприятно закололо. — Детка. Себастиан моргнул и уставился в глаза Хантера, который внезапно был буквально в сантиметре от его лица. Его ладони были на щеках Себастиана, а сам он твердо смотрел на него. — Джута сказала мне, что нам пока нельзя разговаривать ни о чем серьезном. У тебя могут начаться сенсорные перегрузки и панические атаки. И сейчас ты выглядел так, словно что-то из этого случилось. Себастиан тяжело выдохнул и сбросил его руки со своего лица, отталкивая в сторону. Он растер виски и закрыл глаза, выполняя самые простые медитативные упражнения. — Я это имел в виду, когда сказал, что не хочу сказать лишнего. — Мне все равно, — ответил Себастиан, снова посмотрев на него. — Мои слова от этого менее правдивыми не становятся. — Так и есть, — не стал спорить Хантер, и это почему-то только больше злило. Его готовность признать свою вину никак не уменьшала обиду и ярость, напротив распаляя ее. Себастиан изо всех сил концентрировался на настоящем — смотрел на круассан, вдыхал его запах и представлял его вкус, но так и не вгрызался в него зубами. Внутри змеиным клубком шипели смешивающиеся в кучу воспоминания. Картинками пролетали их ссоры и скандалы, сменяющиеся на неловкие разговоры в больнице, крики и смертельно тихие разговоры о разводе, смех и заплыв под луной, авария и ночной кофе в больничной палате. — Со мной сегодня все заново знакомятся, — сказал Себастиан и отложил в сторону круассан. — Джута сказала, что не знает меня. Форман представился, прежде чем зайти в палату. Он сказал, что пару месяцев назад знакомился с другой версией меня. Хантер, я тогда знакомился с другой версией тебя. Хантер опустил взгляд. Он впился пальцами в свои брюки, и у Себастиана снова закололо сердце. Последние почти десять лет он провел, успокаивая его в тяжелые моменты и будучи тем, кто всегда оставался рядом. Идти против этого, несмотря на то, что хотелось, было невероятно сложно. — Я не знаю, кто ты. Не вижу в тебе того, кого любил, и не знаю, хочу ли видеть. — Себастиан… — Нет. Мы не будем говорить об этом сейчас, — прервал он его. — Джута сказала, что это плохая идея, и я собираюсь к ней прислушаться. — Хорошо. — Я хочу, чтобы ты ушел, Хантер. Вернись домой, сходи на работу, проверь, стоит ли еще наш офис. Не знаю, займись чем-нибудь, но мне не нужна нянька. Тем более в палате интенсивной терапии. Хантер посмотрел на него, и от его пустого взгляда Себастиан сглотнул, но все же продолжил: — Я позвоню тебе, когда буду готов с тобой поговорить. Он кивнул. Себастиан нервно растирал пальцы. — Мне нужно время на восстановление. Хантер снова кивнул и поднялся с кресла. — Если тебе понадобится что-то — что-угодно — только скажи, и я привезу. Хорошо? — Не понадобится. — Только скажи. — Хорошо, — сдался Себастиан, решив, что может позволить себе это обещание, если все равно не планирует ему поддаваться. — Я скажу. — Я люблю тебя. Эти слова Хантера остались без ответа. Себастиан проследил за ним, пока дверь с тихим лязгом не закрылась, а после обмяк на подушках, обессиленный моральными метаниями и непростыми решениями. С коротким стуком в палату вошла Кейси — его наконец должны были освободить от остатка трубок и проводов.

***

Без капельниц стало удобнее рисовать. Во-первых, иголки не мешали двигать руками, а во-вторых, его перестало клонить в сон то и дело. Кейси объясняла это восстановлением организма, но Себастиану было слишком скучно в одинокой палате, чтобы просто ей поверить. Да, необходимость концентрировать поток мыслей на настоящем вынуждала его думать о теориях заговора. Большинство из них, впрочем, вели обратно к Хантеру, и их тут же приходилось обрывать. В какой-то момент Себастиан даже пожалел, что отправил Хантера домой. Да, он не стал бы с ним разговаривать, но зато не был бы одинок в своем одиночестве. Они бы сидели в разных углах комнаты, молчали и чувствовали себя неловко. На данный момент это казалось почти вечеринкой. Вторым внезапным хобби после рисования стал подсчет минут, прошедших с того момента, как Кейси в последний раз прошла мимо его палаты. Одна из теорий гласила, что медсестра побаивалась его несуществующих суицидальных наклонностей. Другая, что Джута отправила подругу следить за Себастианом, чтобы потом можно было доложить все Хантеру. Вторую теорию пришлось оставить на стадии разработки — снова заболела голова. Тесты, которые ему назначил Форман, растягивались на несколько дней из-за забитого расписания лабораторий, и Себастиан предсказывал себе сумасшествие, вызванное отсутствием человеческого контакта. Кейси, хоть и заходила довольно часто, не могла остаться с ним и развлекать его бесполезными разговорами, Курт, Блейн и Хантер были персонами нон-грата в его личном списке, а больше Себастиан никому не доверял, чтобы позволить увидеть себя в реанимации. Понадобился еще один бесконечный тоскливый день, чтобы он изменил свое мнение по этому поводу. А потом еще несколько часов, в течение которых Себастиан, пользуясь всеми средствами от обаяния до откровенных угроз, уговаривал сначала Кейси, потом Джуту, а следом и доктора Формана отдать ему телефон. Никакие таланты переговоров с суровым врачом не сработали, и Себастиан все еще оставался заперт в палате наедине с собой. Однако внезапно сжалившись и прислушавшись к Джуте, вставшей на сторону строптивого пациента, Форман все же позволил ему один звонок. — Ну спасибо, доктор. Будто до этого я не ощущал себя как в тюрьме. — Вам больше не шестнадцать, мистер Смайт, — ответил тот, явно недовольный даже этой своей минимальной уступкой. — Достаточно капризов. Это все исключительно для вашего блага. Себастиан прикусил язык. Чего Форман не знал, так это, что его капризы и в целом довольно сложный характер мало относились к его возрасту, куда больше к избалованности сначала богатой жизнью, а после любящим мужем. Когда-то любящим мужем. Кейси его поведение тоже не одобряла, но отчитывать не стала. Она принесла пакет с его личными вещами и позволила взять телефон на десять минут, еще раз напомнив о вреде сенсорной перегрузки и чего-то еще. Себастиан, вцепившись в обожаемый смартфон, совершенно перестал ее слушать. Пальцы набрали хорошо знакомый номер рефлекторно — он стоял на быстром вызове, но он постоянно забывал об этом, каждый раз вбивая его заново. Дрожащий звук телефонных гудков даже не раздражал — Себастиану хотелось поговорить, и он прекрасно знал, кто еще никогда не подводил его в таких серьезных ситуациях. — Привет, Китти. Занята? Можешь приехать?